руками можно обниматься да (1/1)

Дружба. Понятие, которое давно потеряло для него смысл. Но был человек, которого он почему-то считал своим другом. Единственным другом. Знакомство при странных обстоятельствах, совместная работа, совместные походы в бар или ресторан.Странно, что все закрутилось именно так. Теперь уже нет Татьяны, которая никак не может забыть своего уголовника и продолжает его ждать. И куда-то совершенно случайно пропали все Анечки, Светочки, Леночки и прочие пассии Лебедева. Стоило всего лишь признаться вслух.— Вить, а ты хороший друг.— Только друг? — полковник СБР многозначительно приподнял бровь и скривил губы в нахальной ухмылке, а потом влил в себя остатки коньяка, подсаживаясь чуть ближе к своему эксперту.— Я не против, если ты об этом.Ну, пьяный Виктор был, разумеется, послан подальше, и этим вечером получил только возможность впервые обнять Нюхача, такого тонкого, хрупкого, уставшего и измученного длинным рабочим днём. Он немного вздрагивал, когда его прижимали к груди чуть сильнее. И сдался, положил голову на широкое плечо, вдыхая горький запах выпитого полковником алкоголя и довольно приятный аромат одеколона.Пусть этот момент и был не таким уж долгим, но Кирилл старался запомнить каждую деталь. Тусклый свет лампы в очередном баре. Даже гадость, которую поглощал этот Лебедев. Наверное, он все же умел наслаждаться, скрывал это за колким сарказмом или своим вечным недовольством, но умел. И таким мелочам, как хотя бы малейшее внимание Виктора.Второй раз было уже легче, проще. Уже проверенное действие. Никто не убежит, не закричит, не посмеется. Не посмеется ведь? Когда весь день за твоей спиной кто-то шепчется, мешает работать, открыто поливает матом, хочется просто почувствовать хоть каплю тепла, поддержки, защиты.Да, именно так, когда он не успел дойти до машины, но его быстро догнал полковник, заключая в объятия, согревая в морозный осенний вечер. И опять, можно сказать, заставляет склонить голову на свое плечо. Виктор пристраивает одну руку на чужом затылке, мягко взъерошивая светлые волосы, а второй придерживает за спину, не отпускает от себя. И шепчет куда-то в шею:— Сильно будешь ругаться, если я напрошусь к тебе хотя бы просто посидеть? — очень тихо, чтобы только он услышал и почувствовал некую надежду в его голосе.— Не буду. Поехали, — незаметно прислоняется носом к шее Лебедева, вдыхая знакомый запах, в котором сейчас ярче всего выделяются дешёвый кофе из автомата, стакана три, не меньше, и виски, 50 грамм, не больше.— Спасибо.Впрочем, Лебедев ни на что и не намекает. Просился посидеть, вот и сидит. С чашкой крепкого чая и длинными ногами эксперта на своих коленях. Как Виктору удалось заставить хозяина квартиры лечь в такую позу, остаётся загадкой. Но ему, кажется, было на самом деле удобно. Он как-то успокоился, перестал ворчать о том, что Виктору пора бы давно ехать к себе и оставить его в покое. Закутался в плед и иногда лениво пинал полковника коленом в грудь, не позволяя задремать.А ушел Виктор только когда убедился, что эксперт заснул. Перебросил свою ношу на диван и тихо скрылся за дверями лифта.