Глава 23 (1/1)
Тебя ждала я, жаль, нет крыльев за спиной,Тебя ждала я, полетела б за тобой.Тебя ждала я, помнят камни и вода,Тебя ждала я, но осталась здесь одна. (Мельница)НастяЕй снился сон, теплый и солнечный: колыхалась высокая зеленая трава на легком ветру и Ногай шёл к ней навстречу в простой белой рубахе… Сон оборвался. В дальнем углу громко смеялись. Настя открыла глаза и погрузилась во тьму. Здесь, на нижнем этаже подземелья темницы, не горел факел. Тьма была тут всегда. Она спала, полусидя на полу, и тело сразу же ей об этом напомнило ноющей болью. Ей стало тоскливо и тягостно на сердце. Она прижала руку к груди и порадовалась, что перстень Ногая все еще тут, при ней. Она предусмотрительно носила его подарок на кожемятном шнурке вместе с крестиком. Когда ее только привели в темницу?— обыскали на предмет оружия. Свои маленькие сокровища она спрятала во время обыска за щеку?— отобрали бы, если б нашли. ?Жив ли он?? Она вздохнула и поежилась. Здесь никак не удавалось толком согреться.Холод, нескончаемый, казалось, проникающий в самое нутро холод?— вот, к чему никак не было возможности привыкнуть. Ко всему остальному Настя привыкла. Привыкла к запаху вони, что смешивался из запаха гнили, сырости, пота и прочих человечьих следов жизни. Привыкла к гулу из разговоров, смеха, воя и плача. Через пару дней привыкла и к грязной, отдающей неприятным затхлым запахом воде. Поначалу, когда в ней еще жила надежда, что это ошибка, она старалась бороться с жаждой, но дни шли, а холод и тьма оставались прежними. Жажда жизни взяла верх над брезгливостью. Раз в день, а может реже?— в темноте сложно мерять дни,?— стражники приносили бадью с водой и глиняными кружками, поднос с кусками нарезанных лепешек.В камере было много женщин разного возраста, сколько точно?— понять было сложно. В темноте все растворялось и тонуло, лишь при кормежке жадные руки заключённых, похожих на костлявых вурдалаков, появлялись у решетки и хватали хлеб. Две главные заводилы, как только она попала сюда, стали расспрашивать, кто она такая и за что попала. Настя отвечала, что это ошибка и ее скоро освободят. Над ней только посмеялись и вскоре потеряли к её личности интерес.Настя нашла себе место и сидела, облокотившись спиной к стене, недалеко от решетки, закутавшись в плащ. Понемногу разговорилась со старухой рядом. Она была нянькой, ребенок, за которым она смотрела, умер. Богатые господа от горя решили, что отравила. Сидела здесь давно, суда над ней никакого не было, а может и был, но без нее. Старуху звали Мюрид, была она худая и ела через раз, так как не всегда успевала ухватить кусок на раздаче. Настя стала брать хлеб на себя и на нее.В дальнем углу опять громко рассмеялись?— шла игра на шлепки. Выигрывал тот кто в темноте успевал шлепнуть по вытянутой ладони другого, особый азарт прибавляло то, что играли на остатки кусков лепешки. Это было главным развлечением. Настя в этих забавах не участвовала и все больше молчала, подавленная произошедшим. Она все думала, почему обвинили именно ее? Ведь в том частном доме она и в помине не бывала. Что же задумал этот проклятый Адамиди?! Еще ее терзало, как отразился этот арест на детях. Что с ними? Рухнуло все, что было в жизни. Увидит ли она своих родных еще когда-нибудь? Так и тянулись дни.***Однажды в камеру закинули девочку-подростка, совсем хрупкую, поймали на воровстве и, вроде как, на убийстве. Хотя она божилась, что не убивала, что тот богатый человек был уже мертв. Она была плохо одета и все плакала. Настя пожалела ее и отдала свой плащ. Но девочке это плохо помогло. Вскоре у нее начался жар. Стали звать лекаря, просили приносивших еду, но врачеватель так и не пришел. Через пару дней, девочка умерла. Настя, сидевшая возле, ухаживающая за ней, задремала. Разбудил лязг решетки и свет факела. Принесли еду. Стражник проверил сердцебиение, позвал подмогу. Прибежал еще один, и тело девушки за ноги из камеры выволочили. Было тяжело и горько. Так могло быть с каждой из них. Тут Настя сообразила, что плаща на умершей девушке не было. Это насторожило Настю, она стала спрашивать, кто взял плащ. Сначала все молчали, а потом из темноты вышла высокая грузная баба и сказала:—?Ну я взяла. Мертвым он к чему?—?Я его не тебе давала. Отдай.—?Забери.Что-что, а драться Настя умела: увернулась от летевшего на нее удара и в ответ заехала бабе в лицо локтем, но и сама схлопотала удар под ребра. Из тьмы отделилась еще одна фигура и хотела помочь подельнице, но Меирид заметила движение и подставила ей подножку. Та растянулась прямо под ноги дерущимся. Сверху на упавшую завалила Настя и воровку. Плащ свой забрала.—?Уснешь и хана тебе.—?Я сплю чутко.Настя завернулась в плащ и села на свое место. Потерла ушибленный бок. Время опять потянулось долго и вязко, но в камере больше не играли, в воздухе витало напряжение. Что будет, если усну? Нельзя спать, надо держаться. Настя стала вспоминать, как вела счета, рассчитывала цену товара на три аршина от куска ткани. А если не холст, если это шелк…К решетке подошли двое стражников. Один светил факелом, другой всматривался в глубь темницы.—?Настя, Анастасия Тимофеевна, ты здесь?—?Здесь я!—?Выходи на свет.Настя, жмурясь, подошла ближе, сердце бешено забилось?— это был Даврог! Она обрадовалась и хотела поздороваться с ним, но он положил палец к губам.—?Да, вижу, это ты,?— он завозился с ключами, открыл замок. —?Выходи, тебя переводят.Они шли по лестнице темницы, что шла на второй круг. Потом еще. Здесь воздух был явственно теплее, по стенам в кольцах горели факелы. Куда ведут? Почему? Но спросить не смела, боялась подставить. На третьем этаже им встретились двое конвойных.—?Стой! Куда это ее?—?В верхние темницы переводят.—?Чего это? А комендант в курсе?Даврог молчал. На его каменном лице не отразилось ни испуга, ни страха. Конвойным не хотел он так просто сдаваться.—?Это наш этаж, не помню никакого распоряжения на этот счет.—?Это жена купца Тимофеева, не какая-то простолюдинка?— в подземную часть тюрьмы попала по ошибке.—?Нехорошо-то как… —?покачал головой притворно стражник, но пропускать не спешил. —?Та, что сынка Адамиди пришибла?Даврог вновь замолчал.—?Не уверен, что ей место здесь. Может, стоит коменданта позвать? Пусть он нас рассудит.—? За нее попросили.—?Кто?Он не спешил отвечать, с презрением глядя на стражников.—?Эк ты болтливый! А что, попросили только тебя?—?Да нет, и вам передали.Даврог достал серебряных монет и отсыпал стоящим. Конвойный довольно хмыкнул.—?И кормить просили как следует.—?Да понял, жена купца… По коридору восьмая свободная.—?Знаю. Туда и веду.Они прошли дальше.Камера, в которую ее перевели, была сухой и никого другого там не было. Здесь и кровать имелась, и шерстяное одеяло. В коридоре горели факелы.—?Даврог. Кто, кто за меня попросил? Евстратия?Он помолчал, потом тихо с усмешкой сказал.—?Я. Только тс! —?снова приложил палец к губам. Настя улыбнулась.—?Мне пора на обход. Я после тебе все расскажу.Питание было так же один раз в день, но приносили, о радость! теплую похлебку, которую, судя по жирному бульону, варили на мясе. Вода была чистой и без запаха. Хлеб был мягче и свежее. Съев похлебку, Настя ощутила, как тепло разлилось по телу. Впервые за долгое время удалось толком согреться. Вместе с теплом пришла и надежда, что все должно разрешиться по справедливости. Во всем разберутся и отпустят, надо просто немного подождать.Через несколько дней пришел Даврог. Хмурый и уставший.—?Только со смены, отсыпаться иду.—?Трудная работа. Да, не ожидала я тебя увидеть здесь. Думала, мерещится, поначалу. Давно ты тут устроился?—?Признаться, уже несколько месяцев. После той подставы, устроенной Евстартией, я ушел от нее в стражники.—?Что ж сюда, а не в воины?—?Старею. Силы не те. Хотелось чего-то поспокойнее.—?Как ты узнал обо мне?—?Меня нашел твой старший сын.—?Егор?! —?обрадовалась Настя.—?Да. Он оббил все пороги, прося помощи. Евстратия, эта злая ведьма, его принимать отказалась. Боится гнева Адамиди. Но знаешь, слуги в ее доме помнят о тебе только доброе, вот и сказали ему, где меня найти. Я и не знал, что с тобой такое приключилось. Ты вправду убила этого избалованного сынка?—?Нет, не делала я этого. Наговор все.Даврог вздохнул.—?Где-то ты ему насолила, раз он тебя решил приплести к смерти своего сына. Я тут поговорил с ребятами, в нижние камеры для простолюдинов ты неспроста попала. Хотели, чтоб ты сгинула до суда. Раз ты не причем, думаю, и доказательств-то у него нет. Освободят. Точно тебе говорю, разберутся и отпустят.—?Дай-то Бог. Как там дети мои? Здоровы ли все?—?Егор, как тебя арестовали, сразу распродал все, что было. Товар весь, и дом тоже. Адамиди, обвинив тебя, сделал твоих детей отверженными для всех. Какая тут торговля? Ищет тебе защитника на суд, но все отказываются,?— Даврог замолчал, закусил губу, думал, говорить или нет. —?Тут вот еще… беда у него.—?Что еще? Не томи, говори, как есть!—?Жена у него пропала.—?Ида? Как так?—?Я всего не знаю, но, вроде как, поехала к отцу то ли денег просить, то ли украшение свое забирать, только обратно не вернулась. Отослала паренька вашего, сказала, что дома заночует, а утром не вернулась. И парень, что ее провожал, пропал.—?Что за парень-то?—?А, да я плохо помню.—?Никитка, может?—?Да, точно… Кажется так.—?Ох, Никита, Никита… А Матрена как же? —?Настя заходила по камере. Распереживалась. —?Как же так?Даврог лишь плечами пожал.—?Может, украл кто? Али сама сбегла, опасаясь позора?Больно было Насте слышать такие слова. Разрушилась жизнь сына с этим арестом. Проклятый Адамиди!—?Жаль Егора. А Санька что ж?—?Не знаю, думаю, все порядке. Настя, не тревожься.—? Спасибо тебе, Даврог, за все спасибо. И за весточку из дома. Главное?— живы. А там, бог даст, все наладится.