Глава 5 (1/1)

?Корона королевства пала, свет мира угас!? Иоанн Капистранский о Янку Корвине (28, 29)На рассвете, с первым криком петухов, жители окрестностей Хунедоары в веселом нетерпении начали стекаться к замку. Его Высочество Янку объявил большой турнир, в котором должны были принять участие все знатные дворяне Трансильвании и рыцари, приехавшие издалека. Многие слышали, что среди самых почетных приглашенных – принц Валахии со своими пятью рыцарями, прославившиеся своими подвигами, которые уже начали превращаться в легенды. Все знали, что эти шестеро недавно возвратились из Константинополя, и с нетерпением ждали известий об ужасной битве, в результате которой Священный город оказался во власти язычников. О Лере говорили, что он умеет ловко метать ножи в двух разных направлениях одновременно, причем между правым и левым не было различия ни в точности, ни в силе. Он и Строе впервые применили то, что теперь называлось ?Валашским крестом?, когда, спина к спине, они с дьявольской меткостью бросали свои ножи, с которыми не расставались никогда, в четырех различных направлениях. Многие враги, уже готовые поверить, что рыцари окружены и почти у них в руках, падали замертво, даже не успев понять, что их поразило. О знании всех тонкостей владения мечом Михни и об искусстве Марку в верховой езде также ходило множество легенд, и говорили, что четыре рыцаря ни разу не были побеждены, как на турнире, так и в настоящей битве. Загадкой были юный Тудор и принц Валахии. О последних поговаривали, будто они вовсе не блистали в искусстве владения оружием, и что оба до сих пор остались живы только благодаря защите рыцарей. Подобным скептикам сегодняшний турнир должен был преподнести немалые сюрпризы… Состязания начинались с поединка между всадниками с копьями в руках. Гордые, и красивые, юные и благородные соперники устремлялись навстречу друг другу во славу своих семей и ради восхищения девиц, сидевших рядом с Янку Корвином на деревянной трибуне. Вывешенные в ряд, большие флаги аристократических семей образовали живописный барьер между боевым пространством и миром за его пределами. Для большинства простых людей собравшихся вокруг, лишним поводом для радости послужило то, что герб рода Дракулешти в виде дракона с крестом на спине оказался по соседству с вороном Корвинов, держащим в клюве золотое кольцо. Наконец, такой же, как они, валах был удостоен самой высокой чести. Но, похоже, этот день принадлежал венгерским дворянам. Граф Керекеш был неотразим, и все его противники по очереди терпели поражение. Граф с изящным и несколько лицемерным поклоном обратился к воеводе Трансильвании:– Твое Высочество, позволь и юному валашскому принцу, о храбрости которого я уже наслышался от многих, оказать мне честь и сразиться со мной тем оружием, которое выберет его милость. Иронический тон Керекеша вызвал у Влада чувство неприязни, однако, вовремя сдержавшись, он ответил так же изящно:– Благодарю, граф, за оказанную честь, и надеюсь, что однажды мы будем сражаться вместе в настоящей битве против турок. Там, от мудрости наряду с отвагой генералов, зависит напрямую, умрешь ты или будешь жить. Сейчас, однако, я бы не хотел воевать с тобой даже в игре! – До той битвы, о которой ты говоришь, принц, лучше покажи свое мастерство и убеди нас, что ты достоин чести сражаться на нашей стороне!Кровь на секунду прилила к щекам Влада, но он ответил так же спокойно, как и раньше: – К сожалению, докажу я что-то сегодня или нет, слишком мало значит. Турки все равно уже идут на христиан войной; но если мы не будем держаться вместе, они легко нас завоюют и станут полноправными хозяевами, как здесь, так и в моей Валахии! Разочарованный ропот толпы доказал Владу, что, кроме его рыцарей и, возможно, Корвина, все остальные отныне убедились в его трусости. Но Янку разгадал его игру и, прежде всего, знал о боевых навыках принца. Он понял, что Влад избегает борьбы с противником, который слишком уступает ему в силе, чтобы избавить его от унижения перед подданными и другими дворянами. Влад приехал в Трансильванию за помощью в попытке вернуть себе трон Валахии, и ему не принесло бы пользы уязвленное тщеславие будущих союзников. Высокомерный Керекеш даже не принял во внимание тот факт, что Влад и его рыцари только что возвратились с осады Константинополя, где сражались день и ночь; его не волновали также слова высокой похвалы, которые каждый солдат из Южной армии произносил в адрес Влада. Опасения Корвина оправдались, когда спесивый граф продолжил:– С таким принцем, да! Весьма вероятно, что турки в скором времени станут хозяевами за горами!Строе, встревоженный пронзительным взглядом Влада, устремленным на стоявшего перед ним наглого аристократа, поспешил исправить ситуацию, насколько это еще возможно. Он и его друзья прекрасно знали, что означает этот пристальный, казалось бы, бесстрастный взгляд: смертный приговор!– Возможно, твоя милость не откажет в такой высокой чести и выберет в противники кого-нибудь из нас? – обратился он к графу. – Это было бы более подходящим! Принцу следует сражаться только с равными ему по рангу.– Дворянин Священной Венгерской короны стоит, по меньшей мере, столько же, сколько валашский принц! – в ярости крикнул Керекеш.– Выбирайте оружие, граф, – произнес Влад низким голосом, но шепот его прозвучал так отчетливо, как будто исходил откуда-то из глубины, окутывая все вокруг. На расстоянии ста футов его было слышно так же ясно, как и рядом.– Меч и щит, князь! – довольно ухмыльнулся граф.Влад церемонно склонился перед Корвином, который шепотом попросил: – Не убивай его!Михня, не отрываясь, смотрел на принца, и когда на миг их взгляды встретились, чуть заметно покачал головой, повторяя просьбу воеводы. Но лицо Влада было непроницаемо, и это еще больше обеспокоило его товарищей. Влад стремительно выпрыгнул на середину арены и встал в пяти шагах от графа.– Попроси своих слуг поскорее изучить обычаи королевского двора, принц! Они должны были подать тебе нагрудник, меч и щит! – Князь Валахии решил не использовать оружия в битве с твоей милостью! – громко объявил Михня, так чтобы его слышали все присутствующие. – А если ты боишься, можешь уходить сейчас же! – закончил он намеренно дерзко, чтобы поскорее поставить точку в разговоре с графом, казавшимся слегка растерянным.– Отлично, – гневно крикнул тот, – если твой принц желает хорошей порки, он ее получит. Все мы были молодыми и невежественными! Иногда подобные уроки бывают очень поучительными.– Да начнется состязание! – скомандовал Корвин, почувствовав азарт.Всем было ясно, что этот странный поединок может происходить лишь следующим образом: вооруженный рыцарь будет нападать, а принц – пытаться увернуться от ударов. Однако, прежде, чем хоть кто-то из присутствующих успел понять, что происходит, Влад испустив рычанье, точно зверь, молниеносно бросился на своего противника. Граф едва лишь успел занести для удара свой меч, как почувствовал стремительный толчок ногою в грудь, но перед тем, как приземлиться в пыль арены, он получил еще один увесистый удар, точно большим кузнечным молотом – на этот раз по стальному шлему, прикрывавшему его голову. Граф остался лежать бездыханный, неестественно согнувшись пополам. Тонкая струйка крови стекала из-под шлема по щеке побежденного. Вокруг арены воцарилась гробовая тишина. Никто не аплодировал, никто не шелохнулся. В нападении и крике Влада было нечто ужасающее, нечеловеческое, как будто принц внезапно вырос до размера десятка воинов и стал свирепее лесного зверя, почуявшего запах крови. Зрители, собравшиеся на турнир, в жизни не видывали ничего подобного, и им потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Медленно, с трудом переборов свой ужас, они трепетом осеняли себя крестным знамением. Мертвую тишину, словно сковавшую арену, нарушал только шелест флагов на ветру. Корвин, казалось, не был удивлен увиденным. – Господа, давайте поблагодарим принца Валахии за великолепную, яркую демонстрацию, которую он изволил нам сегодня показать! Это, без всякого сомнения, один из самых сильных и искусных бойцов на свете! Будем надеяться, что добрый граф Керекеш переживет сегодняшнюю битву и с удовольствием будет вспоминать эту встречу с валашским принцем Владом Басарабом Дракулой.– Мой противник будет жить, Твое Высочество! – спокойно, как ни в чем не бывало, ответил Влад. – У нас есть один из лучших фельдшеров из Валахии. – Какая радость, принц! Но почему вы не представили его мне до сих пор?– Я представлял его тебе, Твое Высочество! Это наш брат, рыцарь Тудор.– Тудор? Юный Тудор? Меня уже ничто не удивляет, но я ожидал, что такой сведущий врачеватель окажется намного старше. Опыт в таком деликатном ремесле приходит спустя много лет, а господин Тудор кажется очень молодым и талантливым солдатом! Ты должен рассказать мне поподробнее об этом, принц!.. Но, похоже, тебе надо позаботиться и о руке, что нанесла тот сокрушительный удар! С кулака Влада стекало несколько капель крови. – К счастью, Твое Величество, – сказал застенчивый Тудор, – кость не повреждена! Только кожа содрана. Через несколько дней от раны не останется и следа. – Интересно! Браво, юный господин! Ты можешь определить глубину раны принца, просто взглянув на нее издалека?– Да, и я могу судить о ране по тому, как он ударил, господин. Наш принц силен, и он знает несколько различных способов нанести удар в зависимости от твердости прицельного места, так что он наносит небольшой урон своим костям, но существенный – своему противнику. Даже когда он ударит со всей силы по железу доспеха или шлема, его рука будет в безопасности, если он сразу же отступит и не позволит злу удара перетечь обратно к его костям. – А сейчас мы удаляемся. Продолжайте состязания, наслаждайтесь! – приказал Корвин остальным. Затем он крепко обнял Влада за плечи, и они вместе направились к замку, как пара старых друзей. – Ты должен рассказать мне о Константинополе, Влад! Почему Мехмед победил? Как ему это удалось? Они вдвоем провели весь день, а затем и всю ночь в кабинете Корвина, склонившись над большими картами, разложенными на полу. Временами благоразумие и опыт старого воина сдерживали стремительные планы юного Влада.– Ты все еще веришь в людей, Влад, хотя сам не замечаешь этого! Все еще веришь, что люди останутся верными тебе до тех пор, пока ты их защищаешь. Это не так! Корвин сознавал, что сегодня его мудрые слова вдребезги разбились где-то в воздухе, так и не достигнув сердца молодого принца. Но он знал, что будущий валашский воевода вспомнит о них в трудную минуту. Янку даже не подозревал, как тесно будет связано предательство с судьбою Влада. * Вокруг Хунедоары птицы, возвратившиеся с юга, уже начали кружить в голубоватом небе отступающей зимы. Тут и там, весело и дерзко пробивались белые кудрявые подснежники. Прошло два года с тех пор, как Янку, ныне генерал-капитан Венгрии, вернулся в замок.За это время в Хунедоаре мало что изменилось. Военные учения проводились так же регулярно, аристократы ссорились, как прежде, а крестьяне и простолюдины сочиняли столько же анекдотов об императоре в Буде, сколько о валашском воеводе и его дворянах. Большой зал оставался таким же, даже высокие статуи в углах сохранили тот же холодный глянец, и те же складки колыхались на их каменных одеждах. Но время и заботы избороздили лицо Корвина глубокими морщинами, и все больше серебра появлялось у его висков. Султан Мехмед собрал еще одну большую армию и теперь угрожал напасть на Белград. Если город на Дунае падет, ничто не встанет на пути язычников к Вене и Риму. С запада послано было всего десять тысяч солдат. Хотя слово ?солдат? в данном случае было, пожалуй, слишком громким. Монаху Иоанну Капистранскому удалось собрать в Италии и германских странах бедняков и авантюристов, ищущих спасения души в религиозных войнах, а заодно – добычи, которую они могли бы захватить. Под давлением знатных венгерских семей король Ладислав отобрал у Корвина почти всю власть. Ныне Янку уже не был ни регентом Венгрии, ни даже воеводой Трансильвании – ему был пожалован титул генерал-капитана Венгерского королевства. Многие по-прежнему называли его воеводой и Высочеством, однако это мало утешало.Усталый и раздраженный, Корвин попросил разрешения поговорить с принцем Владом наедине. Янку надеялся, что огонь в душе молодого человека не угас со временем или от бремени забот. Сегодня Влад снова стоял перед ним, у противоположного конца стола, и казался неизменным – мужественным, решительным и в нетерпении готовым сразиться со всем злом этого мира.– Я слышал, что ты овладел искусством командовать армией, принц. Солдаты и капитаны довольны твоей милостью.– Приятно слышать, что и ты доволен, а солдаты не жалуются ни на нас, ни на наших капитанов!– Прошлым летом, укоряя тебя в том письме, я сделал это лишь вполсилы. Ты не должен был идти на Валахию с армией, вверенной тебе, но… Думаю, я поступил бы точно так же. – Я знаю это, каждый мужчина так и сделал бы. Я старался уважать твою волю и не сеять раздор между нашими землями, но Владислав Данешти, который все еще считает себя воеводой Валахии, послал Данчу и Пардоя, чтобы покончить со мной… Они, как трусы, поджидали меня, спрятавшись в лесу, когда я возвращался из одной деревни в Фэгэраше.– О, так эти двое выполняют даже грязную работу? Но, слава Богу, ты остался жив, и по-прежнему готов меня поддерживать. Мне это так необходимо!.. Но разве они ушли?– Они бросились наутек! Их время еще не пришло. Но это неважно… Спасибо Господу за наших рыцарей. Если б я был тогда один, ты бы сегодня разговаривал с самим собой, Твое Высочество! Семнадцать их наемников сложили свои головы на обочине дороги. Еще дюжина скрылась в кустах, а если б Марку не остановил меня, я уложил бы еще нескольких. – Не расстраивайся, Влад! Теперь твоя задача – остаться в живых и добраться до Валахии. Только там ты сможешь управлять людьми и событиями так, как пожелают твой разум и душа. Когда я в первый раз увидел Марку с его густыми волосами, коротко подстриженными в кружок, и его трудолюбивыми крестьянскими руками, – я недооценил его. Я слышал немало историй и о других. Сообразительность и сила рыцаря Михни известны при дворах Европы, и даже дети в самых отдаленных деревнях повторяют легенды о Лере и Строе. Я увидел Марку в первый день, когда ты сюда приехал, и был очень удивлен: он держался от тебя на некотором расстоянии, словно из скромности! А потом я замечал, что всякий раз, когда Лер, Строе или юный Тудор приближались к тебе, Марку незаметно отступал, заполняя пространство позади них. Рядом с тобою он казался незначительным и бесполезным, и мало кто из опытных солдат смог бы сказать определенно, что он делает. Марку заботливо охраняет тех, кто охраняет тебя, Влад! Без него, возможно, ты давно бы потерял своих знаменитых рыцарей!– Он делает это уже целую вечность… Когда я впервые его встретил, это было Пасхальное воскресенье в Тырговиште. Он шел в нескольких шагах позади моего отца и его свиты. Мы только что приехали из Сигишоары, и многие бояре все еще открыто угрожали изгнать или убить моего отца. Я не боялся: рядом с Михней, Строе и Лером его бы не коснулось никакое зло. Я полагал, что Марку – обычный конюх или один их тез парней, что чистят господам оружие или носят сумки. Он сидел в сторонке и, словно в смущении, мял свою шапку, как это делают крестьяне, имеющие дело при дворе. С коротко подстриженными волосами и угольно-черными глазами, точь-в-точь, как римлянин из сказок моей матери, этот человек походил на простачка. Внезапно он весь встрепенулся, его руки сделали молниеносное движение, и, прежде чем я успел опомниться, он извлек из-под шапки кинжал и метнул его в толпу, собравшуюся перед церковью. Секундой позже за спиной у Лера замертво рухнул человек, уже занесший было саблю. Похожий на такого же простолюдина, как и все вокруг, он собирался нанести предательский удар. Рыцари быстро втолкнули моего отца обратно в церковь, а Марку, не замеченный никем, кроме меня, вытащил из-за пояса еще один кинжал и спрятал его в шапке, готовый снова пустить в ход, если потребуется. Мой, тогда еще неискушенный, детский разум подсказал мне, что то был самый мудрый и храбрый из всех рыцарей. Позже я то же самое сказал о Строе, Лере и Михне. – Марку напоминает мне затаившуюся ядовитую змею, которую нельзя увидеть или почувствовать, пока она, свернувшись, прячется под камнем, если только на нее не наступить. Что там произошло с наемниками Дана?– Мы выехали вшестером из одной деревни Фэгэраша. Едва дорога повернула в лес, Дракон – вороной жеребец нашего Лера, начал тихонько фыркать, точно предупреждая рыцарей о затаившейся опасности. ?Давайте отдохнем, Твое Высочество, поедим чего-нибудь, мы в пути уже с самого утра, и лошадям нужно восстановить силы?, – сказал я. Мы спешились, прижав к груди мешки с едой, чтобы использовать их как щиты от стрел, и приготовили кинжалы. Затем Дракон вдруг снова коротко и резко фыркнул, вытянув шею в том же направлении, что и раньше… Шестеро наемников пали в тот же миг, прежде чем осознали, что их заметили, а через несколько секунд другие четверо отправились в ад вслед за ними. – Всего лишь четверо? – присвистнув, рассмеялся Янку. – Только не говори, что двое из вас промахнулись или пощадили негодяев!– Нет, ножи Строе, Лера, Тудора и топор Михни попали в цель. Но внезапно Марку прыгнул на меня, как толстяк на накрытый стол, и крепко прижал к земле.– Я много раз думал об этих людях, всегда готовых защитить нас своим телом… Что бы мы делали без них?– Иногда они меня отчитывают, как ребенка, и в эти минуты я люблю их еще сильнее! После происшествия в лесу, я притворился недовольным и отругал Марку за то, что он столкнул меня на землю. Догадайся, что он мне ответил? Мол, знаешь, Влад, иди-ка ты… Когда станешь воеводой в Тырговиште, возмущайся и спорь, а пока… Почему ты не укрылся, как только завидел опасность? Воевода должен быть живым и мудрым! А потом уже храбрым...– Значит, Марку действительно был напуган! Они любят Валахию так же сильно, как ты, и хотят увидеть ее свободной. Знай, что только с ними ты доберешься туда и спасешь свою страну. – Когда мы вернемся из Белграда, Твое Величество! Тогда я займу трон Валахии, и наши страны станут стеной, о которую злобный Мехмед разобьет свою голову.– Нет, Влад... – прочти шепотом ответил Янку, внезапно помрачнев. – Нет. Ты не поедешь в Белград. И я не вернусь…– Не понимаю…– Если турки пойдут на Белград, они явятся и сюда. Ты останешься охранять нашу южную границу, и когда услышишь, что я мертв, – только тогда отправишься в Валахию.– Пройдет еще немало лет до того, как я услышу это! Я вернусь домой задолго до того, как ты обретешь покой рядом со Святым Петром. – Влад, я знаю, о чем говорю! С тех давних пор, как смерть преследует меня, я научился с нею говорить. Около недели назад она пришла ко мне, но не во сне, как к старухам, а наяву, при свете дня. Я был в лесу и собирался поспать немного, подальше от замка и заговоров. Мой ворон, который каждый раз предупреждает меня, если должно случиться нечто важное, спустился с неба и уселся рядом со мной, как человек. А потом заговорил – как всегда, без слов. Он проникает в мою душу, и там я слышу его слова, и оттуда он клюет мои. ?Выполни еще одну задачу, Янку, а потом готовься уходить. С нас довольно…?.– Возможно, Твоему Высочеству приснился сон? – ответил Влад, пытаясь развеять тревожную тьму, которая казалось, наполнила весь воздух вокруг них.– Мне ничего не снилось, он действительно пришел, и хорошо, что он пришел. У скольких людей есть время разобраться со своими мирскими делами, прежде чем перейти в мир иной? Тогда мне еще не было известно, что это за последняя миссия. Но позже я узнал, что Мехмед собирает армию, чтобы двинуться на Белград. Так я убедился, что мой ворон сказал правду. Я поеду в Белград и остановлю турок. Меня огорчает, что Ладислав не видит ничего, кроме козней дворян, которые стремятся со мной покончить. Сейчас, если я брошу клич, вся Трансильвания встанет на мою сторону, и тогда – кто сможет меня остановить? Но нам не нужна война внутри государства! Король Венгрии сделал меня генерал-капитаном!!! Генерал-капитаном, – повторил Корвин с отвращением. – Все равно, что сторожевой пес! Но я буду охранять его, как никто другой. Потому что не его мы охраняем на самом деле, а наш народ из городов и деревень. Неунывающих людей, которые смеются, когда хотят, над чем угодно, храбрых людей, готовых пожертвовать жизнью ради Христа и своей земли! Кстати, Влад, – лицо Янку вдруг просветлело, – знаешь, что сейчас я хотел бы сделать? Отправиться к тебе в Тырговиште, в таверну Саке, отведать что-нибудь из его аппетитных блюд и слушать, как он без умолку болтает ни о чем. Вот почему я сначала приехал сюда. Чтобы увидеть замок и мои земли в последний раз, побеседовать с тобой и с Дрэганом, наполниться всем этим и забрать с собой ?туда?. – Пройдет еще месяц или два, прежде чем турки начнут войну. Я думаю, ты мог бы задержаться здесь хоть на неделю или две, Твое Высочество. В Белграде отличный гарнизон, и у тебя нет причин для беспокойства!– Остаюсь, Влад, остаюсь. А теперь иди. Уже поздно, а завтра мы вместе отдадим честь нашей армии. Во дворе замка Марку и Михня, как обычно, дожидались возвращения Влада.– Марку, немедля пошли человека в Тырговиште! Пусть найдет там трактирщика Саке и доставит его сюда! И никакого отдыха в пути!*В комнате Янку Корвина все еще горели свечи, хотя было далеко за полночь. Он пытался заснуть, но не мог. Не потому, что его беспокоили какие-то заботы. К ним он давно уже привык и научился принимать, как должное, без лишнего волнения и страха. Но сейчас им овладело странное ощущение. Янку абсолютно не чувствовал усталости. За последние несколько недель он изъездил из конца в конец Венгрию и Трансильванию, и этого ему хватило бы на всю жизнь. Затем вернулся в Хунедоару, словно усталость не имела значения. Он знал, что дома находится в последний раз, и все вокруг казалось ему более живым и близким, чем когда-либо прежде. Он сжал в ладонях мягкое шерстяное покрывало и улыбнулся, охваченный странным ощущением абсолютного покоя. Давным-давно Корвин держал в руках точно такой же ворсистый плед, когда отец взял его с собой, в овчарню пастуха Георге, своего бывшего брата по оружию, уединившегося в самом сердце гор из-за отвращения к бесконечным войнам. Там Янку впервые спал на открытом воздухе, зажатый между двумя пушистыми сторожевыми собаками, стараясь не потревожить их неосторожными движениями. Так он ночевал на улице целую неделю, вдыхая запах сена и любуясь звездами, слушая сказки горячо любимого отца. Сейчас ему вдруг показалось, что он чувствует запах мамалыги (30) и творога, смешанного с яйцом, и он снова ощутил себя невинным маленьким ребенком. Корвин медленно спустился по ступенькам в опустевший большой зал и улыбнулся при воспоминании о трепете, который в детстве вызывали у него эти высокие мраморные статуи святых воинов. Он чувствовал себя так странно и легко, как будто сильный, умудренный жизнью Корвин, шел рука об руку с крошечным и пугливым Янку, сердце которого было наполнено детскими фантазиями. Проходя мимо больших венецианских зеркал, он бросил беглый взгляд на свои серебристые волосы, которые, казалось, по ошибке покрывали голову, наполненную такой тоской по детству и его покою. Корвин с улыбкой отмахнулся и вышел прочь.– Что-то случилось, господин? – низким голосом спросил один из стражников, дежуривших у двери.– Нет, Космин, что могло произойти? Я скучал по тебе и пришел повидаться!Стражник Космин от удивления выпятил нижнюю губу и широко раскрыл глаза. Медленно покачивая головой, он смотрел на генерала с осторожностью и благоразумным одобрением, как обычно глядят на пьяного. – Если б я знал, то хотя бы причесался этим вечером, господин!– Да ну! Ты не причесывался даже в день своей свадьбы! Твоему кузену Иордану пришлось явиться в церковь и притвориться тобой, потому что священник не впустил тебя, такого неухоженного и растрепанного!Корвин оставил двоих стражников смеяться и дивиться его словам, а сам отдал приказ охране у главных ворот, чтобы никто не следовал за ним и не ожидал к утру. Он возвратится, когда захочет, как он давно уже не делал.В тусклом лунном свете пятна снега, видневшиеся тут и там, походили на серебряные лужицы, словно луна растаяла и капала на землю. Корвин хотел спуститься в деревню Горгота и поболтать с каким-нибудь деревенским жителем до рассвета. Но остановился, продолжая любоваться дремлющей в ночи деревней, наблюдая, как поднимаются в небо тонкие струйки дыма. Внутри очаги уже не гудели всю ночь напролет – явный признак того, что зима близится к концу, – и дымок временами замирал над печными трубами, словно не зная, куда идти, а затем медленно поднимался вверх, чтобы раствориться среди своих старших братьев, облаков. Корвин решил остановиться в первом же доме, где увидит свет. О, если бы он был… Так или иначе, через два-три часа люди поднимутся, чтобы покормить животных. Он пустил коня неторопливым шагом по тропинке в сторону деревни. Его не беспокоил гам, обычно поднимаемый собаками, который в этот ранний час мог вызвать суматоху среди жителей деревни. Янку задолго до того узнал от одного отшельника, что если глубоко вдохнуть и подумать о тысячах людей, которые заботились о собаках еще до того, как родились деды твоих дедов, о человечестве и собачьем роде, если почувствовать эту дружбу между тобой – человеком – и верной собакой, то ни один сторожевой пес не залает на тебя, и все они послушно отступят за ограду и будут радостно вилять хвостами, словно знают тебя с давних пор.Никакой холод больше не казался холодом, но Корвин онемел от воспоминаний и желания покоя. Все, чего он хотел, – это жить, быть человеком, наслаждаться простыми и тихими радостями, но и это желание вскоре угасло. Он чувствовал себя пустым и маленьким, таким маленьким, словно и вовсе перестал существовать. Все остальное было реальным, великим, живым и важным именно потому, что его не стало. Янку ощутил запах тающего снега – замечал ли он его когда-нибудь раньше? – горьковатый вкус кожаных поводьев, обернутых вокруг его руки.– Благослови тебя Бог, Твое Высочество! – услышал он, словно сквозь сон, до самых костей чувствуя любовь приветствовавшего его человека.– Благослови тебя Бог, парень! Как тебя зовут? Что делаешь у ворот? Почему не спишь?– Мое имя – Акос, господин! Как мне спать? Ходят слухи, что ты вернулся и снова отправляешься сражаться с турками. Все мужчины прошлым вечером собрались на совет, и я сказал, что мы пойдем с Твоим Высочеством. Нам известно, что тебе не хватает людей… – Верно, Акос, верно… У меня нет людей. Король не дает мне солдат, но хочет, чтобы я сражался за него. Десять лет назад мне достаточно было только пожелать, и сорок тысяч человек явились бы в мой лагерь. Теперь все, что у меня есть, – это вы, жители моих деревень, а это около трех-четырех сотен человек. – Мы соберем гораздо больше, господин! Из Пэкурари и Адамешти уже прибыли вчера, из…– Со мной отправится лишь сотня человек – по десятку из каждой деревни. Мы не знаем, чем все закончится в Белграде, и вы понадобитесь дома, в случае, если турки доберутся до этого берега Дуная. – Прости, Твое Высочество, я совсем потерял голову! Добро пожаловать в мой дом, если ты не против, хозяйство у меня нехитрое, но стул и кое-что для стола найдется. Прости, что у нас нет большего...– Не беспокойся, парень! То, что хорошо для тебя, хорошо и для меня. Лучше принеси два стула, а давай присядем во дворе. Не споря больше, Акос бросился в дом и вернулся с тремя низкими, грубо сколоченными табуретами. Затем опять исчез на секунду и принес скатерть, два стакана, фляжку палинки (31), миску свиных обрезков и круглую буханку хлеба.– Не так уж много… – попытался извиниться он за отсутствие более достойной пищи на своем столе. – Все в порядке, это то, что ест мужчина! – просто ответил Янку. – Твое Высочество, в Белграде…– Забудем о Белграде, парень! Как прошла осень? Что нового в деревне?– Хорошо прошла, – отвечал немного озадаченный Акос, но тут же сообразил, что бывший воевода расстроен и больше не желает говорить о войнах.– Мой брат Василе тоже поселился здесь, построил дом рядом с моим. Какое-то время он служил в армии, но его отправили назад, домой. – Кто, парень? – спросил Янку, просияв, готовый прыснуть со смеху.– Василе, брат мой!– Ты не говорил, что тебя зовут Акос? Брат мой, ты валах?– Валах или венгр, кто знает? Здесь между нами и валахами никогда не было вражды. Разве что между знатью! Мы, основание страны, вместе тянем плуг и вместе проживаем наши дни, как хорошие, так и плохие. Я слышал, что высшая знать настроена против тебя, потому что ты валах! Это неправильно! Моя мать из Венгрии, а отец-валах. Вот почему в нашем доме говорят на обоих языках – то так, то эдак. И знаешь что, Твое Высочество? Я еще ни разу не подумал, что должен расколоть голову матери из-за того, что ее зовут Эржебет, а не Виорика или как-нибудь еще. – И не помышляй ни о чем подобном, парень! Как ты и говорил, валах или венгр – не важно! В Медиаше, когда турки осадили нас, и за мою голову была назначена награда, один венгр надел мой плащ. В результате он был пойман и убит язычниками. Чтобы смог спастись такой валах, как я. Только глупцы ищут причину для вражды в языке, на котором ты говоришь, или в стране, где ты родился. Под солнцем и в сердце Христа столько места, что будь нас даже в десятеро больше – и то его хватило бы на всех. Скажи мне, ну какое дело султану в Константинополе до того, что мы живем здесь, творим свои молитвы или едим то, что у нас есть на столе?.. Но не об этом я хотел поговорить! – Янку внезапно помрачнел. – Прощай, парень, – произнес он, резко поднимаясь. Корвин вышел за ворота и пошел по тропинке вверх, к холмам над деревней. Он пытался убежать, пускай всего на несколько часов, подальше от борьбы, страданий и боли. Янку мечтал о единственной ночи, когда на глазах у всего мира, среди простых людей или под сводом леса, не важно, где, он мог бы без стыда предаваться любви с самой Жизнью. Зарыться лицом в ее длинные и вечно благоухающие волосы, струящиеся по плечам деревень, крепко прижать ее к своей сильной груди и ощутить, хотя бы раз, ее нежность и доброту. Эта ночь еще не наступила для него. Но он чувствовал рядом с собою другую хозяйку, которую так ненавидел, и которой смеялся в лицо, проклиная ее всякий раз, когда та забирала товарища, солдата или отца. Теперь он больше не испытывал к ней ненависти. У нее была своя цель, и она несла с собой, прежде всего, утешение и покой… Некоторое время он ехал по узким улочкам, тщетно пытаясь уловить хотя бы звук среди безмятежности дремлющих домов. Затем задумчиво покинул деревню, так же, как и явился, тихо и тайно. Вслед ему струился лунный свет, пронзая голубоватый морозный воздух, словно лезвие меча. * В замок Янку вернулся только через три дня. Влад чувствовал, как тяжело ему на сердце, и понял, что генерал не ошибался, говоря о своем близком конце. Бог не однажды посылал и Владу знамения того, что должно произойти, будь то хорошее или плохое. Заранее предупрежденный часовыми башни о возвращении Корвина, Влад тут же отдал несколько коротких приказов, что вызвало большую суету на кухне замка. Трактирщик Саке из Тырговиште, славившийся на всем пути до Буды и Константинополя своими изысканными блюдами и замысловатой высокопарной болтовней, которой он усердно потчевал своих клиентов, прибыл в Хунедоару рано утром.Проспав около трех часов, Саке занялся приготовлением обеда, который, по его словам, будет воспет в веках талантливыми бардами и аистами, которые хотя и не искусны в пении, облетят весь мир и разнесут весть о таком выдающемся событии. Он привез из Тырговиште свою жену Софику, а также их единственную дочь Каталину, чья красота стала предметом разговоров всех городов и деревень Валахии. Въехав во двор замка, Янку быстрым опытным взглядом оценил обстановку. Все было строго и аккуратно, как обычно. Только глаза Влада, казалось, блестели ярче, словно исчезла тень тревог и горечи последних лет. – Добро пожаловать домой, Твое Высочество! – приветливо поздоровался Влад. – Самое время нам пообедать вместе!– Да, принц, пойдем есть! Со вчерашнего дня у меня во рту не было ни крошки. Вы тоже идите, ребята, – пригласил генерал нескольких солдат, только что окончивших дежурство и весело болтавших на солнечном дворе. Те в один голос поблагодарили его и почтительно проследовали в зал, где уже накрыли стол. Каждый раз, бывая дома, Янку обычно ел в обществе своих солдат. Как и в походах, когда он спал рядом с ними, отдыхая лишь вместе со своим войском, Корвин предпочитал компанию простых солдат, и те поклонялись ему, как своему вождю, как одному из них, который непрестанно сражался за их благополучие. Столы казались убранными более нарядно, чем обычно, но Янку не придал этому особого значения. Он сел и вопросительно посмотрел на Влада.– Братья Лер, Тудор, Строе, Марку и Михня скоро будут. Они сказали, что хотели бы помочь сегодня приготовить блюда, но у них возникли некоторые проблемы с поваром, который не пустил их в свой ?приход?.– Что? – просил Янку, слегка нахмурившись. – Шандор, шэф-повар, осмелился спорить с рыцарями? Здесь каждый должен знать свое место, и если они что-то говорят, значит...– Прости меня, Твое Высочество, но это не правда! – гордо произнес Саке, входя в зал со стопкой тарелок в каждой руке. – Когда дело доходит до блюд, тот, кто их готовит, должен быть не только одаренным, но и знать каждое из них, словно личность, изучать их язык, говорить с ними и угадывать их потребности.– Скажи нам, Саке, как там еда! – вымолвил удивленный Корвин, откинувшись на спинку стула, как человек довольный всем увиденным и услышанным.– Знаешь ли, Твое Высочество, сегодня утром, например, стоял я так, коленопреклоненный, размышляя, какой бы супчик приготовить. Смотрел я на пучки моркови – ну, никаких у них забот! Сидят себе на полке, точно мухи, выстроившись в ряд, онемевшие, словно после свадьбы. Я говорю их шэфу: ?Эй, морковка, не желаешь сегодня принять горячую ванну??. А он мне отвечает: ?М-да, если б я знал??. Видно было, что он напускает на себя нарочито важный вид. ?Эй, не капризничай, иначе я оставлю тебя гнить там в сырости, а сам пойду поговорю с твоей крестной – луковицей! – пригрозил я. ?Ладно, парень, я сделаю это, почему бы и нет? А кто еще придет??. ?Ну, есть еще кое-кто: луковица, твоя крестная, как я говорил, петрушка уже плещется в горшке, а потом мы ждем двух-трех курочек, ощипанных сегодня утром. – Правда, Саке? Ты так разговариваешь с блюдами? – заинтересовался Янку.– Не верь ему, Твое Высочество! – подпрыгнул Строе, как ужаленный, гневно сверкнув глазами, словно перед ним вдруг выросло с десяток янычар. – Когда мы всей гурьбой ворвались в кухню, Саке уже был повержен! Веревка с чесноком крепко сдавила ему горло, а на огне шипели две огромные кастрюли, готовые поглотить его целиком и сварить. Что тут еще сказать? Лер бросился с палашом на буханку хлеба, внезапно превратившуюся в крошки, чтобы засыпать ему глаза и ослепить; в углу Михня сцепился с курицей, чья кожа была совершенно голой и которая еще недавно притворялась мертвой, а теперь жаждала мести. Она клевала его, точно сумасшедшая, ревя как настоящий бык. – Твое Высочество! Господин Строе просто сгорает от желания шутить! Я клянусь, что разговариваю со своими блюдами только на их языке, которого никто другой не понимает и не слышит, но...– Но что, Саке?.. Ладно, я тебе верю! – вмешался Корвин, еле сдерживая смех. – А теперь подай нам эти блюда, я умираю с голода! Вслед за Саке в зал вошли Софика и красавица Каталина; обе несли тарелки, наполненные супом, и огромные подносы с тушеным мясом. Одетая в блузку, расшитую голубыми, как небо, цветами, с длинными волосами до самого пояса, собранными в хвост, девушка вызывала восхищение присутствующих. Солдаты, приглашенные к столу, ошеломленно замерли, и даже ободряющая улыбка Каталины, приоткрывшая ее зубы, похожие на две нитки белоснежного жемчуга, не смогла привести их в чувство. Янку тоже улыбнулся, забавляясь замешательством солдат, и шутливо побранил их:– Дорогие мои, если б я не знал вас, то сказал бы, что вам следует поучиться хорошим манерам. Красотой молодой барышни можно восхищаться незаметно и с закрытым ртом. Ни в Буде, ни в Вене красота валашских девушек не знает себе равных. Я бы подумал, что она Иляна Косынзяна (32) из наших сказок. Я вижу, здесь достаточно драконов, только Фэт-Фрумоса (33) не хватает!– Даже если сейчас он войдет в эту дверь, моя Косынзяна его не заметит, господин, – ласково упрекнул ее Саке. – Она вбила себе в голову, что не хочет замуж...Словно посланный волею судьбы, которая нередко любит поиграть с людьми подобным образом, прямо посреди их беседы дверь отворилась, и в зал вошел юный Тудор. Необычайно высокий, широкоплечий, как мужчина в расцвете сил, с небесно-голубыми глазами и улыбкой, которая заставила бы монахинь пересмотреть свои обеты, Тудор просто сиял. – Прости, Твое Высочество! Мы немного запоздали с господином Дрэганом. Он был так добр, что научил меня искусству управления замком.– Видишь этого юношу, Каталина? Если он не Фэт-Фрумос, тогда…Дерзость, с которой Саке произнес эти слова, вызвала громкий хохот, к недоумению Тудора. Каталина же, которая обычно смеялась в подобных случаях, покраснела и молча опустила голову. Эта перемена не ускользнула от внимательного взгляда ее матери, которая сразу подумала: ?Наконец-то, моя девочка! Хватит смеяться, как раньше! Если я не ошибаюсь, такого еще не бывало! Прекраснее Тудора могут быть лишь архангелы, а что до храбрости, то я еще не слышала о парне его возраста, который мог бы с ним соперничать. Господи, помоги мне их соединить! Если я упущу его, то уйду в пустыню. Такая глупая, как я, недостойна жить среди людей?.Тут Софику оторвали от ее волнующих мыслей, погрузив в другие, более сладкие:– Такой чудесной пищи мы давно не пробовали! Сразу видно, что господин Саке и его помощница-супруга – истинные мастера в своем благородном ремесле, которое передается в их семье от родителей к потомкам! Уши Саке покраснели до самых кончиков, и на мгновение он испугался, что его пухленькая жена лишится чувств, услышав, как ее хвалит сам Янку Корвин. И не в силах упустить такой возможности, Саке осмелился вновь утолить свою жажду из источника мудрости, который представляли собой умы обоих воевод. Трактирщику не так уж часто случалось оказаться в обществе одновременно двух коронованных особ, и он подумал, что те тоже не откажутся от философской дискуссии. – Твое высочество, – робко обратился Саке к Корвину, – вот уже много лет, как я пытаюсь разрешить одну дилемму, что не дает мне спать спокойно по ночам и омрачает мои дни. Я расспрашивал об этом простых крестьян и просвещенных путешественников, останавливавшихся у меня в таверне. – Посмотрим, Саке, посмотрим! Даже воеводам не дано знать ответы на все вопросы. Что тебя беспокоит?– Ну, все знают, что если положить в котел валун, вода поднимется. Это значит, что если поместить гору в море, оно тоже поднимется, верно?– Ну да... – ответил Корвин, одновременно удивленный и заинтересованный.– Знаешь, о чем я думал, Твое Высочество? По-моему, если вода поднимется, то возможно и наоборот: если мы выплеснем на сушу море, земля тоже вырастет в размерах, верно?– Мне думается, да, – одобрил Корвин.– Тогда почему бы однажды нам не взять пару ведер воды, – что я говорю? – целую тележку, нагруженную ведрами и не затопить нашу землю, чтобы она разбухла и стала просторней? Чтобы у каждого был свой клочок земли, а то и больше. Прошло около двух часов, а Саке так и не нашел желанного ответа. Как обычно, Строе все испортил, напомнив собравшимся, что, как только земля высохнет, она снова сожмется и даже сильнее, чем раньше; тогда прежде отдаленные друг от друга земли снова окажутся в тесном соседстве, и начнутся раздоры между соседями. Дальше идеи беспорядочно ударялись одна о другую, и никто не воспринимал их всерьез. Кроме Саке. ?Я имею дело с низшими умами!? – заключил он, расстроенный тем, что оказался единственным провидцем в этой комнате. Снаружи, во дворе замка, Тудор увлеченно показывал Каталине, как ухаживать за лошадью и седлать ее, как держать поводья и сидеть верхом. Непривычная, похоже, к этому мужскому занятию, рука Каталины на миг задержалась в грубой и сильной руке рыцаря. Казалось, молодые люди не замечали ничего вокруг. Но сверху, из окна комнаты, отведенной для Саке и его жены, два сияющих любопытных глаза оценивали каждое их движение.?Посмотрите, как она притворяется, что ничего не умеет! Если бы Тудор только знал, что эта резвая малышка ездит верхом лучше, чем большинство парней Тырговиште… Но, к счастью, таково уж предназначение мужчин – верить, что они все знают, и заботиться о нас, женщинах! Хи-хи-хи!?.Но, честно говоря, в тот вечер Тудора не особо занимали успехи Каталины в верховой езде. Он радовался, что сгущались сумерки, и луна была почти не властна над двором Хунедоары. ?Отчего я так горю? – думал юноша. – Кажется, я покраснел, как рак! Хорошо, что Каталина меня не видит. И если мой голос будет звучать хрипло, словно я немного старше, уверен, она даже не заметит, что у меня дрожат колени!?.ПРИМЕЧАНИЯ:28. Иоанн Капистранский, или ИоаннКапистран (24 июня1386 — 23 октября1456) – проповедник крестового похода против турок. Так как его старания склонить германских князей к крестовому походу остались без успеха, то он самостоятельно собрал войско в шестьдесят тысяч человек, повел его в Венгрию и во многом способствовал снятию осады Белграда турками в 1456, но вскоре умер от чумы. Папа Александр VIII канонизировал Капистрана в 1690 году. 29. Эпитафия, высеченная на надгробии Янку Корвина монахом Иоанном Капистранским.30. Мамалыга – традиционная румынская еда, которую в те времена готовили из проса, а в наши дни из кукурузы, очень похожая на поленту.31. Палинка – венгерский фруктовый бренди.32. Иляна Косынзяна – персонаж румынской мифологии. По легенде она была прекрасной принцессой, похищенной Змеем и запертой в башне. Иляну спас Фэт-Фрумос, преодолевший множество препятствий по пути и победивший Змея. После этого они жили счастливо до глубокой старости.33. Фэт-Фрумос (в переводе с румынского – ?красивый юноша?)?– персонаж румынского и молдавскогофольклора, обладающий всеми необходимыми герою качествами: смелостью, справедливостью, физической и духовной силой, умом и способностью искренне, крепко любить.