Акт 2 (2/2)

Зеленые глаза Алого жнеца всматриваются в кадры прожитой жизни, с первой до последней эмоции. Под самый конец Грелль морщится — ему это не нравится. На языке остается привкус тлена, едва сладкий — разложения. Противно. Грелль даже не досматривает до конца, просто захлопывает книгу, и, находя глазами Уильяма, не раздумывая бросается к нему снова. Кидает ненужную теперь косу на пол. После Грелль кольцом смыкает руки вокруг талии начальника, но это даже не приглашение на что-то серьезное — он прячет лицо у шеи своего любовника, закрывает глаза.

-Уилли, — это тихо, на ухо — Уилли, они все одинаковые. Они все-все совершенно одинаковые, беспомощные, надоедливые, трусливые, ненужные... Уильям... — руки сжимают торс начальства только сильнее. — Уильям... мы же не такие?

Вопрос без надежды. Мы такие же. Просто скажи мне что-нибудь. Ты другой. Ты другой, Уильям, ты не такой. Иначе бы я не цеплялся бы за тебя, не подпускал к своему телу, а душа меня уже давно не интересует. Уильям, ты же настоящий? Ты не пропадешь так же, как они? Уильям-Уильям-Уильям...

Красный жнец весь в красном, мокрый, липкий, пахнущий смертью и кровью, на контрасте этого в его слова и тихий голос невозможно поверить. Уильям, к сожалению, знает, что эти мысли Сатклиффа реальны, и все переживания, с ними связанные, оставляют след в безумных глазах. Но Ти Спирс не предпринимает ответных действий. Слишком вы торопитесь, диспетчер.

-Я не для того возвращал вам вашу косу, диспетчер, чтобы вы ей швырялись. Это раз. Два, — рука ложится на грудь Грелля, отпихивая его от себя. — Не устраивайте таких сцен прилюдно. И вытрите очки.Пальцы Грелля пытаются схватить край пиджака Спирса, но ловят только воздух. Сатклифф тянется за Уильямом, делая это настолько отчаянно, что ему самому видится нелепость в этом действии. Потому горечь, сильная горечь, и просто больно.

Что, Уилли, я совершенно ничего для тебя не значу? Конечно, трахаешь только после заданий, и все. Все, ничего больше! За такие вот моменты откровения я ничего не получаю взамен! А ты только заботишься о себе, о том, чтобы твоя кристально-чистая-репутация не пострадала от связи с каким-то диспетчером.Обида накрывает Сатклиффа с головой, он подбирает пилу с пола, желая как бы шутя раскромсать бездыханное тело, что валяется подле его ног. Можно даже представить себе, что это именно начальник. Грелль проводит рукавом пальто по стеклам очков, оттирая их от крови, зная, что даже от этих капелек останутся красные мутноватые следы. Бесполезно.Уильям раздраженно цыкает, чувствуя, как собственный костюм пропитывается чужой кровью, однако делает несколько шагов за прилавки, за которыми спрятались еще двое. Два точных удара секатором — и души забраны, а Спирс наконец-то поворачивается к Греллю и спокойно смотрит в чужие глаза.

— И три. Мы не такие. Мы, — тут лицо Уильяма резко меняется, на нем появляется улыбка, свойственная разве что самому Сатклиффу, с оттенком безумства и наслаждения, — хуже.

Уильяма Грелль уже слушает в пол-уха, не обращая внимание на это привычное "раз-два", но замирает, натыкаясь на этот взгляд... поглощающий, новый, совершенно чужой на таком бесстрастном и холодном лице. Кто ты? Ты не Уильям, ты даже не Ти Спирс.

-Ах да, четыре, — пальцы начальника сжимаются на красных прядях, наматывают на кулак, приближая лицо Сатклиффа к себе. — Вы испачкали мой костюм. Мои ощущения в данный момент оставляют желать лучшего.

Завороженный такой улыбкой, Грелль подпускает к себе этого незнакомца, и только после того, как его волосы так привычно хватают, дергают, намотав на кулак, подобная улыбка озаряет собственное лицо — это ты. Ты, ты, ты... тянется к Спирсу, пила соприкасается с лезвием чужого секатора. Свободная рука — вернее, мокрая ткань перчаток —по чужому лицу, обводя кровью контур губ.

-Это ты, — произносит Грелль с ощущением сладкой боли, что поднимается откуда-то снизу, подступает к самому горлу. — Уильям...

Я бы много чего такого сказал, только ты как обычно меня бы не понял. Ты бы попытался систематизировать мои чувства, а это изначально дурацкая идея. Поэтому — просто имя.-Уильям, — уже шепот, Грелль тянется к оставленной алой дорожке, как-то странно осторожно касаясь губ начальства своими. Пусть больно, пусть он может оттолкнуть, пусть даже сейчас подпускает ровно на то расстояние, которое ему нужно — плевать. Даже на последствия. Слишком важно не потерять его сейчас такого.

На губах Уильяма теперь кровь, ее вкус во рту, проникает в организм, будто распространяется по всему телу. Спирсу кажется, что он сам сейчас как Грелль — весь в красном, и внутри такой же... он бы сказал гнилой, но это будет преувеличением. Скорее стоит полагать, что у них обоих просто нет этого "внутри". И не от того, что так легче, но потому что истину они похоронили в тот первый раз, когда познакомились друг с другом. И даже не с телами друг друга. Когда начальник отдела по надзору впервые увидел своего будущего сотрудника, у него возникло одно желание — сделать мистеру Сатклиффу чертовски больно. Хотя бы за то, что он позволяет себе так нагло, эпатажно, красиво выглядеть. Так дерзки, демонстративно, нахально, соблазнительно вести себя. И этим желанием Уильям руководствовался, пытаясь сломать эту красивую куколку. Но Грелль все выносил легко, беззаботно уворачиваясь от всяческих ударов со стороны Ти Спирса, и по-настоящему сломался только в постели Спирса, но тогда уже было неважно. А после... После — эта его сторона, которая оказалась настоящей. И его, Спирса, кукла сейчас перед ним, украшенная кроваво-красным цветом жизни других, целует начальника, оставляя ощущение безысходности. Этого ли они оба хотели?Спирс отпускает волосы, позволяя красным прядям мягко скользнуть сквозь пальцы. Хватает Грелля за запястье руки, что сжимает пилу. Хватка сильная, слегка выкручивая руку; пальцы разжимаются, и звук от упавшей пилы повторяется. Вслед за ним на полу оказывается и секатор, а освободившаяся рука сжимается на горле Сатклиффа.

Больно, думает Грелль.

Не надо так, — это шепчет его сознание, в котором осталось что-то от здравого рассудка. Нельзя подходить к Спирсу так близко. Нельзя позволять ему так поступать. Нельзя... но все это растворяется в странном, болезненном удовольствии от такого отношения.Но это тебе, Сатклифф, нравится, нравится такая сила.Уильям теперь уже сам целует диспетчера, не сдерживая себя в грубости, пытаясь игнорировать усилившийся вкус крови во рту — от него тошнит. Поцелуй так же резко прерывается, и Уильям лишает любовника нормального зрения.

-Очки, Сатклифф. Я сказал вытереть их, а не размазать грязь сильнее, — рука тянется к рубашке Грелля, что осталась удивительно белоснежной с одной стороны. Ти Спирс выдергивает ее из брюк, обнажая бок, и тщательно оттирает кровь от очков, возвращая их на переносицу.Что за игру ты ведешь, Уилл? Зачем это?

Внутри от звука его голоса что-то неконтролируемо дрожит, но стоит Грелль ровно, только сильнее втягивая воздух, когда пальцы касаются бока, когда жар помещения касается оголенной кожи.

Что ты делаешь? Ты не раздеваешь, а мне бы этого сейчас хотелось. Прямо здесь. С этим огнем, пламенем, что резко бьет по легким. Уильям...За дверьми слышится очередной грохот, и Спирс качает головой.-Здесь слишком душно и небезопасно. Пойдемте, — шаг быстрый и ровный, замирая на пороге и глядя на занавес, что весь полыхает. — Вам ведь нравится этот вид?

Грелль прищуривает глаза, фыркает, облизывает губы.Почему ты обращаешься ко мне на "вы"? С какой стати?

Остановившись рядом со Спирсом, Грелль замирает, со скучающим видом смотря на огонь. На тела. На внутренности. На разруху. На смерть. Они — это смерть. Они всегда будут среди нее. В ней. Боги Смерти.

-Уильям, — насмешливо и с искоркой смеха — мы и вправду хуже, — Грелль делает несколько шагов вперед, прямо к огню, до первого тела. Нагибается, собирает в ладони кровь. Ему весело. Он смеется в лицо огню, трупу, а после и Спирсу. Взмах руками — и кровь вновь украшает лицо и костюм начальника. Такой наглости Ти Спирс не ожидает, он даже не успевает закрыть глаза, не говоря уже о том, чтобы отойти. В глазах теперь больно щиплет, очки не спасли, и приходится снять их, чтобы протереть лицо, как следует проморгаться.

Ну же, Уильям, ну посмейся со мной. Ну же. Ты же умеешь улыбаться.

Поддаваться настроению Сатклиффа Уильям не спешит. Он понимает, что Грелль просто делится своим безумием. И уже нет смысла бить его за это — все дела здесь закончены, нужные и ненужные души забраны, а этому городу еще гореть и гореть. У них есть свободное время, а Сатклифф близко, и слова из его уст наверное настолько же невыносимо сладкие и зазывающие. Только каждый гнет свою линию.Грелль оказывается рядом, с удовольствием слизывая несколько капелек с щеки начальства, а после, обвивая шею руками, быстро, жарко шепчет:-Ты невыносимо холоден, — жнец прижимается к Ти Спирсу, — я хочу тебя... тебя, прямо здесь, только тебя.

Ладонь Спирса ложится на лопатку Сатклиффа, прощупывая кость, и уходит выше к шее, снова зарываясь пальцами в густые волосы.-Почему я должен верить? В связи с последними событиями мне хочется спросить: "а как же демон?" — голос откровенно злой, в то время как вторая рука развязывает ленточку Грелля, благоразумно убирая ее в карман его же брюк.

Вопрос смешит Грелля. Он бы и рад рассмеяться, но он только улыбается и, легко прогнувшись в спине, всматривается в глаза Уильяма.

Какой ты... собственник. Ревнивец. Хочешь, чтобы я никому еще не достался, чтобы никто не прикасался ко мне, при этом же делаешь вид, что я тебе совсем-совсем безразличен. Противоречиво, Уильям.Спирс последователен во всем, но только не с Греллем и не во время их общего удовольствия. Рука с шеи опускается резко, касаясь поясницы и ложась на бедро. И пусть со стороны кажется, что Грелль всякому может позволить себя так лапать — это огромное заблуждение. За любое посягательство на себя Сатклифф вполне может и убить — Уильям сам приказал ему делать так. Однако ситуация с этим потомком Ада беспокоит Уильяма. Еще несколько минут, пока Сатклифф не раздвинет перед начальником ноги, и все сомнения растворятся в обжигающем — с Греллем не бывает иначе — удовольствии. Первые пуговицы воротника диспетчера уже расстегнуты, пальцы Спирса касаются бледной кожи шеи, оставляя розоватые следы от крови на ней, и после украшая более явственными — кусая, оттягивая кожу.Больно. Да, именно это слово. Я ношу рубашки, водолазки с высоким горлом или воротником, прячу от всех твои следы. Следы страсти, подчинения. Знаешь, иногда хочется просто их уничтожить, сорвать с кожи. Но мои пальцы только касаются черных волос.-Ты не понимаешь, — тихо, но он обязательно услышит, — ты ведь меня убьешь, если я буду с ним. Ты же подстроишь все так, что это окажется самым страшным в моей жизни. Твоя месть.

Как только рука оказывается ниже поясницы, Грелль доверчиво кладет голову на плечо Уильяма, утыкается носом, тихо выдыхая.

Я верю тебе. Ты сделаешь даже хуже. Ты никогда не позволишь мне просто так уйти от тебя. Никогда.

После — вновь взгляд в глаза. Вновь сумасшедшая улыбка, и Грелль стаскивает за спиной Ти Спирса перчатки; голая рука касается щеки, мягко очерчивает скулу. Ты. Ты такой. Опасный.Демон... о чем ты, я же только проверял тебя. Ты должен был пойти на это. Ты должен был забрать меня у него. Ты должен был проявить себя, защитить меня, после едва ли не сломав. Ты сделал все это. Ты сказал тем самым, что я тебе небезразличен. Что все это — не просто трах в неурочное время.

-Ты попался, Уильям Ти Спирс, — откровенное сумасшествие в глазах.