Часть, в которой долгожданный экшн (1/1)

План был обойти бар по часовой стрелке, и почти сразу, минуя двух еле стоящих на ногах молодых людей и компанию громких подростков, Максим заметил у бара два знакомых силуэта. Огромного, почти квадратного мужчину и стройную, одетую в яркий розовый классический костюм девушку. — О, Максим, как всегда восхитительное каре! Как вам удается держать укладку в столь ветреную погоду? — физиономию Волкова на секунду исказило удивление и Кац подумал, что это единственная искренняя эмоция, которую он видел на лице Леонида за весь период их сотрудничества. Немного помешкав, Волков опомнился и попытался состроить добродушную улыбку. Ну вот и все, к настоящим эмоциям привыкать и не пришлось. Помимо удивления, Кац мог считать с его лица готовность нападать, какая-то особая злость, которую Максим раньше не видел. Тот явно не был рад видеть мужчину в нерабочей обстановке, так еще и мешающего их светской беседе с Патюлиной.От неожиданности увидеть здесь это мерзкое создание, лицо Каца тоже слегка перекосило. — Знаете, Леонид, я просто мою голову. Советую и вам попробовать.Катя весьма сдержано улыбнулась, на что Волков лишь закатил глаза. Они оба отвели взгляд на что-то за плечом Максима, и тот, обернувшись, увидел там растерянного Алексея.Эмоции на лице Навального тоже не выглядели знакомыми Максиму, мужчина стоял с бутылкой свежекупленной воды в правой руке, будто оглушенный, переводя взгляд то на Катю, то на Каца.Наконец, спустя пару секунд, Алексей протянул свободную руку Максиму и улыбнулся ему все еще какой-то гнутой, но уже более знакомой полуулыбкой. — Я хотел извиниться, — Максим прервал затянувшуюся театральную паузу, — что-то на меня нашло и я вспылил. Вечером я отправил тебе сообщение, но забыл телефон дома, так что не знаю, читал ли ты его…В доказательство своим словам Кац легонько и непродолжительно похлопал по карманам джинсов, разводя руками. — А, да, читал… Проехали, — в голосе Навального не доставало того спокойного стержня, к которому все в штабе привыкли. Он был спокоен в любой стрессовой ситуации, сохраняя холодную голову, даже когда весь штаб стоял на ушах. Но тут что-то не то.Отмахнувшись от своих, как ему показалось, глупых и ничем не обоснованных догадок, Максим повернулся к Кате.— Ну, что будем пить? — он приветливо улыбается девушке, искусно делая вид, что ни одна тревожная мысль сейчас не грызет его изнутри.— Выбирай. Мне все равно. Может, ?Космополитен?? — произнесла Катя, и напряженные плечи Навального понемногу начали опускаться, а на лице снова заиграла привычная ухмылка.***Окончательно напряжение спало минут через сорок, когда пришедшие уже изрядно выпили: громкий смех Алексея непрерывно доносился с их столика в затемненном углу, на его лице уже не было следов стресса, он весело перебрасывался глупыми каламбурами, совершенно натурально пил с Кацем на брудершафт и восхищался тем, какая Катя молодец, что всех сегодня собрала.В баре было душно, а от выпитого (трижды!) по приколу ?Космополитена? становилось невыносимо. Кац чувствовал, как все его тело ведет то в одну сторону, то в другую. Сердце бьется, по громкости напоминая звон колоколов. Максим понимал уже не все слова, обращенные в его сторону, и мог только кивать головой, в надежде, что собеседнику хватит безмолвного согласия.В момент, когда стыдные истории Волкова (удивительно, как тот еще мог конструировать не только словосочетания, но и предложения!) уже начинали вызывать больше жалости, чем смеха своим необъятным количеством, Катя слезно выпросила ?Дженгу? у соседней компании, празднующей чей-то день рождения, пообещав вернуть ее в целости и сохранности. Патюлина была самая мудрая (и потому трезвая) из компании: она ограничилась одним клубничным ?Мохито? и не сочла безопасным пускать в себя компанию из водки, ликера и сока, поэтому поиграть в ?Дженгу? для нее было не сложнее, чем собирать лего из набора с пометкой ?с 8-ми месяцев?. Девушка весело принялась выстраивать башню из деревянных толстых палочек, не реагируя на косящегося Максима.— Кать, какая ?Дженга?? Я сейчас даже до своего носа с первого раза не дотронусь… — недовольный бубнеш Каца не заставил себя долго ждать.— С этим я помогу! — громче обычного произнес Алексей и в эту же секунду легонько коснулся носа Максима, заливаясь очаровательным пьяным хохотом.Кацу не удавалось скрыть улыбку, и та предательски расплылась по псевдонедовольному лицу. Волков закатил глаза.— Так, голубки. Предлагаю, чтобы было интереснее: проигравший выполнял задание. Ходили по часовой стрелке. Сначала диван справа: Леонид и Катя, потом диван слева: Максим и Алексей. Пять ходов все было нормально, весь стол старался лишний раз не рисковать, да и вообще не дышать. Все понимали: сборище воспаленных пьяных умов точно не загадает безобидно выпить водички или даже кукарекать под столом.Первым пострадала от несовершенной координации Патюлина, хотя и пила меньше всех. По правилам, уникальная возможность загадать желание досталось Волкову.— Уговори вон того мужика оплатить наш счет! Все четверо перевели взгляд на симпатичного мужчину в довольно забавной одежде: сверху у него был однотонный черный пиджак поверх темного пурпурно-фиолетового худи, а снизу широкие штаны мятно-зеленого цвета и, завершающие образ местного сумасшедшего, на удивление классные кирпично-красные кроссовки.В целом мужчина выглядел так, будто кто-то впопыхах собрал его образ в симс, а сейчас он грустно сидел за баром, пялясь в свой айфон и изредка похлебывая виски.Катя, не медля ни секунды, расправила плечи, поправила прическу и легко вспорхнула с дивана, направляясь к жертве задания Волкова.Музыка, хоть и приглушенная, не давала разобрать, какую именно лапшу девушка не спеша развешивала по ушам молодого человека, подкупающе хихикая и то и дело слегка трогая его за плечо, но финалом моноспектакля стал момент, когда мужчина вытащил кошелек из широких штанин, открыл его и протянул пять тысяч Патюлиной, смущенно кривя улыбку. Та поцеловала его в щеку, поблагодарила еще раз и, словно редкая бабочка, так же воздушно прилетела обратно на диван и положила купюру на стол.— Что ты ему сказала? — Что у меня нет денег заплатить за свою часть, а если я дам вам расплатиться за меня, буду обязана всем троим. Так что пусть лучше буду обязана только ему. Договорились завтра попить кофе. ***Через пару раундов, которые так же проиграла Патюлина, в бою с гравитацией пал Навальный. Кац покачал головой.— Можно я пока сохраню свое желание до лучших времен? Сейчас мозг не в состоянии придумать что-то интереснее, чем подняться на барную стойку.Все присутствующие согласились, потому что за почти полтора часа играть действительно надоело. Было уже почти одиннадцать вечера, и глаза слипались несмотря на громко играющую музыку и шумные компании повсюду. Уставшие, уже почти полностью протрезвевшие, вся компания вывалилась из здания. Ветер, как ни странно, утих и на улице было довольно тепло. Яркие московские огни слепили глаза со всех сторон, речка чуть слышно шумела и отсутствие людей вокруг делало атмосферу чуть ли не волшебной. Особенно для Москвы, в которой очень не хватало успокаивающего подобия тишины.— Ну что, мы с Волковым поедем вместе, нам примерно в одну сторону. Вы с нами?— Я хотел прогуляться до дома, тут идти не больше часа. Если хочешь, Максим, пойдем вместе. Ты потом от Автозаводской на метро доедешь спокойно. Или на трамвае. Ты же любишь общественный транспорт. — Навальный не без хитрой ухмылки переводит взгляд на собеседника. Он, конечно, гордился своими (поверхностными) познаниями в интересах Каца.— Кажется, кто-то действительно слушает, что я ему говорю? Да, я лучше тоже пройдусь, подышу свежим воздухом. Мужчины посадили Волкова с Патюлиной в такси и, проводив взглядом машину, с еле слышным шумом рассекающую ночное пространство Москвы, побрели куда-то в сторону Автозаводской.***Ночная Москва действительно самая приятная из всех ее состояний. Люди, конечно, все еще снуют туда-сюда, это обязательный атрибут любой Москвы, но их уже не толпы и все какие-то духовно преисполненные, либо безумно веселые, пьяные и ни о чем не жалеющие. У Каца с Навальным разговоры так же почему-то плелись только из самых философских мыслей, запрятанных поглубже, чтобы не мешать бытовой суете.— Я не помню точный момент, но лет с двадцати, наверное, я перестал ?ждать?. Глупая и пошлая мысль. Моя жизнь будто течет отдельно от общего времени и иногда они соприкасаются в важных датах, например, в дни рождения. Все остальное время я просто живу и спрашиваю себя: сколько раз мне надо моргнуть, чтобы какое-то событие наступило? Потому что мгновение бежит так быстро, что я не ощущаю себя в этом ускользающем пространстве, я будто вишу над обрывом, зацепившись за ветхую ступеньку деревянного моста, и время от времени спрашиваю спокойно проходящих мимо людей: "А сколько осталось этой ступеньке?". Потому что ее жизнь принципиально определяет мою. Казалось бы, вот оно решение: поднимись, да ходи вместе со всеми. Но я не могу. — Кац смотрел себе под ноги и щелкал пальцами, разглядывая пешеходный переход, пока мужчины ждали светофор уже в пяти минут от Автозаводской.— Я тебя понимаю. Тоже не замечаю, как проходит время. Но меня это скорее бодрит: это значит, что я со всем точно справлюсь, что все пройдет, как бы сильно я или кто-то еще не переживал. Это дает мне надежду. — Навальный повернул голову в сторону Максима и, поймав его глаза, уверенно улыбнулся.Загорелся зеленый и Кац вдруг понял, что вокруг никого, несмотря на то что они сейчас почти в центре Москвы. Разговоры по душам от этого становились еще более камерными, принадлежащими только им и, возможно, ФСБшнику, который подслушивал их, попивая кофе, через жучок в телефоне Навального.***Стоя перед подъездом Алексея, Кац хохотал что было сил от глупых анекдотов про Черномырдина, и не хотел, чтобы это заканчивалось. Дело было не в чрезмерной симпатии к Алексею, хотя она тоже сыграла некую роль, о которой Максим не собирался сейчас думать. Просто он наконец мог расслабиться и не следить за тем, какие невербальные знаки подает собеседник. Он знал, что Навальный скажет ему прямо, если что-то его смущает, и это в тысячу раз облегчало жизнь.— Я пойду… жена, небось, не спит, ждет. Давно надо было так пообщаться, а то слухи-то всякие ходят, — мужчина дружелюбно хлопает Каца по плечу, — до метро иди вот по той главной дороге, там буквально минуты три, рядом с тц увидишь. Ориентир, если что, Макдональдс. Не ошибешься.— Я тоже был рад пообщаться, — Кац протянул руку в качестве прощания, улыбаясь так по-детски, по-настоящему, что у Алексея невольно проскользнула мысль: ?Какой этот странный мальчик с каре все-таки приятный?. Как только за Навальным захлопнулась подъездная дверь, он впопыхах вытащил сотовый и как можно скорее удалил что-то, что показалось ему фатальной ошибкой. Он только что понял все, хотя очень не любил признавать свои ошибки: какой он был дурак, как плохо разбирается в людях, и про Волкова тоже все понял. Но было поздно. И от безысходности сводило челюсть.— Пиздец, — выдохнул политик и стукнул кулаком в бетонную стену, поежившись от боли. ***Кац захлопнул за собой дверь, закрыв ее изнутри и, подняв телефон с тумбочки, медленно опустился на нее же и стал проверять, был ли он нужен кому-то в этот густой на события вечер.Просматривая ленту, не разблокировав телефон, Максим увидел кучу пропущенных от Кати, уведомления из твиттера, пара мемов от друзей и что-то, чего он никак не ожидал. На секунду у него перехватило дыхание и Кац не понял, что происходит. Слова смешались в одну нелепую кучу, танцуя перед глазами и складываясь в непонятные символы. Он перечитал еще раз. Сообщение от: Алексей Навальный?Волков рассказал мне, что ты сливаешь личную переписку всем подряд. Я принял решение, что ты у нас больше не работаешь. Давай не будем устраивать скандал, сделаем все тихо. Сомнительная шумиха перед выборами не нужна, сам понимаешь.?— Пиздец… — глаза Каца моментально намокли, но он привык сопротивляться слезам, не давать им взять верх. Максим разблокировал экран и зашел в мессенджер. Вместо последнего текста было написано ?пользователь удалил сообщение?. Обжигающая обида обвила его горло, впиваясь склизкими щупальцами куда-то в район живота и Кац почувствовал, что сейчас выблюет все, что так заботливо весь вечер выливал в свой организм.Он трясущимися пальцами набрал несколько слов и кинул телефон куда-то в сторону кровати, вероятно надеясь, что предмету будет так же больно, как и ему. Но телефон не издал ни звука, послушно приземлившись на подушку. На разблокированном экране виднелся текст:?Вот мое желание: пожалуйста, никогда больше не пиши мне.?