год -5. Цветное, черное и белое (1/1)

В прошлом уютно. Даже если на тот момент, когда вспоминаемые события только разворачивались и вовсе не казались присыпанными радужной пылью и растекающимся по сердцу бальзамом, со временем счастливые моменты в них начинают проступать все ярче и отчетливей. А значение оброненных и задержавшихся в памяти слов ощущаться весомей.Январь пятилетней давности логично обещал период лености и затишья: отвыступав шестнадцать месяцев – с перерывами на дорогу и праздники, – троица MUSE и сопровождающая компания вернулись в Девон. Хоть Вера и откаталась меньше половины тура, а прибрежный городок не был родным, очутиться на твердой почве в доме, где сам себе хозяин, казалось малиновой благодатью в пайетках. Недель около двух после Нового года. Затем толкаемый взашей жаждой творчества фронтмен согнал к себе в подвал ударника и басиста, чтобы наиграть свежее из пришедшего в голову. А там, где ?эй, послушайте?, рядом и ?какой бы сюда ритм и низкую аранжировку?, так что ?заскакивайте ко мне? переросло в часовые прогоны новых композиций. Что категорически не радовало жену Криса. Репетирующих разогнали отдыхать.Оставшись без музыкальных свободных ушей, Мэтт принялся доставать продюсера и финансовых менеджеров – грандиозными идеями и космическими планами. У тех, похоже, аргументы в виде супруги и троих детей отсутствовали, а простым ?достал? сбагрить фронтмена они стеснялись, поэтому Вере удачно подфартило со временем на свой первый сценарий. По костям разобрав его, выписав события и просчитав объемы эпизодов, а также морально созрев и ментально ободрившись, в один из дней января она настрополилась писать. Как в гостиную залетел вдруг неизвестно откуда появившийся Мэтт и, сияя всем худым видом, автоматной очередью выпалил: ?А-поехали-туда-где-играют-фламенко!?Лишь подняв на Мэтта глаза, Вера как сидела, так и замерла: с руками, зависшими над клавиатурой, и двумя героинями, убегающими из театра, – в голове. Теоретически, если бы она в тот миг чем-то запустила в отвлекшего, то или спонтанная идея бы из головы выбилась, или он сам переключался на нечто материальное в поле зрения. Но, мысленно выпроводив сценарных подруг наружу, сидевшая что только и смогла, так потянуть удивленное ?куда??. Мэтт, воспользовавшись замешательством, отобрал компьютер и в интернете отрыл пункт их следующего назначения. Андалузия.Дорожный путеводитель и карманный словарь-памятка, отхваченные в аэропорту Малаги, выглядели впечатляюще, но оказались бесполезны. Что вместе, что порознь. На узкое шоссе вывели англоязычные менеджеры в сервисе проката машин. Через полтора часа дорога, подпираемая с двух боков светлогрунтовыми, словно выжженными, полями и нормально чувствовашей себя на них растительностью, подвела к искомому городку. Среди вольно натыканных фермерских домиков внимание захватила энигматичная инсталляция. Мэтт аж съехал на обочину, и оба туриста молча уставились в окно. Скульптурное творение испанского современного декаданса напоминало две огромные продолговатые алюминиевые формы для выпечки с гофрированными краями. Поставленные на торцы и спинами друг к другу. Вывеска на всю ширину приземистого здания справа и чуть вглубь от дороги намекала, что здесь чем-то торгуют. ?Мигель что-то с кем-то? – перевода в мини-словаре не нашлось. Обернувшись еще дальше назад, Мэтт выругался и засмеялся, толкая Веру в плечо: по другую сторону коммерческого ранчо-дома стояло подобие гаража-сарая, на стену которого одиноко опиралась то ли большая ванная, то ли маленький бассейн. Вера подхватила заразительный смех и кивнула на инсталляцию двух торчавших поддонов: ?Зато теперь точно не забудешь, кто тут бассейны устанавливает?, – а Мэтт вырулил обратно на шоссе: ?Ну да, не важна форма, к черту форму, важен эффект?.Заблудившись в трех поворотах на въезде в город – дорога ветвилась, раздваивалась и огибала магистральную развязку, – прибывшие остановились возле массивного современного здания. Дочка хозяина съемного жилья на мотороллере провела их к дому – на окраину, но в пешей досягаемости центра. Ронда, с ее с узкими, лишенными газонов и клумб улочками и невысокими белыми домиками в сплошные ряды, вообще оказалась городом мини-транспорта и приплюснутых французских балконов. Где местами жила зелень. Намылившись в первый же день гулять на своих двоих ?куда взгляд укажет?, Вера с Мэттом вышагали на каменный тесный мост – один из трех, связывавших южную и северную части города через глубокое ущелье. Самая шикарная городская достопримечательность. Толстая ограда с закругленным верхом грела солнечным теплом руки, но кололась – века назад, когда мост строили из подручной каменистой породы со дна реки, явно не догадывались, что кто-то будет нарочно елозить ладонями. К тому же ограда была высокой – по шею. Любезно вырезанные и зарешеченные проемы разрешали даже детям любоваться гористыми желтоватыми склонами с редкой зеленой флорой и белыми шапками человеческой архитектуры. И тем, кому с ростом не подфартило, тоже. Присев в одном из таких обзорных блистеров, Вера с Мэттом выглядывали через поржавевшие, оставлявшие метки на ладонях прутья и слушали течение змеистой речки.Предлог, ради которого Мэтт загорелся изначально лететь сюда, в нефестивальный зимний сезон нашелся в одном из гостиничных ресторанов. Вечер фламенко. Что вполне логично, если вспомнить про единственную музыкальную школу фронтмена – класс игры на испанской гитаре. Урока четыре, пока ему не наскучило. Подорвало всякий здравый смысл озарение Мэтта тут же броситься что-то записывать, не успела пара еще разместиться за столиком и оглядеться. Выцыганив у Веры блокнот и карандаш, он принялся шкрябать, закрываясь ото всех. Будто строчил шифровку для МИ-6, а окружающие – шпионы из враждующих с Британией держав – прямо так и норовили подсмотреть из-за плеча. Так что началом зажигательного страстного шоу Вера любовалась одна из двух сидевших за их столиком. Писавший вернулся в бренный мир, когда на затемненную сцену с исполнявшим ансамблем – гитарист, певец, скрипачка и три девушки на подпевке и постукивании каблучками – к первой Кармен добавилась вторая. Танцовщицы текуче-грациозно, срываясь на агрессивно-энергичные наступления, безмолвно спорили, кружа на подиуме – мечась огнем и обтекая кровью. Пока к ним не присоединился тореадор. Танцевальная драма разгорелась любовью и соперничеством, смещая утяжеленные акценты то в одну, то в другую сторону любовного треугольника, пока девушка с черным цветком в прическе демонстративно не покинула сцену. Вторая плясунья в более светлом наряде завлекла своего – теперь уже – Эскамильо в противоположную сторону, хотя он время от времени да и поглядывал назад.Реалии туманного острова вклинились в испанскую действительность, когда в начале февраля позвонил Дом, нечленораздельно мычавший и, судя по всему, пьяно шатавшийся на седьмом небе. С новостью – вкратце и быстро, – что они заработали статуэтку BRIT Awards за ?Британского исполнителя?. Вопреки фронтменовскому ?да глянь, кто вместе с нами в номинации, вряд ли нам вообще там что-то светит?. Поэтому андалузские каникулы свернулись быстро, и Мэтт с Верой к следующей ночи уже распаковывали вещи дома. Точнее, она быстро расфасовала, пока фронтмен с барабанщиком и медийщиком, буквально встретившими хозяев на пороге их дома в конце тупиковой улочки, оккупировали гостиную и шерстили интернет-сплетни о MUSE. И, видимо, о том, как пишущая братия приняла Дома за лидера группы – для BRITs ударник выкрасился в антрацитовый и уложил вихры точь-в-точь как Мэтт, еще и широкие брюки с лампасами натянул. На более развязную наградную церемонию от музыкального журнала NME они явились расширенным составом: троица через коридор журналистов, остальные – в обход. Получили статуэтку, жестом посылавшую всякого, кто на нее глянет. В категории ?Лучшая группа вживую?. Как и все в зале, просмеялись, когда один из квартета объявленных новичков-призеров свалился на подступах к сцене. Что, впрочем, напившись до той же кондиции, не помешало затем фронтмену MUSE пригласить их на разогрев в турне по Америке. Наверное, было нагло, но коллеги из Razorlight еле соображали, потому согласились. Негустой круг фильмоделов на музыкальном сейшене быстро самоликвидировался, не успела Вера обойти всех их. Силясь отыскать своих в полутемном зале, она уловила речь с американским эрканием и автоматически завернула к трепавшимся. Почти успела завернуть – кто-то подхватил под руку и голосом Тома заявил, что они уезжают. На улице пересчитались – не хватало Криса и девушки Дома. С басистом было понятно: уехал домой к малым и Келли, но где и как пала жертвой вечеринки Джессика – осталось загадкой.Утро встретило солнечно, мягко и тихо: сквозь приоткрытую фрамугу слышался далекий шум улицы, а через сон ощущалось тепло того, кто обнимал сзади, лежа впритык на боку. Когда ?впритык? прочувствовался явственней, Вера, моргая, приоткрыла глаза. И тут же в ужасе распахнула: Мэтт лежал напротив. Лицом к ней, но напротив! Судорожно глотнув и всухую закашлявшись, она приподняла державшую ее руку на удивление не храпящего Дома, отчего тот зашевелился. И Мэтт открыл глаза, расширяя их до того же отражения кошмара, что и она осознала секунды назад: ?Это ты специально, специально волосы в черный покрасил? Дом, я тебе руки поотрываю!? Пятерня барабанщика убралась, и сам он отодвинулся: ?Тогда себе сразу можешь отрастить пару, потому что еще будешь на барабанах стучать?. Освободившись от покрывала, Вера переползла фронтмену за спину. Что интересно, пледом они укрыты были на пару, а Дом всего лишь грелся собственной одеждой – как они вчера и свалились спать. На широкой кровати в отдельной комнате от Тома и Джеки.Квартиру отъехавших из Лондона родственников медиа-менеджера обсмотрели от порога до кладовой, но куртку барабанщика так и не обнаружили – вероятно, ушла вчера вместе с его девушкой. Зима в тот года отличилась снегом и заморозками, поэтому гулять по занесенному белыми хлопьями городу Мэтт с Верой навострили лыжи без Дома. Вышмыгнули из подъезда на улицу и встали, чтобы сориентироваться и осмотреться. Мэтт жестом показал направление, а потом обратно махнул на дверь: ?Наверное, здорово, здорово иметь здесь резервное жилье. В этом городе, я имею в виду?. Вера взяла его за руку и прижалась: ?Это удобно. Мне нравится наше в твоем городке?. Шагавший и тянувший вперед ничего не ответил – Мэтт сузил глаза, смотря в неразличимую даль. Начало весны подбодрило свежими силами, влило новых идей и загрузило прежними сомнениями. Держась этажом выше от творившегося в подвале-студии, Вера потихоньку наращивала текстовое мясо на скелетный план своей работы. Соваться на поле творческого боя отбил желание случай, когда нечаянно попала в арт-обстрел. Каждый раз музыканты собирались репетировать старое, но переключались на развитие нового, а так как у Мэтта задумки сигали с первой на третью, то, неровен час, и остальные путались. Сойдя в подвал и приближаясь к Мэтту со спины, когда тот заглушил гитару и негодующе взвизгнул: ?Двадцать четыре такта! Ты что, придурок, считать разучился?? – Вера, похоже, была просто слишком задумчива. Дом швырнул во фронтмена ?журавлем? от тарелочной стойки. Мэтт увернулся, Вера – нет. Лба сначала не чувствовалось, а потом с неделю его украшал симпатичный, яркий, с переливами синяк.Когда музыканты с пиарщиком умотали в Лондон на запись американского промо-интервью, Вера с облегчением вздохнула. Когда их принесло обратно – мрачно надулась. Едва успела разложить диван в гостиной, куда Том с Домом, шатаясь, пьяно скалясь и хихикая, сгрузили бесчувственного Мэтта. Поинтересовались, справится ли она сама. Вера ошарашенно посмотрела на лежавшего – тяжело не справиться с неподвижным телом, – затем нахмурилась и приблизилась. На щеке обнаружились размазанные следы яркой помады и такие же пятна на тыльной стороне кисти, висевшей на краю дивана: видно, пытался избавиться, но не дотер. Вера швырнула гневный взгляд на медийщика с ударником, и те пулей вылетели из дома.Содрать туфли с бессознательного Мэтта труда не составило, а вот со свитером пришлось воевать. Стянув шерстяной утеплитель под мышки и вывернув его наизнанку прямо на лежавшем, закрыв лицо и плечи, Вера невольно ухмыльнулась: Мэтта поглотила серая шерстяная и необычно короткая анаконда. Наверное, адски мешала – лежавший заерзал, чем и помог стащить пуловер с себя. Но когда раздевавшая потянулась к пуговицам рубашки, бессистемная вертлявость обогатилась еще и размахиванием рук. Хаотично отбиваясь и не открывая глаз, Мэтт выдал что-то похожее на ?я не по этим делам? и ?у меня есть девушка?, а Вера забралась на него сверху. Уже замахнулась и прицелилась, но опустила руку на плечо и затормошила: ?А я кто, по-твоему?!? Еле разлепив веки, нетрезвый изобразил на лице потрясенное удивление – как, наверное, бы сделали адоранты при виде ожившего божества – и потянулся к ней: ?О! Ве-е-ера...? – но она пришпилила его назад к дивану: ?Нет уж, на хер, спи?, – и слезла.Лежавший безропотно повернулся на бок и свернулся эмбрионом. Достав плед с антресолей шкафа, Вера кое-как накинула его на Мэтта. Через полчаса, вымыв полы в гостиной и холле после ?этих, сука, алкоголиков?, притащила из спальни подушку, впихнула нетрезвому под голову, и аккуратней расправила плед. Еще через пару часов, когда на улице стемнело, а бодрствовавшая пешком из гостиной в столовую и обратно, похоже, намотала с десяток километров, забрала со второго этажа одеяло и еще одну подушку и растянулась около Мэтта.Чтобы с утра подскочить в испуге, без мала не закричав: на соседней подушке отдыхали... ступни. Пятками вверх. Голова фронтмена, соответственно, обнаружилась на другом конце дивана, еще и накрытая пледом: то ли Мэтту стало плохо ночью, то ли холодно, или же он спрятался от примерещившихся инопланетян. Пронзенная недоброй мыслью, Вера мигом переползла к его лицу и стянула покрывало. Веки подрагивали, на шее чувствовался пульс сонной артерии, и Мэтт дышал. Живой. Распахнув глаза, он медленно повернулся к инспектировавшей и жалобно выгнул брови домиком. Страдал фронтмен качественно и усердно: откиснув в душе и похлебав бульон, распластался обратно на софе, клацая телеканалами и попивая водичку. Часов до трех. Затем позвонил ударник – недееспособный моментом выздоровел и уехал.Парадокс: все чаще оставаясь одной, когда никто не отвлекал от писательства, все реже удавалось сосредоточиться. Вместо желаемых эпически масштабных или быстро чередующихся кадров голову заполоняли – с издевательски яркими деталями и подсвеченными акцентами – мелочные и противные. Как после интервью фанатки или поклонницы из персонала студии выцеловывали Мэтта. Как американская актриса, упомянутая в недавнем промо – где фронтмен шутил о своем будущем как ?переехать в ЛА, стать нариком и порезать вены?, – крутилась рядом с ним на сцене. Как вообще какая-то безымянная особа с улицы уводила его за руку. Могучая паранойя распухала и густела, затухая лишь на обрывочные и накаленные моменты чувственных откровений, с тройной мощью накатывая, когда Вера отпускала Мэтта. Разжимая объятия и провожая до порога. В апреле, за два дня до вылета MUSE в Штаты, фронтмен в очередной раз укатил из дома, а оставшаяся в одиночестве не нашла ничего лучшего, как свинтить крышку с бутылки виски. Сначала даже охватила некоторая поэтическая легкость и удалось выдавить из себя страничку разжиженного текста. Потом эйфория улетучилась, слова застряли и на передний план выползли уродливые образы-подозрения.Вернувшись, Мэтт поинтересовался, написала ли она что-то сегодня – что прозвучало как сардоническая шутка – и не хочет ли выйти поужинать где-нибудь в городе – еще одна уловка, чтобы отвлекать ее от писанины. Отмахнувшись и невнятно проблеяв отрицание на оба вопроса, Вера плеснула себе еще темного алкоголя. Стоявший в арочном проеме столовой-кухни расстроенно похлопал глазами, но ретировался молча. Со стороны гостиной послышалась игра на фортепиано, и сидевшая за столом, кривясь и чуть ли не задыхаясь, залпом доглотала жгучее виски. С размаху влепила крышку ноутбука в корпус, поднялась, набираясь отваги и воздуха, и вышагала прочь.Когда Вера материализовалась на входе в гостиную, Мэтт убрал руки с клавиатуры и внимательно, сузив глаза, присмотрелся к явившейся. Наполнившись готовностью и роковой, бесповоротной решимостью, она гордо выдала: ?Ты... мня... сем... цнишь!?Лицо сидевшего озарилось удивленной беззлобной улыбкой, и, наклонившись к пианино и схватившись за грудь, Мэтт разразился смехом – тонкими отчетливыми ?ха-ха-ха?. Обескураженно открывая и закрывая рот, Вера наконец собралась духом на финальную точку и нетрезво выплюнула чем-то средним между мямленимем и криком: ?Ах так?.. Тгда... свидань!? Мэтт сразу бросил ржать и елейно чуть ли не пропел: ?Тебя проводить?? Фыркнув, шатавшаяся гневно зыркнула на него: ?Сма... спрлюсь?, – и уже качнулась, чтобы удалиться, но сидевший резко подскочил на ноги и, показалось, телепортировался к ней: ?Ладно, я тебя проведу?.Отшатнувшись назад в холл, Вера едва удержала равновесие и попятилась еще дальше, а Мэтт рывком поставил ее на ноги, развернул и потащил. Вырываясь и царапая его руку на своей шее, среди визга брыкавшаяся озвучила единственную здравую мысль: ?Я ве-щи нсбрла!? Тянувший ухмыльнулся: ?О! Они тебе не понадобятся?, – и дотолкал Веру к двери ванной. Извиваясь что было силы и яростно огрызаясь, сопротивляющаяся шокированно обомлела, когда треснулась лбом во что-то гладкое и холодное. Кафель. Оттолкнувшись, чуть не свалилась, но левая рука удачно уперлась. В стеклянную перегородку. Душ. Приглядываясь, Вера повернулась – как раз вовремя – мелькнуло лицо Мэтта с болезненно наморщенным лбом, занесенная вверх душевая лейка. И десятки тонких ледяных струй ужалили в лицо.Заорав и мигом отвернувшись, Вера упала на колени к стенке. Отмахиваясь, отбиваясь от жидкой колючей напасти. Тщетно, бессмысленно, казалось, часами. Выдохнувшись, обхватила себя руками и сложилась, воя, головой к коленям.Хлестание воды прекратилось, а голос Мэтта оповестил: ?Сними одежду, мокрую одежду, сними. Включи горячую, горячую воду. Я принесу сухое?, – и через паузу, еще больше заикаясь: ?Ты слы.. ты слышишь?? Мелко трясясь, Вера помотала головой, не поднимая лица, и удаляющиеся размашистые шаги указали на то, что в ванной комнате она задержалась одна.Холод пронизывал во всех направлениях и колотил изнутри. Утверждавшие, что алкоголь согревает, всегда очевидно врали. Холодные волосы и одежда раздражающе липли. Шевелиться было еще противней, но Вера, гримасничая в отвращении, кое-как стянула футболку и шмякнула на поддон. Туда же отправились шорты и белье. Притянув за шланг лейку, не сразу, но попала в настенное кольцо держателя ручкой и открыла теплую воду.Неизвестно, сколько Вера проторчала, греясь под теплыми струями, но по выходе из душевой на пуфе извинением встретил аккуратно сложенный домашний комплект. От того, кому швыряние вещей на кровать, а не прямиком на пол уже казалось верхом опрятности. Зато исчез весь алкоголь из кухни – ни открытого виски на столе, ни закупоренных бутылок на полках мини-бара. Тогда, рассерженно выдохнув, искавшая заварила себе кофе. Настолько крепкий, что его не то что пить было невозможно – передергивало, если язык макнуть. Обхватив чашку, Вера просто сидела и нюхала, пока в арке не образовался Мэтт. На его вопрос, идет ли она спать, демонстративно вышла, нарочно зацепив плечом. Растянувшись на кровати, с такой силой дернула на себя одеяло, что хватка с другой стороны вообще пропала.Очухавшись утром и обсмотрев себя – лицом у края – и комнату – спальня второго этажа, – Вера с ужасом расширила глаза и скованно-медленно перевернулась на другой бок. Мэтт, завернутый в покрывало, словно только и ждал ее пробуждения: тут же заморгал, просыпаясь, и с интересом выгнул бровь. Тысячи слов извинения застряли в горле, пытаясь вырваться одномоментно и скопом, поэтому оставалось лишь испуганно хлопать глазами, прежде чем выдавилось охрипшее блеяние: ?Я... вчера...? Мэтт хитровато усмехнулся: ?Концерт был что надо, я здорово, здорово развлекся?, – и откинулся на спину, потирая веки. – ?Только сегодня больше нет, нет на это времени?, – и вновь глянул на Веру, – ?хорошо?? Все так же не сводя с него тревожного взгляда, она часто закивала.Больше никогда Мэтт не упоминал пьяного шоу: ни в тот день, когда съехались музыканты и техники, чтобы упаковать инструменты и вынести со сценичной аппаратурой; ни во время многочасового перелета через Атлантику, когда покровительственно держал за руку, касаясь ногой; ни месяцами, ни годами позже.Ничто так не сближает, как общие цели и мандраж перед неизвестным. Но даже на чужой арене и бок о бок с соплеменниками те, кто относились к MUSE, остались крайне избирательными. Когда бригада Razorlight накануне вечером, в первый же день в Америке, проигнорировала намек ?пора бы разойтись?, а наутро нос к носу столкнулась с командой MUSE у дверей того же кафе, то Мэтт и глазом не моргнув выпалил, что искал их, чтобы справиться о здоровье, а завтракать его группа будет в туровом автобусе. Отдельно. Пока договаривались насчет саундчека, Вера метнула взгляд на Мэтта и украдкой глянула на стоявших сзади: пять человек, никакой реакции. Даже вне пределов сцены они следовали главному правилу исполнителей: что бы ни произошло перед зрителями, делай вид, что так и задумано.Договорив, фигуранты MUSE развернулись и утопали стройной змейкой в пять сегментов. Приглашенные же для разогрева музыканты, критически оценив парадное шествие, то ли намек поняли, то ли вспомнили, что они тоже гордые британцы, но в компанию больше не напрашивались. В конце концов им еще дома объяснили: каждый обеспечивает и отвечает сам за себя.Потому что цели заработать вовсе не стояло – тур был нужен для популяризации MUSE в Штатах. Из-за конфликта с прежним американским дистрибьютором – с его логичным отказом в распространении записей – группу в стране-лидере по потреблению всего, что можно, слушали еще меньше, чем в Европе. Больше всего статистика продаж рыдала по восточной половине Америки. Ее-то и ринулись покорять: пробегом по университетским территориям с двухдневной, а зачастую всего лишь однодневной разницей между выступлениями. Каждое в новом городе. С жизненно важным условием: довольствоваться малым. Закаленная против ханжества пятью годами выживания в студенческом общежитии, Вера преспокойно относилась к разъезду по стране туровым автобусом в компании нескольких мужчин. Что лишало покоя, так это нежелание ежедневно рано вставать – привет от циркадного ритма и издевка вестибулярного аппарата: постоянно досаждающее чувство перемещения, даже в положении стоя твердо двумя ногами на ровной земной поверхности.В то утро, когда движок автобуса затих и огромную машину прекратило трясти, Вера автоматически проснулась. Лежа на животе, одним плечом упираясь в спинку дивана и придавленная комфортным весом фронтменовских конечностей сверху. Когда растущая твердость начала давить в бедро, она промычала: ?Мэтт...? – в ответ получив его бессвязное укание. ?Мэтт?? – ?М-м-м?? Оторвавшись от подушки, Вера повернула к нему лицо: ?Мэтт!? Он тоже приподнял голову, осмотрелся вокруг – разочарованное мычание. Убрав руку и ногу с лежавшей рядом, уткнулся обратно в подушку лицом и потянулся. Мэтт с Верой нахально оккупировали хвостовую часть автобуса, которая служила основной зоной отдыха в доме на колесах – с мягким уголком, шкафом, телеэкраном, стереосистемой и небольшими столиками, еще и закрывавшейся дверью — невыразимая роскошь по сравнению с условиями ночлега, которыми обходились другие. Дюжина спальных полок с целомудренными шторками мало того что формировала коридор центральной части автобуса, так еще и висела в три ряда. Верхние полки – для скалолазов. Но спальный отсек тоже отделялся дверью – от мини-столовой, другим концом примыкавшей к водительской кабинке. Все двери, как правило, держали открытыми – двое уединявшихся в тылу не забывали отпираться, по крайней мере.Шорох съехавшей шторы сменился легкими приближавшимися шагами, и Вера затаилась, не размыкая глаз. Первый воскресший из мира снов имел голос Дома, чтобы объявить утро добрым, и наглость – стянуть Мэтта с дивана. Опрокинутый подскочил и с руганью погнался за нахальным через плацкартный коридор и далее – в камбуз-столовую. Тем самым разбудив остальных настенных коечников. Мечта Веры натянуть плед на голову и притвориться отсутствовавшей угасла в зародыше. Со вздохом лежавшая подтянулась к краю сиденья, сканируя одним еле открытым глазом пол на предмет своих шлепок с высокой платформой и машинально считая появлявшиеся в коридоре фигуры. В один салон запихнули всех концертных путешественников. Если кого что-то не устраивало – могли перебираться в кабину тягача или грузовой прицеп с оборудованием, курсировавшие за туровым авто.Поднявшись, зевая и не обращая внимания на крики, смех и снование за спиной, Вера сонно посдергивала высохшие рубашки с плечиков, зацепленных вкруговую под потолком за что только угодно. Бросила на столик под тридцатидюймовым экраном сложенное одеяло, воткнула дорожный утюг в розетку и, стопкой уложив руки на стол, уткнулась лбом. Чертовая маломощная штуковина сначала грелась минут десять, а потом кто-то из водителей в течение дня считал должным прочесть длинную лекцию: о разводке электрики в автобусе, допустимых нагрузках, емкости аккумуляторных батарей и производительности генератора. Вера старалась каждый раз скроить как можно более наивно-непонимающее лицо, но кажется, ей уже не верили.Приблизившийся звучный топот заставил приоткрыть глаза. Ноги в черных шлепках и непонятно-темного цвета трениках встали за Вериными, а их обладатель накрыл ее спину собой, примостив голову на собранные в пучок волосы затылка. Выждав секунд пять, Вера ленно пробормотала: ?Если женские оргазмы и правда образуются в мозгу, то у кого-то из нас сегодня явно хреново с телепатией?. Мэтт засмеялся в ухо: ?Можем попробовать телекинез. Или телепортацию?. Часто заморгав и мотнув головой, Вера озадаченно улыбнулась и оттолкнулась от опоры. Мэтт выровнялся, а развернувшаяся охнула и засмеялась. В кухонных боях фронтмен, похоже, отвоевал себе маску убийцы-призрака из слэшерского ?Крика? и теперь явился пугать. Или будить. Стянув бледную пластиковую личину, ожившая взъерошила Мэтту волосы: ?Слушай, практикуй этот изврат исключительно на себе?. Когда Вера освободила душевую, салон уже обезлюдел. На диване в хвостовом отсеке лежали ее голубые потрепанные джинсы, желтая футболка и салатовая сумка. Всем попугаям ара удавиться разом. Чертов дресс-код одеваться похоже. Но спасибо хоть не зеленое маскарадное платьице, которое Мэтт выторговал в театральной гримерной прошлого университета. Чемодан в коробе центрального сиденья был перерыт до дна, словно толпище грабителей пыталось там откопать что-то ценное и очень мелкое. Вера, вздохнув, забрала у вешалки стенного шкафа пиджак бутылочного цвета и, подхватив черные с ремешками туфли, опустила сидушку на место. Снаружи ее ожидали – все, кроме одного, вполне заурядно и практично одетые. Откуда у Мэтта прорезался мазевый талант стилиста-экспрессиониста, выяснять не хотелось: широкие голубые джинсы, фиолетовый жакет и яркая зеленая футболка. Пережившие асфиксию попугаи клевали яд и в полете врезались плашмя в бетонную стену. Кто-то из техников уже успел провести рекогносцировку американской университетской местности, и группа двинулась согласно заданному направлению в местную забегаловку на завтрак. Репертуар дня полностью отражал расписание последней недели с чем-то. Встретиться с администраторами, построить сцену и выдать интервью, проверить инструменты и аппаратуру, выступить, устроить автограф-сессию, разобрать сцену, убедиться, что никого и ничего не забыли, и свалить из города ночью. Концертную суматоху также еще уразнообразнивала и бытовая сторона путешествий. Наблюдая за круговыми, взаимными подколами шестерых мужчин, Вера потихоньку набрасывала список покупок и, когда было покончено с кофе, отложила заметки на стол кафе, а сама двинула в комнату для напудривания носов. За барной стойкой двое с виду аборигенных студентов завертели головами, чтобы посмотреть ей вслед, не успела Вера даже пройти мимо них – реакция, к которой вряд ли привыкнешь, настолько досаждающая и, откровенно говоря, подозрительная. Как будто страшились смотреть в лицо или готовили нечто сногсшибательное в спину ее молчаливой миниатюрной фигуре. Там, где хватило бы сильно дунуть. На Верином обратном пути один из парней решил-таки обратить на себя внимание: ?Классные туфли!? Развернувшись к нему лицом и указав подбородком на угол с шестерыми, Вера насмешливо кивнула: ?Да, у него определенно есть вкус. Спасибо, я передам!?Через час она и Дом пригнали загруженную тележку на кассу в местном блошином супермаркете, а когда подошел их черед выгружать товар на конвейерную ленту, прибежал и Морган. С видом победителя бухнул на ползучий черный полимер тыльной стороной вверх какую-то книгу в мягком переплете, упаковку бумаги и пять пачек цветных карандашей. Дом первым оценил его рацион, указав на канцелярию: ?Ты их сваришь, пожаришь или сырыми есть будешь?? – но тур-музыкант только довольно поулыбался: ?Увидишь?.Еще через полчаса Вера добралась к лаптопу, вытянувшись на ?своем? диване в автобусе. Почта явила сообщение от Любы – с красочными фотографиями очередного курорта, куда сестра прилетела с мажористым женихом. Блестящий золотом отель, чистый бассейн, переливающееся море и сестра – в ярких платьях и купальниках, дизайнерских аксессуарах – загорелая и смеющаяся. Вера невольно улыбалась в ответ, пока взгляд не уперся в заключительную фразу: ?А ты как?? Закусив ноготь и нажав ?ответить?, лежавшая напечатала: ?Привет, отличные фото! Я в Америке...? – затем подняла глаза и осмотрелась. Дом в той стороне мягкого уголка, куда смотрели ее ноги, увлеченно ковырялся в своем ноутбуке. Массовик-затейник Морган в дальнем углу под телевизором с глубоким интересом изучал свежеприобретенную книгу, спрятав ее обложку в развороте бизнес-журнала. Опустив голову чуть ли не носом в клавиатуру, Вера мысленно добавила к написанному: ?Глажу шмотки – нехотя, иногда стираю – но стараюсь отдавать в сервис, штопаю – приходится, хожу за покупками – не одна, правда, но регулярно, мою посуду – когда надо, иногда убираю – в основном сама... Зато в гребаной Америке!? Недописавшая закрыла сообщение с мысленной пометкой ?ответить потом?. Грифом ?ответить потом? у нее были осалены в памяти уже штуки три Любиных электронных письма. Далекие голоса и шаги в начале автобуса приблизились и стали разборчивей. В заднюю лаунж-зону добрели всего трое вошедших – Мэтт, Крис, Том – и шумно расположились, выгружая снеки, фрукты и напитки, делясь впечатлениями от будущего концерного зала и оставив тур-менеджера ?в поле? за главного. Мини-конференция с университетскими репортерами должна была стартовать после обеда – оставалось еще полтора часа. Вера села по-турецки, а Мэтт плюхнулся на диван между ней и Домом, закинул руку на спинку дивана и заглянул в экран Вериного лаптопа. Крис добродушно предложил глянуть какой-то фильм, Том едко посмотрел на Моргана: ?Не иначе как капитан читать научился?, – а фронтмен указал на художественный набор рядом с тур-музыкантом: ?Решили спасать британские деревья, скупая американские карандаши?? Морган оторвался от журналокниги и с улыбкой глянул на медийщика: ?Читать иногда полезно, Том, советую?, – а потом обратился ко всем: ?Кстати, тут занимательная игра с рисованием описывается, так что пока еще есть время...? У турового музыканта был педагогический талант клепать развлечения на пустом месте. В игре требовалось изобразить несколько заданных объектов, не показывая свое художество остальным, не подсматривая и не копируя. Потом раздавший задание обещал сравнить тайком нарисованные фигуры и объяснить смысл забавы, горячо заверив, что будет весело. Пока разбирали офисную бумагу и пачки цветных карандашей, Дом первым единолично оккупировал ровную поверхность стола под зеркалом, быстро метнувшись обратно на диван. Том обозвал его ?гребаной антилопой?, а когда Морган уступил Крису место за вторым столиком – под телеэкраном, – то взял себе картонный верх с коробки печатных листовок MUSE, которые целый вчерашниий вечер маркировали автографами. Вера потушила лаптоп и, примостив чистый лист на крышку, села полубоком к Мэтту спиной в радиальный угол, а фронтмен, глянув на нее, и себе подобрал оставленный Домом ноутбук, поднял ноги на диван и спрятал ?холст? наклонно на коленях.На фоне пустыни предлагалось живописать три предмета: куб, лестницу, бокал – и лошадь. Цвета, формы, пустынный фон, расположение объектов в плане и относительно друг друга – все отдавалось на усмотрение рисовавшего. Морган засек время и объявил старт. Вера начала с лошади, набросав ее штрихами в центре картинки: животное наклонило голову и пило из бокала. Стекляшку Вера поставила на куб, а заднюю стену магической коробки утопила в подветренной стороне песочного бархана. Лестнице нашлось место у куба – с противолежавшей от лошади стороны. Все элементы загадочного натюрморта вроде гармонично поместились.Вера оторвалась от эскиза и кинула взгляд на остальных ?художников?. Лицо Мэтта было настолько серьезным и нахмуренным, как будто его лист бумаги сказал ему что-то непотребное или был должен непомерно много. Дом оказался с головой поглощен работой, что почти высунул кончик языка наподобие увлеченных шалостью детей. Крис удивленно поднял брови, как будто сам поражался собственной живописи, а Том посмеивался. Настал черед цветным карандашам. По Вериной пустыне загулял ветер. Небо омрачилось, наполовину заметенный песком куб почернел, и только лошадь осталась белой.Морган объявил конец минутам, отведенным на создание шедевров. Рисовавшие подписали на картинках имена и, как послушные школьники, сдали листки. Замешательство накрыло, когда ведущий поздравил с участием в психологическом тесте и расшифровал смысл заданных объектов. Пустыня как фон обозначала восприятие рисовавшим мира вокруг, бокал – любовь, куб – самого себя, лестница – друзей, а лошадь – желания, и Морган припечатал акцентом: ?В том числе и сексуального характера?. Вера смущенно заулыбалась и привстала, вытянув руку, с просьбой вернуть ей набросок, но Мэтт усадил ее обратно на диван и потребовал, чтобы ее художество рассмотрели первым. Вера подтянула колени к подбородку и спрятала лицо за ладонями с растопыренными веером пальцами, пока ее лист пытались в шутку интерпретировать. Выяснилось, что в ее мире было очень беспокойно, сама она, судя по засыпанному песком непрозрачному кубу, что-то скрывала или была чем-то расстроена, но примыкающая к кубу лестница свидетельствовала о готовности поддержать друзей. По бокалу, установленному на куб, психологи-самоучки заключили, что свою любовь она ценит превыше себя, а белая лошадь, пившая воду из бокала, вполне очевидно демонстрировала источник ее страсти. Подытожив глубокомысленный анализ Вериной натуры, Морган коротко кивнул Мэтту: ?Она любит тебя?. Дом ввернул замечание в сторону фронтмена: ?Счастливая сволочь?, – а Мэтт бросил на подопытную хитрый косой взгляд. Отразив его гримасу, Вера быстро повернулась к Моргану: ?Мэтта теперь можно посмотреть??На фронтменовском рукотворном шедевре пустыню заливало солнце, а горизонт простирался ровным-ровнехонько. Прозрачный куб-эквилибрист, балансировавший углом на какой-то витиеватой подставке в центре, громко звенел, судя по расходившейся от него ряби. На похожие затейливые ножки опиралась и лестница, приставленная к стеклянному кубу – для желавших заглянуть внутрь, вероятно. Потому что бокал висел прямо в середине прозрачного ящика. Просто в воздухе. Решили, что Мэтт – светлая, утонченная и открытая личность, которая дарила внутренний свет всем вокруг, и центром которой была его любовь. Умиротворенно-спокойная, если бы не черный конь, мчавшийся из нижнего левого угла рисунка в сторону куба. Дом оскалился: ?Как будто он разнести собирается на хер всю твою идиллию в клочья?. Все сдержанно засмеялись, включая и самого Мэтта. История его, терявшего контроль на сцене и превращавшего концертную площадку в ?дом летающих гитар?, была еще жива и дышала. Медийщик предположил: ?Хорошо, что у него теперь есть белая лошадь?, – и Мэтт быстро переключился: ?Ага, давайте теперь Дома!?Следующий листок Морган без комментариев интригующе медленно поднял, разворачивая ко зрителям. Всеобщий взрыв смеха поглотил ожидательную тишину в момент. На рисунке Дома по непонятной причине аж три запряженные лошади тянули куб – с лестницей сверху – по укатанной среди пустыни дороге! Морган еле выдавил, смеясь: ?Дом, я точно помню, что просил лошадь, а не лошадей?. Немного сконфуженный барабанщик рискнул оправдаться: ?Зачем одна лошадь, если могут быть три?? Вторая волна смеха. Наконец, под остаточное хихиканье Морган отметил: ?Зато, с другой стороны, асфальтированная дорога через пустыню указывает на структурированный склад ума?, – а Мэтт возразил: ?Был бы он структурированным, он бы колеса к своему ящику пририсовал?. Все одобрительно отметили, что друзей Дом ценил выше себя, и тактично промолчали о положении стакана с водой на голове центральной в тройке лошадей. О том, кто из присутствовавших читался в амурном символе.Крис просто разложил все фигуры в ряд со скакуном, вздыбившимся на задние ноги, что все сразу отметили уважительными кивками. В рисунке же Тома лошадь бежала где-то далеко на горизонте, а три предмета были так разрозненно вброшены, что ему только посоветовали собрать мозги в кучу.Девять часов спустя, когда обязательная программа в виде концерта и общения с журналистами-студентами и зрителями-автографожнецами подошла к концу, участники группы бонусом позировали с новоприобретенными фанами в импровизированном конференц-зале – попросту фойе, напичканном столами и стульями. Вера, возмущенно-насмешливо подняв брови, столбычила в проеме коридора, ведущего в раздевалку, и наблюдала, как девицы обжимались с Мэттом на камеру. Голос неожиданно подкравшегося Моргана возвестил над ухом: ?Ох, не завидую я ему потом?. Стоявшая вздрогнула и с вопросом глянула на музыканта, а тот пояснил: ?Ты ж ему яйца потом собираешься оторвать, правда?? Но Вера усмехнулась: ?Он мне в полной комплектации еще пока нужен?. Морган кивнул и указал внутрь коридора: ?Идешь?? – но Вера отрицательно мотнула головой и махнула ему на прощанье. В следующие десять минут сначала Крису, а потом и Дому удалось незаметно улизнуть от внимания фанов, но Мэтта не отпускали. В красной рубашке, стоя среди толпы, он, как мулета для быка, притягивал все новых и новых поклонниц. Вера мысленно продолжила утреннее письмо сестре: ?А еще я могу часами стоять и наблюдать, как голодные девицы тискают моего парня... Что все в сумме приводит к логичному вопросу: на хрена мне все это хорошее надо?!? Нижняя челюсть непроизвольно съехала вниз, когда по виду не совсем трезвая блондинка повисла на фронтмене, закинув ногу и чуть ли не засунув руку под ремень его брюк. Вера потрясла головой, пытаясь затушить искрометное впечатление, и зашагала внутрь по коридору. В конце концов, у Мэтта в зале остались Том и какое-то подобие охранника – пусть они за ним и следят.В раздевалке уже никого не было – ушли черным выходом. Вера быстро и нервно побросала вещи в сумку, закинула ее на плечо, толкнула дверь наружу и вышла. Чтобы вмиг испуганно отпрыгнуть назад – спиной по открытой двери – и швырнуть сумку. В фигуру, поджидавшую в коридоре и вогнавшую в панику. Мэтт, который до этого свободно облокачивался о стену – одну ногу согнув в колене и подошвой установив туда же, – развернулся и поймал вещеснаряд. Согнувшись, пытаясь угомонить скачущее галопом сердце и охватившую дрожь, напуганная выкинула к сумке ладонь и поманила, выдыхая: ?Какого черта ты здесь делаешь?? Мэтт протянул ей назад салатовый аксессуар: ?Хотел спросить у тебя то же самое, а еще, что ты собираешься делать?? Распрямившись, Вера снова забросила сумку на плечо и с удивленным возмущением глянула на фронтмена. Резким жестом указала вдоль коридора вперед, дерганно развела обеими руками вокруг себя. Еще пара жестов в сторону фойе и на Мэтта, и Вера замерла, ровно и напряженно вытянувшись. Отвернула лицо и с непроницаемым взглядом поджала губы. Она высказалась.Мэтт, задумчиво щурясь, глянул за спину и опять развернулся к стоявшей: ?Помнишь, мы были в том музее красивых и... мерзких созданий?? Холодная маска на Верином лице дрогнула. Приоткрыв рот, она бросила на фронтмена встревоженный взгляд и снова отвернулась, саркастически закивала: ?Когда я пускала сопли, сидя на полу, а ты наблюдал все это сверху?? Но Мэтт спокойно продолжил: ?Знаешь, о чем я тогда думал?? – а Вера мельком еще раз посмотрела на него. Прямой взгляд жег и лишал воли смотреть глаза в глаза.Голосом Мэтт, кажется, расставил акценты на каждом слове: ?Я просто представлял, что, может быть, когда-нибудь, одним днем, если мне сильно повезет, и я буду ужасно удачлив, то со всей той страстью, тягой и преданностью, что у тебя есть к этим созданиям, ты так же сильно будешь любить меня?. Вера часто заморгала, сморщила нос и опустила голову, мелко ей качая в отрицании, пытаясь сдержать неурочные слезы. Руки вдруг показались неприкаянно пустыми. Она подняла их, раскрыв ладони, и, не найдя им лучшего применения, сделала шаг навстречу Мэтту и обняла за шею. Он сжал руками в ответ, согревая и отгораживая от внешнего и муторного. Через какое-то время отдалил лицо и махнул в сторону фойе: ?Идем со мной?. Вера испуганно отклонилась: ?Тебя Том потом съест заживо?, – а Мэтт усмехнулся: ?Никаких шансов. Ты его сначала сумкой вырубишь, а потом автобусом переедешь!? – и она криво усмехнулась.Когда фронтмен снова показался в фойе, стайки ожидавших ликующе бросились к нему обратно, и часть девиц мигом оторопела: Мэтт придерживал за талию шедшую рядом с ним. Вера, уложив руку ему на плечо и склонив голову, обернулась. Том следовал поодаль за ними и бурил ее взглядом. Как только Мэтт остановился, пару окружили, и он играючи проронил: ?Мой партнер в жизни, искусстве и преступлении, Вера?. Чтобы не встречаться глазами с его новыми почитательницами, она уставилась куда-то вдаль, но вопрошавшая особа привлекла интерес: ?И какое преступление вы уже совершили?? Вера быстро и с улыбкой нашлась: ?Пока никакого, но мы работаем над этим?. Теперь с Мэттом фотографировались более скромно и не задирали футболки, чтобы он расписался на бюстике. Кто-то дотронулся до Вериного плеча и протянул листовку группы. Выведенная в мир хотела уже передать брошюрку фронтмену, но ее потянули за руку, и мужской голос настоял: ?Не, ты распишись?. Вера посмотрела вбок и удивленно вскинула брови: парень из утреннего бара, который отпустил комплимент ее туфлям. Тихо засмеявшись, оглянулась и забрала маркер у Тома; на обратной стороне листка вывела ?Вера Фейт Луна? и пририсовала туфлю на шпильке.Еще полчаса, и Вера с Мэттом, взаимно спотыкаясь и цепляясь друг за друга, плелись к заднему выходу из концертного здания, периодически врезаясь в стены, прилипая ртом ко рту, сдавливая мертвой хваткой руки, шею, плечи и растрепывая прически. Снаружи они перешли на быстрый целенаправленный шаг – за ворота кампуса. Запиликал телефон, и Мэтт поднял трубку: ?Да, дрочила... О! Ну, ты вырос в моих глазах!.. Где ты?!? – он так резко тормознул, что его рука, державшая Веру за шею, чуть не опрокинула торопившуюся навзничь. – ?В нашем автобусе?..? Вера сбалансировала и развернулась к Мэтту, уловив суть разговора и скроив на лице негодование. Мэтт едко подытожил: ?Все в порядке. Хорошо перепихнуться?, – а Вера протянула руку ладонью вверх к его мобильному, и фронтмен быстро протараторил напоследок: ?Стой, еще пару секунд твоего внимания нашему гневу, что на тебя сейчас обрушится?. Пока Мэтт оглядывал местность, где их так непредсказуемо застопорили, Вера в грубой форме выразила сомнения в достаточном количестве нейронных соединений в мозгу Дома и не менее учтиво посетовала на необходимость выполнять ?домашнюю работу? в двенадцать ночи. Не то чтобы она прямо сейчас собиралась по приходе застирывать концертные шмотки, перетрушивать холодильник или собирать пустые пачки и бутылки после обеда в салоне. Но друг Мэтта заверил, что все сделает сам. Вера сунула Мэтту телефон в руку и посмотрела туда, куда он глядел. Вывеска на углу трехэтажного дома ?Комнаты для съема?. Мэтт потянул: ?Ты думаешь, у них есть что-то подходящее?? Вера отрезала: ?Да плевать на ?подходимость!? – и, схватив его под локоть, дернула с места.Американский клерк с недоверием повертел в руках ее иностранные водительские права, но ключ выдал. Дверь? Закрыта. Удар. Стон. Язык. Руки. В рот. Прижать. Как? Тебя. Грубо? Тебя! Вверх. На пол. Взгляд. В шею. Разворот. Сдавить. Ноги. Расстегнуть. Вниз. Назад. Бросить. Обхватить. С силой. Дугой. Перевернуть. Царапины. За волосы. Крик. Так? Оскал. Рывком. Удержаться. Вырваться. Дрожа. Под грудь... Облизнув губы, лицо вправо. Там, где за Вериным плечом – голова Мэтта. Оба все так же часто ловили воздух.Мэтт опирался на растопыренную ладонь одной руки, второй обнимая и придерживая Веру – ослабевшие локти и колени предательски грозились подкоситься. Она шепнула за несколько выдохов: ?Я так понимаю... это связано... с сегодняшним... рисунком про лошадей?. Мэтт высвободил ее из-под себя, так что заговорившая съехала вперед и, развернувшись, вытянулась на спине, и он примостился сбоку, прошептав с улыбкой в ухо: ?Ага, теперь это официально будет именоваться ?по-лошадиному?. Вера коротко просмеялась, а Мэтт щекотливо дунул в шею и провел языком до уха: ?Еще один заезд, мисс Луна?? Обхватив ладонями его голову, она зафиксировала его лицо над своим: ?Кто-то много разговаривает, кажется?, – а Мэтт переместился весь на нее сверху: ?Тоже заметил, что ты сегодня на себя не похожа?, – и, прежде чем Вера успела высказаться, закрыл ей рот своим.Когда способность ходить обрелась заново, пара, кое-как поборов умиротворяющую расслабленность, помноженную на вечноприсутствующую дорожную иллюзию полета, собралась и покинула мини-габаритную квартирку-студию. Когда за пятнадцать минут до отбытия Мэтт и Вера поднялись на борт автобуса, в передней зоне отдыха уже столпился весь экипаж. С учетом перевоспитанного народа из Razorlight и за исключением ударника MUSE. Хвостовая комната, естественно, оказалась закупоренной. Бросили жребий и проводили глазами в спину Андерсона по коридору. Парламентер вышел из тыльной лаунж-зоны слегка удивленным: выяснилось, что новая пассия Дома решила путешествовать по Америке с ним. Однако в салоне действительно наблюдались зримые итоги уборки – барабанщик даже постель Мэтта запихнул на свою полку, домашнюю одежду пары – туда же. Мысль растянуться на софе в камбузе-столовой раздавило опасение, что ночью кто-то из водителей нечаянно сядет на голову – Мэтту или Вере. Поэтому две щепки – она и он – вполне комфортно разместились на пристенной кроватной полке, рассчитанной на путешественников разного калибра. Мэтт уснул, спрятав лицо над Вериным плечом и носом в шею, а она еще какое-то время ворошила его вымытые от геля, мягкие каштановые волосы. В уме сложился ответ для сестры: ?Привет, отличные фото. Я в Америке. Через пару дней у нас будет более-менее свободное время, постараюсь тоже что-то снять. Хотелось бы, конечно, больше увидеть и побывать в лучших местах, но главное все же в этом туре, я считаю, – это команда. Мне нравится узнавать каждый день что-то новое о каждом из них (о себе в том числе тоже), я ценю, что они прислушиваются ко мне, и, конечно, люблю безраздельное внимание своего парня. Постскриптум. Сегодня у меня тоже взяли автограф. Смешно. Смайлик?.В конце ли американского турне или на обратном пути домой, проклюнулось осознание, что необязательно себя ограничивать временем и местом для того, чтобы писать. Что лучше кататься с Мэттом на редкие летние европейские фестивали, показываться в Лондон к продюсерам. И, откровенно говоря, иногда полезней созерцать потолок в домашней студии, пока группа разбирала и собирала новую композицию, чем насильно отгороживаться и ждать свободного наплыва идей. На том же потолке, как на белом люмьеровском экране, иногда будто силой мысленной проекции оживали экспрессивные кадры, и оставалось только перевести их в слова. И тогда ни звуки, ни мелькание фигур перед носом вообще не смущали. Пока не переходили границу. Досаждавших интервентов можно было выпроводить за дверь – люди взрослые и сообразительные, окопаются где-нибудь в другом месте. Но, как правило, стерильная тишина быстро начинала давить на уши, и Вера сама первой возвращалась в компанию.Два года американских рейдов принесли-таки старателям MUSE награду. Деревянную. В прямом смысле. И празднично-символичную: как раз на Верин день рождения в начале ноября. Соорганизатор кампусного вторжения – студенческий кабельный канал MTVU – собрал зрительских любимцев в шикарном манхэттенском бальном зале, чтобы отчествовать ?восходящих артистов?. Точнее даже ?встающих?, если учесть, что название церемонии и титульной статуэтки имели еще и сленговое значение мужской эрекции. Категории так и величались: ?Woodie of the Year/Стояк года?, ?Breaking Woodie/Прорывной стояк?, ?Good Woodie/Хороший стояк?... MUSE стали ?International Woodie/Международным стояком?. Зато статуэтка выглядела вполне однозначно и практично: пень-колода с загнанным в нее железным колом и реальный молоток, который вполне можно было использовать по его прямому назначению: угрожать кому-нибудь, к примеру.Дистрибьюторы американского лейбла, окрыленные выигрышем своих британских протеже, возрадовались – рекламные листовки для раздачи и наклейки, которыми они облепили туровые автобус и тягач с прицепом, тоже ведь денег стоили – и затрубили, как ждут не дождутся новый альбом. Группа вернулась домой и обратно взялась за инструменты, не выпуская их практически до самого Рождества.Рождество того сезона запомнилось безмолвной снежной дорогой, ведущей в черную непроглядную дыру, без малейшей надежды на обратный путь. Еще накануне, охваченные праздничной лихорадкой, все метушились, сновали по городу, обмениваясь красочно упакованными подарками, праздничными безделушками и вкусностями, а на следующий день никто не мог дозвониться медийщику. И его ?королеве? тоже. Решили, что Том занырнул в какую-то окраинную глухомань на пару с Джеки и, как наиграется в романтику, сам всплывет.После обеда, когда тяжелое небо только-только подернулось серо-сиреневым, а Мэтт с Верой уютно свернулись на диване в гостиной и отдавали дань сказочному празднику методом просмотра рождественской комедии – вместо фантастики или ужасов, – звонком ожил телефон Мэтта. Переползши к журнальному столику, Вера подняла трубку. Голос Криса поведал, что есть новости о Томе, и спросил, есть ли Мэтт рядом. Агакнув на оба вопроса разом, Вера приготовилась внимать, но басист как-то очень серьезно попросил дать мобильный фронтмену. Мэтт поздоровался весело, а через несколько секунд нахмурился и резко и испуганно глянул на Веру. Когда он завершил связь, его скулы заострились, а взгляд набрался колкости. Заглушив радостно горланящий телевизор, Вера не дыша и напряженно смотрела Мэтту в глаза.По дороге из Лондона домой, вылетев на встречную полосу, разбилась младшая сестра Тома.Но Том не закрылся ото всех, как Дом год назад. Наоборот, к вечеру позвал всех к родительскому дому. Обнявшись и стоя в холле кольцом, несколько минут они просто молчали. Греющий корни волос ужас и парализующая изнутри, останавливающая течение мысли тяжесть иссушили слова и лишили возможности шевелиться. Смерть каждого человека трагична. Близкого, а тем более если он младше, – запредельно непереносима. Как звенящий выкрик о скоротечности жизни, как выбивающий дыхание удар и затем предательский толчок в спину, когда лицом врезаешься в серую, холодную, жесткую неизбежность: настанет и твой черед.Том разорвал круг первым, и остальные тоже отступили на шаг. Печаль пролегла межбровными складками, добавила морщин вокруг темных глаз и стерла знаковую ироничную улыбку с лица медийщика, оставив что-то неуловимо светлое в чуть приподнятых уголках губ. Том лишь выдохнул и сказал: ?Сейчас и потом. Все, что вы делаете. Следите за тем, что вы делаете. Не для себя. Для тех, кому вы хоть немного дороги?. Вера кивком опустила голову, часто моргая и втягивая воздух. Нашла руки стоявших плечо к плечу и сжала. Круг тихими клятвами обошло многократно произнесенное ?обещаю?.Еле слышно повторив ?обещаю?, Вера мелко вздрагивает от резкого автомобильного гудка за багажником. Сжимая руль, бросает взгляд на уставившийся немигающим глазом светофор – сколько он уже горит зеленым? Трогается с места и облегченно вздыхает: уроки прошлого цепко укоренились в подсознании, если, не задумываясь доведя ?Форд? до развилки, она притормозила на красном.