IV Неотъемлемая часть (1/2)

Перебрать хлам, забивший ящики стола и сам стол до отказа, было совершенно необходимо уже давно. Откуда всё это взялось – Масаки и сам не знал, ведь казалось, он только вчера пришёл в совершенно пустой кабинет. И вот теперь, спустя не такое уж долгое время, ему в этом кабинете стало тесно.

Пока он разбирал тетради с собственными записями, отделяя ещё важные от потерявших свою актуальность, в дверь постучали. Разумнее было бы закрыться вообще и сделать вид, что его здесь нет, тем более, его смена давно окончена и он мог бы уйти домой… Подняв голову и замерев с кипой листов в руках, Масаки несколько испугался того, что может зайти, например, Томозо. И увидеть страшный беспорядок, который, разумеется, позже станет идеальным порядком, но пока…

– Сейджи-сама?.. – Оцепенение спало сразу, как только в приоткрытой двери появилась красная шевелюра. За ней зашёл и весь Сейджи, прикрыв дверь за собой.

Засуетившись, Масаки не знал, стоит ли всё в одно мгновение впихнуть обратно в ящик или признаться в том, что он просто убирал. В конце концов, ничего криминального он не делал.

– Зета. Можешь звать меня просто так, – пришелец откусил от красного, в цвет своих волос, яблока, что принёс с собой. – Меня все так зовут. Все, кто об этом знает, - он нехорошо улыбнулся.

– Хорошо… Зета. – Масаки опустил голову, решив, что никакой важности этот визит не несёт. Правда, это первый раз, когда секретарь вдруг решил наведаться к нему лично.

– Убираешься?

– Да. Наконец-то разобрался со всеми делами, кажется, и понял, что скоро эти завалы…

– Похоронят тебя здесь заживо, – Зета улыбнулся на удивлённый напряжённый взгляд и снова смачно откусил от яблока.

Пару минут они провели в неидеальной тишине, Масаки складывал тетради в самый нижний ящик, отставил какие-то книги и склянку на подоконник и закинул в урну уже который по счёту комок бумаги. Сейджи внимательно изучал разные мелкие безделушки, которые временно покрывали поверхность рабочего стола. Спутанные наушники, отвёртка, пара пинцетов, один сломанный, полные и пустые упаковки каких-то таблеток, свёрток ваты, бинты, что-то блестящее…

– Тебе это нужно? – выудив из всего какую-то брошь с большим сверкающим камнем, Зета пытался рассмотреть её внимательнее в тусклом свете настольной лампы.

– Нет, это, кажется… не моё. Нашёл где-то… – Отвлёкшись на пару секунд, Масаки снова вернулся к своему занятию.

– Я заберу?

– Если хочешь.

– Ух ты, а это что? ?Томозо снова остался ночевать в клинике. Завтра операция в три…? – Увлечённо перелистнув одну страницу, Сейджи не заметил того, как напрягся Масаки, словно позабыв о том, что вообще здесь делал.

– Это тоже не моё. Эта книжка тут была, когда я пришёл, – почему-то очень захотелось вырвать невзрачный на вид чёрный блокнот из рук Зеты. – Мне показалось, нехорошо трогать чужие вещи. И я оставил её.

– Не читал? – захлопнув блокнот, секретарь с интересом посмотрел на своего собеседника.

– Нет.

– Тогда может, отдашь мне?

Глубоко вздохнув, Масаки старался ничем не выдать своё любопытство. Несомненно, это плохо, брать и читать чьи-то записи, но там было что-то о Томозо. Интерес всё больше разгорался и желания отдавать записную книжку, пусть даже одному из крепких друзей главврача, совсем не было.

– Я думаю, прежний владелец бы не…

Сейджи демонстративно открыл первый форзац, перелистнул первую страницу и проделал то же самое с последним.

– Тут не написано, кто был прежним владельцем. Может быть, это всё же твоё? – хитро усмехнувшись, Зета кинул блокнот обратно на стол. – Не очень-то и хотелось. Собеседник из тебя так себе, Масаки-кун, я-то думал, мы сходим выпить, а ты весь в делах… – махнув рукой, Сейджи ушёл, оставив крайне неприятный осадок после своего визита. Что ему было нужно?

Впрочем, это было дело последней важности. Первой была та самая записная книжка, с которой Масаки теперь не сводил глаз, она будто гипнотизировала. Никто не узнает, если он вдруг решится и прочитает записи в ней. Если он просто откроет из любопытства… Но казалось, будто за ним следит каждый обитатель больницы и так или иначе, об этом станет известно. Словно это преступление какое – прочесть чужой дневник, как выяснилось. Чтобы избавить себя от искушения, Масаки закинул книжку вглубь ящика стола и скорее закрыл его.

Нужно будет спросить у Томозо, чей это кабинет был раньше. Лист белой бумаги постепенно заполнялся хаотичными узорами и символами, а рисовавшая рука все никак не останавливалась. Томозо не обращал внимания на рисунки, не думал о них, машинально выводил, чтобы хоть как-то собрать мысли в единый поток и сосредоточиться. Сбоку возвышалась стопка документов, которые принес Сейджи и которые, как обычно, необходимо было срочно и неотлагательно проверить, подписать и так далее. Его работа, на самом деле заключалась в чертовски скучных вещах. Томозо тянуло обратно в операционные, и, хоть он изредка оперировал сам, обычно хватало персонала, чтобы обойтись без главного. Ему доставались бумажки и периодические консультации, а не борьба за жизнь пациентов.

А сейчас он не смог бы даже за скальпель взяться, потому что в голове прочно засел новый ассистент, которого, к слову, он планировал взять на полноценную работу хирургом. Хоть они не так много работали вместе, но Томозо не мог не заметить его таланта. Только бы преодолеть незначительную лень и расхлябанность. В последней он ощущал за собой весомую вину, все-таки не стоило сразу же настраивать парня на не совсем рабочий лад, а завоевывать его постепенно. Они уже успели переспать, и осознание этого не давало покоя. Томозо слишком давно не чувствовал никого, не доверял так сильно, и то, что он отдался парню, которого знал пару месяцев, не вписывалось в его планы. Хуже всего – желание повторить как можно скорее и сожаление о том, что не удалось пробыть вместе подольше. Он с улыбкой вспоминал первое совместное утро, когда они в спешке одевались, чтобы не опоздать на работу. Трель телефона отвлекла от воспоминаний, и он нехотя ответил на звонок. – Йошида слушает, – притворно будничным тоном произнес Томозо, подавляя в себе порыв прямо сейчас отправиться в кабинет Масаки, наплевав на обязанности. – Как официально, – усмехнулся Кавору, но в голосе его не слышалось смеха. Он звучал чрезвычайно серьезно и даже как-то грустно. – Ох, ну извини. На рабочий мне обычно нормальные люди звонят. – А я, по-твоему, ненормальный? – Конечно, – хихикнул Томозо, радуясь тому, что удалось немного развеселить друга. – Что случилось, раз ты не удосужился пройти несколько метров от своего кабинета и сказать лично? Кавору вздохнул, будто собираясь с мыслями.

– Я проводил диагностику, результаты… хреново все, Томо-чан. – Диагноз? – Опухоль, – Кавору добавил чуть тише, – эпендимома. Томозо нахмурился. Да, ничего хорошего в диагнозе он не видел, но и ничего, что можно было охарактеризовать словом ?хреново?, тоже. – Тогда звони в хирургическое, пусть готовятся к операции. – Томо-чан… – Ну, что?

– Ей шесть лет. Рука, все это время не прекращавшая заполнять пространство листа закорючками, наконец остановилась. По спине прошелся холодок. – Ее мать почему-то очень хочет поговорить с тобой, – продолжал Кавору, – так что жди. Томо? Невропатолог позвал притихшего вдруг Томозо. Тот откликнулся не сразу. – Шансы есть? – Ты сам прекрасно знаешь выживаемость детей с таким диагнозом, ничего нового я тебе не скажу, – рявкнул Кавору и бросил трубку. Ему тоже тяжело дался этот разговор, поэтому Томо не обиделся. Самому ему предстояла беседа в разы тяжелее. В сравнении с этой новостью бумажка с несколько раз выведенным на ней именем выглядела как нечто предельно глупое и бессмысленное. Сейджи редко заходил в больницу, потому что по давнему уговору с Томозо – он и не собирался здесь работать. Появлялся на своём месте он действительно разве что увидеть главврача и выпить с ним чаю или чего покрепче, или когда он был очень нужен, по личной просьбе, опять же, главврача. В один из таких дней, только зайдя в кабинет Томозо, он снова стал уговаривать его на отдых после рабочего дня. Бар, алкоголь, может быть, почти совсем обнажённые девушки и душевные разговоры.

– В другой раз, мне завтра надо хорошо себя чувствовать, – Томозо нервно улыбнулся, поправляя прядь волос, укладывая её то на одну сторону, то на другую. В это мгновение со стороны могло показаться, что его куда больше заботит собственный вид, чем здоровье его пациентов.

– Тебе всегда…

– Меня ждут в отделении терапии. Неработающий секретарь одарил Томозо самым недовольным взглядом из всех, какие у него имелись, и, отойдя к двери, явно дал понять, что просто так уйти он не позволит. – Между прочим, я только из-за тебя пришёл. Взглянув на часы, Томо так же недовольно цыкнул, скрестив руки на груди. – Тогда давай так. Завтра вечером мы увидимся, но в более мирном месте, можешь зайти… ко мне.

– Вечером в больницу? – Сейджи почти с отвращением скривился, поскольку у него были идеи явно лучше. – Здесь рядом есть ресторан, вино там весьма неплохое.

С последними изменениями в жизни больницы Томозо всё меньше хотелось вспоминать старых друзей, какими бы они ни были, и Сейджи вполне к ним относился. Хотелось изменить круг общения максимально настолько, насколько это было возможно, он уже поймал эту волну перемен и чувствовал, что она несёт его с невообразимой скоростью в пугающую неизвестность. Снова выслушивать уговоры секретаря на операцию по частичной перемене пола, стараясь, пьяного, переубедить его в том, что ему это не нужно. В том, что конкретно с ним Томозо почему-то не хочет работать, но не потому, что Зета ему так не нравится, а наоборот. Слишком нравится таким, какой он есть сейчас.