IX ...сожаления. (1/2)

Знаешь, в чем наша разницаЯ чувствую боль острееВсе, о чем ты молчишь, сбываетсяЭто страшно, но я тебе верю – Сейго-сан? Всё в порядке? Взволнованный голос операционной сестры вывел из некоего транса. Масаки несколько раз моргнул. Яркий свет заливал всё вокруг, и ярким пятном – раздвинутый каркасом разрез. Скальпель уже занесён над ним рукой молодого хирурга, который в самый ответственный момент операции вдруг выпал из происходящего. Как расшатавшийся камушек из стены.

– Да, – собственный охрипший голос показался чужим, – да, всё в порядке. Продолжаем. Масаки нахмурился и невероятным усилием воли прогнал из головы воспоминания о прошедшей ночи. Вот поражённая часть печени, всё как по учебнику… Стоны Томозо раздавались в напряжённой тишине. Конечно, никто не слышал их кроме Масаки, но он изо всех сил старался не налажать. Чужие руки мелькнули перед глазами, зажим с салфетками очистил обзор от крови, нужно действовать быстро и уверенно. Мерное гудение аппаратов успокаивало.

Наверное, стоило поблагодарить кого-то там, наверху, за то, что он остался в живых. Что рука безумного любовника не дрогнула, не полоснула его по горлу острым хирургическим ножом. Вот так – одна вспышка, и всё… так нелепо всё могло закончиться. Эти игры оказались куда опаснее, чем можно было предположить. Аккуратные разрезы, фиксаторы… аппараты так же мерно гудят. Пронесло.

Чужая больная ткань удалена, но собственное больное воображение до сих пор рисовало страшные картинки. Только после того, как Томозо уснул, Масаки в полной мере осознал, какой опасности себя подверг. – Дренируйте, – бросил он коротко, доверив стабилизацию оставшейся части печени своим безликим помощникам. Хотел было уйти прямо сейчас, но всё-таки остался и довёл операцию до конца сам. Зашивая разрез, подумал о том, что зря он бросил Томозо с необработанной раной на груди. Выглядело не особо опасно, но всё же… Дальнейшая работа проходила уже без него. Когда-то он выполнял обязанности чуть ли не санитара, а теперь сам руководил операциями. Его до сих пор сторонились и наверняка только и ждали ошибки со стороны новенького заносчивого сотрудника. Особенно, учитывая факт его отношений с директором. Масаки казалось, что все обязательно об этом знали, разговаривали за спиной, обсасывали ему косточки.

Одинокая окровавленная салфетка случайно попала в поле зрения. И неприятное чувство тошноты подступило к горлу. Масаки покинул операционную чуть ли не бегом. В соседней комнате он долго мыл руки и лицо холодной водой, мечтая о целой ванне дезинфикатора. После ночи с Томозо он лишь успел принять быстрый душ, ну и помылся перед операцией, но этого недостаточно. Он теперь вряд ли когда-нибудь сможет отмыться от этого кошмара.

Ему повезло, что Томо оставил ключ в скважине замка двери. Если бы спрятал – кто знает, сколько еще времени пришлось бы провести с окровавленным невменяемым начальником. Он помнил ту нежность, которую чувствовал при виде Томозо еще совсем недавно, прошлым утром. Но теперь она казалась какой-то издевательской, фальшивой. Шутка, розыгрыш? Он правда был влюблён? Дальнейшее развитие событий пока что представлялось смутными предположениями. Как он должен вести себя, как действовать? Уволиться прямо сейчас или поговорить с Томозо? Он ведь всегда был таким… но Масаки не хотел признавать его повадки действительно ненормальными, но черта пройдена. Что теперь?

От дурацких вопросов гудела голова. Прошлой ночью слишком многое изменилось. Как будто весь мир пошёл трещинами, распался на осколки, а за ним… что-то иное, неизвестное. А неизвестное всегда пугает.

Масаки добрался до своего кабинета окольными путями, стараясь быть как можно менее заметным для окружающих. Предстояло составить отчёт и, может, выпить чего-нибудь крепкого. Он не видел ни выхода, ни успокоения в алкоголе, но иногда руки сами тянутся к бессмысленному саморазрушению.

Дверь в кабинет не была заперта. Томозо сидел за его столом и с прикрытыми глазами массировал виски. Масаки осторожно прикрыл за собой, глупо понадеявшись, что Томозо его не услышит, но тот открыл глаза и уставился прямо на парня. – Я пока не рассказывал о смерти Селии. Думаю, пока что в клинике лучше об этом не знать. Поэтому не рассказывай никому, ладно? Масаки ожидал чего угодно, но не этих слов. Будто бы между ними не было ничего важнее, чем смерть какой-то там подозрительной девицы. Томозо сложил руки на столешнице и чуть нагнулся вперед. Он был без очков, наверное, плохо видел Масаки. Даже чуть щурился и ждал ответа. – Не проблема, – отмахнулся Масаки и опустился на диван напротив стола. Он не решался первым поднимать ту неприятную тему, которая не отпускала его несколько часов. А ведь он даже не поспал… – Я допустил ошибку, не нужно было втягивать тебя. И, хотя я предупреждал, а ты всё равно пошёл за мной… Прости. Он что, смеётся? Масаки не верил своим ушам.

– Какого чёрта вообще вчера было? – вспылил парень, не находя в себе больше сил сдерживаться. Томозо мастерски обходил стороной своё поведение психопата, и это действительно бесило. – Сложно объяснить, я не уверен, что… – промямлил Томо в ответ. Резкий тон собеседника напугал его. – Я. Хочу. Знать. – Масаки уже было плевать на то, что подумает о нём Томо, его просто несло на зародившихся прошлой ночью эмоциях, хотя он отчётливо понимал, что волна эта несла прямиком на скалы. – А я не хочу ничего рассказывать, – вдруг отмахнулся Томозо с такой лёгкостью, будто не он недавно сидел тут с искренне виноватым видом. Его до этого печальное выражение лица сменилось на хмурое и полное презрения. Подобного обращения с собой он точно не допустит. Тем более какому-то мальчишке, невесть что о себе возомнившем. – То есть, это нормально, да? – в доли секунды Масаки оказался рядом с Томозо, схватил его грубо за предплечье и дёрнул на себя, заставив встать. – Размахивать передо мной скальпелем в абсолютно неадекватном состоянии? Таа никогда не боялся желаний Томо, просто он знал его и доверял. Даже порой больше, чем следовало бы. – Моя болезнь тебя не касается, – процедил сквозь зубы главврач. Ему удалось высвободиться из плена парня – тот словно одеревенел, застыл, как игрушка, у которой разрядились батарейки, в попытке осознать сказанное ему. Томо почувствовал приступ озноба, поёжившись, он обнял себя руками. Теперь он жалел. Жалел о слишком многом. А ведь он просил прощения… – Да ты и правда псих… – ошарашенно, медленно произнёс Масаки. Не передать словами те чувства, что он сейчас испытывал. В горле пересохло, а мозг отказывался верить в происходящее. Так не бывает, не должно быть... в нормальных клиниках… – Поздравляю с открытием. Диагноз сможешь поставить сам, думаю, твоих способностей хватит. Симпатию и доверие нужно заслужить. Порой на это уходит очень много времени. Порой вся жизнь, но как же просто всё разрушить. Томозо, несмотря на всколыхнувшуюся злость, попытался успокоиться и успокоить парня, но выходило совсем не то, чего он хотел. Этот человек и правда пообещал не отпускать?.. – Вот ведь дерьмо, – Масаки выругнулся и отступил назад. – Какой дрянью меня накачали, чтобы я вообще здесь остался… чтобы спал с психом и думал, что он мне нравится? Да как ты вообще работаешь, если не понимаешь, что делаешь?! Усугубившееся в подростковом возрасте пограничное расстройство его личности никогда не всплывало в скандалах. Ни с матерью, ни с Таа. Люди, которые считали его ненормальным, то и дело возникали на пути, но Томо их мягко обходил, о нём быстро забывали. И никто никогда не унижал его так. Даже Таа делал вид, что всё в порядке, и Томозо был ему за это благодарен в какой-то степени. Ему позволяли чувствовать себя полноценным. И в дни, когда всё уходило из-под контроля, включая собственное сознание, слышать подобные слова мерзко и больно. Он молча проглотил их, как горькую пилюлю, и эта его смиренность, на удивление, остудила Масаки, который уже готов был удариться в панику. – Как же мне всё это надоело… Они были чужие друг другу, поэтому о взаимопонимании не могло быть и речи. Случайные любовники, чья связь должна была закончиться, ещё не начавшись толком. Думая так, Масаки совершил самый безответственный поступок за всю практику. Он наплевал на невыполненную работу, взял свои вещи и самовольно покинул рабочее место прямо под тяжёлым взглядом начальника. Громкий стук двери, решение принято. Томозо устало опустился в кресло. Даже малейшие скандалы оставляли его без сил и желания что-либо делать дальше, а на фоне последних событий… Хотелось умереть. Исчезнуть и ничего не решать, не искать выход. Вдруг стало невыносимо одиноко – знакомое чувство. Так же плохо было после смерти директора и разрыва с Таа, но тогда его поддержали подчинённые, а теперь непонятно кому верить. Да и смерть сотрудника ему не простят. Кровь Селии – его ответственность. Словно в тумане Томозо осмотрел стол Масаки в поисках чего-нибудь острого, а потом начал перебирать содержимое ящиков. Множество папок с документами, пособия, канцелярская мелочь… Он вздрогнул и тут же пришёл в себя, когда в руках оказалась потрёпанная записная книжка. Томозо сразу узнал эту вещицу, хоть и не понимал, почему она здесь. Он не проверял кабинет после того, как его покинул прошлый обитатель, но… неужели Таа мог забыть эту важную для него вещь? Томозо прекрасно помнил, что в ней, и читать не собирался, но из-за одного неловкого движения страницы перелистнулись и на колени врачу упал небольшой кусочек плотной бумаги. Он перевернул его и не сдержал усмешки. На Томо смотрел он сам, только значительно моложе и безумнее. В те времена они вообще не знали никаких границ, всё было таким правильным. Томозо вложил фотокарточку обратно в книжку и, засомневавшись на мгновение, забрал её с собой. Судя по всему, Масаки возвращаться сегодня не собирался, вследствие этого предстояло решить пару проблем. Да и вообще вернуться к роли руководителя, но чуть позже, пока он не совсем готов. Жалкий, растоптанный и никому не нужный Томо-чан снова остался в том злополучном кабинете. Интересно, может, на нём проклятие какое-то? Он не уснул, а скорее выпал из реальности. Буквально только что сидел в кресле, а вот уже идет по коридору клиники. Такое раньше случалось – ощущение какого-то сна опутывало с ног до головы, всё вокруг становилось ирреальным, ненастоящим. Томо знал, как бороться с таким состоянием, он плыл по течению – это лучше, чем сопротивляться и причинить себе вред. Галлюцинации не относились к симптомам его заболевания, скорее являлись последствием нестандартного жестокого лечения. Коридор тянулся сотни метров. Вспышка – и всё окрасилось багровым. Вспышка – белоснежные стены. Это нормально, это пройдёт. Нужно добраться до своего стола, там ещё осталось кое-что из старых припасов… Ещё немного… Вот кого он совершенно не ожидал увидеть в своём кабинете, так это Хитоми. Весь день Томозо буквально прятался от лаборанта, избегал всеми способами разговора с ним, даже Кавору подговорил отвлечь его. Потому что знал, что не сдержится, что расскажет ему всё и совсем не так, как стоило бы. Подбирал нужные слова и каждый раз ловил себя на мысли – он оправдывался. Ненависть к себе росла с каждой минутой. Он облажался, да так, что никогда себя не простит. Хитоми и подавно. – ?Сдохла твоя подружка…? Хитоми сидел в кресле для посетителей боком к Томозо. Он нервно перебирал ткань халата и смотрел куда-то под ноги, так что лица его почти не было видно из-за чёлки. – Прости? – Томо впервые понадеялся, что окончательно сошёл с ума и снова ловит глюки. И это действительно было бы лучше, чем если бы Хитоми сказал это в реальности. А он сказал. – Я встретил Масаки, он был такой злой, на медсестру накричал… Кавору пытался узнать, в чём дело, и был послан далеко и надолго, ха… Не ожидал такого от Масаки-куна, ты ведь вроде его выдрессировал. Поначалу Хитоми говорил монотонно, тихо, но потом он судорожно всхлипнул. – Он сказал, что видел её труп, Томо-чан! Не так… это не должно было случиться так. Тупой Масаки. – Хитоми, – Томозо подошёл к парню и приобнял его одной рукой за плечи. Обернувшись в поисках бумажных салфеток, он вдруг понял, что Хитоми и не собирался плакать, хоть и сильно дрожал. – Это ведь неправда?! Он просто всё ещё злится на меня, да?!

Он поднял бледное, перекошенное гримасой отчаяния лицо на главврача. Маленький, хрупкий… переживёт ли он? Вспомнилось почему-то прошлое – когда он, Томозо, оказывался в таких ситуациях. Весть о смерти кого-то дорогого… но любимого человека он не терял и не знал каково это. – Прости. Томозо снял очки и потёр свободной рукой глаза. Из-за недосыпа и переживаний боли в голове усилились. Сделав пару глубоких вдохов, он продолжил, стараясь говорить как можно мягче, вкладывая в слова как можно больше сочувствия. – Мне жаль, очень жаль, но это правда. Так получилось, что мы ездили на старую квартиру Селии прошлой ночью. Я хотел рассказать, честно, но не знал как. Полиция расследует это дело, они найдут… обязательно. Но… ты всё равно не простишь меня… Из-за меня… Таа… – Томо? – Хитоми ошарашенно смотрел на директора, речь которого превратилась в бессмысленный ком. Он ещё не осознал, что навсегда потерял любимого человека, это придёт чуть позже. Не на похоронах, нет. Однажды проснётся в пустой комнате и расплачется, потому что не почувствует её запах. – Что произошло? Объясни мне! – Я не знаю, – глухо отозвался Томозо. Перед глазами всё плыло, а пальцы до онемения сжимали плечо парня. – Честно, Хитоми, я вообще ни черта не понимаю. Пожалуйста, прости меня. Парень довольно ловко выбрался из хватки. У него было так много вопросов, на которые ему пока что вряд ли дадут ответ – он видел, в каком состоянии Томозо, но собственная боль мешала трезво думать. Не говоря уже о том, что часть его отказывалась верить. – Да пошёл ты, – неожиданно даже для самого себя прошипел лаборант, покидая кабинет директора. Он выяснит всё сам. Томозо плавно сполз на пол. И вновь в голове обрывками пронесли те времена, когда он только заступил в права наследования клиникой. На него косо смотрели, обсуждали в ординаторских и сестринских постах, гадали за какие же заслуги молодому хирургу досталась целая клиника. Он боялся, что никто не захочет на него работать, что никому он тут не нужен. Такой странный – поведением и внешностью отличавшийся от большинства сотрудников. А потом ему открыли глаза – здесь полно тех, кто уважает его, а ещё немало таких же странных и чудаковатых людей. Появились друзья… он смог жить без Таа. А теперь снова не осталось ничего. Может, ему и правда пора исчезнуть? Из-за него столько проблем… Мама часто называла его никчёмным, лишним. Он постоянно мешался. Не было бы его – и она была бы счастлива вон с тем крутым парнем… Интересно, убрал ли он тот скальпель на место? Воспользоваться ли им прямо сейчас? Залить всё собственной кровью, отправить предсмертную фотографию Таа. Слишком много прошлого, слишком много Таа. Томозо обнял колени и зажмурился. Даже в подростковом возрасте он никогда не задумывался о суициде всерьёз – о боли, да, но в ней был смысл, а в смерти нет. И там он совершенно точно будет один. Взрослый человек не должен рассуждать так, не должен относиться к своей жизни настолько безответственно, но оставаться сильным сложно, когда всё рушится прямо на глазах. А ведь он недавно мечтал, что возможно у него начнётся новая жизнь. Возможно. Когда во дворе пронзительно зазвучала сирена машины скорой помощи, Томозо резко вскочил. Он жив, значит, выход есть. Он ведь сам говорил это когда-то лучшему другу, который чуть не сломал себе жизнь. *** В какой-то степени последние семь месяцев пролетели действительно незаметно, но точно не легко – это время было настолько насыщено самыми разными событиями, что Масаки и не верил, что всё это взаправду происходило с ним. Уже отъехав от клиники на приличное расстояние, он ощутил неподъемный груз усталости на плечах. Десять минут назад злость выплескивалась из него, задевая всех и вся кругом, даже тому мелкому извращенцу всё рассказал. Томозо будет явно не в восторге,но разве это должно волновать Масаки? Он устал и был испуган так, что бежал без оглядки. Далеко он всё равно не сбежал – собственная квартира казалась достаточно безопасным местом. Но чем ближе к дому, тем больше сомнений в голове. Ему ведь было хорошо с Томо, всё ведь было просто замечательно, да и работа приносила удовольствие. Вот почему ему так не везёт? Пока он ехал, начался дождь, и от парковки до подъезда пришлось бежать, чтобы не вымокнуть насквозь. Иногда так бывает – вроде задумался о чём-то, а вроде в голове абсолютно пусто и ничего вокруг не замечаешь. В таком состоянии Масаки добрался до квартиры и уже начал было отпирать дверь, как вдруг понял, что рядом, прямо на полу, кто-то сидел. Тусклый свет в коридоре очерчивал женский силуэт. Очень знакомый силуэт. – Рэйко? Он ведь и забыть о ней успел, несмотря на столько лет знакомства и бесплодных попыток приударить. Девушка не отозвалась, и Масаки нагнулся к ней. Растрёпанная, с потёкшим макияжем, он прислонилась к косяку и вроде бы спала. Около нее стояла початая бутылка дешёвого виски. – Эй, Рэйко, проснись, – Масаки похлопал подругу по щекам, та тихо простонала и приоткрыла глаза. Даже в полумраке можно было разглядеть насколько они покрасневшие. Плакала и видимо очень долго. – Маса, ты наконец пришёл, – она глупо улыбнулась. – Мы так давно не виделись, да? – И правда, очень давно, – замешкавшись из-за неожиданной встречи, Масаки не сразу сообразил, что нужно помочь девушке встать. Вообще казалось, что ей вполне уютно и на не очень чистом полу коридора. Он протянул ей руку и та не отказалась от помощи. Неуклюже шатаясь, Рейко всё-таки поднялась и тут же обхватила Масаки за шею, чтобы не упасть вновь. Она была куда пьянее, чем он предполагал сначала. – Не пригласишь к себе? – её горячее дыхание обожгло кожу. Рейко уже обнимала его, откровенно прижимаясь. Если и существовали причины ей отказать, то Масаки они не волновали. Придерживая девушку одной рукой, другой он отпер дверь и не забыл прихватить бутылку. То, что было необходимо после столь напряжённого дня, само явилось к нему. Удача ли? Он помогал Рейко разуться, и в голове невольно всплывали картинки из студенческого прошлого. Она и раньше приходила к нему пьяная, жаловалась на родителей, учёбу, неудавшиеся отношения. Совершенно не боялась, что Масаки воспользуется её невменяемым состоянием, и не только потому что доверяла – просто не видела в нём мужчину, потенциальную опасность. Хороший друг, который никогда не прогонит, не более. Вот и теперь пришла плакаться именно в его жилетку. – Почему ты не пришёл на мою свадьбу? – Рейко упала безвольной куклой на незаправленную с прошлого утра кровать. Наверное, на простынях ещё сохранился запах Томозо. – Я ведь отправляла приглашение, точно помню! Масаки замялся. Тогда он всё время был занят в клинике, всё время думал о совсем другом человеке, и Рейко казалась нелепым прошлым, к которому нет смысла возвращаться. В глупой улыбке растянулись губы. Если кого-то так просто выкинуть из головы, то наверное этот кто-то не так уж и важен. Даже если искренне считал этого человека чуть ли не центром своей вселенной. В последнюю встречу с университетской любовью он практически утонул в обыденной скучной рутине. Был безвольной тряпкой, не смог произнести и слова против. Или хотя бы рассказать о своих чувствах. Что было бы, если бы он рассказал? Если бы у них всё сложилось иначе?

– На новой работе пришлось несладко, – произнёс он шутливо. Приглашение-то он видел, память услужливо подкинула воспоминание о том, как он выкинул конверт с открыткой в мусорку за ненадобностью. – Буквально сутками не выпускали из операционной! Рейко засмеялась. Её короткое платье задралось неприлично высоко, Масаки машинально отвёл взгляд, но ненадолго – только чтобы дотянуться до бутылки. Спрашивать разрешения он не стал, да и странно было бы. Отпил пару больших глотков достаточно противного алкоголя, поморщился, но дышать сразу стало как-то легче. Напиться бы и забыться. Как здорово, что он не один сейчас, иначе сошёл бы с ума. – Так ты всё-таки устроился по специальности? В ту клинику? Ну ты даёшь, – она приподнялась, отняла виски и сама выпила. – Странное место, да? У Масаки напрочь отпало желание продолжать тему его нынешней работы. Сейчас она начнёт расспрашивать его, обязательно захочет подробностей и не отпустит его до тех пор, пока не удовлетворит свое любопытство. Особенно её интересовали всякие сплетни и прочее ?грязное бельё?. А что он мог поведать такого о Рокумейкане? Да что угодно, на самом деле. Одной только прошлой ночи хватило бы, чтобы повергнуть девушку в шок. – Да не особо странное, как оказалось, – усмехнулся Масаки, стараясь не поворачиваться к ней лицом, чтобы не выдать себя. – А ты? Смена темы сработала мгновенно. Ведь она за тем и пришла – чтобы говорить о несчастной себе и своих ужасных проблемах. Рейко изменилась в лице, на глазах заблестели слёзы, а руки вновь потянулись к бутылке. – Ну, замужество не такая уж крутая штука. Я думала, что наконец не буду нуждаться ни в любви, ни в деньгах. Что буду счастлива… Она громко всхлипнула и прижалась к плечу парня.

– А ещё он оказался подонком – бил меня, использовал как хотел. Как я вообще могла выйти замуж за него?! Как могла полюбить чудовище?!

Полюбить чудовище Её слова эхом отозвались в голове парня. Рейко тоже была чудовищем в каком-то смысле – меркантильная, легкомысленная, эгоистичная, но в сравнении с Томозо она была идеальной. И, главное, ?нормальной?. Масаки и сам не заметил, как ответил на объятия, как слишком настойчиво подался вперёд и прижал собой девушку к кровати, а она и не сопротивлялась, наоборот, первая поцеловала с такой страстью, будто она, а не Масаки, мечтала об этом много лет. Он цеплялся за неё как за единственное, что связывало его с прошлой жизнью, когда он был совершенно заурядным парнем и жил абсолютно заурядно. В действительности все эти яркие краски, впечатления не столь хороши. И это ему больше не нужно. *** В голову некстати вползли щемящие сердце воспоминания. Первый же день в старшей школе стал судьбоносным. Томо занял парту в самом конце класса, но не потому что не был заинтересован в учёбе – наоборот, он был тем ещё ботаником и заучкой, – просто боялся заинтересованности к себе. На заднем ряду на него не обращали лишнего внимания, как это было в средних классах. В одном он тогда просчитался – рядом расположился ученик, который первое, что сделал, усевшись за парту, это поздоровался с Томозо и спросил его имя. В тот момент как раз началась перекличка. – Арукава Такааки, – раздался голос учителя. – Арукава Такааки? Его сосед как-то комично поморщился, но отозвался, а потом повернулся к Томо: – Таа, – представился он так, как ему больше нравилось. –Йошида Томозо, – получилось уж слишком официально, поэтому он быстро добавил, осознав ошибку, – Томо. Таа тогда кивнул, довольно улыбнувшись, после занятий сам подошёл к однокласснику и увлёк его каким-то бессмысленным разговором настолько, что тот и не заметил, как они направились вместе домой и что оказалось, им в одну сторону. В первый день знакомства Томо почти не рассматривал Таа, даже глаз на него старался поднимать. Запомнил лишь то, что он уже тогда был значительно выше. Томозо не верил, что у него может появиться настоящий друг, ведь он был скучным, замкнутым в себе ребёнком, ещё и очкариком, но с тех пор они с Таа не расставались. Первую татуировку он сделал сразу после окончания школы. Тот год выдался невыносимо сложным и не только из-за экзаменов, но из-за прогрессирующей болезни матери, которую всё же пришлось устроить в психиатрическую клинику. Дракону на правом плече недолго было одиноко, ведь в университете они с Таа начали жить в одной квартире, и Томо вдруг осознал, что его влечёт к другу и это влечение отнюдь не невинно. Второй татуировкой стал паук на левом предплечье. Первая серьёзная ссора с Таа привела к проколам в ушах. Боль душевная насильно превращалась им в физическую, в то время это казалось единственным выходом. Кавамура лечил не столько пограничное расстройство, сколько зависимость Томозо от психотропных препаратов. Попав в подростковом возрасте к неопытномупсихотерапевту, он начал получать совершенно неподходящеелечение, даже болезнь тот "специалист" определил неверно, но денег ходить по врачам у них не было, да и мысли усомниться не возникло. Томозо безмерно уважал врачей и сам мечтал получить медицинское образование, поэтому был готов на всё ради мечты. Уже позже, в университете, он понял, что ему нужна помощь, что ему не становится лучше, что таблеток требуется всё больше, да и симптомов добавилось, которых и быть не должно было. Однако он не спешил бить тревогу, потому что боялся огласки. Если бы факт его болезни стал известен, это был бы позор на всю жизнь. Для Кавамурыон стал идеальным пациентом – в первую очередь, потому что был медиком и осознавал своё состояние. Это уже прогресс, но отвыкать от лекарств было мучительно. Как ему удавалось скрывать всё от Таа Томозо до сих пор не понимал, но постепенно стало лучше, несмотря на появившиеся в ходе лечения новые симптомы вроде галлюцинаций. Вспоминая все те кошмары, Томо не представлял, что там считает по этому поводу Шохей и что именно рассказал ему Сейджи, ведь его почти ни во что не посвящали, – а в том, что это сделал именно он, Томозо уже ни капли не сомневался. Покинуть здание клиники лучше через административное крыло - кабинет главврача нелогично располагался вдалеке от него, посреди рядовых медработников. Ещё одна прихоть человека, отчаянно не желавшего отдаляться от настоящего, по его мнению, дела. Рабочий день у офисных служащих уже закончился, поэтому Томозо удалось остаться незамеченным. Какое-то дурное чувство не отпускали его, и это не было последствием срыва. Дождь уже закончился. На свежем воздухе ему стало значительно легче. Вдохнувполной грудью, Томозо прикрыл глаза, ещё раз обдумал план дальнейших действий, и хоть каждая его деталь вызывала целый шквал сомнений, Томо не видел иного пути. Начать стоило именно с Масаки. Он пока плохо представлял, что сказать парню, как вести себя с ним и был ли смысл общаться дальше, но спокойно поговорить и расставить всё по местам он попытается. Толпы людей на улицах ужене пугали. Несмотря на индивидуальность каждого человека, в толпе все становились безликими. Томозо сам стал частью этой безликости и даже испытал от этого облегчение. Он никогда не стремился стать особенным и раньше маскироваться было проще, нежели сейчас, на посту директора клиники. По-настоящему особенным он чувствовал себя только рядом с Таа, даже когда они просто дружили, потому что знал - он нужен этому придурку с садистскими замашками. И, судя по всему, нужен до сих пор, если, конечно, это очередная подстава. На этот раз он быстро нашёл квартиру Масаки, доверившись зрительной памяти, и без колебаний нажал на кнопку звонка. Запоздалоподумал о своём внешнем виде - вряд ли он выглядел привлекательно, да это и к лучшему. Что вообще делают люди, когда ?выясняют отношения?? Спрашивать подобное в тридцать с лишним лет как минимум странно, но Томо и правда понятия не имел. Наверное, делать первый шаг не так просто, иначе бы люди не раздували из этого проблему. Томозо же не парился по этому поводу никогда; мирился, выходил на разговор первым, но только до определённого момента. У каждого ведь есть этот самый ?момент?, точка кипения. Примерно минута напряженной тишины не оправдалась. Может, Масаки и правда не было дома, может, специально не открывал. Томозо уже без особой надежды нажал на звонок ещё раз. Снова послышаласьтихая трель. Ничего. Он хотел было развернуться и уйти, как дверь резко распахнулась. На пороге стоял не Масаки, а невысокая девушка в длинной, явно мужской рубашке. – Ой, а вы наверное к Масаки? – она ни капли не стеснялась и глупо улыбалась незнакомому человеку. И судя по всему, была ещё и пьяна. – Он сейчас занят, но... А мы случайно не знакомы? – Кажется, я что-то перепутал, – сухо произнёс Томозо. Вид нетрезвой полуголой женщины вызвал приступ отвращения. - Простите за беспокойство. Девушка пожала плечами и закрыла дверь. Он медленно спускался по лестнице, проигнорировав лифт. Вот так, объясняться и не пришлось. Правда, удивительно, как быстро Масаки нашёл ему замену. Не дойдя до первого этажа, Томозо услышал смех. Тихое усталое хихиканье. Его собственное.

Это произошло снова. На этот раз он не почувствовал ни злости, ни обиды, наоборот, будто гора с плеч упала. О том, что и сам чуть не лёгпод бывшего, он уже не беспокоился. Жаль только, что сигарет с собой не прихватил. Сейджи, несмотря на то, что и сам порой не брезговал, очень бесило то, что Томо курил. Говорил, что ему совершенно не идёт, что однажды он умрёт от рака лёгких и вообще... Как будто Томозо не осознавал пагубности привычки, но бросать не хотел, настолько прочно сигареты засели в его жизни. Хотя сейчас он был готов поклясться, что когда всё закончится, обязательно бросит и никогда больше не притронется к табаку. Словно такая клятва могла что-то и в самом деле изменить. Томозо неспешно вышел из подъезда и направился в переулки. Проблема с Масаки решилась чересчур быстро и даже без его участия, поэтому немного времени можно потратить на бесцельную прогулку. Только вот сил на долго не хватило. Он почти ничего не съел за весь день, поэтому уже через пятнадцать минут опустился на скамейку в сквере, которая уже была занята большим чёрным котом. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом кот мурлыкнул и разрешил незваному гостю себя погладить. Так бессмысленно сидеть ночью где-то на улице и гладить кота, слушать его мерное урчание, когда в жизни происходит настоящая катастрофа. Больше волновало чувство голода, чем реальная угроза. Томозо огляделся по сторонам и заметил неподалёку автомат с напитками и шоколадками. Покидать уютную скамейку не хотелось, но он всё-таки подошёл к автомату. Увлекшись изучением разноцветных баночек,Томо не услышал, как к нему кто-то подкрался. Мгновение спустя его накрыло яркой вспышкой боли, будто что-то взорвалось в голове. Перед глазами потемнело, тело перестало слушаться, и он безвольносвалился на землю. *** Собственный внешний вид волновал Шохея чуть ли не больше дел на работе. Он всегда старался быть аккуратно и сильно одетым, идеально причёсанным. Не забывал и про фирменную улыбку, которую когда-то много часов тренировал у зеркала. К слову, о зеркалах – смотреться в них он мог, без преувеличения, часами. Ему действительно жизненно важно выглядеть совершенным, чтобы спрятать свою отвратительным натуру хотя бы временно. Встречают по одежде, как говорится… В машине он долго не сводил с себя глаз. В зеркале заднего вида отражалась лишь часть лица,но и этого достаточно.Между бровей проделала глубокая морщинка,от которой Шохей и пытался избавиться.Расслабиться было сложно,как и перестать думать о целом ворохе проблем,но идти к Такое с такой физиономией немысленно. Шохей ещё не осознавал в полной мере своей одержимости,поэтому и не сопротивлялся,катаясь по наклонной.

Перед тем,как зайти в палату,он проверил телефон. Ни новых сообщений, ни пропущенных вызовов не было.Вдруг что-то пойдет не так? Он не боялся попасться, а вот потерпеть неудачу – вполне. В нём медленно вскипала ненависть. Глубокий вдох. Расслабиться. Сейчас, ну же.

Таку в комнате не оказалось, как и его постели. Приборы были отключены. Прошлой ночью Шохей не выдержал и транспортировал парня в клинику, дома держать его уже не представлялось возможным. Сначала он подумал, что ошибся дверью, а потом увидел в кресле Зету. Тот сидел, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, и хмуро смотрел перед собой. На вошедшего он пока не обращал никакого внимания. – Что ты здесь делаешь? – сдавленно спросил Шохей. Внезапное чувство тревоги охватило его, лишая способности здраво мыслить. Сейджи поднял на него взгляд. Он тоже не был спокоен, как казалось поначалу.

– Таку в реанимации, – глухо ответил он. – В смысле? Мы говорили всего пару часов назад. Что случилось? Почему мне никто не сообщил? Шохей вывалил на Зета целую кучу вопросов, не замечая, как впадает в истерику. Он терпеть не мог, когда что-то шло не по плану, когда он терял контроль, а сейчас происходило именно это.

– Потому что ты занимаешься какой-то хернёй вместо того, чтобы поддерживать его, – Сейджи поднялся с кресла и подошёл к Шохей вплотную. – Ты бросил его и гоняешься за призраком, так к чему все эти истерики? Ты уже бредишь своими кознями. Он положил ладони на плечи Шо и у ставился ему прямо в глаза, силясь найти в них раскаяние, но нашёл лишь искорки злобы.