Fade away, my love (1/1)

То лето выдалось аномально жарким. Поэтому, когда учебный год кончился, дома я стала бывать редко: весь день?— когда у меня выдавался более-менее свободный денек?— мы с Максом и Карин сидели на берегу какого-нибудь озера. Мы брали карту Берлина и пригорода и Макс закрывал глаза и тыкал пальцем куда-нибудь. Почему такое ответственное решение принимал Макс? Все просто. Он самый старший, он единственный парень в нашей компании, плюс единственный блондин с голубыми глазами, истинный ариец. Так вот, именно потому что он оказался в меньшинстве, мы ему уступили. Мы же добрые девочки. Правда, иногда Макс злился на какую-нибудь подколку или злобную шутку и называл меня или Карин ?злая девочка?.Накануне каникул, буквально дня за четыре до окончания занятий, Карин начала страдать от нехватки свободы. Мы уселись в кафетерии после урока алгебры. Герр Энгель задал уйму всего и даже не посмотрел на то, что скоро каникулы и даже одиннадцатиклассникам тоже хочется иногда отдыхать. Я решила сделать хотя бы часть в перерыве, потому что мне не хотелось брать лишнее домой. Папы дома сегодня не предполагалось, Флаке я позвонить не могла?— его, соответственно, тоже не было в зоне досягаемости?— и с алгеброй мне бы никто не смог помочь: Шнайдер с Тилем прокляли к чертям собачьим ?современную школьную программу по алгебре?. Помню, как года два назад они чуть ли не консилиум собрали для решения одной-единственной задачки. А потом пришел Олли и все разложил по полочкам за пять минут. Тиль тогда возопил:—?Будь проклята алгебра раз и навсегда! —?предал анафеме учебник и, будь его воля, еще и сжег бы, торжественно и с кучей пиротехники, как он любит. Так вот, никого, кто шарил бы в алгебре, в зоне досягаемости не было, и я решила попробовать что-то сделать, пока я в школе. Вариант ?списать у Макса? был запасным, на случай, если я совсем затуплю и сдамся.—?Блин, герр Энгель совсем озверел… —?пробубнила я, а Карин взорвалась:—?Я больше не могу! Рокс! Макс! Я больше не могу! Я хочу на воздух! Хочу солнца! Воздуха! Леса! Воды!—?И успокоительного! —?добавил Макс, немножко отсаживаясь от бурно размахивающей руками Карин. Я тоже немного отпрянула, так как Карин сидела между мной и Максом.—?Карин… —?я попыталась погладить ее по плечу.—?Нет! Воздуха! Леса! Воды!—?Да на тебе воды, на! —?не выдержал Макс и поставил перед ней свою бутылку минералки.—?Глупый! —?патетично заламывала руки наша подруга,?— я не ту воду имела ввиду!—?Тогда я сам выпью,?— не растерялся Макс, откручивая крышку.—?Потерпи, Карин. Скоро все кончится… скоро каникулы. Буквально через пару дней. Закончатся твои мучения… —?Карин ничего не ответила, только громко вздохнула и закрыла лицо руками. Макс фыркнул, так и не поняв, что это было, и снова увлекся своим обедом. А я вернулась к уравнениям.Когда мы расходились по домам, Карин вернулась к теме свежего воздуха.—?И все же, дамы и господа! Я требую ритуального купания в конце года.—?Это твой ультиматум? —?решила уточнить я.—?Да! И никак иначе! А то я буду обижаться! —?Карин веселила нас с Максом своими еврейскими интонациями в разговоре. Уж на что я?— еврей, но Карин была чистокровнейшей иудейкой. И в этом был ее шарм.—?Не надо обижаться, фройляйн. Ваше предложение принято на рассмотрение,?— Макс поднял ладонь в останавливающем жесте, предвосхищая возмущение со стороны Карин,?— рассмотрено. И одобрено.—?Ура-а-а! Мы поедем купаться! —?она даже в ладоши захлопала.—?Все ради тебя, Карин! Ладно, ребят, я поеду. Домой хочу, там Кубик один, не выгулянный, не кормленный.—?Давай. Созвонимся! —?мы обнялись на прощание, я уселась на велосипед и рванула по Дерффлингерштрассе до самых Бранденбургских ворот, потом мимо музея мадам Тюссо, а еще попозже я захвачу Александерплатц со знаменитыми часами. Потом я заеду в кофейню, куплю себе на ужин пончиков (да-да, я знаю, что мне потом предстоит эти пончики сгонять на тренировке, но я очень люблю сладкое) и Кубику пару бубликов. А еще через пару кварталов будет мой Фридрихсхайн. Мой любимый и родной.Дома меня встретили двое: Кубик, громко лая и кидаясь мне на грудь ?Ну погладь же меня!? и, как ни странно, папа. Кубик вилял хвостом и все норовил прыгнуть на меня, а папа вышел из ванной, блаженно прикрыв глаза, вытирая голову маленьким полотенцем и обвязав вокруг пояса большое, банное.—?О, а я думала, тебя нет,?— я спихнула с себя собаку и, наконец, разулась.—?Как это нет? Я есть всегда.—?А чего это ты дома? А как же концерты?—?Я же тебе писал сообщение, что у нас перерыв и мы заедем по домам, перевести дух. Ты смски не читаешь?—?А, я могла не увидеть. А когда вы обратно, в тур?—?А ты с какой целью интересуешься? —?хитро прищурился он.—?Да так, чтобы знать…—?Если будешь устраивать гулянку, убедись, что вас соседи не слышат,?— подмигнул он, а я только руками развела.—?Папа! Какие гулянки?—?Ой, не прикидывайся! Я тоже был в твоем возрасте, тоже мечтал, когда родители свалят куда-нибудь.—?Пап… —?он иногда преподносил такие сюрпризы, что хоть стой, хоть падай. За это я его обожаю,?— у меня же тренировки… чемпионат мира осенью… все такое…—?Да ладно тебе. Давай лучше поедим. Ты там что-то принесла, я гляжу.—?Да, пончики и бублики для Кубика.—?А, да, я его уже выгулял,?— крикнул папа из своей комнаты, куда ушел одеться.—?Отлично, спасибо! Кстати! Раз уж ты дома…—?Опять алгебра? —?догадался папа, а я кивнула,?— что я тебе сделал, Рокс?—?А я что сделала герру Энгелю?—?Вот ведь зверюга. Но давай поедим для начала.—?Давай! Может по пицце?—?А чемпионат мира осенью? —?добродушно подколол папа.После обеда, часа в четыре, мы устроились в кухне, там стол побольше, а папе нужно было пространство для мозгового штурма. Где-то в пять вечера папа не выдержал: таки пригласил Шнайдера, присоединиться к решению алгебраических проблем. К тому времени на столе в кухне воцарился полный бардак: скомканные листы черновиков, опилки от карандашей (быстро тупились и приходилось точить), всякие справочники, листы с вычислениями выложенные по какой-то схеме. Даже ноутбук, где я в Интернете тщетно пыталась найти хоть что-то, что помогло бы мне, гуманитарию, в решении.—?И что же это за пытки такие… —?Кристоф скрипел мозгами и морщил лоб,?— как же тут… —?он героически отказался от помощи справочной литературы, заявив, что Шнайдер легких путей не ищет.—?Пытки, не то слово,?— я грызла карандаш и наблюдала за старшими, бросив даже попытки что-то там решить.—?А там подсказок нет? —?подал голос папа.—?Не-а,?— с сожалением ответила я. Тут Кристоф отбросил карандаш и закатил глаза.—?Я больше не могу. Мне надо прерваться! —?он хлопнул ладонями по столу.—?На еду? —?спросила я.—?Нет, Рокси, на выпить! —?сверкнул глазами он,?— я не могу это воспринимать без ста грамм!—?Без ста пятидесяти! —?не отрываясь от расчетов, папа поднял свободную от письма руку, заказывая выпить.—?А мне тогда двести! —?засмеялась я.—?Грамм молока на ночь,?— раздался хоровой ответ.—?Злые дядьки! —?фыркнула я,?— а! Там же пончики есть! Я забыла!—?И она молчит! —?возмутился Шнайдер,?— ну-ка, тащи! Мозгам нужна подпитка!—?И чайник поставь,?— добавил папа, потягиваясь.—?Вот напали на меня! —?хихикнула я, поднимаясь с места.—?Да, Ландерсы… знал бы, что тут такая засада?— не пришел бы.—?И пропустил бы пончики,?— парировал папа.—?Да, вечер бы пропал зря! —?и они оба рассмеялись.—?Хорошо, что Тиля нет. А то не досталось бы никому и ничего,?— вставила я, на что мужчины отозвались дружным ?О, да!?. После пончиков дело пошло пошустрее. Короче говоря, где-то часам к восьми вечера решено было все, что можно. По этому случаю было решено выпить еще чаю с оставшимися пончиками.—?Фух… я как будто теорему Ферма доказал! —?гордился собой Шнайдер, уплетая очередной пончик. Кубик чуял свой законный бублик и сидел около меня, не сводя с меня взгляд.—?Счастливый… —?вздохнула я,?— а мне еще два года париться с этим,?— я отламывала от бублика ломтики и скармливала собаке,?— а, нет, год. Господи, это предпоследний год был! Хвала Тебе, Всемогущий! —?я воздела руки к небу. Папа с Шнайдером улыбались моим кривляниям.