В ловушке (1/1)

С самого утра небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами. Ливень, грозящий затянуться на несколько дней, мог начаться в любую минуту.Грета сидела на скамейке в Бэсси-парке и без особого интереса смотрела, как дети шумными стайками носятся по дорожкам. Занятия в школе только-только закончились, и ребятишкам явно не терпелось дать выход копившейся целый день энергии.Резкий порыв ветра заставил девушку зябко поежиться и плотнее запахнуть воротник довольно легкой куртки. Грета не захватила с собой зонт и, если дождь начнется прямо сейчас, она вся вымокнет до нитки. А это чревато простудой, а то и воспалением легких.Впрочем, ей было наплевать. Более того, она даже хотела бы заболеть в слабой надежде, что это хотя бы отчасти поможет ей вернуться к прежней жизни. Вытравит то, что поселилось в ней.Голова тут же начала неприятно болеть. Грета сжала зубы и принялась массировать виски пальцами. Так происходило всегда, стоило девушке задуматься о чем-либо способном повредить ее организму. Мимо пробежала белокурая девчушка. Она затормозила в нескольких шагах от скамейки, на которой сидела Грета, и одарила девушку любопытным и слегка настороженным взглядом.И винить ее в бестактности Грета бы не стала. Она прекрасно знала, как выглядит — бледная, растрепанная, с темными кругами под запавшими глазами, в мятой, наспех натянутой одежде. Тень себя прежней, ранее никогда не позволявшей себе покидать дом не сделав прическу, не накрасившись и не подобрав подходящий наряд. Головная боль стала на порядок сильнее. Как было бы хорошо подозвать этого глупого ребенка, а потом впиться зубами в ее нежную шею, слыша, как плоть хрустит на зубах и ощущая горячую соленую кровь, льющуюся в горло. Грета оскалилась, злобно и хищно, и девочка тут же испуганно дернулась, а потом со всех ног кинулась прочь.Тихо и отчаянно застонав, Грета сжала ладонями голову, зажмурившись и словно в бреду повторяя:— Нет. Нет. Нет.Постепенно боль в висках начала стихать, и с новой силой поднялось отчаяние. Грета хотела выть в голос, но тем самым привлекла бы к себе слишком много ненужного внимания. Девушка резко встала на ноги и поспешила прочь из парка.С того момента, когда отец забрал ее из больницы, прошла уже неделя, но Грете казалось, что минуло как минимум несколько лет.В тот день, несмотря на все заверения и одолевавшую ее ранее сонливость, она так и не смогла заснуть. Случившееся в машине не выходило у нее из головы. И девушка очень сильно боялась, что если она отключится, то снова перестанет контролировать себя. Под утро она все же забылась тревожным сном. И всего через пару часов проснулась от собственного крика. Кошмар был настолько ярким, что позже почти полдня стоял перед глазами и никак не удавалось от него отделаться.Она видела мертвых детей. Много мертвых детей. Искалеченных детей. Детей, сведенных с ума. И все это сделала она сама.Или не она?После этого Грета начала бояться спать. Боялась снова увидеть тех детей. Или что-нибудь еще, похуже. Боялась увидеть доказательство того, что сны — не просто видения, порожденные ее рассудком. Хотя, откровенно говоря, какая-то часть ее с самого начала была уверена в этом.Воспоминания. Чужие воспоминания.Первые три дня Грета, несмотря ни на что, изо всех сил пыталась убедить себя, что все происходящее с ней всего лишь результат нервного срыва. Как там говорил доктор Лэнг — ее разум перевозбудился и начал генерировать жуткие образы. Ей нужно отдохнуть, только и всего.Но чем дальше, тем ужаснее все становилось.Грета чувствовала себя все хуже и хуже. То и дело начинала сильно болеть голова, иногда короткими вспышками, иногда долгими приступами. Отсутствие нормального сна выматывало и забирало все силы. Девушка не хотела засыпать, но и дико боялась, что просто отключится против своей воли и снова увидит тот жуткий библиотечный зал.Аппетита не было от слова совсем. В голову постоянно лезли мрачные мысли, вспоминались собственные неудачи, промахи, постыдные ситуации. Очень сильно тянуло напиться до беспамятства, а то и наглотаться каких-нибудь таблеток. Не горстью, ну конечно же нет, так, выпить пару-тройку штук, чтобы спать крепко и без сновидений.И Грета непременно бы так и поступила, если бы не твердая уверенность — это не заставит ее сны исчезнуть. Она попросту не сумеет проснуться и окажется заперта в кошмаре. А потому девушка боролась с собой, не позволяя пытаться раздобыть выпивку. Ее уверенность, что все постепенно наладится, рассыпалась подобно карточному домику на четвертый день. Именно тогда она впервые поймала себя на мысли, глядя на задремавшего в кресле отца, что неплохо было бы отправиться на кухню, взять там длинный тонкий нож, а потом выколоть папаше глаза прямо через веки. Интересно, как громко бы он начал тогда кричать?Грета несколько минут обдумывала эту мысль, взвешивала со всех сторон, словно та была абсолютно нормальной и естественной, прежде чем волна ледяного ужаса окатила ее с ног до головы. Девушка тут же убежала в свою комнату, и уже там позволила себе разреветься.Но напугала ее не столько тошнотворность представленного, сколько осознание, что такого попросту не могло прийти ей в голову. Мысль была чужеродной, возникшей непроизвольно, будто навязанной откуда-то извне.Разве так бывает из-за простого нервного истощения? Насколько Грета могла судить — нет. А это означало, что с ее рассудком все обстоит намного хуже, чем показалось на первый взгляд. Мыслей — жутких, отвратительных, возникающих против воли — становилось с каждым днем все больше. А еще появились провалы в памяти. Сначала короткие, буквально на несколько секунд.Но сегодня Грета вышла из ванной, закрыла глаза, а когда открыла их снова — обнаружила себя стоящей у запертой двери в комнату отца с топориком для разделки мяса зажатым в руке.Ох, каких же усилий ей стоило не заорать от ужаса в голос на весь дом, а также не разжать пальцы и не дать топорику с громким звоном упасть на пол. Лишь паническая мысль, что она непременно разбудит отца, и после никак не сможет объяснить ему собственное поведение остановила ее.Грета быстро вернула жуткую ношу на кухню, и постаралась как можно скорее покинуть дом. Мысли были в полном беспорядке. Девушка попросту не знала, что ей теперь делать. Возвращаться не хотелось совершенно.Грета боялась — о, как же сильно она боялась — что в следующий раз не очнется вовремя и сотворит что-нибудь из беспрестанно лезущего в ее голову кошмара.Мысль отправиться в больницу пугала ее не менее сильно. Ведь тогда ее непременно запрут, навсегда изолируют от общества. Иного Грета и представить себе не могла. Она всего лишь хотела спокойно жить и радоваться этой самой жизни, а вовсе не оказаться запертой в комнате с мягкими стенами. Но если все же так случится — она хотя бы больше не причинит никому вреда. Потому что какая-то часть ее по неведомой, не поддающейся пониманию причине желает убить ее отца. И, судя по всему, не только его.Или это вовсе не ее часть.Грета отчаянно затрясла головой, обхватив себя руками, и ускорила шаг. Она не думала, куда идет, просто сосредоточившись на собственных движениях. И из последних сил гнала из головы пришедшие туда мысли.Потому что они были еще страшнее, чем перспектива попасть в психушку.Грета признавала, что с ней далеко не все в порядке. Она даже готова была смириться, что сходит с ума, чем дальше, тем основательнее. Отчасти это даже принесло бы какое-то облегчение. Знать, что все ужасы лишь плод собственного воображения куда спокойнее, чем поверить в их реальность.Поверить, что внутри нее кто-то есть и этот кто-то пытается управлять ею.Грета задрожала, еще сильнее обхватывая себя руками, стискивая почти до синяков. Она не желала верить, что кто-то извне вторгается в ее разум. Из последних сил отталкивала от себя эту мысль — чудовища реальны.Девушка могла поверить в галлюцинации, в нервное расстройство, даже в сумасшествие — все же подобное происходит сплошь и рядом. Но не в жутких существ с серебряными глазами и пастями полными клыков.Неожиданно голова едва ли на взорвалась от боли. Грета вскрикнула, замерев как вкопанная и из последних сил стискивая голову руками. Краски вокруг нее начали стремительно блекнуть, а звуки растворяться.Нет, только не это! Только не снова!Девушка зажмурилась и отчаянно закричала. Точнее ей показалось, что закричала, так как собственного вопля она не услышала.А когда боль слегка утихла и Грета открыла глаза, то смогла лишь тихо и загнанно заскулить. Она больше не находилась на городской улице. Теперь она стояла на крыльце и дом этот очень хорошо знала.Проклятый дом номер двадцать девять по Нейболт-стрит.Воспоминания накатили подобно смрадному облаку. Вечерняя прогулка. Роберт Грей. Погоня. Раздувшаяся кисть мертвеца на ее плече. Грета хотела развернуться и что есть духу бежать прочь, но вместо этого, протянув руку, толкнула дверь, которая с легкостью открылась, и шагнула внутрь.Но она же не хотела этого делать!И, самое ужасное, сейчас Грета совершенно четко осознавала — ее телом управляют. Разум ее не был спутан, чуждые мысли не лезли в голову, и она осознавала все происходящее с кристальной ясностью.Совсем как тогда, в автомобиле ее отца. И это никак не могло быть сумасшествием. Психи не могут понять, что они психи, и не понимают, что с ними происходит что-то не то. Для них все происходящее естественно. Грета не помнила, где и от кого такое услышала, но именно сейчас ее память услужливо подкинула ей этот факт, окончательно разбивающий все ее собственные и без того слабые и наивные доводы.Тем временем девушка уже миновала гостиную и оказалась на дико захламленной кухне. Она изо всех сил пыталась и никак не могла заставить себя остановиться. Грета попробовала хотя бы закричать, но вместо этого издала лишь тихий, издевательский смешок. И нисколько не сомневалась, что адресован он ей самой. Роберт Грей ждал ее там, небрежно прислонившись плечом к потрескавшейся стене с таким видом, словно находился сейчас на каком-то светском рауте, а вовсе не в отвратительном разваливающемся доме. Лицо его не выражало абсолютно никаких эмоций.— Ты долго возишься, дорогуша.— В таком деле спешка только вредит, Роберт, — Грета с трудом узнала собственный голос, полный совершенно чуждых для нее интонаций. Голос не девушки, а зрелой и порочной женщины, — разве ты не знаешь?— Откуда бы мне такое знать? Мне нет необходимости зависеть от еды.Еды? Грета внутренне содрогнулась от отвращения. А в следующую секунду непременно бы заорала в голос, если бы только имела такую возможность. Потому что Роберт шагнул вперед и медленно провел пальцами по ее щеке и шее, а затем мягко обхватил ладонью затылок, пресекая любую возможность отстраниться или хотя бы отвернуться.Это было мерзко и дико, ощущать все столь ярко, не имея возможности ни на что повлиять. Все чувства оставались при Грете, словно она все-все делает сама, и это было страшно. Но самым жутким оказалось осознание, от которого было уже никуда не деться — она не сходит с ума. Кто-то, какая-то отвратительная злобная тварь, поселилась в ней и теперь медленно, но верно вытесняет из собственного тела.Так же, как когда-то оно проделало это с девушкой по имени Арделия Лорц.— Или, может быть, у твоей куклы оказалась слишком крепкая воля? — Роберт наклонился совсем близко к лицу Греты, почти утыкаясь носом в ее щеку, и втянул воздух. — А возможно, это ты слишком слаб?— Все идет именно так, как надо Роберт, — Грета ощутила новый укол страха, и в следующий миг осознала, что он принадлежит вовсе не ей. Нечто, поселившееся в ней, боялось гнева своего собрата, но еще больше страшилось разочаровать его, — все под контролем. Мне всего лишь требуется время, чтобы прийти в себя.— Да, это так, — Роберт кивнул сам себе, и неожиданно крепко прижал Грету к себе, — ты все еще сильно истощен. Тебе требуется питание, одного страха твоей куклы мало.— Я пока не могу полноценно охотиться.— Думаю, я могу с тобой поделиться. Немного.От жара, исходящего от его тела, у девушки закружилась голова. Ей была омерзительна его близость. И в то же время приятна. Грету тошнило от одного только воспоминания о слюнявой пасти, полной клыков, и янтарных, не ведающих жалости глазах. И одновременно с этим она ощутила явный укол возбуждения. Новая, еще более мощная волна отвращения затопила ее, когда Грета поняла, что тварь, обосновавшаяся в ней, хочет Роберта. Девушка отчаянно затрепыхалась, всеми силами пытаясь вернуть себе контроль. Она совершенно не желала отдаваться этому монстру, и не могла себе даже представить, как бы она сумела продолжать жить — при условии, что сумеет все же выбраться из этой передряги — после такого. Впрочем, все ее усилия оказались напрасны. Если существо внутри нее и было слабо, то не настолько, чтобы не иметь возможности сдерживать Грету.— Роберт, а это не повредит нашим…— Не повредит, — глаза обнимающего ее монстра засветились серебряным светом, но зубы по-прежнему казались обычными, человеческими, — бери тем способом, какой посчитаешь лучшим. И отдохни после, раз уж спешка тут лишняя. Мне даже любопытно будет посмотреть, что предпримет твоя кукла.Как же Грета хотела завыть от отчаяния и отвращения. Но вместо этого обвила шею Роберта руками, а затем решительно прижалась своими губами к его.Головокружение и ощущение сильного жара усилилось, девушке казалось, что она очутилась как минимум в сауне. Это было странно. Грета уже не один год спала с парнями и прекрасно знала, как ощущается желание, и как тело реагирует на те или иные прикосновения.И могла с уверенностью сказать — так, как сейчас, не должно было происходить.Это не было ни вожделением, ни похотью. Поцелуй, судя по всему, оказался лишь проводником для чего-то совершенно отличного от простых плотских желаний. Грету словно бы окутала плотным, пульсирующим коконом некая энергия. Она вливалась в тело, отдавалась дрожью и пульсацией где-то внутри, и исчезала. Поглощалась тем, для кого и была предназначена.Сам поцелуй при этом ощущался, как ни странно, совершенно обычно, и не сильно отличался от множества других. Роберт отвечал уверенно, но достаточно аккуратно, чтобы не причинять боли — хотя и Грета, и существо, управлявшее ей, точно знали, что он мог бы при желании обратить поцелуй в пытку. Все это было бы даже приятно, если бы девушка не знала, кто именно целует ее.Жуткое чудовище, питающееся человеческой плотью.Грету замутило. В душе ее сплелось отвращение, отчаяние и ярость на тех, кто пытался сделать ее не более, чем пленницей собственного тела. Куклой.Она уже не была уверена, что поцелуй получит какое-то продолжение, но и проверять не собиралась.Не хочу! Не буду! Не позволю!А в следующую секунду жар и головокружение прошли, словно кто-то резко повернул рубильник. И тут же Грета ощутила, что снова может управлять собственным телом.В то же мгновение она, не помня себя, оттолкнула Роберта, одновременно с этим рванувшись из его хватки. И, к ее огромному удивлению, у нее все с легкостью получилось.Роберт сам отпустил ее, и теперь спокойно стоял, слегка склонив голову и с улыбкой глядя на перепуганную девушку.— Ну как, малютка Грета, тебе понравилось? Хочешь еще? Может быть, чего-то посущественнее? О, у старины Боба много возможностей, могу воплотить любую твою фантазию при желании. Но если ты продолжишь так восхитительно вкусно боятся, то я сам возьму то, чего мне захочется. И совсем не то, о чем ты сейчас подумала.— Ненавижу тебя! — Грета выплюнула это, одновременно отступая. Ее трясло, хотелось одновременно закричать и блевануть. — Оставьте меня в покое! Я вам не кукла! Я живая! Отвалите! Вы оба!Вместо ответа Роберт запрокинул голову и громко расхохотался.От этого пронзительного, дребезжащего смеха у Греты заболели уши, и страх еще острее впился ледяными иглами в нутро. Не в силах выдерживать все это более ни единой секунды, девушка развернулась и опрометью кинулась прочь из дома.Никто не пытался ее остановить. Да и зачем? Горькая, полная холодной тоски мысль мелькнула в тот момент, когда Грета бежала, задыхаясь и оскальзываясь на мокром от начавшегося ливня тротуаре. Нет никакого смысла ловить ее и делать пленницей. Потому что главный тюремщик и так с ней. В ней.И никто не сможет ей теперь помочь.