5. Чего не понимают (1/1)
Это как рана. Подживающая рана, с которой можно раз за разом сдирать корочку. Получать мазохистское удовольствие. Но знать – так она никогда не затянется.Чтобы рана зажила – надо ее оставить в покое. Нанести антисептик, наложить мазь, завязать – и оставить в покое.Я так не умею.…Я пытаюсь понять – что же он хотел сказать. Увидеть скрытый смысл в его словах, его движениях, его взглядах – но скрытого смысла я не вижу. Я и явного не вижу.Пьяный в дым – этим можно все объяснить. Так можно сказать, и успокоиться. Это тот самый антисептик, что нужно нанести на рану – будет чуть-чуть больно, но потом все пройдет. Заживет, затянется.Но я почему-то не могу. Я почему-то никогда так не могла. Не все укладывается в четкую, логичную линию. Может, ее и нет – этой логичной линии, кому она на хер сдалась. Может.Факт один – я не понимаю Тима Риггинса. Разучилась понимать или не понимала никогда – все одно. Все непонимание.…Я считаю, что жизнь ткнула меня носом во что-то. И даже знаю во что – в дерьмо.Нет, я не верю в высшую справедливость и все такое. Этого нет. Для меня – нет. Но я давно должна была задуматься. …Все началось в ту пятницу, когда Джейсон Стрит сломал шею. Он был первым – не последним. Я не сразу поняла, как тесно все связано. Как плотно все сплелось. Не понимала до тех пор, пока отдача не дошла до меня самой.Не только Джейсон сломал шею. Все мы сломали что-то. Все мы, хваленые друзья из Техаса. Дружба – это же не просто слово, да?Я могла бы выстроить связь, четкую линию, идущую от Стрита и заканчивающуюся мной. Я могла бы выстроить эту связь, даже не упоминая своей влюбленности в Джейсона, но, видимо, это было бы нечестно. Не правильно. Влюбленность – она тоже часть всего этого.Я могла бы. Но я не буду.Не хочу.…Лэндри – это не выход. Не мазь и даже не антисептик. Лэндри, с его первой, чистой и искренней влюбленностью в меня. Или не с первой, не с чистой и не влюбленностью. Не суть. Он – не выход.Друзья из Техаса – это мы четверо. Это началось с Джейсона Стрита и Тима Риггинса, продолжилось Лайлой Гэррети и завершилось Тайрой Коллетт. Все связи начались и оборвались тут. Вплетать еще кого-то – значит, запутать все. В конец.Потому я и ищу Тима. Водопады и фейерверки мыслей в моей голове – мне нужно их куда-нибудь деть. С кем-нибудь поделиться. С тем, кто не поймет, но мог бы понять.Я бываю наивной. Я наивна.…– Что за херня? Что за херню ты творишь, Тим?Я не злая. И не раздраженная даже. Я просто взвинченная. Все эти попытки понять, догадаться, связать – все это скоро взорвет мой мозг. Разорвет в клочья. И Тим – иронично-спокойный Тим меня бесит. Я не верю, что на кого-то алкоголь может действовать так положительно. На меня – так никогда.– Ты о чем?Я плюхаюсь рядом на скамейку. Жестко, неудобно. Доски, шершавые – неудачно проведешь ладонью и заноз потом не сосчитаешь.– О тебе, - он ждет продолжения. Я предсказуемо продолжаю. – Обо всем этом твоем ?что за херь с тобой творится?. Тебе нет дела. Нет. – Нет, - соглашается он.– Тогда перестань.– Когда ты скажешь, что за херь с тобой творится.…Я издаю жалобный стон. Или вопль. Или даже не жалобный.Я не могу – не могу, не могу, не могу – понять. Я ненавижу не понимать.– Какое тебе дело? Нет. Какое. Тебе. Дело. Какое, на хер? Мы год не разговаривали, Тим. Мы год почти не виделись. Тебе год было на меня насрать. Почему теперь, почему сейчас, почему вдруг? Он улыбается. Медленная, тягучая улыбка – как из глупых кинофильмов. Она не вяжется с его взглядом, не вяжется с запахом перегара, не вяжется ни с чем.– Мы год не разговаривали почему? …– Ты спал со мной потому, что не мог спать с Лайлой. Так? – он молчит. – Ты пришел ко мне на ярмарке потому, что не мог трахать Гэррити. Ты трахал меня, когда хотел трахать ее. Блядь, Тим, да ты любил ее. Ты сам это…– … говорил? – Хрень. Думал, чувствовал – мне плевать что именно. Это было. Ты перетрахал стольких баб, а потом влюбился в Гэррети. Блядь. Просто блядь. И я смеюсь. Даже не смеюсь – ржу. Истерически ржу. Мне кажется, что это смешно. Мне нравится смотреть на него – сейчас. Наблюдать за его реакцией, за его мне плевать, что ты говоришь реакцией. Мне хочется причинить ему боль. Как ту, которую он причинил мне, содрав корочку со старой раны.С очень, очень старой раны. С той, о которой я привыкла молчать. – А теперь она. Эта. Ты мог бы ебать Гэррити, выебать из нее все ее дерьмо, но нет – теперь тебе нужна эта. И знаешь почему, Тим? Ты мазохист. Тебе нравится причинять себе боль. Ты возомнил, что виноват в том, что произошло со Стритом. И решил, что тебе тоже должно быть больно. Но Джейсон справился лучше тебя, знаешь ли. Сам. А ты жа…Он ударяет меня. Затыкает. Пощечиной – или оплеухой. Как хотите. Он впервые ударяет меня.И я тупо смотрю на него, словно не могу в это поверить.– Знаешь что, подруга? Ты – дура. А теперь вали отсюда. Иди на хер. Иди. На. Хер.И он уходит сам. Встает и уходит в дом. И дверью хлопает.