секс с запахом металла (1/1)

— Я знаю, где ты проведёшь сегодняшний вечер, — Лебедев откидывается на спинку офисного кресла и приподнимает уголки губ. — Интересно, где? — обречённо вздыхает внештатный эксперт, сидящий напротив него, закинув ногу на ногу. — В царстве похоти, порока и продажной любви, — улыбка становится еще шире.— У тебя дома? Виктор давится воздухом и, неожиданно для самого себя, едва заметно краснеет. Все планы неожиданно исчезают из его головы, как только он слышит это предположение от эксперта. Да, от истины оно пока далеко, но вот к скрытым желаниям полковника подобралось уже вплотную. Осталось понять главное — предположение это или предложение? А мужчина продолжает выжидать какого-либо ответа или более внятной реакции на свои интригующие слова, ведь людей он читает только по запаху. Благо, фильтры из носа он вытащить не додумался. — Если ты, конечно, хочешь, — начал как бы издалека полковник, придвигаясь поближе к другу, все же позволяя почувствовать себя, — То мы могли бы поужинать в ресторане, который ты одобришь, а потом...— Я не голоден. А вот это уже открытая провокация, товарищ внештатный эксперт. Еще и самым жестоким образом. Виктор поднимается со стула, подходит, невольно касаясь коленом бедра эксперта, склоняясь к самому уху, и говорит крайне тихо и медленно, растягивая гласные: — Тогда, может, тебя подвезти? — Отличная идея, — мужчина встаёт в полный рост, смотрит сверху вниз. Одними только глазами требует внимания, больше не подавая ни единого намёка. Но движения скованные, дерганные, волнуется, почему-то всегда немного волнуется, даже когда сам предлагает. К черту Нордин, к черту всех. Полковник уже понял, что с такой скоростью может мчаться лишь к одному человеку. Не важно, по какой причине и с каким настроением, всегда одинаково быстро. Не притормаживает на поворотах, выжимает педаль в пол, маневрирует между другими автомобилями. Странно, но сидящий рядом эксперт не имеет ничего против, даже не пристегнулся, разместил сумку на коленях, иногда поглядывает на Виктора из-под прикрытых век. На стоянке полковник бьёт по тормозам и тут же накидывается на не успевшего среагировать владельца дома. Хватает за затылок и впивается в губы, настойчиво, жадно, царапаясь о колкую щетину. А потом так же внезапно отдаляется, бросет короткое "пойдем" и покидает машину. Вот только надолго выдержки полковнику не хватает. В лифте он прижимает друга к стене, заставляет распахнуть уже покрасневшие губы, проводит языком по небу, надавливает, старается поймать чужой, подчинить, овладеть. При этом попутно расстегивает крупные пуговицы на длинном клетчатом пальто, которое так хорошо подчёркивает фигуру мужчины, но сейчас оно совершенно ни к чему. И в следующее мгновение безумно дорогая вещь уже валяется на полу как последняя тряпка. Фильтры тоже не нужны в такой момент. Хочется чувствовать Виктора, дышать им. Крепким, надёжным, от чего-то теплым и родным. Никто другой так не пахнет. Может, это все глупая сентиментальность, но всего от одного вдоха голова идет кругом. И он уже не замечает, как собственные пиджак и рубашка летят куда-то в сторону дивана. Сильные руки тянут ближе к распахнутой двери спальни, поспешно избавляясь и от тёмной однотонной футболки.— Шрамы и животы украшают мужчин, да? — Виктор заваливает эксперта на широкую кровать и нависает сверху, рассматривая то глаза с расширенными зрачками и свое мутное отражение в них, то розоватые шрамы с аккуратными швами на волосатой груди. Невольно касается пальцами, поглаживает. Победу в очередной борьбе за "власть" одерживает внештатный эксперт. Мужчина удивительным образом изворачивается и седлает бедра Виктора, частично обездвиживая того. Ужасно раздражают пуговицы на рубашке полковника, которые никак не хотят поддаваться, чтобы эту самую рубашку наконец с него снять. А еще больше раздражает непонятно откуда взявшийся запах металла. Но тут эксперт отрывается от своего занятия и поднимает взгляд на предмет, которым Виктор размахивает почти прямо перед носом. Наручники. Видимо, удачно прихватил с работы. — Зачем? — эксперт нервно сглатывает и видит, с насколько довольной рожей за ним наблюдает полковник. — Ну, знаешь, не хочешь попробовать нечто подобное? — цепочка тихо звенькает в его руках. — Нет, — отворачивается к окну, пытаясь хотя бы как-то спрятать настоящие любопытство и постыдное желание. Ведь в действительности мысль о том, что его могут усмирить, подчинить, обездвижить, сама по себе доставляет какое-то извращенное удовольствие. А если заниматься этим будет Виктор, тогда вообще верх наслаждения. Возможно, он и будет подкалывать, издеваться, но в рамках допустимого. Ему можно доверять, ему можно отдаться, и пусть забирает все. Да, конечно, можно, но... — Не хочу. Убери это. — А я хочу.Виктор ловко хватает тонкие запястья и защелкивает на них стальные браслеты. Металл приятно обжигает кожу прохладной. И, несмотря на все оскорбления в свой адрес, полковник опять оказывается сверху, за цепочку поднимает руки эксперта вверх и затыкает ему рот самым подходящим сейчас способом. Но мужчина в таком положении еще и умудряется сопротивляться. Кусается до крови, оставляя мелкие ранки, отчаянно дёргает скованными руками и пытается оттолкнуть партнера коленом. — Да брось, тебе понравится, — Лебедев отпускает цепь, чтобы самостоятельно избавиться от рубашки и брюк, своих и чужих. Во время этого процесса Нюхач не пытается вмазать ему пяткой по челюсти, не толкается, а просто нахмурился и терпеливо ждет. Неужели, решил оценить старания? Но потом эксперт кривовато скалится, краснеет, то ли от гнева, то ли от стыда. Снова дёргает запястьями, стараясь развести их. Пробует замахнуться, чтобы хоть как-то ударить, но полковник вовремя ловит цепь, грубо натягивая ее, стальные края неприятно впиваются в кожу. Если двинуть кистью — как будто режут, натирают. Следы точно останутся, придётся как-то прикрывать их рукавами. Лишнее внимание коллег им обоим ни к чему. С обнажённого высокого и худого мужчины хоть картины пиши. Виктор рассматривает его. Как люди рассматривают на выставке скульптуру великого мастера, неподвижную, холодную, прекрасную. Под тонкой бледной кожей можно рассмотреть почти каждую косточку. Мышцы постепенно расслабляются под прикосновениями широких ладоней. И скульптура начинает оживать. Тянется за очередным поцелуем, подставляет шею, прогибается и уже без страха разводит колени, обнимая полковника ногами. Обычный человек. Со своими привычками, правилами, принципами и довольно странным стилем жизни. Но с обыкновенными биологическим потребностями в любви, ласке, тепле другого человека. Пусть Виктор командует, пусть держит за цепь в таком положении, что руки ноют. Он делает все правильно, так, как это сейчас нужно, никто другой бы не смог, потому что кому-либо другому здесь такого никогда не позволят. И никто другой так хорошо Нюхача не знает. А Лебедев умеет заставлять его открыто просить, превращая секс в настоящую пытку для обоих. Эксперт даже не сразу понимает, что стонет под Виктором совсем не так тихо, как ему самому казалось. Он почти переходит на крик, когда толчки становятся довольно грубыми и слишком глубокими, задевают простату, отчего мужчина выгибается, чтобы прижаться грудью ближе к полковнику. И руки его, кажется, одновременно везде и нигде. То гладят затекшие предплечья, протянутые над головой, то спускаются намного ниже, на бедра и острые тазовые кости или на возбужденный член. Трогает, гладит, сжимает — все и сразу. Приятно. Снова и снова чувствовать боль в запястьях и каждое движение Виктора внутри. Полковник старается быть нежнее, делать все плавно и все равно срывается на более резкий темп. Но от этого ничуть не хуже. Боль отступает, а все тело пронзают частые волны удовольствия. На поцелуи отвечать очень сложно, когда все эти ощущения заставляют метаться по кровати и отворачиваться, насколько это возможно, чтобы Виктор не заметил пылающие скулы. И стонать, да, стонать до хрипоты. Сдаться и отдавать Виктору то, что он так хочет получить — настоящие эмоции. Не замаскированные под глупым пофигизмом. Ему это нужно. Чтобы он понял, что и сам чего-то стоит. Что эксперт где-то в глубине своей запутавшейся в жизни и проблемах души испытывает к нему что-то помимо отвращения. Какое-то светлое чувство, близкое к привязанности, полное доверия и взаимопонимания. На самом пике Нюхач жмурится, сводя светлые брови к переносице, поджимает пальцы на ногах и измученно зовет полковника по имени, вкладывая в этот крик последние силы голосовых связок. Тело пробивает мелкой дрожью, а внутри становится как-то особенно горячо. Виктор тоже выдохся, обессиленно повалился рядом и принялся оглядываться вокруг в поисках своего пиджака, во внутреннем кармане которого хранится ключ от стальных оков. Ах, точно, в самом углу спальни. Чтобы добраться до него, придётся встать, покинуть удобную кровать и шлёпать несколько метров до необходимой вещи — титанический труд. Но если этого не сделать вовремя, эксперт отдышится, полностью придёт в себя и начнет выносить Виктору мозг по поводу того, что делать подобное было категорически запрещено, а он все равно посмел. Объяснит полковнику, какой он урод, и будет вопрошать, почему же вообще с ним связался. Ну, или просто станет ныть, что хочет в душ и спать, что ему нужно работать, а Виктор тратит драгоценное время и прочие ресурсы этого — определенно прекрасного — тела.Поэтому полковник сползает с нагретого места, находит сначала бельё и брюки, а потом добирается и до пиджака. Ключи на месте, отлично. Виктор садится на кровать рядом с экспертом и наконец-то снимает с того наручники. На запястьях красуются алые и сиреневые пятна, кожа стерта почти в кровь и здорово опухла в местах, где кости выпирают чуть сильнее. Пальцы тоже синеватые, но не критично, должно скоро пройти, они оба на это надеются. — Прости, надо было брать специальные. Кожаные или вроде того, — Виктор строит мордашку виноватого щенка, милого, но сильно накосячившего. Массирует плечи, предплечья, восстанавливая кровообращение, и слышит, как эксперт благодарно выдыхает и расслабляется. Осторожно целует повреждённую кожу. Накрывает ледяные ладони своими, согревая. — Иди к черту. — Обязательно, — тепло улыбается и встаёт. Ходит по комнате, собирая свои вещи и надевая на себя одну за другой. И собирает вещи эксперта в одну кучу у кровати, подаёт теплый махровый халат. Затем перед зеркалом достаточно долго поправляет измятый воротник рубашки и снова поворачивается к эксперту, рассматривая его, осознавая, чего лишает себя, печально вздыхает и говорит: — Ладно, ты отдыхай, а мне сегодня еще нужно поработать. ***Добывая необходимую для дела информацию, полковник Лебедев планировал приятно провести это время, наслаждаясь видом симпатичных особ женского пола. Но планам было не суждено воплотиться в жизнь, потому что из головы не выходил внештатный эксперт, распаленный умелыми ласками. Открытый, горячий, горящий, желанный и желающий. С хищным огоньком в глазах, прикрытых от удовольствия. Такое уж точно невозможного забыть, даже если бы хотелось. И вот полуголые танцовщицы уже не интересуют, их вид ни капли не мешает заниматься, несомненно, очень важным и ответственный делом. Ведь теперь хочется любоваться совсем другим человеком. Который, наверное, сейчас отмокает в тёплой воде или меняет простыни, избавляясь от многочисленных запахов, чтобы лишний раз не думать о полковнике посреди ночи, находясь в глухом одиночестве в ожидании чуда — неожиданного приезда Виктора, намеренного спасти своего дорогого друга от печальных мыслей.