Преодоление (1/1)
Завещание было оглашено быстро, но семейное собрание прошло от этого не менее жарко. Ёну вновь представилась возможность прочувствовать, насколько было желанно его присутствие. Неприязнь здесь шла буквально от каждого, начиная с беснующегося Иньяки, который, кажется, со вчерашнего дня стал ненавидеть его еще сильнее, продолжая его надменной сестрицей, что кривилась от каждого его слова, и заканчивая его матерью, которая сидела с каменным лицом, сцепив сухие руки так, что побелели костяшки пальцев. Его дядя изредка бросал на нее тревожный взгляд. Видимо, она плохо себя чувствовала. Что, конечно же, было не удивительно. К слову сказать, его дядя тоже не был особенно счастлив приездом любимого племянника. Айтор как всегда был довольно спокоен и рассудителен, но привычной поддержки Ён от него не ощутил. В какой-то момент он вдруг почувствовал себя невероятно одиноким. Господи, и зачем он сюда притащился? Нужно было просто попрощаться с папой и уехать отсюда точно так же, как и шесть лет назад. По-английски, не прощаясь. Так ведь он и собирался с самого начала. Однако... сейчас что-то вдруг резко начало меняться. Ён молча смотрел на свою семью и... злился. Как они могут так с ним поступать?! Он уехал ради их безопасности, ради каждого теперь перекошенного недоверием и неприязнью лица. И как они могли быть так уверенны в его виновности, когда он и сам был в ней не уверен? Тела не нашли. Он так и не смог ничего вспомнить. Какие доказательства они имели против него? Никаких! Только в своей голове, в своем желании вычеркнуть главного подозреваемого из жизни семьи и забыть поскорее всю эту историю. Они предали его. Все до единого. Они не стоили ни его страданий, ни воспоминаний, ни сожалений... Но он останется, черт бы их побрал! Теперь он точно останется и в лепешку расшибется, чтобы покончить со всем этим раз и навсегда. Дело будет закрыто! Сейчас он мысленно поклялся себе в этом. Или он не Ён Аристеги. Он громко захлопнул за собой дверь, впервые за долгое время испытав странное облегчение. - Офигеть просто! - Иньяки со всей силы ударил ладонями по столу, порывисто вскакивая с места. - Ты слышала, мама? Лабораторию он решил отставить?! Какой же придурок! - он выскочил из кабинета, чувствуя, что сейчас разнесет там все ко всем чертям. Бегония вздрогнула от еще одного "кто хлопнет дверью громче". Гнев сына был ей полностью понятен, а вот поступок покойного не очень. - Он приехал, чтобы окончательно нас уничтожить, - ее дочь нервно тряхнула своим пиджаком, будто бы он только что упал в грязь. - И в первую очередь твою карьеру, - с холодной усмешкой заметила Бегония. - А что плохого в моей карьере, мама? - с откровенной неприязнью поинтересовалась Айноа. - Благодаря ей мы многого достигли... а многого избежали. Ты можешь сколько угодно защищать своего Ёна, но ты не хуже меня понимаешь, во что могут вылиться все эти его игры. Тогда он никого из нас не пожалел, - Айноа обернулась на каблуках уже у самой двери. - Тебя особенно, - со злой иронией добавила она и гордо удалилась. Бегония печально вздохнула. Ее дочь была права и в том, что знала, и в том, чего не знала. Он оставил свою мать на целых шесть лет, ни разу даже не удосужившись поинтересоваться ее здоровьем. Конечно, Хавьер говорил ему, что все они в порядке, живы и здоровы, но он бы мог хотя бы прислать смску. Хотя бы в одно из ее дней рождений. Но он так ни разу и не сделал этого. И с одной стороны, она была признательна ему за это, а с другой... глубоко обижена. Как матери ей было невыносимо больно. - Что будем делать? - поинтересовался Айтор, прикрывая наконец дверь кабинета. - Не знаю. Но он не должен здесь оставаться, - Бегония нервно крутила ручку. - Сальвадор напоследок сыграл в героя, наконец одарив сына доверием, которого не имел при жизни. А меня головной болью, что тоже в его репертуаре. - Ён упрямый и сейчас очень зол на все и всех, но ему быстро надоест, сама же знаешь, - ровно проговорил Айтор, предпочтя обойти тему с братом, так как предсмертная затея первого не очень-то укладывалась и у него в голове. - Если он начнет ковыряться в этом... - Бегония едва удержалась от особенно точного определения. - То это ни к чему его не приведет, - закончил за нее деверь. - Какие могут быть зацепки через столько лет? - Он будет жить в этом доме, Айтор. А что, если он там что-нибудь вспомнит? - жалобно проговорила она, подняв на него ставшие совершенно детскими глаза. - Не паникуй раньше времени, Бегония, - утешительно проговорил Айтор. Если бы она только знала, как сильно он жалел ее. Однако по прежнему придерживаясь того мнения, что будет лучше, если Ён все узнает. Даже если сперва покажется, что все стало только хуже. Но сейчас было не время снова тревожить ее подобными разговорами. - Он полгода жил там до отъезда и ничего не вспомнил, - озвучил он нужный ей вариант. - Воспоминания порой возвращаются, если вернуться на место... - она болезненно поморщилась. Ей совсем не хотелось произносить это самое слово. Преступление, да... именно его и совершил ее сын. - Не смотри больше эти сериалы про полицию, - Айтор мягко коснулся ее плеча. - Ничего он не вспомнит, - твердо произнес он, будучи совершенно неуверенным в том, о чем говорит. Бегония была права. Таких случаев были миллионы. - Он уже провел там ночь и...- Может быть, предложить ему вернуться домой? - без особого энтузиазма произнесла Бегония. - Это неплохая идея, - Айтор согласно кивнул. Дома Ёну нечего было вспоминать. - А ты сможешь жить с ним под одной крышей? - он с сомнением взглянул на собеседницу. Та вместо ответа нервно дернула головой. Она не могла даже вообразить себе это. - Поехали домой, - Айтор тяжело поднялся со стула. - Ничего мы здесь не высидим. Надо пока стараться жить дальше, как мы делали все эти шесть лет. А там посмотрим, - вдруг с каким-то надрывом проговорил он, болезненно морщась. После долгого сидения протез становился словно чужим. Ощущения были точно такими же, как когда он опробовал его впервые. Боль, отторжение, немыслимый дискомфорт. Бегония быстро поднялась и бережно поддержала его за локоть. - Опять? - она участливо заглянула ему в глаза. Он не любил жалости, но она умела быть очень деликатной. Кроме того, он знал, насколько искренне было ее сопереживание. Несмотря на немного колючий характер, Бегония была доброй женщиной. - Быть может, тебе стоит еще раз сменить его?.. На более современный, я не знаю, на более дорогой? Айтор, ну неужели нет никаких способов облегчить все это? - она ненавязчиво погладила его по плечу. - Это самый дорогой, Бегония. И самый современный, - он улыбнулся ей. - Хожу, и слава Богу. Большего мне и не надо, - он медленно проследовал к вешалке, где висела их верхняя одежда. - Я должен пить определенные таблетки, - добродушно поделился Айтор, - но я их не пью. - Я знаю, - дружески протянула Бегония. - Мы оба не пьем никакие таблетки, кроме аспирина. Это попахивает старческим маразмом, ты не находишь? - она усмехнулась, повернувшись к Айтору, который уже предлагал ей пальто...Спустя пару дней Бегония возвращалась с воскресной службы. Посещение церкви уже давно не приносило ей желаемого облегчения. Скорее даже наоборот... усугубляло в ней чувство вины. Хотя по сути она и не была ни в чем виновата. От Ёна не было никаких вестей. Хавьер сказал, что он снова уехал в Париж. И снова не попрощавшись. Это было самое удачное, что могло случиться. И хотя он снова даже не попрощался с ней, Бегония была рада. Он должен был быть подальше от этого места, да и от нее тоже.Ее машина не спеша подъехала к дому. Бегония вылезла, поблагодарив водителя и тут же испустив тяжелый вздох. Около дома ее ждал неприятный сюрприз. - Привет, мама, - Ён тихо подошел к ней и встал напротив, глядя поверх ее белых волос. - Что ты здесь делаешь? - с кажущимся равнодушием поинтересовалась она, собрав всю свою волю в кулак. - Я смотрю, ты очень рада меня видеть, - сыронизировал ее сын. Но в его голосе явно читалось огорчение. - Меня можно во многом обвинять, но я всегда прямолинейна со своими детьми, - Бегония бросила на него беглый взгляд. - Могу я поговорить с тобой? - поинтересовался Ён. - Это важно. Она поджала губы, с сомнением поглядев в сторону дома. - Ладно. Пойдем, - наконец холодно предложила она, проходя вперед. - Бабушка! - из сада выбежали двое детей. Девочка постарше и мальчуган лет семи. Они радостно бросились к Бегонии. - Мои хорошие, - она по очереди обняла и зацеловала каждого из них. Ён в ступоре наблюдал за развернувшимся перед ним действом. Конечно, он знал, чьи это были дети, но он и представить себе не мог, что они так выросли. - Привет, - он добродушно улыбнулся племянникам. Немного подавшись вперед, чтобы разглядеть их получше. - Бабушка, а кто это? - поинтересовалась девочка, с милым любопытством глядя на гостя. - Ээ... друг семьи, - мигом нашлась Бегония, не дав тому и рта раскрыть.Ён картинно повернулся к ней, изогнув бровь. Друг семьи, значит. Великолепно! - Идите, поиграйте еще, - ласково ворковала та, снова по очереди целуя детей. - Я пока приготовлю вам полдник. - Я вижу, на внуков твоя принципиальность на распространяется, - с усмешкой произнес Ён, когда дети снова убежали по своим делам. Мать подняла на него глаза, и ему показалось, что в них появилось немного теплоты. Ему захотелось улыбнуться ей, но он не решился. - О чем хотел поговорить? - снова совершенно равнодушно спросила Бегония, когда они вошли в дом. Она сняла норковый полушубок, оставшись в простеньком траурном платье. Ён бросил на нее непроизвольный взгляд, отмечая, что она стала еще худее и реально сильно постарела. Шесть лет переживаний. Он попортил ей много крови. Несмотря на обиду, он не отрицал и собственной вины. Она вдруг приостановилась, как-то странно ответив на его взгляд. Ёну показалось, что он сделал что-то очень плохое. Запрещенное, из ряда вон выходящее. Ему вдруг стало очень не по себе. Тем временем Бегония прошла в другую комнату, из которой вышла, кутаясь в домашнюю серую кофту. - Мне нужны документы на лабораторию, - сухо ответил он, стараясь больше не смотреть на нее. - Зачем тебе эта мертвая лаборатория? - воскликнула Бегония, казалось, приходя в совершенное отчаяние. - Уже много лет никто не знает, что с ней делать. - Я знаю, что с ней делать, и мне плевать, что ты думаешь об этом, - Ён повысил голос, снова начиная злиться. Он отвернулся от нее. - Зачем ты хочешь здесь остаться? - она заломила тонкие руки. - Хотя бы затем, чтобы выяснить, почему ты так себя ведешь, - он резко повернулся к ней. - Мне кое-что непонятно, мама, - он сделал несколько шагов в ее сторону, внимательно наблюдая за ней. - Что произошло с тобой в ту ночь? Она застыла на месте, будто бы забыв, как дышать. Он уже видел ее такой. Тогда... на следующее утро, очнувшись в больнице, в окружении своей пока еще семьи. Она стояла возле него... совершенно потерянная, непохожая на саму себя. Ее рука лежала на металлической ручке больничной кровати. Он пожал ее, как делал сотню, тысячу раз до этого. Непроизвольное движение, чисто на автомате. Он даже не смотрел на нее, разговаривая с отцом. Он и понять ничего не успел, как его мать повалилась на руки стоящего позади нее Иньяки. Спустя некоторое время отец пришел к нему в палату и сообщил, что с ней все в порядке. - Не волнуйся, сынок, твоя мать просто перенервничала, - успокаивал его Сальвадор. - Ты знаешь, какая она впечатлительная. Ён мог лишь пожимать плечами. Нет. Он этого не знал. Дело было в том, что его мать никогда не была впечатлительной. Что бы они с его младшим братом Хави ни вытворяли в детстве и юности, оба имея склонность впутываться в истории, начиная с купания в запрещенных местах, заканчивая прыжками с не очень высоких утесов, паниковал обычно их отец. Мать же ограничивалась тем, что просила их не искать на свою задницу приключений, ну или хотя бы делать это не столь усердно. - Мальчишки, Сальвадор, чего ты хочешь, - мягко успокаивала она беснующегося мужа, наливая ему внушительную порцию виски. - Я хочу, чтобы они не были такими идиотами! - обычно не сразу унимался тот. - Ну вспомни себя в их возрасте... - Я помню, Бегония! Поэтому с ума готов сойти! Если они будут повторять все то, что делал я, то... Гляди, я уже седой! А мне только сорок два! - Ну перестань, - она традиционно вплывала в его объятия, уверяя, что седина ему к лицу. На этом инцидент обычно был исчерпан. И так до следующего раза. Сколько Ён ни вспоминай, а ситуации, когда его мать могла настолько перенервничать, не всплывало. Хотя ситуации бывали разные, а жизнь их семьи далеко нельзя было назвать спокойной. - Почему ты стала такой? - продолжил он, подходя все ближе. - Я не понимаю, что ты имеешь ввиду, - еле выдавила из себя Бегония, чувствуя, что сейчас потеряет сознание от его одеколона. Он был таким же... Ён не изменял своему любимому запаху. - Почему ты первая обвинила своего сына? Мама? - он испытующе смотрел в ее глаза. - Я правда не понимаю... ты ведь знаешь меня лучше, чем кто-либо. Я не мог никому причинить вреда, - он бережно обнял ее хрупкие плечи. Паника... Ужасное злобное существо, от которого нет спасения. Она снова обняла ее его руками. Невообразимая дурнота, как тогда... как в самые первые разы. Если она опять впустит ее в свою жизнь, то потеряет и сына, и саму себя. Это нужно было пережить, нужно было пережить... она умоляла себя успокоиться. Убрать его руки... быстро уйти в ванную, прореветь там пару часов, а потом спровадить его, сославшись на повышенное давление - это было слишком просто. Она делала так не один раз. А он... он стал приходить все реже, пока в один прекрасный день совсем не исчез из ее жизни. Это был не он... она настойчиво шептала себе это каждую ночь. Это был не он! Кричала она себе сейчас. Он ничего не помнит, не знает... не понимает, за что с ним так обходятся. Ты не имеешь права! Не имеешь права! Он уже убрал руки и теперь просто смотрел на нее. С обидой, болью и разочарованием. Как и тогда. Она нервно сглотнула, собираясь с духом. Тошнота усиливалась, но теперь Бегония твердо решила умереть, но не уступить. Она никому не позволит использовать себя. Даже собственным ощущениям. - Сынок, - не ласково, но и не безучастно проговорила она и, немного помедлив, сама потрепала его за плечи. Движение вышло дерганным, но это ничего. Ведь оно все-таки вышло. Даже руки, кажется, стали немного послушнее. - Ты можешь мне не верить. Возможно, этого и не заметно, но я желаю тебе только добра. Поэтому я и не хотела, чтобы ты здесь оставался, поэтому же не хочу и сейчас. Мы все слишком много страдали, Ён. Не начинай опять бередить эти раны. Уезжай, - она снова сжала его плечи. На этот раз более уверенно. - Уехать - значит признать свою вину. Я уже сделал так однажды, и что? Чем мне это помогло? Вы как считали меня виновным, так и продолжаете считать. Даже ты, мама, самая первая. Но в этот раз я не отступлю перед собственными страхами, - его глаза заблестели решимостью, - я докажу всем, что я не виноват. И мы закроем это дело, мама. Перевернем страницу! - убежденно заявил он. Бегония вздохнула. Что ж, он был упрям, своенравен и порой начисто лишен какой-либо проницательности. Одним словом, весь в нее. Он шел на собственную казнь гордо и с высоко поднятой головой. И она не могла его остановить. Не могла спасти его от самого себя. От желания узнать правду, которую он не выдержит. - Я не уверена, сынок, что тебе понравится то, что ты так стремишься раскопать, - она устало побрела к дивану, еле переставляя ноги. - О чем ты говоришь? - Ён насторожился. - Ты что-нибудь знаешь?- Ничего я не знаю, Ён, - бесцветно отмахнулась Бегония, тяжело опускаясь на диван. Ее измученное тело срочно нуждалось в опоре под собой. - Где папа хранил документы? - спустя некоторое время поинтересовался Ён. - Наверху, в своем кабинете.Мать кивнула ему в сторону лестницы. - Ищи сам. У меня нет сил разбирать его вещи, - Бегония надавила пальцами на ноющие от бессонной ночи глаза.