- 2 - (1/1)

Трифанов вернулся в свой номер, залез под горячий душ, пропарил все подмороженные места и хорошенько растёр себя полотенцем. Лицо раскраснелось, глаза блестели теперь куда сильнее, чем утром, но отражение в зеркале бесстрастно подсказывало: чтобы начать любоваться собой, нужно побриться. Илье реально нравилось смотреть на себя в ходе сего процесса. Видеть как напрягаются мышцы руки, когда он с легким нажимом проводил бритвою по щеке, и ловить в зеркале свой сосредоточенно-увлечённый взгляд с проблесками дерзостной чувственности. Не отрицая некоторой извращенности своего занятия, Илья любовно вглядывался в свои зазеркальные движения и находил, что выглядит в эти моменты совращающе-сексуальным. Справедливости ради, Трифанов признавал, что был далеко не так хорош в этом плане, как тот же Мартен Фуркад, но для того, чтобы нравиться девушкам и себе самому, хватало. Помянутый француз, между прочим, привлекал внимание не только противоположного пола. Фуркад не любил всех людей поголовно, но с той же неразборчивостью занимался с ними любовью. Такие ходили слухи. Которым Илья, впрочем, не склонен был доверять. Чаще он думал о том, что завидует прочному долговременному и плодотворному роману француза с сожительницей. Ему бы тоже хотелось заиметь столь стабильные и надежные отношения. Пока же, Илья был один, а злые языки нашёптывали ему, что союз Мартена с Элен держится только по причине отсутствия у обоих какой-либо ревности. Якобы женщина Мартена совсем не устраивала сцен, когда того круто заносило налево, и тем самым сохраняла за собой статус жены на зависть сотням других соискательницам. Телефон, оставленный на тумбе у раковины, зазвонил неожиданно. Рука Ильи дрогнула, и бритва едва не порезала скулу. Он раздраженно фыркнул и скосил глаза на бегущую строку с именем человека, который только что занимал его мысли. Мартен Фуркад. Легок на помине! - Трифанов выбрал режим громкой связи, оставив телефон лежать на своем месте. - Илья? Ты освободился? Я завершил тренировку, теперь по плану должен сходить к массажисту, а потом могу заняться своими делами. Когда нам будет удобно увидеться?Голос француза звучал отдаленно, как если бы он стоял за дверью ванной комнаты и говорил с Ильей через неё. - Да хоть сейчас! - не задумываясь, решился он.Быстро запахнув полотенце на бедра, Трифанов переключился на видеосвязь, как бы приоткрывая условную дверь и позволяя Мартену заглянуть в щелочку.Фуркад остался внешне спокойным и равнодушным к его беззастенчивой демонстрации голого торса и белой пенной маски на половине лица. Его, как и вчера, беспокоило только то, что он мог Илье помешать:- Вижу, ты сейчас занят? Я тоже могу занять себя пока чем-нибудь и перезвонить позже.- Не надо. Всё в порядке. Мы можем поговорить.- Хорошо. Раз ты так хочешь.Возникла пауза. Мартен устроил свой телефон на подушках и отполз подальше, чтобы собеседник тоже мог видеть его целиком. Ни биатлонной формы, ни уютного свитера и джинсовых брюк, приглянувшихся Трифанову, на нём не было. Фуркад сидел на своей постели, переплетя ноги, в пижамных штанах и самой обычной футболке. Такой домашний и обыкновенный, что Илья с непривычки рассматривал чужестранного чемпиона чуть дольше, чем того требовали обстоятельства.- Уверен, что я не буду тебя отвлекать? - Нет-нет, - Трифанов неубедетельно заморгал и отвернулся к зеркалу, ощутив внутри себя какое-то странное дребезжание.- И всё же, я позвонил не вовремя, извини. Лично для меня, водные процедуры, очень интимная сторона жизни. Наверное, мне было бы немного неловко находиться в таком виде перед камерой, окажись я на твоём месте. Но ты камер и аудитории по ту сторону не стесняешься по долгу службы, это понятно. Илья хмыкнул, не глядя на телефон. Его вниманием полностью завладела собственная перемазанная пеною для бритья физиономия, которая от комментариев собеседника быстро покрывалась розовыми пятнами всевозрастающего смущения.- У тебя уже есть догадки о причине моего обращения к твоей помощи? - без пауз перешёл к делу Мартен.- Вероятно, ты не сделал ничего предосудительного, - быстро отозвался Илья, отвлекаясь от своего смущения и намечая немножко смутить Фуркада, - Мне очень жаль, что я так подумал сначала.- Интересно послушать.Краем глаза Илья успел заметить, что Мартен выглядит действительно заинтересованным и, в то же время, чуть раздосадованным скорым вскрытием его загадки. Трифанова это воодушевило. - Считаю, недостойное деяние совершил кто-то другой, - заговорил он, - Подозреваю, что ты, как раз таки, планируешь совершить весьма благородный, по твоей оценке, поступок, обличив негодяев. Но заведомо готовишь себя к тому, что его воспримут иначе, поскольку твои слова и мотивы люди всегда толкуют превратно. Чтобы избежать излишних недопониманий, тебе нужен человек, который правильно тебя поймет, а, главное, преподаст информацию общественности. И ты почему-то надеешься, что с этой миссией справлюсь я. Мартен схватил телефон раньше, чем Илья закончил излагать свою теорию и близко поднёс его к своему лицу, будто был намерен пролезть через экран в его номер: - И как ты до такого додумался?- Просто посчитал, что это на тебя очень похоже.- Говоришь так, будто знаешь меня! - беспричинная уверенность Трифанова разозлила Фуркада, что случалось и раньше, - Я не стремлюсь рекламировать своё благородство! И вовсе не собирался наговаривать на других! Но в одном ты прав - люди никогда меня не понимали!Илья выслушал его, ополаскивая лицо, и обратился к вспылившему Мартену с профессиональной сдержанностью и тактом:- Если не нравится выслушивать моё мнение о тебе, говори о себе сам. - Справедливое замечание.Мартен прикусил губу и замолк. Ильярешил избрать выжидательную тактику. Фуркад был инициатором их контакта, ему и карты в руки! - это было бы не менее справедливым из замечаний Трифанова. Однако предпринимать каких-либо ходов Мартен не спешил. Он молча, но не скрывая своего неудовольствия, следил за Ильей, который воспользовавшись очередной паузой в диалоге, отшвырнул полотенце и поспешно напяливал на себя трусы. - Ты так ничего и не скажешь? - узнал он, мельком сверкнув ягодицами, и быстро повернувшись к экрану лицом.Мартен облегчённо выдохнул. Словно бы самое страшное миновало.- Отчего же, - тут он ухмыльнулся и резко изменился во взгляде, - Скажу. Сходим вместе поужинать в ресторан?- Ресторан? - обалдел Илья.Такого поворота в разговоре он совершенно не ожидал.- Сегодня вечером. Подтвердив приглашение, Мартен улыбнулся, испытывающе всматриваясь при этом в глаза корреспондента, расстерянного непросчитанным ходом. Фуркад застал Трифанова врасплох, а кроме того владел главным козырем - тайной скандальной новостью, которую никак не хотел вскрывать. При таком раскладе он имел полное право вести игру по своему сценарию. Илье оставалось принять её условия.- Что ж, раз у нас не получилось общего делового завтрака, то пускай будет ужин! - дал согласие он, подписываясь на работу в ночную смену, - Там и поведаешь мне о своей сенсации.- Встретимся на месте, - Мартен сообщил ему название заведения и продиктовал адрес.Ресторан, который он выбрал, был переполнен и чрезмерно ярко освещен. Круглыми стеклянными абажурами и зеркалами, их отражающими. Последних в зале было так много, словно их закупили по акции на какой-нибудь распродаже. На столе, покрытом белоснежною скатертью, горели свечи в прозрачных подсвечниках. Пламя отражалось в столовом серебре, и это очень гармонировало с великолепным фарфором и хрустальными бокалами. На заднем фоне суетились официанты, и мягко наигрывали на гитарах приглашённые музыканты. Судя по полуприкрытым глазам их солиста, он исполнял душещипательную песенку о любви.Илья опоздал ненамеренно. Он был уже готов сесть в такси, когда его перехватил Губерниев, озарённый очередной чудаковатой идеей в угоду рейтингов своей биатлонной программы. Из-за него Фуркад ждал Илью почти час, и увидев издалека, как напряжены мышцы его лица, хранившего жесткое, непримиримое выражение, Трифанову сильно захотелось оказаться от него подальше. Когда же Мартен встал со стула, чтобы выразить ему свое приветствие, в его глазах Илья увидел кое-что настолько пугающее, что реально вознамерился развернуться и бежать без оглядки. Однако в следующую секунду глаза француза стали непроницаемыми, а черты лица выправились, производя приятное впечатление. Мартен не подал виду, что сердится, протянул своему гостью руку и поднял бокал. - Приступим? - едва покончив с аперитивом, Илья взялся за кофр с портативной камерой, - Запишем, наконец, твоё заявление. Мне нетерпится его услышать, признаюсь честно. Устал терзаться догадками весь этот длинный день!Мартен замешкал, сжимая хрупкий хрусталь напрягшимися пальцами. - Пожалуйста, Илья, - прибегая к заметному усилию над собой, попросил он, - Давай поговорим сегодня без твоей камеры. Я пока не готов к ней. - То есть, как? Ты заказал мне видеосюжет, а сам не готов к нему?- Ты можешь не верить, но общение с журналистами для меня - тяжкое испытание. Не могу я, вот так сразу, начать делиться личным и наболевшим с малознакомым человеком.- Обычное дело. Многие люди не расположены к общению с нами, - отозвался Илья, зная наверняка, что небрежное сравнение с многими, Фуркада заденет.- Боюсь, ты не совсем понимаешь мои чувства... - предсказуемо раздражился тот. - Ещё как понимаю. Фуркад существовал на его глазах не первый год. Илья присматривался к его манерам, наблюдал за реакциями, анализировал поведение и очень хорошо знал француза, чтобы понимать, как сильно тот ненавидит людей, особенно таких, как Трифанов и Гу-компания, которая без стыда и совести совала свои камеры не только в его частную жизнь. Мартен совсем не любил говорить с ними, но ему приходилось делать это, держа лицо, что невыносимо его утомляло. Он разделял точку зрения о том, что хорошее воспитание - это способность терпеть плохое воспитание других людей. Себя Мартен, естественно позиционировал, как воспитанного человека, и хамливые журналюги вызывали у него головную боль, а некоторые даже и лихорадку. После вынужденных встреч с ними он порой по две недели не мог восстановить внутреннюю гармонию и жаловался на неважное самочувствие. Тех из своих знакомых, кто проявлял навязчивую общительность и излишнее любопытство, интересуясь его делами, Мартен тоже не жаловал. Любые свойственные трифановским коллегам характеристики его напрягали. Иногда одного слова "Рассказывай!" было достаточно, чтобы у Мартена разыгралась мигрень и пропало всякое настроение находиться среди людей. - Ну, раз понимаешь, то не дави на меня. - Но мы ведь не первый день знакомы, Мартен! - не побоялся перечить ему Илья, - Мы с тобой проходили через совместные интервью не один раз! Мне казалось, ты уже достаточно доверяешь мне, чтобы работать без осложнений. - И всё же, давай не будем с спешить с этим делом, - стоял на своём Фуркад, нервно потрясывая ножку бокала, - Сегодня пообщаемся с глазу на глаз, а завтра запишем хоть сотню дублей моего интервью. Идёт?Илья был разочарован, но отложив камеру, лишь равнодушно пожал плечами:- Как скажешь. Завтра, так завтра. Но, раз ты организовал ужин, лишь для того, чтобы попривыкнуть ко мне и справиться со своими психологическими барьерами, то плати за него сам!- По рукам.Сговорчивость Трифанова порадовала Мартена. Он расслабился, отставил бокал и даже пошёл на встречу, преподнеся Илье пробное откровение:- Знал бы ты, каких душевных сил мне стоил первый звонок тебе. Я волновался, что сделка со мной тебе окажется неинтересной, боялся, что ты мне откажешь. Так переживал, что не находил себе места, весь вечер слонялся по отелю и решился набрать твой номер лишь заполночь. А поговорив с тобой никак не мог успокоиться, на нервах заглянул в бар, и даже задремал там, в сотый раз прокручивая в голове наш короткий разговор и обдумывая предстоящую встречу. Второй звонок дался гораздо легче. Мартен робко заулыбался, показывая что ему самому смешно от своей нерешительности, но он ничего не может с собой поделать. Илью очень тронули его переживания. В груди зашевелилось тёплое и волнующе приятное чувство. Захотелось ответить на его откровение своим.- Открою тебе тайну, Мартен. Я такой же человек, как ты. И, несмотря на то, что ты видишь во мне только невежественного, настырного, самонадеянного и гиперкоммуникативного корреспондентика, мне не чужда скромность, неловкость и неуверенность при общении с некоторыми особенными людьми. Как, например, с тобой.Принесли закуски. Фуркад, не отводя глаз от Трифанова, через плечо отправил официанту несколько слов, дав понять первому, что внимателен к каждому его слову, второму - то, что он увлечен своим спутником и не желает выслушивать советов шеф-повара. - Продолжим? - призвал Илью он, когда официант их оставил.По воле Мартена они вновь соединили бокалы, и от Ильи не ускользнула ослепительная улыбка француза, затмевающая собой блеск хрусталя.- Говорить о чувствах бывает очень полезно, - пригубив вино, поделился своими измышлениями Мартен, - Напрасно многие полагают, что наши действия важнее и красноречивей слов. Это не так. Поступки, безусловно, важны, но они не заменяют слов.- Ты так думаешь? - Илья перевел глаза на тарелку.- Сам посуди, - Мартен последовал его примеру и начал нанизывать на вилку крупные ломтики овощей, - О чём сказало тебе моё приглашение на ужин?- Я думал это рабочий момент, - уклончиво ответил Илья и добавил, что надеялся записать интервью в красочных декорациях.- Ты подумал, что я буду расшаркиваться перед тобой ради работы? - Мартен поднес вилку ко рту и оставил его приоткрытым от разыгранного удивления.Илье пришлось сделать над собою усилие, чтобы спокойно встретить взгляд его смеющихся глаз.- Нет, Илья. Я предпочитаю беречь свои нервы и уши от представителей прессы и телевидения, а потому не встречаюсь с ними по работе в своё личное время. До этого дня мне было также неуютно рядом с тобой, как с остальными корреспондентами. И я был не лучшего мнения о твоих личностных качествах. Но сегодня моё впечатление о тебе стало другим. Я почувствовал, что мне становится всё комфортнее находиться рядом с тобой, и решил удостовериться в этом, проведя с тобой этот свободный вечер. Моё отношение к тебе изменилось. Вот что значило моё приглашение.Это было сказано убедительно. Илье волей-неволей пришлось принять замаскированный комплимент, и к собственному изумлению он вдруг почувствовал себя очень счастливым.А ведь, правда, кое-что изменилось! Раньше Фуркад вынуждал себя разговаривать с ним. Выслушивал со скучающим видом, либо подчеркуто игнорировал. Ещё чаще он изображал, что был захвачен его однотемным трёпом о биатлоне. Но длилась его мнимая заинтересованность всего несколько минут, не больше. Чего обычно хватало на короткое интервью в спецзоне. Когда же удачные реплики Трифанова незначительно поражали его сознание своей новизной, Мартен радовался им в той же степени, как годами запертый в одиночной камере арестант радуется случайному появлению в своём пространстве маленькой живой мышки. Так охарактеризовал бы его вид в те моменты Илья. Теперь же всё выглядело иначе. Сегодня Фуркад жадно смотрел на его губы, ловя каждый произнесенный им звук. А, главное, говорил сам! При том, что фирменное "умное молчание" было привычным его состоянием, из которого в обычные дни француз выходил редко и неохотно. - А вот тебе другой пример, касаемый наших рабочих взаимоотношений, - не замолкал он и довольно улыбался, потому что Илья, в свою очередь, тоже слушал его взахлеб, забыв про еду, - Если б мне пришло в голову довести до твоего сведения, что я считаю тебя первоклассным, лучшим профессионалом в твоей области из всех, кого я знаю, каким, спрашивается, поступком я мог это выразить?- Если бы ты выбирал меня для всех самых больших твоих интервью, я должно быть догадался об этом! - рассмеялся Илья.- В этот раз, я так и сделал! - Мартен поддержал его не очень-то и уместный смех, но вмиг стал серьёзным, - Надо полагать, этой ночью ты сразу понял, что я высоко ценю твои профессиональные качества, и догадываешься обо всех фактах, доказывающих твой бесспорный профессионализм, которые я держу в голове?- Вообще-то нет, - честно признал Илья.- Уверен, ты захотел бы хоть раз услышать о них от меня, вместо сотни моих обращений к тебе за услугой. Предпочёл бы слова поступкам?- Думаю, да, - не стал врать Илья, но дальше произнёс свои слова с тоном, словно отмахивающимся от незаслуженной похвалы, - Но, не такой уж я и великий специалист, чтобы ты воспевал мне оды! Однако я постараюсь приложить все свои усилия и таланты к твоему репортажу, чтобы оправдать эту высокую оценку.- Мне кажется, мы сработаемся! - с оптимизмом заглянул в будущее Мартен и, справившись с салатом, со вкусом облизнул губы.Эмоции, испытываемые им в этот момент, доставляли ему неподдельное удовольствие. Это было написано на его лице, которое приобрело то самое редкое выражение, что вызывало у Ильи безотчетную и искреннюю симпатию.