Вороний глаз (1/1)

Стойкий запах чего-то затхлого, горького, явно химического, витал над металлической чашкой, но пить хотелось настолько, что Бладласт залпом осушила всю кружку; буквально выплеснула воду в жадно распахнутый рот и облизнулась, утерла мокрые губы забинтованной рукой, негромко заворчав, когда дверь клетки с лязгом захлопнулась. Заскрежетал ключ в замке; человек, поигрывая тяжелой лязгающей связкой, направился дальше, и глаза Беаты, красные, опухшие, где едва заметно тлела искорка былой ярости, точно прикипели к кольцу в его руке. Около десятка ключей раскачивались, подлетали и падали, блестя в свете бестеневых ламп, и Дьюбил сдавленно порыкивала, царапая когтями бетонный пол. Рука человека была квадратной с короткими толстыми пальцами и массивными часами на широком запястье; стеклышко циферблата ловило свет, и солнечный зайчик прыгал по стенам; взгляд Бладласт то и дело стекал на него. Женщина подтянула колени к груди, обхватив их руками, обтянутыми истончившиеся посеревшей кожей. Ох, и жалкий у нее, должно быть, видок. Когти пожелтели, ломались и слоились, зубы крошились, от недосыпа боль свила гнездо в голове, и теперь, когда в ее клетку заходили, не всегда оставались силы даже на предупреждающее рычание. Беату даже перестали привязывать, хотя лиловый след от ошейника на шее ныл при каждом глотке и не спешил заживать. Мутант болезненно сморщилась, потирая горло; солнечный зайчик перепрыгнул на потолок и пропал, когда ключи вновь забряцали: открывали соседнюю клетку. Колеса небольшой тележки, груженной мисками и чашками, заскрипели, тормозя. За толстыми металлическими прутьями зашевелились, зашипели; опасно, противно защелкало: этот звук напоминал Беате звук ломающихся костей. Она по-обезьяньи на четырех конечностях кинулась в сторону, когда что-то темное садануло по решетке, заставив металл застонать. Дюжина тонких, острых лап скребнула по прутьям; длинное гибкое тело извивалось, заняв собой все пространство камеры, так, что не зайти даже на порог. Мужчина стремительно захлопнул дверь, навалившись на нее плечом. По широкому лицу с маленькими водянистыми глазами, глубоко вдавленными под надбровные дуги, разлилась мертвенная бледность и влажно заблестел лоб.- Тройную дозу успокоительного, сроч!.. ах... - он громко икнул и странно обмяк, сползая на пол. Лапы топотали по полу и стенам, длинные худые руки, похожие на сучьи высохшего дерева, ухватили мужчину за плечи, и изжелта-белое лицо мгновенно разделилось пополам, будто треснув; Беате даже показалось, что она слышит сухой щелчок. Верхняя челюсть распалась на две половинки, и пара черных хелицер выскочили из розовых десен и вонзились в шею, вдавленную в прутья, аккурат над белым воротником халата. Бладласт расслышала тихий сдавленный всхлип прежде, чем пол задрожал от тяжелого топота. Мужчина упал, по-прежнему сжимая кольцо с нанизанными на него ключами, и глаза Бладласт буквально приварило к ним, однако она не двинулась с места. Слишком слаба, слишком измучена, и времени мало, но ключнику его оказалось достаточно: когда подоспела помощь, он колотился на полу, суча ногами. Мужчина задел стопой тележку, и миски подпрыгнули, дребезжа; на посиневших губах выступила пена, лицо раздулось, побагровело, на месте укуса высыпали бурые пятна и волдыри. Беата сморщилась, высохшим, каким-то наждачным языком обводя клыки; она смотрела то на оброненные ключи, то на умирающего человека: он дергал руками, и солнечный зайчик все бегал, перескакивая с потолка на стену, и не сразу заметила прижавшееся к решетке лицо, широкое, с выпуклым лбом и огромными испуганными глазами. Мутант не говорил, щелкал хелицерами и из его горла вылетал только сиплый стрекот. Бледные хитиновые пластинки наслаивались друг на друга, ложась острыми углами; тело, худое, вытянутое и какое-то бугристое, шевелилось, извивалось, постукивая тонкими конечностями; некоторые были бледные, почти прозрачные и плохо развитые. Больше похоже на насекомое, на чертову сколопендру, чем на человека; мутант отчаянно хрипел и бился, но свернулся кольцами, отползая в угол, когда к клетке, двигаясь, как механические куклы, подскочили пять человек, прячущие лица за масками и респираторами.

Наэлектризованный прут шарахнул по решетке, длинный шест с щипцами, похожими на крабьи клешни, попытался ухватить мутанта за хвост, но тот весь сжался, свернулся, словно улитка, закрыл голову руками. Бладласт услышала тихий жалобный плач, похожий больше на писк котенка. Мужчину с часами, уже недвижимого, оттаскивали прочь, ключи подобрали, и Дьюбил не смогла сдержать разочарованного рыка. Плач в соседней клетке захлебнулся и затих; воздух прогорк от вони хлороформа.- Ну, что за дерьмо, а?! У нее же ведь удаляли эту заразу, - голова мутанта бессильно склонилась на бок, но руки в резиновых перчатках удержали ее за щеки, пальцы протиснулись в приоткрытый рот, разделяя губы. Слюна натянулась мутноватыми нитями, острый крюк хелицера поблескивал ядом. - Вот сука-а... меньше, чем за сутки отрасли.

- Доктору Хоффману это понравится, - хрюкнул человек в медицинской марлевой маске, подкидывая на ладони связку ключей. Зрачки Бладласт подлетали и падали вместе с ними, верхняя губа приподнялась в оскале. Коротышка с покатыми плечами и по-женски широкими бедрами нагло стоял перед дверями ее клетки и раскачивался с пятки на носок; сквозь тонкую ткань угадывалась улыбка, широкая и глумливая. - Тогда в лабораторию ее.- А как же эта? - прут ударил по решетке, высекая искры, и Беата вскинулась, глухо заворчав. - Вильяр сказал сначала с ней разобраться.- И до нее очередь дойдет, - кукольно-круглые глаза подслеповато щурились, указательный палец чуть оттянул верхнее веко. - Но позже. Для разработок нам нужны новые образцы, так что давайте выносите это дерьмо.- Уф!.. Мать твою, тяжелая какая! - мутанта подхватили под руки и под спиралью скрученный хвост, разматывая бережно, аккуратно, чтобы не повредить тонкие конечности. - Думал, хоть поспать смогу, а придется с этим уродом возиться..."Сам ты урод", - с ненавистью подумала Бладласт, цепляясь колючим взглядом за белое плоское лицо с тонкими бровями и крупным носом; респиратор болтался на шее. Когда ее только привели сюда, Дьюбил тоже сопротивлялась, совсем как эта гусеница; раненая, ослабевшая от потери крови, она успела порвать троих человек прежде, чем ее уложили на плоский операционный стол. Женщину ударили прикладом в лицо и сквозь треск и гул в ушах, сквозь ошпарившую ее боль, мутант еще чувствовала, как сдавливали ей запястья и щиколотки, как тонкий холодок иглы скользнул в вену, впрыскивая нетрозу. Бладласт дернулась в короткой судороге и замерла: тело больше ей не принадлежало. Дрянь в крови сковала параличом, однако чувствительность никуда не делась, как и боль. Края ран разводили шире, глубоко просовывая тонкие клювы пинцетов, извлекали пули и втискивали вместо них спицы: они держали, не позволяя плоти срастаться, вталкивали в рот трубки и лили щелок уже в глотку. Ни сжать зубы, не вырваться; в голове краснотой пульсировала злоба. Со временем огонь опал, почти потух, чаще Беата лежала, скорчившись, в углу клетки, чем бросалась на решетки, скалясь на охрану; пыталась уснуть, отвлечься, вспомнить, кто же она такая на самом деле. Не подопытная шавка, не ручной зверек и не трофей Лос фуриозо. Она тонко захихикала, ковыряя обломанным когтем стену. Ее не зря прозвали Бладласт, не зря... Дьюбил каждого их этих уродов вывернет потрохами на изнанку, так, чтобы блевали собственным дерьмом, а потом навестит Матео Вильяра. Бедолага; наверное, он тоскует по своей женушке. Беата с радостью позволит им встретить вновь... после того, как итальянская падла ответит за каждую инъекцию, за каждую царапину Бладласт.Об ее изначальной цели, о ребенке, оставшемся сиротой, женщина даже не вспомнила.

Мысли, черные и вязкие, словно гудрон, перекатывались по сознанию, язык скользил по пересохшим, потрескавшимся губам, из горла вырывалось хриплое низкое дыхание. Один шанс, всего один... ну, чего им, сука, стоит уронить ключи, отвернуться, забыть запереть клетку? Ничего, ничего, Бладласт все равно их достанет, всех! А потом надерет зад Саблезубому. Самодовольный ублюдок, гнида, предатель! Это из-за него Беата гнила здесь уже черт знает сколько времени. Неделя, две, месяц... все превратилось в один нескончаемый день, огромный, раздувшийся, словно нарыв. Спасения не было, ничего не было, кроме затхлой вони камеры и людей в белом.Беата закрыла глаза, пряча лицо в холодных, влажных от пота ладонях. Может, ее ищут? Если Эссекса заинтересовал щенок Вильяра, то и это подполье он не должен оставить без внимания. Или Улисса, рыжая девочка, которую ей доверил мистер Синистер... нет, нет, нет, нет, ни в коем случае, приводить сюда ребенка, вот еще! Пусть Синистер и слепил из нее уже готовую, взрослую девицу, Лисса еще совсем дитя, иногда наивное, восторженное, любопытное и жесткое настолько, что иногда она казалась Бладласт ее собственной дочерью. Улиссу не пугали боль и кровь, ей нравилось оружие, девочка росла в окружении преступников, мутантов-террористов, и хотела поскорее вырасти, стать такой, как они, чтобы мистер Синистер ею гордился. Беата не думала, что эта мерзлая человечина вообще способен что-либо чувствовать, но Улиссой он будто бы дорожил - последний ведь эксперимент. Хорошо все-таки, что Виктору удалось увести Лиссу. Дьюбил не простила бы себе, если бы малютка заняла соседнюю камеру.

Тогда бы она точно накормила Вильяра кишками его женушки.Мысли об Улиссе немного отвлекали, веселили: девчушка была горазда на проделки - это у нее явно не от Эссексов. Брошенный волчонок, доверчиво потянувшийся в хищнице, успел сделаться ей родным, хотя Беата ни за что в жизни не призналась бы в этом даже себе. Сентиментальность накатывала на нее волнами, захлестывала с головой, заставляла хотеть чего-то теплого, уютного, как в идиотской мелодраме, чтобы можно было куда-то вернуться, где бы ее ждали. Подобные мысли бесили, тревожили; Бладласт металась, не находя себе места, и ее ярость начинала клокотать пробудившимся вулканом. Дьюбил высосет костный мозг любому, кто обидит ее девочку.Беата вскинула голову, когда звук шагов разлетелся по коридору, вяло оскалилась; в груди жарко заклокотало, в ушах словно топотали зубры и кровавым туманом заволокло глаза. Ноги шаркали по бетонному полу, звонко постукивали каблуки, химический смрад разбавило острой ноткой мужского одеколона и дорогих сигарет, и Бладласт алчно втянула носом воздух. Сандал, хвоя и розмарин, шоколадная нотка были едва различимы в вони хлорки, спирта и еще черт знает чего, но мутант дышала ими жадно, всей грудью. Запах из другой жизни, что за пределами тошнотворно-серых стен и металлической решетки пришел вместе человеком, чью жену она убила, и Дьюбил села, облизывая руку. Ее обрили наголо в первый же день, и сейчас голову покрывала короткая жесткая щетинка - издевательский намек на ее прежнюю роскошную шевелюру; Беата провела влажной ладонью по голове, пощипала себя за щеки, заставив их порозоветь, до крови прикусила губу и размазала красное по всему рту. Женщина должна встречать гостей во всей красе. Даже в этой вонючей клетке, худая и изможденная экспериментами, трещащая по швам.Запах приближался вместе с дробным звуком шагов: Вильяр явился не один. Странно... обычно он предпочитал беседы наедине. Не орал, а угрожающе так хрипел, требовал имена, хотел знать, кто ее отправил. Думал, что целью была его жена, второсортная актрисулька-алкоголичка, что ее смертью пытались передать послание Лос фуриозо... кретин! Бладласт, молча ухмыляясь, позволила испанцу мариноваться в неизвестности и бессильной ярости; Синьор бил кулаком по решетке, обзывая Беату падалью, уродом, ошибкой природы, обещал уничтожить ее, размазать по стенке, если она не назовет имя. У Дьюбил не было причин скрывать: не так уж долго она работала на Эссекса, не такой уж он шикарный босс, однако, даже если бы она сказала... ничего бы не изменилось. Бладласт как-никак вломилась в дом Вильяра и вскрыла горлышко его супружнице; черта с два он отпустит ее после такого! К тому же тогда Беата лишится единственного развлечения; не каждый день увидишь, как босс Лос фуриозо потеет, прячась за толстенными стальными прутьями. Потому так и обливается одеколоном, курит, дымит, как паровоз. Матео Вильяр боялся ее; Бладласт чуяла тухлый душок его страха сквозь плотную пелену запахов, видела, как мошками мечутся его зрачки, трясутся руки, и как пот стекает по виску.

Несмотря на цепь и клетку, хищником была она, а не он.Опираясь на руки, женщина чуть подалась вперед, поводя носом: и кого же Синьор с собой притащил? Врача, ученого, учителя танцев? Шестерку, готовую подтереть за обмочившимся Вильяром? Может, он успел снова жениться и привел новую супругу посмотреть на зверюшку? Или хочет попробовать втроем? Бладласт лающе хохотнула, по-гиеньи сгорбившись, прижав руки к ноющей груди. При виде Синьора, серолицего, в траурно-черном костюме с черной же рубашкой и темно-зеленым галстуком, она осклабилась, свесив до подбородка алый язык.- Синьор Вильяр, - прохрипела она, раскачиваясь из стороны в сторону; кровать скрипела под ней, пальцы теребили уголок простыни, - давненько не виделись. Я уж думала, вы про меня забыли...- Забыл про тебя? - мужчина дернул уголком дрябловатого рта, чуть оттянул воротник, и платиновая запонка сверкнула маленькой серебристой луной. - Не-ет. Тебя я на всю жизнь запомнил.- Какая прелесть, - проурчала Беата, давясь подкатившей к горлу желчью, - будь жива ваша благоверная, она, должно быть, ревновала бы. Кстати, как прошли похороны? Людей было много? Вы плакали? Нет? - испанец не ответил; его шея над воротником рубашки наливалась свекольной краснотой. - Все-таки такая трагедия... хотя к чему зря лить слезы, верно? - кривой обломанный коготь чиркнул по решетке. - Ведь вы всегда можете жениться опять. У вас в этом большой опыт.- Поганый мутантский выродок, - выплюнул Вильяр; его лицо исказило презрением, акцент от гнева орешком защелкал на языке. - Рвань, ублюдочное отродье. Мне не так уж и нужен твой язык - легко могу его вырвать. Посмотрю, как ты тогда поостришь.Бладласт осклабилась, соскальзывая на пол, на колени. Обхватив пальцами прут решетки, она приоткрыла рот, и язык змеей мелькнул меж потрескавшихся губ. Он медленно скользил по черненому металлу, в глазах Беаты мелькали фосфорные искры. Испанец смотрел на нее с нескрываемым отвращением, как на дохлую крысу, и отвернулся, выхватил из кармана носовой платок под глумливое фырканье мутанта.- Вот уже месяц я прихожу сюда только из-за тебя, - глухо выдавил мужчина сквозь платок. - Уже месяц ты гниешь в этой клетке. Что здесь с тобой только не делали, но ты, упрямая сука, все равно продолжаешь молчать. Я ведь все равно узнаю, кто вас послал.- Может, вместо того, чтобы действовать так... радикально, стоило всего лишь вежливо попросить? - Беата с невинным видом водила пальцем по полу. - Будет вам, Синьор, вы были дважды женаты и до сих пор не научились обращаться с дамами?- Ну, извини, - Матео скомкал платок в кулаке, - мне не часто доводилось общаться с тупыми мутантскими шлюхами, подобными тебе. Я спрашиваю тебя в последний раз, - мужчина вплотную подошел к решетке. Невысокий, но широкоплечий, крепко сбитый, с черными, как сажа, волосами, лежащими на лбу крупной волной, он казался актером шестидесятых, а не мафиози, боссом Лос фуриозо. Сегодня Вильяр почти не потел, у него не тряслись руки, не метался взгляд, говорил он спокойно и уверенно, и Беата насторожилась: что он еще задумал? - Кто вас послал? - Матео выдохнул, тяжело опираясь на решетку. - Если скажешь, для тебя все закончится.Сразу пристрелит, значит? Сквозь скисший душок Вильяра женщина явно чувствовала запах оружейной смазки и пороха. Хотя нет, этот свои руки пачкать не станет, прикажет своим прихвостням. Пуля, укол, цинковый стол, плоский, как чувство юмора Ванишера, или бетонные гири на ногах и речная глубина - не на такой конец рассчитывала Бладласт, не собиралась сдаваться так просто. Усевшись на пятки, мутант сложила руки на коленях, склонив бритую голову; глаза мерцали парой гранатовых бусин.- Послал нас твой отец. Сказал, что нечего шлюхиному отродью по земле ходить и преставился, бедолага, - от скалозубой улыбки лицо Дьюбил будто порвалось, разошлось по шву, - после того, как передернул на могилку твоей мамаши.- Ну и дерьмо же ты несешь, - процедил Вильяр, отступая, и тонкогубый рот искривило презрением. - Раз ты такая тупорылая вruja?, значит, придется по-плохому.- Не знаю, как вы, а я обожаю по-плохому, - насмешливо обронил светловолосый высокий мужчина, стоящий позади испанца. Беата утробно зарычала, выпуская когти, отскочила обратно на постель. Широко расставив ноги, она уперлась пятками в матрац и вцепилась в изголовье кровати; блондин, сунув руки в карманы светло-коричневых брюк, лениво подошел к решетке, покачивая бедрами, как модель в рекламе нижнего белья. Линзы солнцезащитных очков бликовали, отражая свет, четко очерченные губы улыбались; правый уголок рта поднялся чуть выше левого, сквозь приоткрывшиеся губы перламутрово мерцал клык. Закатанные рукава белой рубашки демонстрировали вязь татуировок, похожих на черных многоножек. Мужчина чуть опустил голову, позволяя очкам соскользнуть по переносице, и посмотрел на Беату глазами бездонными, темными, как ружейные дула.- Когда я с ней закончу, - протянул блондин, припадая плечом к холодным прутьям, - она станет очень смирной и покладистой.- Поэтому я к вам и обратился, - раздраженно бросил испанец. Беата скорчила язвительную гримасу.- Что, Синьор, самостоятельно справиться уже не можете? Понимаю, смерть близкого человека может... подкосить.- Она из голосистых? Отлично! Люблю, когда они кричат, - блондин облизнул губы, - прямо жду не дождусь, когда мы сможем познакомиться поближе.- Да хоть сейчас, - Дьюбил поиграла пальцами в воздухе, - давай же, красавчик, заходи сюда. А лучше - заходите оба. Синьор? Ну же, идите сюда. Вспомните - я ведь убила вашу жену. Вашу милую, молодую женушку... я распорола ей горло. Крови было много-о... - пропела мутант, прикрыв глаза. Крылья носа задергались, затрепетали, женщина словно наяву ощутила запах соленый, отдающий медью. Пахло кровью. Бладласт не сразу поняла, что так пахнет этот блондин. - Очень много... как будто я резала свинью, - веки дрогнули, поднимаясь, и Беата улыбнулась в побелевшее до синевы лицо Синьора. - Да и визжала она так же.- Dios! Vаs а callarte?!? - взревел испанец, хватаясь за прутья клетки. - Maldita puta!? La mierda del toro!? Ух, падла... Ты сдохнешь, слышишь меня, сдохнешь, сама будешь просить, чтобы тебя прирезали!..- Ну-ну, сэр, не стоит так надрываться, - блондин похлопал мужчину по плечу, но Вильяр гневно отбросил его руку, шарахнулся от него в сторону, багровый, дрожащий; воздух с бульканьем и треском вырывался у него из груди, на губах запеклась корочка. Волосы, блестящие от геля, растрепались, сальные пряди рассыпались по взмокшему лбу; мужчина дико озирался по сторонам затравленным оленем, пока блондин безмятежно выстукивал незамысловатый мотив носком ботинка по решетке. Спокойный, холеный, сытый, словно домашняя овчарка, он оскалился бешеным волком, взглянув на Беату. Зубы, слишком белые и ровные, явно не могли быть настоящими.- Паршиво выглядишь, - блондин прищелкнул языком, - но ничего. Я еще сделаю из тебя милашку. О да... мертвая... ты станешь красоткой, - он отошел со звонким, каким-то женским смешком и жеманно взмахнул рукой, совсем как танцовщица из варьете. - Идемте, сэр. Нам еще предстоит обсудить оплату моих услуг. Хотя в деньгах я не нуждаюсь, и все это больше для души, бесплатно разбрасываться талантами несколько... глупо, вы не находите?- Я жду результатов как можно скорее, - отдуваясь, заявил Вильяр, - я хочу знать. Мне нужно имя.- О, я думаю, одним именем здесь не ограничится, - весело заметил блондин, - она запоет мне обо всем и сразу.- Она убила мою жену. На ее руках - кровь матери моего ребенка, - продолжал бормотать Матео, словно не слыша, - я не могу это так оставить. Адель была Вильяр! Позволить ее убийце жить? Нет! Maldito sea!? Я найду того, кто ее отправил, найду, из-под земли достану. Из-за этой суки моя дочь осталась сиротой!- Ах, несчастный ребенок, - медово поддакнул блондин и рассмеялся, будто хорошей шутке. Их голоса, звуки шагов постепенно таяли в коридоре; Бладласт судорожно вслушивалась в затихающее эхо. Тело ломило от напряжения, когти рвали пододеяльник, пальцы вырывали клочья одеяла и швыряли их на пол, застывший взгляд вперился в одну точку. Острый запах ржавчины висел в воздухе, заглушая собой все остальное; колючий холод растекался по пальцам и полз по рукам, поднимаясь выше. Только услышав дробный стук собственных зубов, Беата поняла, что ее колотит как в эпилептическом припадке.С пронзительным ревом Бладласт соскочила с постели и бросилась на решетку; клетка задрожала от удара, когти чиркнули по прутьям, полоснули по полу. Мутант ошалело металась, кидаясь из угла в угол, подскакивала почти до потолка, и рык ее срывался на тонкий бешеный визг. Низкий железный столик прогнулся в столешнице, стул отлетел к стене со сломанной ножкой; кровать, прикрученная к полу, загудела, склоняясь на бок, и бетонная крошка брызнула, когда шуруп вылетел из бетонной плиты. Подпрыгнув, Дьюбил схватилась узловатыми пальцами за прутья и повисла, яростно кусала металлический столбик, бешено вращая налитыми кровью глазами. Она захлебывалась собственным гневом, пытаясь задушить в нем страх; тухлое вязкое чувство подкравшейся угрозы, лезвия гильотины, замершего в миллиметре от ее шеи. Теперь будет хуже, в сто раз хуже; ясно, слащавый блондин - это не те мрази в белых халатах, он осторожничать не будет. Истошно заверещав, Бладласт соскочила на пол и завертелась волчком. Нет... нет, нет, нет! Сдохнуть вот так?! Из-за полупьяной потаскухи и ее щенка? Эссекс, ублюдок, сволочь, тварь, это все из-за него! А Крид... Крид ее бросил! Скоты, мрази!.. кулак с размаху опустился на пол, сбивая костяшки в кровь, и женщина зашипела от боли. Злые слезы ползли по щекам, кожа зудела, в груди жгло и живот скручивало болью. Беата скорчилась на полу, хныча, как девчонка, которую злые одноклассницы избили в сортире. Черт... только сейчас она поняла, что по-настоящему влипла.Поняла, что теперь ей конец, если не сделать... да хоть что-нибудь! Но как? Как, мать вашу, если даже и задницу-то нечем подтереть? Обложили, уроды, со всех сторон...Беата глухо всхлипнула, размазывая слезы трясущейся рукой. Вот же проклятье... Ну что за размазня?! Учила Улиссу, совсем еще малышку, точить клыки, а сама сопли на кулак мотает. Ничего... так просто блондинчик и Вильяр свое не получат. Бладласт стоит больше, чем очередная шлюшка Лос фуриозо.- А ну!.. Тихо, сучка! - Бладласт вскочила, по-кошачьи выгибая спину, когда тяжелый ботинок саданул по задребезжавшей решетке. - Место, тварь, место! Я тебя, сука, мигом успокою! - автоматное дуло протиснулось сквозь прутья, за ним мельтешило лицо, коричневое, как орех, толстогубое и пучеглазое под смоляной челкой, стоящей задорным ёжиком. - Устроила тут...Охранник снова пнул по клетке, и Бладласт втянула голову в плечи. Она попятилась, по-крабьи перебирая конечностями, вжалась спиной в угол, не переставая перебирать ногами. Испуганно округлившиеся глаза следили за пляской вороненого ствола, за черным глазком дула; женщина зажмурилась, когда охранник, наскакивая, резко выбросил автомат вперед. Его хохот, - оглушительно тупое ржание, - ударил по ушам.- Что, уродец, страшно? Ну, правильно... будешь шуметь - накажу, поняла? Чего щеришься? - лицо охранника потемнело; он втянул нижнюю губу в рот, надул щеки, страшно округлив глаза, когда мутант вяло рыкнула, щелкнув клыками. - Что?.. Совсем обнаглела, сучка?Не нужно было даже ничего говорить, достаточно было взгляда, безмолвного кривого оскала, чтобы охранник завелся. Молодой еще, глупый, как телок, но уже рыл копытом землю; размахивал автоматом, как собака - хвостом. Он при оружии, по другую сторону клетки; он босс, альфа-самец со стволом. Беата глухо фыркнула, прижимая к груди колени. Похудевшая, мутант, казалось, состояла из одних только углов; кости выпирали, выдавались вперед, натягивая кожу; еще немного, и она треснет ветхой тканью.Бладласт спрятала лицо в сгибе локтя; ботинок с размаху шарахнул по двери камеры.- Смотреть, когда с тобой разговаривают! Слышь? Я сказал - смотри на меня! - парень кривлялся, вышагивая перед клеткой; шум разбудил других заключенных. Слева зашлись тяжелым кашлем, кто-то завыл, протяжно, словно волк в голодную зиму; зашипело, защелкало перегретым маслом на сковороде, и когти лениво процокали по полу. Скрипели кровати, шуршала солома; что-то увесистое ударилось об решетку, и по коридору пронесся истошный крик. - А ну, все заткнулись, твари! Закрыли пасти, пока я вам глотки свинцовыми кексами не набил!- Набьешь... ка-ак же, - льстиво протянула Дьюбил, опираясь на перевязанные руки, темные, сухие, словно старые сучья. Она плавно раскачивалась из стороны в сторону, как кобра перед факиром, и охранник умолк, точно завороженный. Женщина чуть оттянула нижнюю губу. - Много смелости грозить тем, кто в клетках... да еще и незаряженной пушкой.- Че? - парень наморщил мясистый лоб, непонимающе моргая. - Ты там что воняешь, падаль?- Вам, придуркам, нельзя ведь трогать образцы, - мерзкое слово, отдающее гнилью; Бладласт сплюнула на пол и облизнула пересохшие губы. - Не для вас же, сэр, нас тут всех держат. Что такое, малыш? Ты удивлен? - она опустила голову, прижав подбородок к груди. - Думал, я тут для твоего развлечения? А по-моему, это ты меня веселишь. Как называется эта твоя пьеса?.. "Мудак с большой пушкой"?- Ты чего это, мразь? Ты, это... ты доиграешься, - охранник воинственно раздул ноздри, втянув голову в плечи. Мутанты в клетках затихли, будто бы и дышать перестали; такие же замученные, усталые и сломанные, как и Бладласт. Однако она еще намерена побороться.- Любишь играть, щенок? Да? Корчишь из себя такого крутого с оружием... хоть стрелять-то умеешь?- Я тебе сейчас мозги вышибу! Закройся, уродина... а ну! - ствол автомата вильнул в сторону соседней клетки, заполненной сбивчивым, лихорадочным бормотанием. - Тихо! Заглохли все!- О да, давай, малыш, покажи нам, кто тут главный, - захохотав, женщина подпрыгнула и приземлилась на ладони и ступки, мягко, точно пантера, - покажи, что у тебя и собственный ствол есть, ну же! Или боишься, а, пупсик? Большие мальчики не должны бояться...- Ну, мразь, ты допрыгалась, - выпалил охранник и смачно плюнул в сторону мутанта. Склеры его глаз и дробинки зубов казались ослепительно белыми на фоне почерневшего от ярости лица, руки тряслись, слюна летела из перекошенного рта. - Думаешь, тебя защитят эти педики в халатах? Моя смена, сука, я здесь бог, мать твою!Он тряс дверь клетки, дергал, вопил, стуча прикладом по прутьям, пока Бладласт давилась хохотом, завалившись на спину. У нее разболелся живот, задавило в груди, под веками закипели слезы, и воздух толчками вырывался из горла; смех душил ее, не позволяя сделать и вздоха. Она билась на полу, как выброшенная из сетей рыбешка, собственный гогот завалил уши Беаты, и мутант не слышала, как дверь ее камеры распахнулась и стукнулась о кованые прутья; по коридору пронесся грохочущий лязг. Боль подкинула женщину в воздух, смех захлебнулся, переходя в тонкий скулеж; Бладласт сжалась, силясь отползти, но ступня в тяжелом ботинке вмазалась ей в живот, рифленая подошва прошлась по ребрам. Дьюбил вскинула руки, заслоняясь, и взвыла, когда от удара прикладом треснула кость.- Что, тварь, кто теперь главный, а? Кто теперь босс, а, паскуда? - пинок пришелся в лицо, переносица хрустнула, и теплая, пахнущая ржавчиной влага потекла по губам. - Я же тебя размажу, слышишь, сука?!Перед глазами взрывались звезды, сердце тяжело ухало, падало куда-то в живот и тут же подлетало к самому горлу; удары все сыпались. Охранник держал автомат чуть на отлете, что-то орал; Бладласт видела его оскаленный рот, мокрый красный язык и зубы, поблескивающие белым фарфором; черные глаза казались парой эбонитовых шариков. Желчь пополам с кровью заполнила рот, от очередного удара мутант поперхнулась, надрывно закашляла, с усилием сплевывая. Холодная твердость автоматного ствола ткнулась ей в щеку.- Если изгваздаешь меня своим дерьмом, все вылизывать будешь, усекла? - протянул охранник с придыханием, и Беату едва не вырвало снова. Зашуршала ткань, коротко взвизгнула расстегиваемая молния; женщина с трудом сглотнула подкативший к горлу склизкий ком; во рту сделалось кисло, будто тухлятины наелась. Парень резко дернул ее за локоть, вынуждая встать на колени. - Успокоилась? Будешь паинькой, а? Если будешь хорошо себя вести, получишь сладкий леденец. Сечешь, а? Большой и сладкий, - охранник заржал, подтаскивая мутанта ближе. Бладласт даже не сопротивлялась, пока он не попытался ткнуть ее лицом в свою промежность.- Давай, открывай ротик... открывай пасть, сука, пока я тебе все зубы не выбил!..Мутант сгорбилась, задрожала, когда автоматное дуло шлепнуло ее по виску; в голове зазвенело. Широкая ладонь обхватила затылок Беаты и надавила, но она круто вывернулась и подскочила резко, словно мяч-попрыгунчик. Женщина налетела на охранника, обвивая ногами его за пояс, вцепилась когтями в темно-синюю форменную куртку, под которой чувствовалась твердость бронежилета; однако шея, темно-шоколадная, с мягкими складками, была беззащитна до дрожи в коленях: защитный воротник болтался на распущенной шнуровке.Под тяжестью мутанта охранника отшвырнуло к стене клетки.

Когда Бладласт запустила зубы в его шею, он захрипел, весь задергался червяком на сковороде. Она отрывала куски кожи, один за другим, вгрызалась в сочащуюся алой жижей плоть, будто в спелую хурму. Беата почти не чувствовала сопротивление охранника, хотя его кулаки молотили женщину по бокам, упирались в живот, пытались разжать стальную хватку. Кровь пузырилась, толчками выплескиваясь их перегрызенного горла, и Дьюбил глотала ее, слизывала резво бегущие струйки, цепко удерживая дергающегося охранника. Голова парня завалилась на бок, на лице, похожем на грубо выструганную эбеновую маску, мутно белели закатившиеся глаза. Футболка мутанта, напитавшись кровь, побагровела, прилипла к телу, текла по подбородку на грудь фруктовым соком, пачкала пальцы. Свежая, теплая... как давно она не пробовала свежатины!- Ну? - прорычала Бладласт, хватая охранника за щеки. Он был уже почти мертв; ресницы слабо подрагивали, дыхание шелестело тише палой листвы. - И кто здесь главный, детка? Кто? А? Ну кто?! - взревела женщина, взмахивая рукой. В воздухе, разрубаемом когтями, свистнуло, кровь брызнула на пол и на лицо Беате, когда когти смазано полоснули по лицу. - Кто, мать твою?!Парень повалился на бок; судорога прошлась по ногам в модных песочно-желтых ботинках; массивная подошва проехалась по заляпанному полу, и охранник замер, обмяк, вывалив изо рта посеревший язык, а Бладласт все продолжала раздирать его грудь. Летели клочки ткани, прорехи расползались по бронежилету, вместо лица - словно шмат свежей вырезки; схватив парня за уши, мутант колотила его затылком об пол.- Кто тут теперь босс, дерьма кусок?!Ее трясло; ударив в последний раз, Беата отползла в сторону, ловя ртом воздух, тревожно потяжелевший, плотный, как вата, заваливающий грудь. Охранник не шевелился, и странное веселье, закипевшее в жилах, через секунду сменилось ползучим вязким холодом. Что теперь? Теперь... ее точно убьют. Это все, конец... или нет?- Чего расселась, дура?! - гаркнула Дьюбил в пустоту, сжимая пальцами голову. - Беги!- Беги... - согласно протянуло эхо, и Бладласт рванулась вперед, загребая руками. Ноги подгибались, скользили и разъезжались в стороны, словно у жирафа. Она перескочила через труп охранника, пушечным ядром вылетела в коридор; не успев затормозить, мутант врезалась в стену. Оттолкнувшись ладонями, Беата побежала мимо клеток к тяжелой железной двери, блестящей, словно новенький цент. Ей что-то кричали, тянули к ней руки. Помоги, не бросай, спаси нас... а кто спасет ее?! Ради Дьюбил ни одна сука не шевельнула даже пальцем!- Да пошли вы все! - рявкнула она, на бегу затыкая уши. Все бросили Беату, все, даже Улисса, малышка, малютка, ее девочка... Виктор забрал ее. Виктор... Саблезубый!- Ублюдок! - взвыла мутант, налетев на дверь; она поддалась тяжело, неохотно, с протяжным мерзким скрежетом; рев за спиной нарастал. Женщина надавила сильнее. Впереди ее могло ждать все, что угодно: псы Лос фуриозо, врачи, эти пыточных дел мастера в белых халатах, собаки, колючая проволока, и иглы, шприцы, пули, но назад пути не было, позади ее ждали лишь клетка и мертвец, а за дверью... за дверью могла караулить смерть. Но пусть так! Лучше так, сдохнуть в попытке сбежать, а не на цинковом столе, на потеху Вильяру и его ручному белобрысому гомику!-... Не понравился мне тот тип, которого Синьор приводил. Мерзкий такой...- Чего это? Мужик как мужик.- Ага, и в очках почти за штуку баксов. Какой идиот вообще напялит темные очки на ночь глядя?- Тот, у кого они есть, смекаешь? - насмешливое кудахтанье заглохло резко, будто человеку зажали рот; Бладласт вжалась лопатками в только что захлопнувшуюся дверь. Кровь была везде - на ее лице, руках, одежде; шальной, полупьяный взгляд метался по всей комнате. Два застывших манекена в белых халатах недоуменно моргали, уставившись на женщину; в глазах, пуговицах из цветного стекла, отражался свет, наполняя их страхом. Поднос, заставленный банками и склянками, опасно накренился, и мензурки посыпались вниз. Раньше, чем стекло, упав, успело лопнуть, Дьюбил на полусогнутых ногах кинулась вперед.- Тревога: код семь!.. - схватив человека за грудки, мутант отшвырнула его в сторону, прямо на железную дверь своей темницы. Второй бросился прочь, потянулся к рации на поясе, но заверещал, рухнул, сбивая колени: Бладласт вогнала когти ему в подмышку, дернула, разрубая сустав с противным чавкающим звуком. Рука повисла на сухожилии и обрывках рукава; человек повалился на пол, вереща раздираемым кроликом, и Беата рысью запрыгнула на него сверху. Он извивался под ней, пытаясь сбросить, кровь хлестала из перебитого плеча; от одного только запаха сушило язык, но Бладласт была уже сыта. Крепко сжимая коленями бока добычи, она раздирала его грудь, под ее пальцами хлюпало и трещало, багровый дождь летел в лицо, мутант ловила капли языком и облизывалась, дурея от счастья. Теперь эти скоты больше не посмеют ее запереть. Никогда!Лампочка над дверью, вытянутая, в металлическом каркасе, похожая на манго в сетке, вдруг вспыхнула красно-оранжевым, и стены задрожали от рева сирены. Протяжный вой ударил, оглушая; Дьюбил припала на руки, задергав головой. Комната пульсировала алым, ладони, замаранные в крови, оставляли багровые отпечатки на полу. А что теперь? Куда? Как они успели?!.. Женщина вгрызлась в собственное запястье, завывая от паники, поднимавшейся смрадной волной. Скольких она успеет подрать прежде, чем ее схватят, задавят количеством? Вернут прежде в камеру или сразу оттащат в операционную? Бладласт с исступленным визгом бросилась на железный шкаф с решетчатыми дверцами, толкнула его к дверному проему: хотя бы выиграет для нее немного времени, но не больше, рано или поздно все равно достанут. Мутант оскалилась, зыркнув на окошко вентиляции; чего им стоит запустить туда какую-нибудь дрянь? Слишком маленький, чтобы она смогла пролезть.Значит, выхода нет?..Дверь загудела от удара, трепыхнулась, но шкаф ее удержал; Бладласт с воем бросилась назад, к камерам. Может быть там проход или окно, люк в канализацию... Беата не останется здесь, нет, не останется! Домой, ей так хотелось домой... туда... куда она не помнила дорогу. Бладласт забыла, все забыла из-за них. Куда же тогда?..Куда угодно. Лишь бы не здесь.Комната за жилым крылом скользко мерцала кафелем, льдисто скользким под ногами. Плоские столы на колесиках выстроились по-военному ровными рядками, вонь формальдегида и хлорки драла нос, а лаз в стене вел в темноту, в неизвестность, но это всяко лучше того отвратительно явного финала, что ждал Бладласт здесь. Других вариантов нет, а она не герой и не хренова мученица; Дьюбил - просто до черта опасная сука, которая рано или поздно вернется и утопит здесь всех в их же собственном дерьме. Женщина щукой нырнула во тьму и покатилась вниз по гладкому желобу. Ветер, бьющий в лицо, был сладковатым, как подгнивший персик, густым и квелым, а свет, пришедший на смену тьме - слабым и тусклым; лампочка под ржавым плафоном одиноко раскачивалась, тени плавали, огибая протекающие трубы и ящики на колесах, похожие на вагонетки. В один из таких и упала Бладласт, прямо на груду манекенов, запакованных в брезентовые пакеты. Один из ее когтей случайно пропорол мешок, и угловатая рука, мягкая, как дохлая рыба, трехпалая, покрытая грязно-серой чешуей, вывалилась прямо на колени Беате.