Аракчеев (1/1)

Меня зовут Глеб Кетлеров.Как только мне исполнилось двадцать, я уехал в Нидерланды. Я использовал первую же возможность уехать из этой страны.Причиной столь быстрому переезду послужила скорее любовь к Нидерландам, а не ненависть к России. Там я и попытался осуществить мечту всей своей жизни – стать Великим художником и приобрести известность только после смерти. Зачем мне слава при жизни? О нет, она мне не нужна. Куда приятнее осознавать, что твои работы оставили след в Мировой культуре и не были забыты потомками. Мне очень нравился Ван Гог, так что невольно хотелось повторить его судьбу, пусть она и не была счастливой.В Амстердаме я снял небольшую квартиру,куда днями приглашал добровольцев, чтобы рисовать с них портреты.Ночами я работал, но денег всё равно не хватало.Да и с картинами всё шло не так гладко, как я себе представлял: люди перестали меня вдохновлять. Сперва я пытался уцепиться за любую особенность человека, чтобы раскрыть его внутренний мир, но впоследствии все образы казались мне стандартными, скучными и отвратительными. Я решил сделать небольшой перерыв и заняться своими долгами, но все мои усилия были тщетны и я оказался на улице. Из-за недостатка сна у меня начались галлюцинации.Вскоре я подружился с местными бродягами; они подсадили меня на одну чудесную травку, так что галлюцинаций в моей жизни стало больше.

Сначала я попытался это запечатлеть, но картинам всё равно не хватало естественного стержня, задатков человеческой души. Нет, я не отрицаю наличие её у меня, но одно её постоянное присутствие придавало картинам схожесть. Однажды я всё же нашёл свой путь художника. Один из моих друзей-бродяг, заметив у меня холст, попросил нарисовать его портрет, так как он уже несколько лет мог видеть отражение своего лица только в витринах магазинов.Стоит упомянуть,что он тогда успел покурить голландской травки.Около часа я пытался запечатлеть черты его лица, но мои руки требовали большего.В конце концов, я начал новую картину, где изобразил лишь понятные мне фигуры.Но я был доволен этой картиной, так как увидел что-то необычное, впечатляющее, присущее отдельному индивиду. Абстракция. Я понял своё призвание. Я должен рисовать наркоманов, убийц или шизофреников. Правда, мой друг был немного опечален, так что пришлось выделить ему пару часов и нарисовать то, что он просил.

Через четыре года мне всё же пришлось вернуться в Россию. Благо, тут мне удалось найти постоянное жильё. Стыдно сказать, но я прихватил небольшой ?сувенир? из Голландии, ту самую траву, которую продолжал употреблять ещё некоторое время.Галлюцинации меня так и не отпускали. Я даже решил усложнить своё положение – стал меньше спать и пить зелёный чай.Я не знаю, с какой целью это делал, но сам процесс насилия над собственной психикой доставлял мне удовольствие. К галлюцинациям прибавились ещё и голоса. Когда дела приобрели совсем скверный оборот, я принял единственное верное и адекватное (несмотря на моё состояние) решение, и отправилсяв психушку, прихватив с собой пару холстов. Меня взяли туда уже в тяжёлом состоянии, как говорили врачи. На этом, пожалуй, моя краткая биография кончается.

***С этого момента начинается моя жизнь в больнице.Надо сказать, что даже психи смотрели на меня с каким-то недоверием, сторонились меня, так что нарисовать мне никого не удалось. Сперва мне нравилась роль одиночки, но потом это однообразие стало мне надоедать, и я решил заработать себе авторитет. Мне хотелось прослыть диким, странным и немного пугающим – меня это забавляло. Мотивов этому желанию я найти не мог, да и стоит ли их искать человеку в моём положении? Так или иначе, но я решил побезумствовать.Однажды, зайдя в палату, я оглядел всех больных оценивающим взглядом: внимание моё привлёк парень, чуть ли не в два раза меньше меня.И я, как истинный джентльмен, сшиб его с ног, заваливая на пол, и принялся душить. Тот лишь прикрыл глаза и нанёс мне резкий удар в области шеи – в щитовидную железу – отчего у меня заслезились глаза и возникли проблемы с дыханием.

— Дикий какой-то, на людей кидаешься, — парень присел рядом, оперевшись о небольшой диван. — Я, конечно, не против, чтобы ты скостил мне срок пребывания в этом месте, но… рефлексы, сам понимаешь.— Понимаю-понимаю, — я всё ещё держался рукой за свою щитовидную железу; мой голос слегка охрип. - Ты кто такой хоть?— Мне кажется, это я у тебя должен спросить. Но да ладно. Будем знакомы — император Александр I собственной персоной... — довольно представился парень.— Ааа, вот как... — протянул я, но через секунду заговорил уже более уверенно. — Понял-понял.— И что же ты понял? — он удивлённо посмотрел на меня.— Александр, Наполеон, Гитлер... да всё я понял.— Ничего ты не понял, — в этот момент в голосе ?императора? появилась обида. — Я вообще сюда случайно попал.— ... по вине Наполеона? — самодовольно перебил я.— Вообще-то да, но это не твоё дело, — парень отвернулся. — А тебя-то вообще как зовут, душитель чёртов?— Меня? Глеб Кетлеров.— Я буду называть тебя Аракчеевым. И это не обсуждается... — он протянул мне руку, помогая подняться с пола. — Здесь никто не представляется своими собственными именами, между прочим.— Уже извините, Ваше Высочество, я не знаком с местными порядками, — я присел на небольшой бежевый диванчик, рядом с которым и развернулись все события. — Кто такой этот Аракчеев? И как мне Вас величать?— Величать? Ваше Высочество меня вполне устраивает.— Сашка... — я лениво растянулся на диване.— Что, прости? — он удивлённо посмотрел на меня.— Я буду звать тебя Сашка… и это не обсуждается, — так же самодовольно выпалил я.— Ударить бы тебя ещё пару раз, — еле слышно прошептал парень. - Так, а на чём мы остановились? Про Аракчеева, пожалуй, я тебе позже расскажу. Лучше поясни, как ты вообще сюдапопал?— Я сам пришёл, — ответ был прост, но моего собеседника он ввёл в шок.

Минуту он сравнивал меня каким-то опасливым взглядом, после чего приложил руку ко лбу.— Ты идиот, ты знаешь это?В эту дыру спихивают всех, кто может сболтнуть лишнее, разоблачить кого-то или что-то в этом духе. Многих сводят с ума нарочно, увеличивая срок пребывания в этой... этой... тюрьме! — он гневно ударил кулаком по стене. — А ты? А ты сам сюда пришёл.

— Да, я сам сюда пришёл. Я решил испытать себя.

— ?Испытать себя?? Моральный садизм теперь так называется… — он ещё раз посмотрел на меня. — Идиот ты, Аракчеев.— Название зависит от степени. И если ты ещё раз назовёшь меня идиотом... - я протянул руки к его шее и улыбнулся. — Придушу.— Негоже так с императором, но, между прочим… — тут Сашка замолк и перевёл взгляд к дверному проёму за моей спиной.— Здравствуйте, мои дорогие пациенты, ваш лечащий врач уже тут! — в палату вошёл Антон Сергеевич.

***Антон Сергеевич - один из врачей лечебницы – был высоким зрелым мужчиной с карими глазами и смугловатой кожей. Волосы его, слегка растрёпанные, уже начинали седеть. Одет он был в длинный белый халат, как и все врачи, на носу восседали очки. Оглядев всех больных пристальным взглядом, Антон Сергеевич принялся за осмотр.— Как вы себя чувствуйте? — вежливо спросил врач.— Доктор-доктор, понимаете... — голос больного понизился до шёпота. — Ангелы... я их боюсь, понимаете, ангелы... они придут за мной...— О, насчёт этого можете не беспокоиться, — лицо врача выражало доброжелательность, - Они смотрят друг на друга и давно уже обратились в камень.— Доктор-доктор, - обратился следующий больной, указывая пальцем в угол, — В-вы, — он нервно глотнул. - Вы тоже её видите?— М? Кого же? — Антон Сергеевич удивлённо посмотрел в указанную точку.— Чёрную обезьянку с красными глазами...невинными такими...— А, обезьянку... — врач многозначительно посмотрел на пациента. — Я приложу все усилия, чтобы поймать это животное, и продам её в первый же бродячий цирк.Такие забавные диалоги можно было слышать ещё десять минут; врач подошёл к нам лишь в самую последнюю очередь.

— Вы уже нашли для себя музу? — Антон Сергеевич обратился ко мне; в его голосе была доля насмешки.— Пока нет, — лениво ответил я; мне не нравилась эта игривость.— Очень жаль, —врач покачал головой. — Впрочем, я уверен, что поиски продлятся недолго. У нас столько нестандартных личностей. Вот, к примеру, император, Александр I. Могли бы рисовать с него порт...— Не шути так, Сперанский. Ты же знаешь, что мне это не нравится, — недовольно пробубнил Сашка, отвернувшись от нас.— Прошу прощения, император... - на лице врача засияла невинная улыбка, —Кстати, не помешало бы провести более тщательный осмотр. — Антон Сергеевич наклонился к Сашке и едва слышно прошептал. — Новости есть, поговорить надо.— В таком случае прихвати и этого дурня, - Александр снова повернулся к нам и кивком указал в мою строну. — Несколько минут назад он пытался задушить меня. Точно с головой не так.— Дурня? Да ты огребёшь у меня... — я недовольно посмотрел на своего нового знакомого.— Не стоит угрожать императору, друг мой, - ласковым тоном произнёс врач. — Пройдемте-ка лучше в мой кабинет.

С этими словами врач направился к выходу. Нас окружили трое крепких санитаров, принуждая следовать за ним. Шли мы совсем недолго. Думаю, нет необходимости описывать окружающие меня пейзажи, так как всё вокруг было тускло и однообразно, что может вызвать уныние у читателя. Санитары провели нас в кабинет и вышли, закрыв следом дверь. Кабинет Антона Сергеевича тоже ничем не отличался: он был таким же бледным, но, что удивительно, здесь было окно. Во всем коридорах и палатах окна были защищены, что наводило мысли о тюрьме, хотя нас уверяли, что сделано это исключительно в целях нашей безопасности. Антон Сергеевич уселся в кресло, после чего предложил нам сесть на кушетку.— Ну что, выпьем чаю? — довольно произнёс он, скрестив пальцы.— А разве чай не запрещают пить в больнице? Или, так нужно для обследований? – удивлённо спросил я; ведь я, конечно, знал, что чай оказывает определённое влияние на психику человека, но чтобы его применяли в медицинских целях..— Ты так ничего и не понял, да? — Сашка принялся поглаживать мои волосы. — Видишь ли, чай пить действительно запрещено, как и многое другое, но Антон Сергеевич уже год предоставляет мне эти услуги вопреки правилам. Тайно, разумеется. Хотя, ведь кое-кто об этом всё же знает, не так ли?

— Если ты про него... — Антон Сергеевич выделил последнее слово интонацией. — То, мне кажется, что знает. Иначе бы зачем он прислал тебе того плюшевого кролика, зная, что по правилам это запрещено?— Может ли это значить, что для нашего района существуют какие-нибудь ?специальные? новости? Он человек влиятельный, политик как-никак... И прекрасно знает, что кое-кто приносит мне сюда газеты, — Сашка перевёл задумчивый взгляд на врача. — Кстати, есть свежий выпуск?— Да, конечно, — Антон Сергеевич достал из тумбочки аккуратно сложенную газету и протянул её Сашке. — Вот не знаю, стоило ли её тебе давать.— Стоило, — отрезал император, отбирая газету. — Спасибо, Сперанский.— Не за что, мой император, — врач улыбнулся и перевёл взгляд на меня. — А что касается тебя, мой друг... тебе лицо моё не кажется знакомым?— Нет, — недовольно ответил я, даже не пытаясь вглядеться в его лицо.— Как же так! А я тебя ещё крохой помню! С детства был лучшим другом моего сына! — иронично пробормотал Антон Сергеевич.— Другом? — этот факт меня заинтересовал, — Подождите-ка... — я присмотрелся к нему и сразу же вспомнил того самого друга. Но как можно назвать другом человека, который ударил меня головой о стол? — Я вспомнил Вас.— Вспомнил? Вспомнил! Каждый день же к моему сынишке приходил, пока внезапно в Нидерланды не уехал... — на секунду он замолчал. — Так и знал, что эта страна с морем наркоты приведёт тебя в подобное заведение.— Я против стереотипов, — так же недовольно пробубнил я. — То, что в Нидерландах наркотики легальны, ещё ни о чём не говорит.— Возможно, — Антон Сергеевич посмотрел на меня с неким недоумением. — Но давай говорить по факту. Ты был в Нидерландах, так?— Так.— И употреблял наркотики, так?— Так.— И потом оказался здесь, разве не так?— Так, но причины этому совсем…— ...иными словами, я был прав, - перебил меня Антон Сергеевич.— Вот же подлость! — Александр ударил кулаком по столу. – Я возмущён!— Я же говорил, что не стоило давать тебе эту газету, - воодушевился Антон Сергеевич.— Разве ты не ради этого меня сюда притащил?— Может, я просто хотел посмотреть на своего императора? — на лице врача засияла улыбка.— В таком случае, ты и в палате мог на меня посмотреть, — Сашка аккуратно сложил газету и хотел было вернуть её Сперанскому, но я перехватил его руку.— Можно и мне посмотреть? Как-никак, я тоже не получаю новостей из реального мира, — я взял газету из его рук и внимательно изучил первую страницу. — Политика? Тут есть что-нибудь кроме политики?— Нет, меня остальное мало волнует. Ведь я не рассчитывал на твоё прибытие,— слегка расстроено заявил Сашка; либо его задело моё отношение к политике, либо он не особо рад моему присутствию, что меня не удивляло, учитывая, как я его встретил.— Ну... ты знаешь этого человека? — я решил как-нибудь сгладить это положение и указал на фотографию одного политика, читавшего вдохновенную речь. — Кажется, я его видел...— Как не знать? Это же мой Наполеон, который упёк меня сюда, несмотря на былую привязанность, — Александр с тоской взглянул на фотографию. — А сейчас дразнит новостями и кроликами...— Кстати, кто такой Аракчеев? — я решил сменить тему.— Фаворит Александра I. Отличается жестоким нравом и сильной преданностью императору, — пояснил Антон Сергеевич. — Поверь, у меня был целый год узнать нашу историю в подробностях.— И с чего вы взяли, что я на него похож? — удивился я, так как не видел никакой связи между мной и этими двумя параметрами.— Кхм... темперамент очень даже твой,— сказал Сашка, потирая горло.— Прости, я хотел произвести впечатление, — кажется, мне стало стыдно.— И произвёл. Мне очень даже понравилось...— Мазохист.— Садист... - протянул император и улыбнулся. - Я уверен, мы поладим.— Ну да, наверное... — отвлечённо добавил я; Сашке не понравилась такая реакция – он как-то осуждающе посмотрел на меня и отвёл взгляд куда-то в сторону. Вообще, за столь короткое время я заметил, что он не может долго смотреть людям в глаза.Внезапно каждого из нас осенило, что ?осмотр? продолжается подозрительно долго, хоть и никто не осмелился заявить об этом вслух.Но ведь когда-то это должно закончиться, правильно? Решился на это Антон Сергеевич, услышав неразборчивые, но довольно громкие, слова санитаров за дверью.

— Ну что же, мой император и ?коллега?, я вынужден с вами попрощаться, —улыбка не покидала лицо врача, — Будьте готовы, что через три-четыре дня, мы повторим наш осмотр, — закончив фразу, он взял в руки карандаш и принялся что-то записывать на листочке. — Санитары! Можете их увести!***На следующий день я проснулся рано: так подсказывали мне мои биологические часы. Проверить я не мог, так как все окна были плотно запечатаны.Вставать мне не хотелось, и я ещё несколько минут ленился в кровати, думая о всяких странных мелочах. Но уже через несколько минут монологи мои были прерваны из-за тихого шума в коридоре.Послышались тихие, но знакомые голоса. Ещё через пару минут в палату зашёл Сашка, сжимая в руках плюшевого кролика.— Я пришёл к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало... — он подошёл ко мне и облокотился о спинку кровати.— Знаешь, — с усмешкой начал я, подложив руки под голову. — Твой ?привет? я давно заметил.— Замолкни, — с неким раздражением в голосе ответил Сашка. - Между прочим, я неслучайно цитировал тебе именно это строчку.— Вы так пожелали мне доброго утра, император? — непонимающе спросил я.— Нет, — всё так таким же тоном отвечал он мне. — Вернее, и это тоже. Лучше вдумайся: как я мог знать, что солнце уже встало, есливсе окна плотно закрыты, а на прогулку нас выпускают только после обеда, а?— Ну... — это заставило меня задуматься, и я выдал первый ответ, который пришёл мне в голову. — Биологические часы?— В подобном месте они нарушаются. А у меня они хромали с детства.Однажды, уже в этой больнице, я проснулся ночью в полной уверенности, что сейчас обед. Мне захотелось выйти на улицу, и каким-то образом я миновал всех санитаров. В итоге, они нашли меня рядом с озером, когда я с полною отвлечённостью глядел в озёрную гладь...— Ха-ха, — прикрыв глаза, я рассмеялся. - Вот только ты так мог...— Я не закончил. Когда они поймали меня, то решили, что я хочу покончить с собой, и ещё месяц кормили меня всякими таблетками... – угрюмо добавил он.— Ты же говорил, что жизни больных здесь не особо ценны. Тогда зачем же санитарам спасать тебя?— А затем, что не было приказа убивать меня – всё просто, — впервые за это утро он мне улыбнулся. — Так вот, по поводу солнца. Если доступ на улицу мне закрыт, то я нашёл окно где-то в здании, правильно?А окна тут есть там, где почти никогда не бывает больных... во всяком случае, быть не должно.— Ты был у... у Сперанского? — это историческая конспирация сведёт меня с ума;тем не менее, я уже находился в дурке, так что хуже со мной уже ничего не могло произойти.— Именно, – Сашка взял за уши плюшевого кролика, всё это время лежавшего у него на руках, и протянул его мне. — Прими в награду за догадливость.— Кролик? Между прочим, я обожаю кроликов... — я вырвал плюшевую игрушку из рук императора. — Откуда он у тебя?— Пришёл посылкой от Наполеона с наилучшими пожеланиями... уже третий за этот месяц.— Лучше бы он тебе чай прислал, он ведь тоже запрещён, но его выпить можно... хотя... — я лениво распластался на кровати. — Кролики – это тоже хорошо.— Ты любишь чай, я смотрю?

С тех пор он стал приходить ко мне каждое утро, и мы продолжалинаши мирные диалоги. Несмотря на то, что его биологические часы ?сломались?, приходил он ко мне в одно и то же время, так что сам стал заменять мне часы. Но однажды утром он задержался, я внутренне это почувствовал. Сперва я оправдывал его мелкими случайностями, вроде того, что он проспал или задержался где-нибудь у Сперанского. Но через довольно длительный промежуток времени меня охватило волнение, как оказалось, совершенно обоснованное. Когда он, наконец, решил порадовать меня своим визитом, я заметил, что нос его был в крови, а сам он пытался эту кровь удержать.— Что случилось? — оторвав кусок простыни, я попытался остановить кровотечение. — Нарвался на кого-то?— Нет, не совсем... - он улыбнулся и взял самодельный платок. — Там, в общей палате, один больной разбушевался.— Он тебя что, ударил? А ну, пойдёммстить... — я уже направился было к выходу, но Сашка остановил меня.— Нет, стой, он меня не трогал. Как только он взбесился, я сразу же попытался уйти и...— И? — переспросил я. — Там на тебя напал другой больной?— Нет, я споткнулся.

— Дурак, — я легонько ударил его по голове; вернее, я думал, что легонько, но после моего удара кровотечение из его носа усилилось, так что моя простыньснова уменьшилась в размере. Могу сказать, что император мой был очень неуклюж, так что впоследствии он лишился ещё, как минимум,литрасвоей крови, а я своей единственной наволочки.***— Знаешь... я бы хотел погулять с тобой у озера. Я очень люблю водную стихию, - Сашка медленно поглаживал мои волосы. - Сперанский говорит, что это роднит меня с его сыном.— Да, он очень любил воду. Мог часами из неё не выходить. Ты, кстати, похож на его сына. Может быть, он поэтому тебя так сильно любит... — ухом я прислонился к грудной клетке императора и, немного расслабившись, прикрыл глаза. — Так что нам мешает там погулять?— Санитары... — Александр обречённо вздохнул. — Видишь ли, я действительно имею суицидальное наклонности, так что меня к нему и близко не подпустят. Но, возможно, с тобой...— Ты хочешь, чтобы я помог тебе умереть, да? — перебил его я.— Нет, — он улыбнулся. — Я просто хочу погулять с тобой там. К тому же, когда ты рядом, умирать мне не хочется.— Что... — вот не знаю, что больше преобладало в моём голосе: удивление или шок? — Что ты имеешь ввиду?— А имею я вот что: ведь я могу быть свободным. Какой смысл мне жить в этом мире и подчиняться чужим правилам, когда окружающие меня не понимают и не хотят, смешивают с грязью? Я подчиняюсь всему этому и нахожусь в изоляции. Но для чего? Находясь в той же изоляции, я смогу создать свой собственный мир, где всё будет мне покорно, я создам себе друзей, которые меня поймут, поддержат, я, наконец, воскрешу великих в своём сознании и буду вести монологи. При этом я буду говорить странные и непонятные вещи абсолютно бесполезные для этого мира. Я замкнусь в себе; меня не будут понимать, как раньше, но это будет вызывать лишь мой смех. К чему же это может привести? Я совершеннопринижузначимость условий материального мира: меня не будет волновать моя одежда - это лишь так, прикрыться, меня не будет волновать еда - это лишь средство выжить. Иными словами, меня не будут волновать все прелести этой жизни. Я буду похож на наркомана, только буду зависеть от своего собственного сознания. Таким людям место здесь, в дурке. Зато мои бредни, мои сумасшедшие изречения будут вдохновлять впечатлительные души писателей, но... — на секунду он сжал мои волосы. — Я не смогу от тебя отказаться, ты понимаешь это? Не смогу... и не хочу.— Я... это всё очень... мило и приятно, но... — я вздохнул. — Император, скажите напрямую: Ваша жизнь зависит от меня?— Да, зависит, — сухо ответил он.— Я не готов к такой ответственности... — сдавленно пробормотал я. — Ты ведь меня... понимаешь?— Понимаю, я отлично всё понимаю, Аракчеев, — Сашка улыбнулся мне. — А теперь уйди. Немедленно. Я очень хочу спать, так что оставь меня.В тот день я его послушался. В тот день я ушёл. В тот день Сперанскому пришло письмо, о котором нам пока ничего неизвестно. В тот день всё изменилось.