Глава 3 (1/1)

«Большое яблоко» не случайно заслужило звание бессонного города: и сейчас, в столь поздний час, на улочках слышался стук каблуков и шарканье ботинок запоздалых работников, гудки машин и не редко вой сирен. Улицы были полны людей, но постепенноэти толпы редели – жителям «города, который никогда не спит» тоже нужен отдых…Пятое авеню, постепенно погружаясь в сладкую дрему, тушило огни, и только свет окон далеких небоскребов, походящий скорее на россыпь звезд в ночном небе, да тусклые фонари могли осветить странникам дорогу. Кроны деревьев качались в такт ветру, оставляя на асфальте длинные абсолютно черные тени.Стараясь оставаться под покровом этой мглы, наш путешественникпродолжал свой путь.Ковальски нырнул в темный переулок и, спрятавшись за вонючим мусорным баком, вытащил из своего походного ранца помятую карту. Разложив план города на грязном заплеванном полу, ученый принялся изучать свой маршрут.- Я, значит, здесь… - буркнул Ковальски, раздраженно возвращая на место закрутившийся уголок, щелкнувший его по клюву. -А мне надо до Пулитзер Фонтейн и на метро… - с этими словами инженер резко вскочил и, засунув непослушный кусок бумаги обратно в рюкзак, вышел из укрытия.

Выглянув одним глазом из-за угла переулка, ученый осмотрел улицу: весело похихикивая, из мрака выползло четвероногое чудовище, которое при тщательном анализе оказалось незатейливо целующейся парочкой. На резной скамейке мирно дремал пьяница, натянув на себя вчерашнюю «Дейли Ньюс».Где-то вдалеке маячила компания игнорирующих комендантский час подростков, а на дороге изредка мелькали желтые молнии такси. Ковальски устало вздохнул: не то что бы обстановка была угрожающе опасной, но выматывающий «режим скрытности» применить все же придется.Потоптавшись немножко на месте и дождавшись, пока парочка голубков соизволит удалиться,пингвин вынырнул из временного укрытия и скользнул на животе вниз по пятой авеню, стараясь избегать света фонарей и витрин магазинов.Остановился путешественник через пять минут, когда уткнулся носом в ограждениеогромного фонтана.По-птичьи отряхнувшись, Ковальски воззрился на этот архитектурный кошмар. Ничем не примечательный трёхъярусный фонтан со скульптурой полуголой тетки на верхушке, непонятно что там делающей.Культурная ценность сего творения для пингвина была крайне сомнительна, однако люди любили часто собираться здесь днем, чтобы покормить голубей.

Ученый покрутился на месте и, тяжко охнув, присел на мраморное ограждение бассейна.Создавалось впечатление, что в егоживоте устроили карнавал не то чтобы бабочки - скорее драконы.Дальше Пулитзера один он никогда не заходил. Нет, изобретатель не боялся уйти -научное любопытство гнало его дальше к открытиям. Но от мысли, что он должен оставить свою семью даже на такой мизерный срок, больно щемило сердце.Подумать только, как он вообще могсуществовать без их братской поддержки? Чтобы согнать неприятную думу, Ковальски опустил ласту в прохладную воду фонтана и умылся, хотя был совсем не уверен насчет чистоты данной жидкости.«Все, Ковальски, соберись» - подумал физик-теоретик и, развернувшись на пятках, посеменил дальше. Его целью был подземный переход, который пингвин благополучно пропустил ради возможности полюбоваться фонтаном. Спустившись в подземку, изобретатель воровато огляделся и пролез через турникет. Затем новоиспеченный заяц растерянно остановился у эскалатора, ловя подходящий момент, чтобы опустить лапку на лесенку-чудесенку.Наконец-таки сделав шаг, Ковальски запрыгал на одной ноге, стараясь сохранить равновесие, и испуганно ухватился за поручень, высоко задрав ласту вверх. Друзья всегда смеялись над ученым в метро – движущиеся лестницыприводили его в ступор. Теперь главное не паниковать и осторожно с нее сойти, а не как в прошлый раз в Бруклине…Сделав замысловатый кульбит, пингвин соскочил с механического чудовища, приземлился на обе лапы, артистично расставив крылья в сторону, как опытная гимнастка, и нахально ухмыльнулся гудящему механизму – знай свое место, лестница! Довольный своей победой, черно-белый гений прошел через широкий коридор и очутился на небольшой безлюдной платформе.Вскоре по станции прокатился рокот соприкосновения стальных колес с рельсами, и из темного коридора гремящей стрелой вылетел поезд, постепенно замедляясь. Ковальски, послушно стоявшийу желтойлинии, отступил на пару шагов, закашлявшись от внезапно поднявшегося пыльного облака, и, сорвав с клюва откуда-то прилетевшую упаковку из-под гамбургера, зашел в резко распахнувшиеся двери предпоследнего вагона. Внутри не было ни души, и пингвин мог себепозволить расслабиться хоть ненадолго... Тем временем, поезд несильно качнувшись, стал медленно набирать скорость.Изобретатель залез на ближайшее сидение и, обняв рюкзак, закрыл глаза – поездка будет долгой, можно не беспокоиться о пересадке, по крайней мере, ещё сорок минут. Спать ученому не хотелось, и он впал в некую задумчивость, вспоминая свои самые лучшие или просто приятные моменты жизни: первое изобретение, знакомство со Шкипером, тайная самоволка с Рико в Мехико, Присяга Рядового, Дорис… Пингвин поморщил клюв – о Дорис лучше не вспоминать.Перебирая в голове разные истории, изобретатель и сам не заметил, как провалился в глубокий, но чуткий сон.

Разбудили путешественника внезапно раскрывшиеся створки дверей. Неизвестная мадмуазель приятным голосом объявила станцию «Принц Стрит» и Ковальски для себя заключил, что проехал больше половины маршрута.Проведя затуманенным взором по плакатам с дешевыми забегаловками, рекламой лекарств и телефонных операторов, взгляд инженера невольно зацепился за черно-зеленую тучку, маячившую прямо перед носом. Протерев заспанные глазенки,ученый, наконец, смог разглядеть мельтешащую фигуру и различить голостаинственного пассажира – это была их зоомучительница Элис, зашедшая в вагон. Взглянув в ту секунду на Ковальски, у критиков не осталось бы сомнения, с кого норвежский художник Мунк рисовал свой знаменитый шедевр «Крик».Медленно, стараясь не делать лишних движений, изобретатель сполз со скамейки и спрятался под сиденьем. Благо Элис была сильно занята спором по мобильному телефону и не могла заметить никаких посторонних спутников.- Я говорю тебе Стив,слону арахис, не носорогу! Ты меня уже на работе достал, отвали ты хоть сейчас! – Кричала смотрительница в трубку, размахивая руками, словно ветряная лестница,- все отбой! – закончила она разговор и тихонько цыкнув, присела на скамейку.Ковальски в своем укрытии, поджав под себя лапы и боясь дышать, молил Пресвятого Теслу, чтобы эта рыжая амазонка сошла на следующей остановке, но поезд проходил станцию за станцией, а Элис не двигалась с места, угрюмо сверля взглядом рекламупива.

«Ну почему она?! Почему из всех чертовых людей на всем чертовом Манхеттене попалась именно Элис? Даже офицер Икс был бы куда более кстати!» - мысленно сокрушался пингвин, обхватив голову ластами. Немножко отдышавшись,физик решил, что все хорошо, пока Элис в прострации пялится на стену и облегченно вздохнул.«Прием, Колбаска, это Папа Суслик, ты жив, компадре?» – донесся откуда-то из ранца обеспокоенный голос командира, искаженный помехами.Ковальски подпрыгнул на месте, услышав привязавшуюся кличку, и стал истерично шарить ластой в сумке,в поисках предательской рации.Мельком взглянув на спутницу,ученый посерел ещё сильнее- Элис явно что- то заметила и теперь испуганно оглядывалась.Конечно, для уха Элис фраза Шкипера была не более чем шипением, свистом и гоготанием, но сам факт, что эта леди подняла свой зад с кресла и начала поиски нарушителя, пугал изобретателя до чертиков.«Колбаска, это Синий Суслик, отзовись, пожалуйста, мы волнуемся» – прозвенела колокольчиком рация в крыльях Ковальски,на этот раз голосом Рядового.- Прием, суслики, это Колбаска. Ребят, извините, вы немножко не вовремя. Конец связи, - прошипел в устройство пингвин, на цыпочках перебираясь из одного конца скамейки в другой. Первый раз в жизни он был так не рад друзьям.- Оу… - как-то расстроенно отозвался из динамика голос Рядового, -ну ты будь, пожалуйста, осторожен! Мы верим в тебя!- Да, ребята, буду… - сам себе сказал Ковальски, когда обреченные небесно-голубые глаза пингвина сошлись с пораженными лазурными глазами женщины.Элис все-таки додумалась заглянуть под лавку.- Какого…черта? – прошептала леди, шокировано провожая глазами уползающего, приникнув спиной к стенке,пингвина,- Эй, стой! – Элис прыгнула на беглеца, но тот вовремя увернулся и, кинув в зоомучительницу рацией, со всех ног помчался в другой вагон. Женщина взвыла, получив удар точно по носу, и, живо перебирая руками, на четвереньках проследовала за сбежавшей птицей.Ковальски тем временемсудорожно пытался открыть дверь, восседая на ручке, и, когда ему это удалось, выскочил в тамбур.Элис, схватив рукой воздух и врезавшись в захлопнутую дверь, стала истерично стучать в стенукулаком,крича в след беглецу довольно мудреные изречения. Пингвин, игнорируя угрозы, доносившиеся из-за стены, тем временем проскочил в последний вагон и дрожащими крыльями стал шарить врюкзачке в поисках хоть чего-то полезного.«Бластер на основе кинетической энергии нейтрино? Нет. Тепловизор? Да не он… И как тут оказалась колбочка Макгафиума-239? А вот уменьшающий луч как раз кстати!» - размышлял Ковальски,перерыв всю сумку, пока не обнаружил то, что пригодится. Ученый взвел курок небольшого прибора, похожего на инопланетный аналог пистолета, и, прицелившись, выстрелил в рюкзак. Тот с небольшим шипением уменьшился до размеров горошины. Подобрав с пола результат эксперимента, Ковальскиподул на него и, немножко пренебрежительно поморщившись, проглотил. То, что Элис доберется до изобретателя было почти очевидно, а вот улики оставлять никогда не нужно. Надо сказать, что обратить луч против Элис у Ковальски крыло не поднялось – никогда не кусай руку, с которой ешь.

Все еще надеясь на некое чудо, физик растерянно огляделсяпо сторонам. На лавочке восседал только пожилой мужичек, застывшийс фляжкой у губ наподобие мраморной статуи.Стеклянный взгляд алкоголика был прикован к черно-белой птице, появившейся из неоткуда и сотворившей с и без того маленьким портфельчиком странную магию.- Дядя. Дядь, спокойно, – начал было пернатый колдун, но заготовленную речь прервали самым неожиданным образом – выплюнув все содержимое бутылки на растерявшегося ученого, - Ну, дядя… - жалобно промычал Ковальски, стряхивая с черного оперения блестящие капли рома.

В это время стальная дверь, прогибающаяся от ударов, была вынесена с ноги рыжеволосым бичом зоопарка.Инженер лихорадочно обернулся и стал сосредоточенно работать лапками, дабы смотаться хоть куда-нибудь, но…поскользнулся на образовавшейся луже спиртного и растянулся на полу поезда.- Попался, гаденыш! – раздалось где-то сверху и на ученого обрушилась много килограммовая туша смотрительницы.- Перья не рви, дура! – прохрипел придавленный к полу лейтенант. Наконец тетка соизволила подняться и резко вздернула изрядно помятого ученого вверх за лапу. В глазах у пингвина все плыло сиреневым туманом, все-таки Элис не была грациозной нимфой. Ковальски помахал головой, чтобы немножко прийти в себя, и принялся истерично извиваться между пальцами рыжеволосой, намереваясь во что бы то ни стало вырваться из стальных клешней.-Я сказала стоять! – ребра пингвина жалобно затрещали под пальцамиженщины и беглец, слабо охнув, полумертвой тушкой обмяк на руках у жестокой смотрительницы,- то-то же.Элис переступила через лужицу пиратского напитка и уселась напротив пораженного мужичка, рот которого уже начал пениться от пережитого шока. Предприимчивая дама одним движением стянула с себя болотного цвета шарфик, пахнувший розами и хлоркой, и связала несчастного, отключившегося пингвина, превратив его в этакую современную мумию.Затем мадам поправила выбившиеся из-под зеленого берета огненные кудри и спокойно стала дожидаться своей остановки – все-таки удивительно стойкая женщина.Очнулся пернатый злоключенец от равномерного покачивания туда-сюда, словно крошечный кораблик увозил пингвина куда-то в счастливые края. Было тепло и очень удобно. Ученый слабо улыбнулся:в сознании всплыли мягкое оперение, ласковая улыбка и глаза самого дорогой птицы на свете – мамы. Отведения счастливого детства на душе стало так тепло, что хотелось провалиться в эту дымку сновидений и остаться там подольше. Но за воспоминаниями о жизни в гнезде, голову лейтенанта посетили и другие, более свежие – о прощании с друзьями, о страшном эскалаторе, о злобной Элис…Точно, Элис! Пингвин широко распахнул глаза и обнаружил себя на руках у смотрительницы, прижатым к, простите, груди женщины. Декорации резко изменились: теперь парочка находилась уже не в нью-йоркской подземке, а в каком-то темном переулке и уверенно продолжала двигаться дальше. Птичье сердечко в очередной раз сжалось от ужаса. Какой позор, он даже не смог выбраться за пределы Нью-Йорка! А теперь баста… Капитан до конца дней запрет ученого в бункере, если, конечно, Ковальски ещё когда-нибудь увидит друзей… Пернатый инженер уныло опустил голову: будь он чуть менее «Шкипер» или чуть более «Рядовой», то в ту же наносекунду бы разревелся. Ну почему все существа живут нормальной жизнью, и только у черно белого-ученого все идет по третьему закону Ньютона? Если в какой-то краткий миг он мог чувствовать некую эйфорию или счастье, то обязательно через пару мгновений на него свалится целый локомотив неприятностей. Действие равняется противодействию.

Элис, очевидно, заметила, что пленник очнулся, так как странная качка остановилась, а пингвин оказался поднесенным к лицу зоомучительницы.

- Ты очнулся? Господи, как же от тебя воняет…Ты что, пил? – прошипела Элис и выразительно уставилась на птицу. Ковальски лишь обреченно фыркнул.- Я бы попросил, мадам… Я не пьющий! Хотя, в данной ситуации не отказался бы…Замечание пингвина осталось незамеченным. Люди не могли или просто не хотели понять речь другого живого существа.Женщина с упакованным пингвином старательно продолжала свой путь по темным переулкам пригорода Нью-Йорка, пока, наконец, не зашла в подъезд старого четырех этажного здания. Взяв ключи у престарелой консьержки, Элис довольно резво для своих габаритов поднялась на второй этаж и встала напротивстарой облезлой двери. Пошарив немножко рукой в кармане, Элис выудила звенящую связку, подобравнужный ключ, вставила в замочную скважину и повернула. Дверь с противным скрипом отворилась, и дуэт оказался в скромно обставленной квартирке смотрительницы. Зоомучительница, скорее всего, решила не возвращаться ради Ковальски в зоопарк и оставить птицу погостить у себя до утра.«Что ж, надеюсь, тебе влетит от начальства по первое число!» - мрачно подумал генийЭлис отнесла пингвина в ванную-комнату, посадила раковину и, предварительно заперев пленника снаружи, ушла переодеваться, весело насвистывая какую-то модную мелодию.

Это был шанс. Ковальски осмотрелся: обычная стандартная комната: пол и стены были оклеены плесневелой темно-синей плиткой, где-то сбоку примостилась ванная с серебряными кишками душевого шланга. Задрав голову, ученый обнаружил пластмассовую полочку с зубными щетками, пастой и древней бритвой,которой в старых парикмахерских цирюльники ровняли клиентам усы – и зачем Элис такое старье? Ученый брезгливо поморщился:то, что ему предстояло сделать, ему очень не нравилось.Пыхтя и чертыхаясь, укутанный изобретатель принялся подпрыгивать на пятой точке, стараясь ухватиться хотьза что-либо на полке, но та лишь уныло пошатывалась. В очередном прыжке Ковальски вытянулся насколько позволяли его оковы и головой смог подвинуть непослушную перекладину.Стакан со щетками стал раскачиваться, а бритва опасно свесилась через край – еще чуть-чуть и рухнет вниз.Давай же, сила Моментов, не подведи! И вот головка с лезвиями накренилась чуть сильней, чем позволяла ось равновесия, и станок приземлился прямо в раковину к инженеру. Облегченно вздохнув, изобретатель схватил клювом бритву за рукоятку и принялся пилить несчастный шарфик. Процесс этот не доставлял пингвину никакого удовольствия – он догадывался о реальном назначении незамысловатого приборчика, но что поделать? На войне как на войне.Наконец драные лоскуты опали на глянцевую поверхность раковины и пингвин сладко потянулся, так что косточки захрустели. Теперь надо подумать, как взломать дверь. Соскочив с раковины, пернатый гений принялся изучать устройство защелки – обычный трубчатый замок, который может взломать и младенец.Может попробовать дисконтной карточкой? Помнится, в рюкзачке завалялась парочка пустых кредиток и билетов на метро… Вот только рюкзак мирно покоился в зобе, а Ковальски не умеет отрыгивать вещи как его товарищ Рико.Пингвин глубоко задумался: в подобную ситуацию он попадал всего лишь раз в жизни, когда Джиглсслопал его, словно манго. Как бы глупо это ни звучало, гениальный ученый, изобретатель машины времени, луча неведомости и ещё множества полезных девайсов, способных уничтожить мир с вероятностью 50 процентов, не мог выполнить самую обыкновенную для птицы его вида работу. Унизительно…

«Так, соберись! Рико смог, Шкипер смог, и я смогу!» - мысленно засучил рукава пингвин и принялся громко кашлять, стараясь вытолкнуть мирно покоящуюся в зобе заначку. Надрывался несчастный Ковальски до тех пор, пока от процесса не начало тошнить в переносном смысле, только вот все тщетно… От обиды ученый уже начал психовать, как вдруг почувствовал в глотке посторонний предмет. Очень медленно и осторожно изобретатель вынул из клюва крошечный тряпичный ранец.-Рико бы мной гордился… - мечтательно прошептал Ковальски глядя на первую погадку, словно на новорожденного птенца. Но затем ученый встрепенулся, вспомнив о своей цели, и начал быстро вертеть в ластах выплюнутый предмет. Полпути пройдено, и что теперь? Что бы достать пластиковые отмычки, нужно, во что бы то ни стало, увеличить рюкзачек. Но как?- Эх, надо было, наверное, ввести функцию отката…- мрачно прошептал ученый, растягивая комочек, словно резиновый мячик. Может альтернатива?

Физик уныло воззрился на страшный ватерклозет, белеющий вершиной Эвереста, на фоне синей плитки.Помнится, Джулиан как-то обеспечил пингвинам приятный сплав по трубам водостока – пришлось неделю выскребать стальной щеткой из перьев зловонные отходы. Ну уж нет, второй раз брезгливый Ковальски на такое не пойдет – лучше уж лизнуть ботинокЭлис.

От отчаяния Ковальски яростно запустил погадку в полет, та, резко отскочив от стены, отпружинила в потолок и упала перед клювом пораженного пингвинасовершенно полноразмерным портфелем, словно так и надо.

«К…к…как такое возможно?! Неужели кинетическая энергия броска преобразовалась в потенциальную и обратно? И этой энергии хватило, чтобы разорвать атомную связь?! Не-воз-мож-но! – включил скептика изобретатель, но, впрочем, быстро оправился от антинаучного пинка, - да какая к черту разница? Адье~»Гений с головой зарылся в рюкзак и, повозившись там немного, достал парочку пластиковых проездных, – какое чудо, что ученого собирал в путь такой любитель бесполезной ерунды, как Рядовой!Оседлав дверную ручку, словно мустанга-иноходца, Ковальски вставил пластинку в дверной проем и слегка надавил. Раздался неприятный скрежет и Джеймс бонд-неудачник вытащил из проема только половину проездного.Бровь пингвина поползла вверх: странно, во всех шпионских фильмах такой трюк несомненно срабатывал. Но не беда, есть ещё одна точно такая же карточка. Медвежатник снова проделал нетрудную процедуру и снова услышал щелчек, звук которого колоколом отдался в ушах помертвевшей в миг птицы. Дрожащими ластами взломщик-недоучка вытащил несчастную карточку и в тот же миг всем телом ощутил некое движение: дверь плавно открылась, прокатив физика до коридора.Предусмотрительно захватив рюкзак, Ковальскибыстро шмыгнул в полутемный коридор и стал перебежками пробираться к входной двери. Что же делать? Внезапное появление Элис в планах путешественника резко изменило ситуацию. Эта бестия могла весь город поднять вверх дном. «Может, стоит вернуться? – На миг погрузился в думу инженер, но, впрочем, в ту же секунду беззаботно фыркнул – Чтобы Шкипер всю жизнь смотрел на меня как на неоперившегося птенца? Вот уж дудки!»Мягко шлепая лапками по пузырившемуся линолеуму, пингвин пересекал тесную прихожую, вмещающую в себя хаос комодов, шкафов и картонных коробок.Вот уже и черная громада новой вершины – входной двери, высится перед носом странника. Но какое-то назойливое бормотание, доносившееся из-зазала, настойчиво не давало Ковальски сделать те несколько заветных шагов, что отделяли его от свободы. Проклиная все людские странности, самый унылый на свете пингвин осторожно подкрался к чуть приоткрытой двери и просунул свой не в меру любопытный клюв в щелку.Первое, что привлекло внимание – дикая ругань: Элис, сменившая свой обычный прикид надзирательницы на обычную розовую пижаму и пару тапок, снова выясняла свои отношения по телефону с неизвестным субъектом.Было ясно, на другой стороне провода был не новичок-Стив, так достававший женщину, – это было очевидно, потому что столько яда можно было вылить только на человека, которого ты знаешь и ненавидишь очень давно.Ковальски съежился в диахромный комочек и прижался к двери, будто ища у деревяшки какой-либо защиты – такой Элис ему хотелось застать меньше всего на свете.-Да, да, очень здорово, - быстренько закивала Элис пустоте, наигранно улыбаясь, - Я очень рада за вас! – но тут же перешла на свой прежний тон, - Но мне-то до этого что?!Самое время бы смотаться куда подальше, но Ковальски словно загипнотизированная змеей землеройка продолжал слушать перепалку. Отряд часто саботировалработу Элис, но никогда они не могли довести смотрительницу, этого гения невозмутимости, до состояния белого каления, как сейчас

- Я не могу поверить, что ты так долго лгал! – Элис вдруг звонко расхохоталась, только вот совсем не веселый это был смех – ее кулаки были крепко сжаты, так, что костяшки пальцев побелели. Она провеларукой по своим распущенным огненно-рыжим волосам, - И с кем…с Люси! А ей доверяла, как сестре…Женщина неторопливо села в кресло и стала медленно покачивать головой, словно фарфоровый китайский болванчик, и изредка саркастично хмыкать, выслушивая объяснениягражданина по ту сторону трубки.В глазах смотрительницы что-то блестело, но не вспышки огня ярости…слезы? И все-таки эта чудовищная машина была женщиной…- Знаешь, я рада, что узнала это от тебя, а не от старушек на улице, - сказала Элис, убирая каплю с края глаза, - я, честно рада за вас с Люси. Иди к черту, - с этими словами женщина бросила трубку. Буквально. В стену. И развалилась в кресле, уставившись задумчивымусталым взглядом куда-то в пространство.Элис была очень сильной: там, где любой бы уже бился в истерики, она оставалась хладнокровной и невозмутимой. На лице не дрогнул ни один мускул, смотрительница словно окаменела, и все-таки ей было очень плохо.В своем укрытии пингвин находился в тихом ужасе. Если в мире и существовало что то ужаснеймонастырского пирога Шкипера, то этопредстало перед ученым во всей красе. Он просто ненавидел слезы- птичье сердечко могло стойко выдержать вид кровавого месива изуродованного чудовища, но чьи-то слезы разрывали его на части.А самое противно, что Ковальски понимал Элис, как никто другой. Кому как не ему пришлось настрадаться от предательства самого любимого существа?Мозг мгновенно отключился и ученый не сразу осознал, что осторожно положил свой рюкзачок у порожка, смело подошел к расстроенной надзирательнице и стал утешающе гладить ее по коленке.- Эй, ну типа ничто не вечно под луной, и-и-и… - тихо промямлил Ковальски: сейчас он испытывал острую недостатку умных фраз и терминов, - В общем, в таком деле обязательно найдется урод, который все испортит… Не расстраивайся.Железная дева медленно повернула голову и уставилась на внешний раздражитель: перед ней хлопала крыльями и сверкала голубыми глазами черно белая птица, упорно что-то гогоча на своем языке.

- А ты тут что делаешь, пернатый придурок? – внезапно очнулась Элис и осторожно взяла пингвина в свои руки, - Хотя какая разница…И женщина, глубоко вздохнув, зарылась носом в теплые черные перья пришельца и замерла в таком положении на несколько печальных мгновений.

Изобретатель злобно закатил глаза и принялся внимательно изучать свои крылья – неужели он так похож на жилетку?