Ожоги (1/1)

Поезд цел, вокзал цел, а самое главное — они втроём плюс свидетельница, объект их сегодняшней защиты, тоже не пострадали. Слава Богу, когда Джек с поезда сошёл вместе с Маком, на перроне не было посторонних, так что никто не видел, как он боролся с желанием поцеловать эту грешную землю. В смысле, этот устойчивый, твёрдый, хорошо заасфальтированный перрон. Вот уж что-что, а разбиться в лепёшку на неуправляемом экспрессе, влетев на главный вокзал Франкфурта, было обидно до чёртиков. Тем более, разбиться сразу всем. Однако они были целы и относительно невредимы. Джек только умирал от голода, но свидетельницу, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор, требовалось из рук в руки передать Интерполу, так что операция формально ещё была не закончена. — Э-эй? Помнишь, чему ты научил меня в поезде? В любое другое время Джек обрадовался бы, что Райли заговорила с ним не грубо и не саркастически, а почти по-дружески. В любое другое, но сейчас он думал о том, что беседа Мака с немкой-блондиночкой затянулась больше, чем на пять минут, и где же эти интерполовцы, когда они так нужны? Многозадачности при тренировке коммандос уделяют внимания не меньше, чем физической и боевой подготовке. Другое дело, что демонстрировать эту способность Джеку выпадало редко, а если и выпадало, то в очередной заварушке и, как правило, внимание перетягивал Мак каким-нибудь своим изобретением. Но сегодня это умение пригодилось в полной мере: Джек умудрялся одновременно поддерживать видимость осмысленного диалога с Райли (что крайне важно, иначе девочка разобидится окончательно, и прощай призрачная возможность наконец-то наладить отношения), бороться с бурчанием голодного желудка и не сводить глаз с Мака. Тот стоял, заложив руки в карманы: поза расслабленная, это понятно, сейчас на милю вокруг уж точно нет никакой угрозы, — и с удовольствием предавался чириканью блондинки. Джек не видел его лица, зато прекрасно считывал девушку: она посмеивалась и не прекращала улыбаться, и Мак не мог не зеркалить её. Ему как раз требовалось отвлечься после предательства Никки и свидания (неизвестно, какого по счёту, но в общем явно не последнего) с некой Синди. Джек подозревал, что, пока он разбирался с наёмниками в поезде, Мак и их свидетельница… боролись по-своему, но за подробностями не стремился. Хватило того, что он видел сейчас и что Мак рассказал сутки назад в засаде у португальского дома Никки. Это всё… обжигало. И, неожиданно, довольно больно. Джек не давил, нет, его интерес к свиданиям Мака был продиктован исключительно заботой о напарнике. Тот встречался с Никки довольно долго и, кажется, стремился к семейному гнёздышку семимильными шагами, так что её предательство стало не громом среди ясного неба — противопехотной миной, рванувшей под ногами. Тут надо как можно скорее забыться, начать заново (вот только поиски бывшей девушки числятся одной из важных задач для организации, попробуй выбросить это из головы), и Джек хотел быть уверен, что у Мака всё в порядке и он не сорвётся в погоню за Никки вокруг света, не наделает глупостей. Вот почему большую часть из пятидесяти семи часов слежки он болтал без умолку, надеясь, что напарник заткнёт его своим рассказом, выспрашивал и так, и эдак, даже опустился до шантажа чипсами, пока Мак не сдался и не описал ту самую Синди, которая всё время их засады заваливала его смсками. Вроде бы не из-за чего волноваться: умница, красавица и без криминального прошлого-настоящего, но пока Джек с мазохистским удовольствием убеждал Мака поддаться, забыть о Никки и посвятить себя новым отношениям, каждое собственное слово прожигало в нём дыру под рубашкой. Как Мак тогда не заметил валивший от него дым? Блондинка сказала что-то забавное, потому что Мак рассмеялся, а в следующий момент они уже обнимались: не так крепко, как любовники (сегодняшние или будущие), но гораздо теплее, чем должны два человека, которые никогда в жизни больше не увидятся. Джек готов был поклясться, в светлой головушке Мака наверняка вертелись бредовые мысли типа ?как бы нарушить с десяток правил ?Феникса?, пробиться через интерполовскую программу защиты свидетелей и найти эту Катарину Вагнер как-нибудь потом?. Он не спорил, может, Маку это действительно нужно после Никки. Если так, Джек сам на какие угодно правила наплюёт (как будто раньше соблюдал их все, до единого), но… Его обжигало похлеще, чем керосино-бензиновой смесью — а уж Джек-то в этом разбирался, будь прокляты горячие точки, — с того самого момента, когда Мак отошёл попрощаться со свидетельницей. Просто совпадение. Дело в неприятных воспоминаниях, а не в Маке. — … Тогда радуйся: я договорился с Торнтон о том, чтобы провести с тобой пару полевых занятий. — Джек велел себе сосредоточиться на Райли, на том, что она впервые за всю совместную работу попросила о помощи. Он не хотел становится последней сволочью в её глазах, без права на помилование, но и от Мака оторваться не мог. Жжение самым странным образом становилось ещё сильней, стоило хоть немного отвести взгляд. — И не волнуйся, когда мы закончим, тебе будет не страшен сам Джейсон Борн. Райли хмыкнула и кивнула. Она выглядела такой милой, когда не пыталась задеть его и не погружалась в старые обиды, и это почти помогло Джеку отвлечься от ощущения очередного ожога. Почти — потому что совсем расчувствовавшаяся немка напоследок, перед уходом, решила поцеловать Мака, и вот это уже был не крошечный огонёк, над которым держишь ладонь, чтобы проверить свою выносливость. Нет, Джек на мгновение почувствовал себя так, будто к его обнажённой груди поднесли пылающий факел. Он пропустил, что ещё отвечал Райли: судя по её настроению, что-то хорошее, значит, можно не волноваться. Блондинка наконец уходила, сопровождаемая двумя представителями Интерпола, и постоянно с улыбкой оглядывалась на Мака. Следовало бы, конечно, расстроиться: слишком уж печальным казался вновь оставшийся в одиночестве напарник, однако Джека вроде бы медленно отпускало то самое болезненное жжение, что не прекращалось со вчерашнего дня, и он… мог бы быть даже счастлив, если бы не понимание, что эта спасённая ими девушка — не последняя. Будут те, о которых Мак поделится с ним сразу или позже, или вообще ничего не скажет, но Джек и так всё поймёт, и придётся выслушивать, улыбаться, подбадривать, поддерживать… На нём же не останется живого места. И попробуй пойми, с чего именно в груди жжётся нестерпимым огнём. — Я горжусь тобой, чувак. Джек всего лишь хлопнул напарника по плечу, а Мак вздрогнул, словно его хорошо приложили кулаком. Догадка, что тот попросту не ожидал, пришла на ум поздно, а до этого Джека будто окатили жидким пламенем из огнемёта. От вопросов его спасло лишь то, что Мак недоумённо переспросил про поезд, и никто не заметил заминки, равно как и того, насколько неискренне Джек говорил про движение дальше. Он вроде активно уговаривал Мака вплотную заняться личной жизнью с кем-нибудь ещё, а притихшее было жжение в груди нарастало, причиняя боль, которую всё трудней становилось терпеть, и… да какого чёрта его это волновало?! Сначала он почти расклеился (ну, нашло, бывает!) после миссии с парой русских, что закончилось посиделками с Маком в баре и пьяными раздумьями, как сильно будет переживать напарник из-за его возможной гибели, — а теперь это! Хотя ему по-прежнему хотелось знать, что чувствовал бы Мак, если Джек всё-таки… Он одёрнул себя, пока мысли, подстёгиваемые болью ожогов, не завели его в невозможные и ненужные дебри, понял, что за это время потерял нить разговора, и не придумал ничего лучшего, как брякнуть: — Только не вздумай зацикливаться на одной цыпочке. Райли тут же закатила глаза: — Как ты всегда умудряешься испортить хороший момент? От понимания, что Джек подталкивал напарника к кому-то другому, о грудную клетку снова как будто затушили окурок. Джек понятия не имел, что с этим делать, а главное — сколько он сможет удерживать привычное лицо, прежде чем ребята пронюхают и начнут задавать вопросы. От них, он догадывался, станет лишь хуже, как если бы то, что ускользало словно песок сквозь пальцы, было чем-то запре… Неважно. Заметив внимательный и задумчивый взгляд Райли, Джек попробовал улыбнуться со всей беззаботностью человека, только что выбравшегося из смертельной передряги всего с парой царапин, и вроде получилось. По крайней мере, пекло, в которое внезапно превратилась вся область вокруг сердца, утихло. Огонь перестал бушевать, когда Мак сказал, что чтобы двигаться дальше после Никки, ему требовался нужный человек. Этим самым человеком, похоже, оказалась их сегодняшняя подзащитная, которую Мак больше никогда в жизни не увидит… ну, или хотя бы ближайшие несколько лет. Неожиданно стало невозможно легко. Привычно нывшие синяки, ссадины и урчавший голодный желудок отошли на второй план, и Джек вдохнул полной грудью. — Я жрать хочу, как слон на диете, — сказал он как можно беззаботнее. Собственное радостное состояние вдруг напугало его до чёртиков, и хотелось как можно скорее переключиться на что-нибудь другое, даже на очередной вынос мозга от Торнтон, что вместо возвращения в штаб-квартиру они задержались на месте недавней операции. — И если мы не отправимся прямо сейчас в любое заведение, где подают что-нибудь отличное от чипсов, вам придётся узнать на себе гений злого и голодного Джека Далтона. Шутка, как и ожидалось, прокатила: фыркнув, Райли зашагала к выходу, на ходу бросив: — Боже, боюсь, Мак не справится с озверевшим хомячком! Тот же рассмеялся в голос, но позабыто лёгкий и искренний смех оборвался так же резко, как и начался. Джек всего лишь задел его локоть, проходя мимо, а Мак вздрогнул и отшатнулся. Вновь. Если первый раз Джек мог ещё понять, то сейчас-то из-за чего? В груди заполыхало совсем уж страшно. Возможные ответы на его отчаянный вопрос казались один хуже другого. — Полегче, приятель, полегче, — Мак улыбался как-то вымученно. Он потянулся потереть то место, которое задел Джек, но скривился и не закончил движения: рука упала вдоль тела, будто плеть. — Поездка под брюхом локомотива оказалась чересчур даже для меня. Голова прояснилась. Шагнув навстречу, Джек на правах старшего шикнул на попытки напарника сказать, что всё в порядке, и после непродолжительной борьбы вынудил Мака закатать рукава. Под зелёной тканью рубашки на золотистых от ненамеренного загара предплечьях обнаружились ожоги: длинные ярко-алые полосы, похожие на следы от фейерверков. Несколько секунд Джек тупо смотрел на них, соображая, а когда поднял на Мака взгляд, тот переминался с ноги на ногу и косился на него с тщательно скрываемой тревогой. Гражданский вроде Райли ничего бы не заподозрил, однако Джека учили различать чужие эмоции. Может, не так хорошо, как профессиональных шпионов, но всё-таки. — Тормоза искрили знатно, — оправдываясь, протянул Мак, и Джек вздохнул. Закусочная откладывалась на неопределённый срок, да и хрен с ней вообще. Надо позаботиться о ранах Мака, который собирался героически молчать. Не хотел показывать их перед девушкой, неприятно обожгла догадка, но Джек заставил себя не думать. В какие-то моменты лучше забыть, пройти и оставить за спиной, а просто защищать дальше. — Пошли, — кивнул он в сторону коридора напротив того, в котором несколько минут назад скрылись представители Интерпола. — Где-то тут должна быть аптечка или медпункт. Их собственная сумка с медицинскими препаратами ?на всякий случай? осталась в джете, а когда самолёт заберёт их из Франкфурта, ещё неизвестно. — Джек, подожди, ты ведь знаешь, что если смешать… — Не знаю и знать не хочу. Самоделками лечиться будем на поле боя, а я хочу видеть тебя живым и здоровым. — Угадав по отсутствию звуков, что Мак не сдвинулся с места, Джек обернулся, выдав свой самый укоризненный взгляд. Не факт, что подействовало бы, но Мак, на несколько секунд замешкавшись, улыбнулся едва ли не с облегчением и произнёс: — Есть, сэр, как скажете. Далеко за его спиной взмахнула руками Райли, видимо, негодуя, что они всё переиграли, но стыдно за это Джеку станет позже. Позже он подумает и о себе. Мак послушно шагал за ним, продолжая оправдываться; Джек ждал, что в любой момент в груди снова начнёт печь, было уже совсем не больно. И он откуда-то знал, что как минимум сейчас — не будет.