Тварь среди камней (1/1)

Я рассматривал камни, когда Билл упал и заорал. Впрочем, нет, перед падением и криком был еще два звука – лязг, словно сомкнулись металлические челюсти, и влажное чавканье. Билл так завывал, что я дернулся, чтобы подбежать к нему, но отец крепко схватил меня за рукав.– Камни, Чак! Сосредоточься на камнях.В очередной раз я ощутил этот момент переключения, будто у отца был пульт дистанционного управления мной. В круге что-то происходило. Если до крика Билла ощущение приближения чего-то было постепенным, то сейчас из пространства между камней сюда, к нам словно что-то рвануло. Раньше оно кралось, ориентируясь, возможно, по нюху, не уверенное, что мы все еще здесь, но теперь он точно знало, куда идти и что мы его ждем.Билл повалился на спину, задрав ногу кверху, и я впервые увидел, что-то с ним случилось. Капкан.Его правая нога была зажата между металлическими дугами капкана. Билл дергался, и цепь, тянущаяся от железной ловушки к дальнему от нас камню, громко звякала. Вот, что папа достал из черной сумки.– Вставай! – крикнул ему отец.– Да пошел ты, урод! – отозвался Билл. – Маньяк долбанный, ты поставил тут эту хрень!– Вставай! – опять прокричал ему папа.– Иди сюда и помоги мне снять эту штуку! – заорал мужчина. – Ты больной придурок! Тебя посадят! Черт… Как больно… Я сам тебя убью! Убью тебя, слышишь?– Что ты делаешь? – прошептал я, повернувшись к отцу.– Смотри на камни, Чак, – ответил тот. – Остальное не твоя забота.– Не моя забота? – взвился я, из последних сил удерживаясь от рассматривания камней, они манили меня, как магниты. – Ты на него капкан поставил!– Когда я спрашивал тебя, насколько сильно ты хочешь выжить, ты ответил, что очень сильно, – отца не смущали ни крики Билла, ни мои. Его вообще не смущало ничего из происходящего. Он словно точно знал, что должен сделать, и делал это – целеустремленно и равнодушно. – Лучше смотри на камни, Чак. Сколько их сейчас? Восемь или уже семь?– Восемь, – огрызнулся я.И в этот момент тот маленький камень, чуть видневшийся над травой, игриво подмигнул мне и исчез. Нечто, двигающееся к центру круга по другому миру, издало победный вопль и устремилось к нам. Между камнями возникло то самое облачко, которое я уже видел раньше. Теневые змеи, обвивавшие камни, соскользнули в траву и потянулись к тому месту, где стоял восьмой. Они выглядели, как пальцы, указывающие в одно, чем-то примечательное место. ?Выход там?, – обозначали они. Или, может быть, ?Вход там??– Вставай! – опять рявкнул отец. – Пошел к черту! – вновь огрызнулся Билл.– Если хочешь, чтобы тебе помогли, – добавил папа, – иди и сними цепь с камня. Снимешь, я тебе помогу.– Пошел…На этот раз Билла прервал еще один выстрел. – Сними цепь с камня, – повторил отец.Матерясь и подвывая от боли, Билл поднялся, но, наступив на ногу, зажатую в капкане, снова упал. Во второй раз он уже не старался выпрямиться. Он приподнялся на руках и свободной ноге, да так и двинулся к камню, как пародия на трехлапую собаку. Ногу в металлической ловушке он подволакивал, не перенося на нее свой вес. По всему его виду было понятно, что каждое движение доставляет ему жуткую боль. И здесь, на поле Аккермана, находилось еще кое-что, тоже чувствующее эту боль, – тварь за облаком. Она уже сунула в него морду на своем конце ?трубы? и начала протискиваться. Ее ноздри возбужденно подергивались. Хотя эта морда еще не появилась в круге из камней, я знал, что все происходит именно так.Билл приближался к месту исчезновения восьмого камня. Он настолько сосредоточился на своем сложном и болезненном передвижении, что не видел тьмы среди камней. Его вообще не интересовало количество этих камней. Его интересовал только тот, к которому была прикреплена цепь. А тени от камней тянулись ко входу в круг все сильнее. ?Сюдасюдасюда?, – зазывали они. Разве что неоновой вывески не хватало. Я чувствовал, что практически перестал интересовать поле Аккермана, сейчас всю его сущность занимал только ползущий Билл. *Он находился всего в паре футов от своеобразного входа в круг, когда начал что-то чувствовать. Тьму внутри камней уже нельзя было спутать с облачком или тенью от набежавшей на луну тучи. Это была настоящая, осязаемая чернота, более темная, чем тени, которые бросали на поле деревья по его краю. Они с Биллом двигались навстречу друг другу. Мужчина замер, а потом опустился на колено здоровой ноги и поднял голову. Прямо перед ним тьма распахнула свой огромный розовый глаз. Маленький черный зрачок, лишенный радужной оболочки, расширился, как диафрагма старого фотоаппарата. Наверное, Билл даже увидел свое отражение в его гладкой черной поверхности, я не знаю. Оттуда, где мы стояли с отцом, таких подробностей видно не было.Билл издал странный звук – что-то похожее на последний крик петуха перед тем, как ему свернули голову. Он попытался ползком попятиться назад, но нога в капкане не давала этого сделать. Тонкие травинки, так похожие на волосы, цеплялись за пружины и металлические крепления. Билл дергал ногой, но лишь причинял себе новую боль. А тьма продолжала тянуться к нему. Теперь, вслед за розовым глазом появилась пасть. Она раззявилась, и я увидел заполняющие ее человеческие головы. Отсюда мне не было так уж хорошо видно. Я просто знал, что они там есть, а вот Билл мог рассмотреть их во всем ужасном великолепии. Он взвыл. Звук вышел больше похожим на щенячий скулеж. Билл делал вдох и опять издавал судорожное хныканье. Он отползал до тех пор, пока цепь не натянулась, но даже тогда он пытался пятиться, хватаясь за траву. Наверное, он, как попавший в капкан зверь, готов был отгрызть себе ногу, лишь бы сбежать. Только у людей нет острых зубов, которые бы позволили это сделать. Даже до нас с отцом долетал смрад, идущий из пасти пробравшейся в наш мир твари. – Отвернись, – услышал я голос отца. – Отвернись, Чарли. Но отвернуться от того, что происходило около камней, было невозможно. Хотя внутренне я чувствовал, как не то иглы, не то щупальца круга камней и самого поля Аккермана уходили из моей головы и сердца. Я больше не ощущал того безумного всепоглощающего желания считать вещи или думать о том, стало ли камней семь, или мне повезло и их все еще восемь. – Чарли, – папа потянул меня за рукав. Так разворачивают детей, чтобы они не пошли в неугодную родителям сторону. – Мы должны ему помочь, – неуверенно пробормотал я, при этом все-таки отворачиваясь от Билла. Ни я, ни отец помогать ему не собирались – не смогли бы.*Мы стояли спиной к камням и слушали сводящий с ума набор звуков. Всхлипывания Билла, звяканье цепи и какое-то влажное чавканье, словно кто-то настолько хотел есть, что его рот переполнился слюной. Воспоминания о собственном походе к камням и сне о них покидали меня. Теперь я уже не мог, как еще минут десять назад, отчетливо представить себе пасть существа из другого мира. Это было просто чавканье, просто слюна, принадлежащая, может быть, слишком большой собаке.Потом Билл заорал. Я вздрогнул. Этот звук был человеческим, поэтому пробирал. Мне казалось, что Билл сипит и хнычет потому, что его голосовые связки от страха уже не могут издавать ничего более громкого. Но оказалось, что могут. Оказалось, что все зависит от происходящего. А я понимал, что сейчас происходило. Чавканье стало громче, к нему добавились хруст и причмокиванье, словно кто-то шумно всасывал суп с ложки. Билл кричал, затихая, видимо, лишь для того, чтобы набрать воздуха для нового вопля. Потом вдруг все замолкло. Как-то разом выключилось. Через несколько мгновений раздалось глухое сопение, а потом исчезло и оно. Мы постояли еще какое-то время, но звуки не возвращались. Впервые за долгое время я вдруг понял, что вновь слышу Андроскоггин вдали. К нему присоединился шум ветвей деревьев, покачивающихся на ветру. Мир приходил в нормальное состояние.– Пошли, – шепнул отец. Я хотел обернуться, чтобы убедиться, что все действительно кончено, но папа резко, до боли сжал мне руку. – Помнишь, что я говорил? Не оборачивайся, когда уходишь с поля Аккермана.Да, эти слова он говорил, когда приводил нас сюда в детстве. В другой жизни. Я кивнул и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее пошел по дороге вниз с холма к машине.*– И что теперь делать? – спросил я у отца. В течение всего пути вниз я переваривал то, что произошло.– Ничего, – пожал плечами папа. – Поедем к нам, а завтра ты отправишься домой. Вот и все. – Вот и все? – взвился я. – Мы убили человека!– Мы никого не убивали, – ответил он бесцветным голосом. – Да ты что? – я зло усмехнулся. – А твой друг Билл?– Его убила тварь, которая вылезла из камней, – в отличие от меня он не выражал ни одной эмоции.– Это мы его туда загнали!– Он сам пошел в ту сторону, Чарли. По собственному желанию.– О каком желании ты говоришь? Он попал в капкан, который ты поставил.– Именно. Он сам в него попал. – В твой капкан.– Он мог бы его обойти.– Что ты несешь! – я с трудом удерживался оттого, чтобы ударить его. – Ты стрелял в него. Чтобы он шел именно на капкан, чтобы он попал в него, чтобы потом он потащился снимать цепь и попал прямо в круг.Отец взглянул на восток, в сторону светлеющего горизонта. До восхода солнца было еще далеко, но небо уже не было таким темным. Потом он перевел взгляд на меня. В глазах его была усталость. Я впервые, кажется, заметил, как глубоки его морщины. – Значит, так, Чарли, – он говорил медленно, будто желая, чтобы я осознал каждое слово, которое он скажет. – Ты приехал ко мне, чтобы я тебе помог. Я спросил, любой ли вариант спасения тебе подойдет. Ты ответил, что любой. Да, я поставил капкан, но не больше. – Ты стрелял в него.– Хорошо, хорошо, я стрелял, но не в него, а только для того, чтобы он начал двигаться. Это все, что я сделал. Билл сам попал в капкан. Я его не прятал. Он мог бы его обойти. Он сам решил идти к камню. Мог бы взять палку в качестве рычага и открыть капкан. – Это все сделка с совестью, пап, – я покачал головой. – Ты знаешь, что мы сделали, просто убеждаешь себя, что это не так. Ищешь простую дорожку.Отец устало вздохнул:– Если бы он не остановился, когда я выстрелил, и все равно бы пошел в нашу сторону, мне оставалось бы только отойти. – Ты бы отошел?– Да.– Тогда в чем смысл?– А ты думал, что смысл в том, чтобы убить кого-то? – А разве нет? – я не видел разницы между убийством и тем, что произошло.– Нет. Если бы нужно было всего лишь убить человека, было бы гораздо проще.Это ?всего лишь? больно царапнуло меня. С каких пор убийство человека стало ?всего лишь??– Нужно, чтобы не мы убили кого-то на поле Аккермена, нужно, чтобы убили они, – отец выделил это слово, и хотя ощущение присутствия тьмы исчезло, от упоминания ?их? меня передернуло. Я пытался осмыслить то, что он говорил. – Как ты это вычислил?Отец подошел к багажнику, чтобы сложить в него сумку. Он не сделал этого ни раньше, ни позже, а именно в тот момент, когда ему нужно было ответить на мой вопрос. Я знал, зачем он выбрал именно его: ему не хотелось, чтобы я видел его лицо. Его глаза.– Тебе лучше не знать, – ответил он тихо. За многие годы я усвоил, что если Генри Кин так говорил, то вытянуть из него хоть какие-то подробности будет невозможно. Я мог сколько угодно размышлять. Увидел ли он все во сне и понял, что именно надо сделать, чтобы загнать тварь обратно в круг камней? Или же он приводил сюда людей, убивал их, а восьмой камень не появлялся и потребность в бесконечных счете и прикосновениях не исчезала, а потом он просто помедлил в какой-то момент и будущая жертва, решив, что сможет избежать своей участи, кинулась прямо в круг, где именно в этот момент проявилась тьма? Или, может быть, этот человек упал, споткнувшись через восьмой камень, который тут же исчез? Споткнулся и повредил ногу, поэтому мог только ждать, пока из безобидного облачка полезла тварь?Я не представлял, как все было. Может быть, отцу о способе отделаться от поля Аккермана рассказал кто-то, кто уже понимал, как это происходит?— Как ты жил потом… с этим? – я выделил последнее слово. Внутри меня была пустота. Ни одной мысли. Да я и боялся, что они появятся. — У меня были Оливия, ты, девочки… — вздохнул он. – Было бы лучше, если бы я вышиб себе мозги, сунув винчестер в рот? Да, в какой-то степени, это было бы лучше – смерть… — он потер лоб. – Смерть надежно замыкает круг, как ты понял. Ну определенная смерть: по собственному желанию. Билл, после того, что увидел и почувствовал, тоже захотел умереть, я думаю. Но я решил, что покончить с собой было бы безответственно перед вами. Да и вообще, вы бы могли подумать, что ваш старик – неудачник.Я категорично закачал головой. Он грустно улыбнулся.— Подумали бы. Получалось бы, что я учил вас справляться с этими тварями, учил всем ритуалам, которые не дают кругу разомкнуться, а сам… А сам ничего не смог поделать. Отцы должны быть героями для своих детей, Чак. Запомни это.Я не знал, что мне теперь делать. Мы же победили, да? Победу обычно отмечали. Но, наверное, не такую.