день -1, -2. В фиолетовом и красном (1/1)

Гатвикский аэродром за иллюминатором, кажется, замер: вот уже минут двадцать у пирса северного терминала стоят привязанные хоботами ворот два самолета, ноль движения аэропортовой техники, да и небо чистое и статичное. Зато салон мельтешит и гудит от посадочной суеты: желающие очутиться по ту сторону Атлантики запихивают вещи на багажные полки вверху, рассаживаются, пробуют регулировку кресел и кнопки контроля в панели над головой, переговариваются. Перелет через океан в холодной тропосфере занимает много времени и уйму килоджоулей. Покинувшая несколько часов назад уличное кафе поводит плечами, словно наперед озябнув, кутается в пиджак и судорожно выдыхает. Быть может, еще есть время, чтобы вернуться?В соседнее кресло ставит вещи полноватый, интеллигентного вида паренек в очках и, скупо улыбаясь, здоровается. Вера возвращает приветствие, готовая отвернуться, когда сосед вновь отвлекает ее.СОСЕД: (с индийской примесью в лондонском акценте) Trick or riddle/Подвох или загадка?ВЕРА: (удивленно) Tricky riddle/Загадка с подвохом?СОСЕД: (кивая на нее) Твой акцент, ты летишь домой?ВЕРА: (мотнув головой) Я резидент Канады. Так что с загадкой?СОСЕД: (посмеиваясь) Да, загадка! Как узнать, есть ли в темной комнате черный кот или нет?ВЕРА: (пожав плечами) Перед открытой дверью поставить миску с кошачьей едой?СОСЕД: (выкладывает пару гаджетов из сумки для ноутбука, смеясь) Это философско-научный вопрос-загадка, когда черный кот может одновременно находиться и отсутствовать в комнате в зависимости от точки зрения того, кто его ищет...ВЕРА: (перебивает) Хорошо, остановись прямо здесь, ладно? Твой вопрос не имеет смысла. Потому что как ты выдрессируешь своего кота, так он и будет появляться в комнате. Привей ему хорошие манеры для начала.СОСЕД: (замирает со вторым чехлом ноутбука на полпути до багажной полки) То есть как это, воспитывать кота?ВЕРА: (слегка улыбаясь) Как кролика в шляпе. Или в норе.Застопорившись на миг, паренек таки прячет лаптоп и садится, подобрав с кресла гаджеты и тут же переключив внимание на свой планшет без какого-либо послесловия или извинения. Куча электроники, метафизические загадки, внезапная смена фокуса, индийские корни – не иначе как айтишник. Выждав еще несколько секунд – не вернется ли сосед в физический мир? – Вера отодвигается назад к иллюминатору. К противоположному терминалу успел подкатить третий самолет, разбив уединение стоявшей там пары. Наблюдающая хмурится и поднимает глаза в небо – чистое, хоть пиши на нем.Когда салон оживает голосами пилота и стюардесс, наплывает картинка аналогичного борта норвежской авиалинии – ?Боинг? с радикально красным ?носом?, – который два дня назад летел в противоположном направлении. Тогда, раздосадованная визитом в Лос-Анджелес, где ее отвергли, Вера с нетерпением жаждала возвращения домой в маленький британский городок, где, наоборот, ее любили и ждали.Два дня тому назад мир еще был относительно нормальным, а не целиком перевернутым с ног на голову. Встреча со студией, что рассматривала Верин сценарий уже года два и постоянно делала ремарки касательно желаемых изменений, пошла под откос. Как раз в тот момент, когда вдруг поверилось, что киносоздатели капитулировали перед железным авторским сопротивлением, а история сохранится в первозданной сборке. Иначе зачем нужно было приглашать на личную встречу с продюсерами? И Вера полетела в Лос-Анджелес. Однако реалии оказались обманчивы и переменчивы. Ее ответ студии, возможно, прозвучал излишне прямолинейно: пустая трата времени в попытке уговорить с глазу на глаз. С тем же успехом они могли спокойно продолжать игру мнениями в пинг-понг и на расстоянии. Прощаясь, фильмоделы выразили надежду, что Вера изменит свое решение, на что получили в ответ пожелание того же самого. Но что еще больше тогда подкашивало иссякающее внутреннее равновесие, так это понимание своего проигрыша и грядущая необходимость следовать данному месяц назад обещанию. Даже если оно и было дано тому, кто занимал огромную часть персональной Вселенной. ?Мы оба знаем, что и твой фильм когда-то снимется и что ты когда-то будешь носить моего ребенка...?Тогда, в рейсовом самолете до Лондона, ушедшую вызвонила агент, попытавшись утихомирить эксцесс с продюсерами, и мимоходом еще раз не забыла напомнить о роли в фильме, на которую сватала Веру уже полгода. Однако ?британская клиентка? снова отмахнулась от предложения, в тысячный раз повторив мантру про кукловода, а не куклу. Все же агентесса взяла паузу на сутки до окончательного Вериного решения, еще раз надавив на любимую мозоль – жанр научной фантастики.Всего лишь день назад самолет вернул путешествующую в лондонский аэропорт, а шофер встретил на выходе из южного терминала Гатвика. В машине, по обыкновению, Вера сменила телефоны, включив второй, с британским номером, чтобы глянуть новости. И, как всегда, набрала в поиске мужское имя, заученное и ею, и браузером мобильного. Озорная улыбка окрасилась оттенком удивления, а меж бровями врисовались две складки недоверия, когда экран запестрел фотографиями шебутного на вид мужчины. И не только его одного: на многих снимках рядом присутствовала блондинка, улыбающаяся для него. Непримечательного шатена с голубыми глазами и удивленно-смешливым лицом, настолько тривиально и непритязательно выглядевшего, что и предположить было невозможно, как это создание способно собирать огромные стадионы, полные зрителей. Заголовки провокационно мельтешили деталями и недвусмысленными предположениями. Блондинка оказалась родом из благородной семьи и вполне известной сериальной актрисой.Мысленно открестившись от мыльных опер, прилетевшая отправила абоненту ?Агент Провокатор? сообщение о своем прибытии на остров, но в течение трех часов дороги так и не дождалась ответа.Когда машина наконец приехала в южный городок, двухэтажный просторный дом с рыжей кирпичной облицовкой оказался пуст. Первым делом вернувшаяся открыла телефонную книгу с верхней строчкой ?Агент Провокатор? и хотела уже было позвонить, но, пролистав недавние новости и свое сиротливое сообщение без ответа, опустила руку с телефоном. Шаги прозвучали гулко в пустой тишине дома, когда Вера проследовала в гостиную. Здесь, в центре на столе, ждала квадратная коробка, перевязанная фиолетовым бантом. На упаковке красовалась надпись от руки ?Для моего всего?. Любопытство заставило потянуть ладонь к банту – хотя содержимое подарка легко угадывалась, – но взгляд еще раз упал на подпись, и ее смысл тысячами эхо-отголосков разлетелся в сознании. ?Для моего всего?. Растерянно убрав руку, приехавшая огляделась: пианино в углу, небольшие колонки и усилители в центре, наушники и провода на диване, пара гитар возле стены... Доказательства вчерашнего междусобойчика дома у Мэтта. Обычно-буднично. Пока краем глаза не заметилось что-то розовое на диване и Вера не уставилась ошарашенно на яркое пятно. Вещь, которой здесь не место. Бровь выгнулась дугой, когда рука потянула вверх розовое болеро. Блондинка. Сериалы. Пальцы разжались, отправив в свободное падение чужеродную вещь, а ?мое все? перевела взгляд на стену впереди.На стене – огромный красочный плакат, один из Вериных любимых и самых первых. Там, где она с Мэттом вместе и одна из его гитар. Такие, какими они были четыре года назад. В том ракурсе и при той компоновке сцены Вера кажется полностью обнаженной, единственная видимая деталь облачения – босоножки на высоком каблуке. Сидя по-турецки на полу и скрестив удлиненные каблуками ноги, она прижимает красный семиструнный ?Мэнсон?/Manson – тыльной стороной к себе, грифом вверх. Обе ладони покоятся на основании гитарной шеи, а левый рожок, гриф и Верин локоть заслоняют ее грудь от посторонних глаз. Ее лицо справа от грифа, подбородок слегка вверх, глаза прикрыты и взгляд куда-то далеко. Могло бы показаться, что позирующая медитирует, если бы не застывшая вплотную к Вере мужская фигура сзади, дополняющая и завершающая их композиционный дуэт. Согнутые в коленях ноги Мэтта широко расставлены. Свободные черные брюки. Белые мокасины – слева и справа от Вериных бедер. Его руки с артистично распростертыми пальцами зависли по обе стороны плеч сидящей, как будто над невидимыми клавишами фортепиано. Красный плащ Мэтта оттеняет спокойный тон Вериной кожи, а выражение лица Мэтта полностью контрастирует с ее умиротворением: в экстазе взгляд опущен вниз, рот открыт, подбородок – верховенствующее над головой Веры.Смотрящая непроизвольно провела рукой поверх надплечья и потерла лопатку – приседая для каждого дубля, Мэтт касался пахом и низом живота ее спины. Уголки Вериного рта изогнулись вверх – не удержав баланс для одного из кадров, он навалился на нее, и двое комично-гладко распластались на полу студии под звук обиженной гитары и смех коллеги и фотографа.Какое-то время прилетевшая с ностальгией смотрела на плакат. Так легко быть ?его всем?, если он – это то, что ты в нем хочешь видеть, и ты уверена, что сможешь предугадать все его желания и ожидания.Звук с улицы захлопнувшейся автомобильной двери и приближавшиеся к дому мужские голоса выбили из задумчивого состояния, и, похоже, пока разум скитался по закоулкам прошлого, тело самостоятельно приняло решение. Руки схватили сумку, швырнули в нее телефон. Нащупав на шее цепочку, Вера отстегнула ее, стянула два висевших кольца и положила их сверху на коробку с фиолетовой лентой. Ноги сами унесли к заднему выходу. Через крытый сад она выбежала в прохладный темнеющий вечер – в горле ком, на глаза выступили слезы. Обогнув дом, укутанная сумраком беглянка торопливо покинула знакомую улицу.В сумке требовательно пиликал телефон, пока Вера бесцельно моталась по центру городка. Но вместо того, чтобы ответить на вызовы, сбежавшая набрала номер голливудского агента и поинтересовалась оглашенным ранее предложением поработать ?куклой?. Удивленные возгласы – и в итоге ее поздравили с отличным решением. Вера также добавила, что, возможно, еще пересмотрит свой диалог с продюсерами. Обрадованная агентесса тут же ринулась заказывать ей билеты, пока ?британская клиентка? не успела передумать.Когда ноги стали гудеть от бессмысленного вечернего марафона, а глаза – нескончаемо слезиться от ветра и досады, Вера сняла номер в отеле и обессиленно упала на кровать. Чужое место, холодная комната, неуютно и непривычно тихо. Меланхолично и отстраненно оставшаяся в одиночестве нажала красную пиктограмму записи на экране мобильного: ?Привет... Мэтт, я не прошу тебя простить или понять меня. Если честно, я и сама не понимаю, что я делаю... Мы так долго вместе, что я порой теряюсь в представлении, где в моих решениях и мыслях заканчиваешься ты и начинаюсь я, но в этом нет ничего плохого. И кто бы на моем месте не гордился, если бы рядом с ними был такой замечательный человек, как ты? Ты мой лучший друг и самый интересный собеседник, неуемный оптимист и генератор идей, мой верный читатель и беспристрастный критик, самая добрая и чуткая душа на этой планете. Человек, который открыл и показал мне целый мир и стал поистине настоящим первым мужчиной. И ты это знаешь, а еще знаешь, о чем я иногда жалею? Помнишь, когда мы только познакомились...? Но она не договорила, сбилась, горько усмехнулась и более спокойно продолжила: ?Мы изменились с тех пор. Ты заметно вырос и многого добился, и я хотела бы думать, что хоть немного поспособствовала тебе в этом, и я очень хотела бы остаться с тобой, и я хотела бы сама быть хоть немного значимей, чтобы ты тоже мной гордился... Но меня страшит мысль, что я больше не могу предложить тебе ничего из того, что тебе нужно... И я чувствую, что пора уходить. И я ухожу, чтобы дать тебе свободу открывать новые двери и двигаться дальше. И, возможно, рискну сама что-то попробовать... Как раньше, так и сейчас тебе – мое ?Безнадежно?. Сохранив надиктованное голосовое сообщение, она отправила его. Что-то давило изнутри от сухости монолога, тогда беглянка дописала и отослала постскриптум: ?Единственное, в чем ты можешь быть уверен, – я променяю все и всех на твои голубые глаза, когда и если действительно тебе буду нужна?.Агент позвонила и подтвердила бронь билета, кратко поинтересовавшись, не будет ли Верино окружение против. Сухо выдав ?они не возражают?, сбежавшая распрошалась ?до встречи?. Последнее краткое сообщение ушло Дому: ?Я в порядке, не переживайте. В семь утра, кафе в Маленьком Треугольнике, без него?. Выключив телефон и размазав слезы, Вера забылась, уплывая за грань сознания, где полудрема сливается с подсознательным и выдает самодовлеющие – от абсурдного до рационального – ответы. Решение было принято. Или нет?Сидящая у иллюминатора Вера посматривает на слой рваных ватных облаков внизу. Вчера закончилось скомканно и опустошенно, и абсолютно нет уверенности, что одной ночи над океаном хватит, чтобы залить пустоту хоть каким-то смыслом и пригладить свои вздымающиеся сомнения до встречи с голливудским агентом завтра.Душа чужая не только потемки, но и поле битвы невидимых снаружи демонов, и если кто-то способен более тщательно латать фасад своего невозмутимого вида, это не делает его демонов слабее и покладистей. Скорее наоборот.