1. Что прогорело (1/1)

После той пятницы от меня немногое осталось.Я осознала это тогда, когда Пантеры выиграли финал штата. Оно пришло неожиданно, это осознание, непредсказуемо – будто выключателем щелкнули. Щелк – и все. Я никогда не буду прежней Тайрой.…Я не противилась той безумной, пьянящей волне, захлестнувшей стадион после. Пьяной радости, передающейся от одного к другому – с каждым выкриком, с каждым случайным прикосновением. Нас охватил экстаз – один на всех, общий; экстаз победы, долгожданной, желанной победы.Это было почти легко.А потом я осознала другое. Потом, когда толпа стиснула меня со всех сторон, сдавила. Когда крики слились в мерный гул, когда бег превратился в шаг, когда чужие руки – случайно и не случайно – касались моего тела.Я поняла, что боюсь прикосновений. Что мне страшно. Что я жду, как эти руки превратятся в другие, в его руки – стиснут, причинят боль. Каждый мужчина, любой из них – это может быть он. Не сейчас, не здесь – но потом. Это может быть он.И я стискиваю зубы, чтобы не кричать. Чтобы молчать о том, что все и так знают. Чтобы молчать о том, что сломило меня.Меня – ту, которая выживала всегда. Но не сейчас. Не в этот раз.…Семнадцать ступенек вверх. На самом верху трибуны, где небо совсем рядом. На самом верху трибуны, где нет уже никого. Здесь мне хорошо.…– Тебя искали.Я не оборачиваюсь – по голосу знаю, кто это. – Кто? – Лэндри, - фыркает он. И есть в его голосе что-то такое, что не совсем для него. Что-то новое.Я только потом понимаю – он заметил. А замечать – это не для него. Это не Тим, кто замечает. Тиму плевать на все.– И что ты сказал?Он садится рядом. Я вижу его колени, руки на коленях – под ногтями грязь. Больше я никуда не смотрю – только на эту темную грязь под его ногтями, она притягивает меня.– Что не знаю.От него пахнет – то ли дешевым пивом, то ли виски, то ли и тем и другим. Знакомый, привычный запах, только вот раньше я реагировала по-другому. Сейчас мысли не те в голову лезут.И я хочу отодвинуться. Но не двигаюсь.…– Хорошая идея, подруга, – ?подруга? – с издевкой. Он понимает, что я ему не подруга. И я понимаю. Мы хорошо понимаем друг друга. Иногда. – Забраться подальше.– Ты и сам так делаешь, знаешь ли, - огрызаюсь я.Встаю. Уже темно, тьма жмется по углам, прячется от яркого света. Здесь все яркое, неоново-яркое, даже ночь. В Дилоне было бы темно, в Дилоне меня бы не было видно. И я ловлю себя на мысли, что впервые в жизни хочу оказаться в Дилоне.…Он хватает меня за руку, под ногтями у него грязь. Притягивает меня ближе – к себе и к истерике. Я и уже почти на грани, мне уже хочется кричать и царапаться, вырываться. Еще чуть-чуть, и я соскользну обратно, снова стану напуганным животным – пятница, вечер, дождь. Как тогда. Да.– Что с тобой происходит, Тайра?Он ослабляет хватку, и я вырываюсь.– Ничего.Я не смотрю – знаю, что он криво улыбнулся.– Как знаешь.…И он уходит.А меня все еще бьет дрожь. Мне все еще страшно. Я распадаюсь – на тысячи мелких, кровавых клочков; и каждый клочок молит о помощи.Только вот не поможет никто.