Уебок (1/1)

Роберт был уебком, но уебком родным. Ифрит скалился, зыркал?— пламя дрожало и ярилось, говорил: ?ты заебал выпендриваться! Эти девушки знают, кто ты такой?. Девушки не знали; они кокетливо улыбались, вертели между тонкими пальцами бумажные трубочки, будто в стаканах не бодяга намешана, а нормальное пойло. Губы у девушек были неизменно красными, волосы?— белыми пушистыми облаками, а смех?— визгливым. Роберт обнимал за плечи сначала одну, затем?— вторую, громко хохотал, хлопал себя по коленям: ой, не могу, какие вы забавные, девочки! Он подмигивал Ифриту и поднимал стакан?— твое здоровье! —?а затем уходил вразвалку, с одной или с обеими.Наутро голова его была ватной, а шутки?— невнятными. Роберт похмелялся и, будто невзначай, доставал Ифрита грязными подробностями. ?У блондиночки были такие сиськи, прям ух! Девочки, оказывается, не против и друг с другом, такие страсные?— прям кошки!?Ифрит не слушал. Он смотрел на сальные волосы друга, грязную куртку, пропахшую бухлом и сладостью женщин, на глубокую морщинку между бровями: коснись?— не исчезнет. Роберт одевался и на ходу показывал, как трахал блондиночку; его бедра, в облегчающих штанах, смешно подергивались в такт несуществующей музыке. Ифрит представлял, как это, неуклюжее по утрам, тело танцует на вечеринке или на чьей-то свадьбе?— и, чтобы не заржать, говорил: ?заткнись уже, Роберт! Мы оба знаем, что ты заснул посреди секса, если вообще до него дошло. Не позорся…?Но Роберт любил позориться. Он делал это раз за разом, с завидным упорством. Спасал девушку от мертвецов, чтобы затем угробить десяток людей; сносил ворота, когда можно пробраться тайком; орал, словно умалишенный, привлекая толпы зомби. А потом напивался до беспамятства, и так по кругу.Люди спрошивали: ?чего ты с ним возишься?? Ифрит пожимал плечами. Он не знал. Роберт был уебком. Но Ифрит помнил, что когда-то все было иначе. Или же ему снилось, что иначе?— будет. Лоскуты и обломки жизни, о которой даже мечтать больно. Широкие улицы, залитые солнцем по самые верхушки домов, холодная тишина ночей на окраинах, чей-то праздник, с которого хочется сбежать. Лицо Роберта?— горящие глаза и широкая улыбка, рубашка из тонкого льна, бутоньерка?— кровавое пятно на фоне нелепого костюма. ?Запомни этот день, дружище, сегодня я трахну замужнюю женщину, ха-ха!? Тоненькая девушка в белом и сверкающем, светлые локоны, острые каблуки, смех, словно перезвон колокольчиков. Это было или будет?..***Ифрит просыпается за час до того, как Роберт заваливается с перегаром и неосторожными шагами. Сон сползает с него, словно слишком короткое одеяло?— раздражающе и неохотно. Осколки воспоминаний царапают череп изнутри, Ифрит хватается за голову, трёт глаза, чтобы выжечь их, выбросить прочь, но под веками дрожит образ Роберта?— аккуратная стрижка, хмельная улыбка, никаких сверхспособностей, зомби и конца света, только лицо без привычной морщинки, несовершенное, идеальное. К возвращению Роберта образ меркнет. Мимолётная тень наслаивается на грязного, опустошенного друга, с гадким похмельем, с каламбурами?— ещё гаже, и тогда Ифриту открывается истина, зыбкая и крошечная, словно песок.Он должен быть рядом. Уберечь будущее, где Роберт в нелепом костюме обнимает свою невесту, или прошлое, в котором это было, но стёрлось. Прикрывать спину и зубоскалить рядом с человеком, который даже имени его не помнит.О себе Ифрит не думает. В жестоком, бесконечном сне его роль?— нехитрая. У него нет воздушных светлых волос, да и шутки Роберта не кажутся смешными?— ни единого шанса на успех. Но Ифриту это и не нужно. На расстоянии как-то спокойней. А если в одну из ночей Роберт завалится домой пораньше и заснёт под дверью, можно втащить его в комнату, уложить в постель и, украдкой, коснуться морщинки между бровями?— вдруг исчезнет?1-2.02.21