Глава 2 (1/1)

И снова Тони появляется на месте на пару часов раньше.Всё равно в мастерской ничего не выходило, он только беспокойно перескакивал с одного на другое так, что даже Дубина принялся озабоченно жужжать на него.Как бы там ни было, поездка в отель слегка отвлекает, даже если всё скоро закончится.Он регистрируется, оставляет дополнительную ключ-карту на стойке и пытается побороть паранойю. Он бронировал номер на вымышленное имя, и никто не смотрит на него дважды, пока он идёт к лифту.Вероятно потому, что он натянул потёртые джинсы и видавшую виды футболку с лого музыкальной группы; от Тони Старка никто не ждёт появления в дешёвом шмотье.И он знает, что здесь не болтают — это оправдывает непомерно раздутую цену, при том, что отель точно не лучший в городе. В действительности, это говорит больше о других отелях Нью-Йорка, чем об этом конкретном, но дело не в этом, а в том, что у Тони нет объективных причин быть параноиком.Тем не менее, его никак не отпустит, сколько бы он ни напоминает себе, что даже если кто-то его и узнает, всё равно не угадает правду и тем более не поверит в неё. Шанс на это стремится к нолю. Что Тони Старк здесь, чтобы встретиться с человеком, который, вполне возможно, стал его новым Домом и который, ах да, совершенно точно убил его родителей, пусть не по своей воле.Тони сам едва верит в это, и он живет в этом.Он даже не может решить, во что верится меньше: что он вообще наконец-то смог найти нового Дома, или что это Баки Барнс. Может, он и отпустил свой гнев некоторое время назад — после того, как изрядно надрался и долго гневно и с жаром изливал душу Пеппер и Роуди, но это всё равно... странно.До жути странно.И остаётся ещё как минимум двадцатипроцентная вероятность, что всё это какая-то тщательно спланированная ловушка.Как только он оказывается в номере, то вроде как немного досадует, что появился так рано, потому что здесь не на чем сосредоточиться. Просто стандартный безликий отельный номер, в котором ничто не может отвлечь от нервозной пустоты в животе, разрастающейся с каждой секундой.Ему нужно это сделать, он знает, что должен. Пока что головные боли становятся только хуже, и трудно сказать, тревожность и бессонница больше связаны с отказом от Дома, или с тем, что с каждым днём он всё сильнее загоняется из-за этого.Тони бродит по номеру кругами от небольшой гостиной до крошечного стола у окна и до королевских размеров кровати, трогает и переставляет все бутылочки с туалетными принадлежностями, думая, что зря принял душ перед тем, как покинуть пентхаус: сейчас он мог бы занять себя. Теперь ему остаётся только нервничать.Он снял номер на все выходные, потому что хотя последний раз был довольно давно, он помнит, как это происходит. Более чем вероятно, когда всё закончится, он останется в синяках, больным и помятым, с ненавистью к себе, и точно будет рад иметь в запасе день или два на отлежаться, прежде чем придётся освободить комнату.Само собой, в переписке и во время их последней встречи Баки не демонстрировал ничего, кроме внимательности и доброты, но Тони определённо не раз видел, как кто-то полностью менялся будто по щелчку, переключаясь в режим Дома.К чёрту, они с Таем были приятелями. Конечно, Тай всегда был немного козлом, но никакого сравнения с тем, как он повёл себя, став Домом Тони.Когда понял, какой Тони никчёмный саб.Вопрос времени, когда Баки тоже это поймет. Предположительно, он довольно сообразительный парень, и Тони не может представить, чтобы это заняло много времени. И тогда Тони непременно узнает, что на самом деле его ждёт. Видимо, он настолько увлёкся беспокойным кружением, что потерял счёт времени, потому что когда в дверь негромко стучат, он едва не запинается о собственные ноги. Быстрый взгляд на часы на прикроватной тумбочке подтверждает, что ага, уже шесть часов.Прежде чем он отмирает, чтобы ответить на стук, или, может быть, по-быстрому выброситься в окно, — он ещё не решил! — слышится звук открывающейся двери.Теперь не сбежать.Не чувствуя ног, Тони бредёт в маленький холл, надеясь, что по нему не видно, что он нервничает едва не до тошноты, и вот Баки, завис прямо в дверном проеме. Тони не может сказать, лучше ему или хуже оттого, что тот, кажется, тоже слегка не в своей тарелке.Не успев одёрнуть себя или придумать для приветствия что-то получше, Тони выдаёт:— Человек столетия? Правда? Разве это не самую малость чересчур очевидно?Баки доли секунды выглядит обескураженным, а затем тихо насмешливо хмыкает, отбивая: — Твоё имя пользователя — Железный человек! Тони не может сдержать ухмылку, узел в груди немного ослабевает. Безуспешно пытаясь совладать с лицом, он уточняет: — Я и есть Железный Человек.В итоге оба тихо посмеиваются, хотя в сущности это не настолько смешно, а затем Тони прилагает все силы, чтобы нервно не ёрзать, пока у них завязывается какой-то неимоверно картонный вежливый разговор ни о чём. Когда Баки предлагает ?сесть и расслабиться?, Тони может только кивнуть, потому что он в самом деле не знает, чего от него ждут, но сидеть и расслабляться кажется... подозрительно лёгким.Тем не менее, он следует за Баки в гостиную, где с любопытством наблюдает, как тот передвигает кресло, задёргивает шторы и вообще устраивается поудобнее, одновременно явно обеспечивая себе максимально возможное тактическое преимущество. Довольно забавное зрелище, особенно учитывая, каким гордым собой он выглядит после всего. Но Тони всё равно чувствует, как к щекам приливает тепло, когда Баки оглядывается и ловит его за наблюдением.— Я не могу брать вещи у незнакомых людей, — признается Тони прежде, чем успевает осознать, что собирается сказать.Отчего-то он ловит себя на настоящем беспокойстве о том, что Баки может ошибочно принять его слова за осуждение, хотя это совершенно не так. Тони лучше чем кто-либо способен оценить толику здоровой паранойи. Однако Баки выглядит слегка озадаченным, а не убеждённым, и Тони снова обнаруживает, что говорит, не задумываясь:— Говард без предупреждения протянул мне горячие сварочные клещи, и я получил ожоги второй степени. — Уже много лет он никому не говорил этого. Пожимает плечами, надеясь, что в этом есть хоть немного смысла, безрадостно кривит губы и подытоживает: — Я понимаю. У всех нас есть вещи, которые укоренились.Однако Баки кивает, слегка улыбнувшись, и Тони наконец отпускает достаточно, чтобы он мог осесть на диванчик.Похоже, Баки не шутил, говоря, что хочет всё обсудить, и это... немного сбивает с толку.Тони приходит мысль, от которой в груди что-то смерзается: что, если Баки ещё не решил, хочет ли он связываться со всем этим. Хочет ли он связываться с Тони.Тони сопротивляется желанию нервно поёрзать. Вместо этого заставляет себя перевести взгляд на Баки и обнаруживает, что тот даже не смотрит на него. Это дает Тони возможность изучать его какое-то время, и он невольно думает, что у Баки тоже усталый вид. Также за запахами чересчур выдраенного номера и одеколона Баки, — довольно хорошего, надо признать, — Тони улавливает, он мог бы поклясться, слабый запах моторной смазки.Когда Баки перехватывает его взгляд, Тони опускает глаза и принимается теребить прореху на колене джинсов, мучительно пытаясь сообразить, что бы такого сказать. Выбор в итоге падает на беспроигрышное: — Так чем ты занимаешься?По мнению Тони, это уже вполне себе качественная вежливая болтовня, и он серьёзно намерен выяснить, почему продолжает чуять моторную смазку. Он почти уверен, что это не от него; ему становится лучше от того, что он не покидал дом, обляпанный всевозможными моторными жидкостями.— Работаю в семейном гараже в Бруклине, — говорит Баки. Тони снова скользит по нему быстрым взглядом и замечает, как губы того кривятся в веселье. Похоже, внезапный всплеск интереса Тони не такой незаметный, как он надеялся. — Извини, если слегонца притащил мастерскую с собой.От этого Тони вынужден выдохнуть тихий смешок, потому что Баки и понятия не имеет, насколько он очень даже не против. — Порядок. Думаю, ты здорово недооцениваешь количество времени, которое я провожу, покрытый смазкой. — отзывается он и резковато машет Баки рукой, чтобы не умолкал.— В основном занимаюсь авто подороже, которые притаскивает нам народ, но могу управиться и с развалюхами-драндулетами. — продолжает тот, откидываясь в кресле почти вальяжно, и если от вида, как при этом джинсы обтягивают крепкие бедра, Тони немного теряет нить разговора, ну, он всего лишь человек.— Я научился собирать двигатель, когда мне было четыре. — Выжав улыбку, Тони пробует подхватить разговор, потому что двигатели кажутся гораздо более лёгкой темой для обсуждения, чем причина, зачем они здесь собрались, и потому что он почти всегда рад поговорить о двигателях.— Да? — переспрашивает Баки с тёплой улыбкой, и Тони кивает, чувствуя, что начинает расслабляться. Особенно когда Баки улыбается шире и направляет:— Какой, ты помнишь?Тони на секунду прикусывает губу, пытаясь выудить из памяти точную модель, а затем признается:— Это был джип Виллис сорок третьего года выпуска, но я не могу вспомнить, MA или MБ. Но ты-то, наверное, помнишь, у них у всех был… Он обрывает себя, внезапно сообразив, что спрашивать человека с серьёзными проблемами с памятью о том, что тот помнит, это типа очень хреновый ход, и он уже собирается извиниться, когда понимает, что Баки... кажется, подзавис.— Баки? — нерешительно пробует он и, о боже, он серьёзно надеется, что не отправил того в какой-то виток воспоминаний. Они так никогда ни к чему не придут, если у кого-то будет срыв каждый раз, когда они пытаются встретиться, и, самое главное, Тони будет чувствовать себя величайшей задницей на планете. — Баки?Тони вот-вот начнёт капитально паниковать, потому что тот молча сверлит точку левее его уха тяжёлым немигающим взглядом. Но тут Баки сам вытаскивает себя оттуда.— Прости, я не думал отвлекаться, нынче был длинный рабочий день. Обещаю, теперь моё внимание всё для тебя.Его улыбка выглядит усталой, но Тони не убеждён, что не ляпнул что-то не то. Или что не треплется слишком много, потому что во всём всегда, как правило, определённо виноват некий Тони. Но Баки продолжает смотреть на него так, будто ждёт продолжения, а Тони никогда не умел заткнуться.— Ладно, окей. — Тони возобновляет рассказ, решив в этот раз опустить любые подробности о войне. — Я э-э... просто говорил, что это был э... движок джипа, одной из старых военных машин моего от... Говарда. Он разозлился, что я его разобрал, и, ну, не очень хорошо отреагировал. — Вот дерьмо, по-хорошему, ему вообще не стоило рассказывать ни одну из этих историй, но уже поздно давать задний ход, поэтому он пожимает плечами и пытается изобразить беззаботный смех, решив идти до конца. — Я должен был подумать получше, прежде чем трогать что-то такое ценное. Да что за дерьмо-то, Говарда тоже, наверняка, не стоило упоминать, зачем он вообще это сделал, его вообще не прикалывают разговоры о Говарде, и, насколько он может судить, они тут подчёркнуто не обсуждают слона-убийцу в комнате, зачем он вообще...— Он всегда казался мудаком, — высказывается Баки, махом обрывая ход мыслей Тони и заставляя его натурально приоткрыть рот в изумлении, потому что это точно было последним, что он ожидал услышать.Судя по тому, как Стив всегда говорил о Говарде, Тони вроде как полагал, что все думают так же. Что Говард был выдающимся и великим и далее по списку, и определённо куда лучшим человеком, чем Тони.Баки ухмыляется, будто угадав, о чём думает Тони, и добивает: — Он думал, солнце светит ровнёхонько из задницы Стиви, и ни словечка поперёк бы ему не сказал. И ты знаешь, каков Стиви — уступишь ему дюйм, он отхватит целый грёбаный континент.Это вызывает у Тони невольный смех — настоящий! — и напряжение действительно отпускает, когда он откидывается на спинку, выдыхая: — Боже, хотел бы я посмотреть, как ты скажешь это Стиву в лицо.Фыркнув, Баки спрашивает:— Что, по-твоему, я проделывал весь тот год, что мы были вместе, покуда не сверзился с поезда? При каждой возможности напоминал ему, что он тупой мелкий засранец, налетающий с кулаками вместо того, чтобы как следует пораскинуть мозгами, и что он не может помыкать всеми вокруг, пошта полагает себя кругом правым. — Он смеётся, пробегая пальцами по распущенным волосам, что тоже вовсе не отвлекает Тони, и заканчивает: — Должен сказать, мне это было не слишком-то по нутру.Тони опускает голову, чувствуя, что на лице прочно обосновалась улыбка.— Ага, он точно не может.Они замолкают, и Тони не может понять, неловко ли это. Это и близко не настолько неловко, как могло и должно было быть. Вдобавок, изрядное облегчение приносит мысль, что они в состоянии говорить лично, без помощи гаджетов. Если, конечно, Тони не поймает ещё одну паническую атаку. В их последнюю встречу он полностью облажался, но сегодня справляется лучше. Определенно помогло то, что он ожидал, что в дверь войдёт Баки.Может, они действительно справятся с этой задачей, и Тони не кончит тем, что свихнётся после отказа от Дома.Хрупкое равновесие мыслей осыпается от громкого — даже Тони слышно — взрыкивания живота Баки. Дёрнувшись от неожиданности, он понимает, что если Баки сегодня работал, то, вероятно, пришёл сразу сюда.— Хочешь, закажем еду в номер? Мы должны взять тебе что-нибудь, — настаивает Тони, поднимаясь, чтобы взять меню на маленьком столе.— Эй, всё путём, я могу обождать до дома, — Баки пытается возражать, но его желудок выбирает именно этот момент, чтобы зарычать ещё громче, поэтому Тони просто задирает бровь и призывно трясёт перед ним меню.В итоге Баки заказывает поразительное количество еды для человека, только что утверждавшего, что вовсе не голоден, и Тони даже не сдерживает самодовольную ухмылку.Пока они ждут заказ, разговор на удивление легко продолжается, и у Тони мелькает непрошенная мысль, что это фигово, — не могут же они говорить о машинах всё время. Ему нравится говорить о машинах, и, надо сказать, в его жизни не так много людей, с кем он мог бы вот так поупарываться на всю эту тему.Раздаётся стук в дверь, и Тони снова вскакивает, чтобы открыть, полагая, что это меньшее, что он может сделать для Баки, которого, хоть и ненамеренно, вытащил сюда прямо с работы.Когда еда разложена на кофейном столике между ними, Тони мимолётно досадует, что не заказал ничего для себя. Всё пахнет заманчиво, и он внезапно вспоминает, что весь день слишком нервничал, чтобы поесть.Или даже всю прошлую ночь.Остаётся надеяться, что его желудок по чужому примеру не начнёт требовательно завывать.Внезапно Баки с ухмылкой толкает к нему через стол бургер и вдогонку кофейно-молочный коктейль — конечно, от него не укрылось, как Тони ел этот бургер глазами.— Налетай, я заказал слишком много. Тони почти уверен, что его подозрение отражается на лице, потому что если аппетит Баки хоть сколько-нибудь похож на Стивов, он без труда может смести четыре бургера. Но пахнет в самом деле весьма хорошо. И Тони захотел попробовать тот молочный коктейль с солёной карамелью и кофе с той минуты, как про него услышал.Не до конца верится, что здесь нет какого-то подвоха, но разрешение Баки выглядело вполне искренним, и он определённо не похож на того, кто просто ждёт возможности ударом отбросить руку Тони и посмеяться.Между тем Баки с видимым наслаждением раз за кусает свой бургер, и Тони сдаётся.Когда он тянется и берёт бургер, его движения ещё нерешительны, но как только разворачивает фольгу, его захватывает аромат бекона с плавленым сыром, и Тони забывает обо всём, кроме планирования угла атаки.Первый же укус заставляет его упоённо застонать и, чёрт возьми, он отзывает назад всё нелестное, что успел подумать об этом отеле — их кухня с лихвой компенсирует всё.Когда он снова выныривает в настоящее, наблюдающий за ним Баки одобряет с усмешкой: — Недурственно, правда?Тони может только кивнуть, потому что это истинно так.Оба продолжают жевать, и в наступившем молчании беспокойство Тони снова поднимает голову.— Я только что получил в руки Ягуар SS 100 тридцать шестого года. — заговаривает он в попытке отвлечься и прерывается, чтобы глотнуть на пробу молочный коктейль. — С краской настоящая катастрофа, но движок на удивление хорошо сохранился, учитывая все обстоятельства.— Звучит потрясающе, — отзывается Баки, взглянув на него. Усмешка снова трогает его лицо, и оно удивительным образом из сосредоточенно-задумчивого превращается в светящееся. Он будто становится моложе, не таким уставшим от жизни, и Тони, похоже, слегка залипает, потому что почти скучает по ней, когда Баки спрашивает: — У тебя есть какие-нибудь снимки?— Со мной нет, краска действительно в плохом состоянии, и я не хочу позорить его, фотая в таком виде. — мотнув головой, оправдывается Тони, и внезапно для самого себя предлагает: — Но ты можешь прийти посмотреть на него как-нибудь, если захочешь. — Он чувствует, как глаза широко раскрываются, как только слова вылетают из его рта, но он очевидно имел ввиду именно это, потому что не в его правилах предлагать людям заглянуть в гараж только из вежливости.Так что он не берёт слова обратно, но при этом не может придумать, что ещё сказать, и после пары провальных попыток решает, что будет лучше сосредоточиться на поедании бургера. Что он и делает, опустив глаза и сильно надеясь, что охвативший лицо жар не проявится внешне.— Ладно, — едва проглотив кусок, он скорее пробует снова, надеясь, что если продолжит трепаться, они не завязнут на месте. — А что самое странное тебе попадалось с машинами на работе? Когда он рискует поднять взгляд, его встречает понимающая ухмылка Баки, словно тот раскусил замысел Тони. Но говорит Баки только:— Дай-ка расскажу, каким дерьмом обернулась одна увеселительная поездочка.Под конец Тони одолевает хохот, и он едва не валится со своего диванчика от описания бедного испуганного подростка, загнавшего классический Камаро своих родителей не куда-то, а в пруд для коров.— Тони, чтоб я сдох, — говорит Баки сквозь смех, — в бензобаке бултыхалось коровье дерьмо!— О, боже мой, нет, — обессиленно хрипит Тони и при попытке глотнуть воздуха издаёт настолько нелепый носовой звук, что смех разбирает уже обоих. Он сгибается пополам, держась за живот и совсем задыхаясь, и даже не может вспомнить, когда в последний раз так сильно смеялся.Видимо, потому, что с тех пор прошло слишком много времени, но Тони отмахивается от этой мысли.Они до нелепого долго не могут окончательно успокоиться. Время от времени у Тони вырывается хихиканье, когда он приканчивает свой бургер и нацеливается на картошку фри, пока Баки не умял её всю.Не задумываясь, Тони наклоняется через стол, намеренный макнуть пару кусочков картошки в чужой коктейль, но когда замирает, чтобы взглянуть на Баки, тот улыбается как ни в чём не бывало. Тони выполняет задуманное и со счастливым стоном суёт картошку в рот. — О да, картошка фри в шоколаде с арахисовым маслом намного лучше, чем она же с солёной карамелью, — вещает он так серьёзно, будто комментирует сверхважное открытие, и берёт ещё немного картошки, чтобы повторить опыт.Как только с едой покончено, — за исключением последнего бургера, от которого он, прислушавшись к себе, отказался, — Тони с удовлетворённым вздохом снова откидывается на спинку и тихо иронически фыркает от ощущения, что лицо в прямом смысле болит от улыбки. Без отвлекающих манёвров типа еды или болтовни о машинах с неприятной ясностью чувствуется, как тревоги и опасения, которые с таким трудом удалось отогнать, вновь напоминают о себе, набухая в груди и за зубами. — Ты... ты собираешься рассказать Стиву об этом? — в конце-концов он не удерживается от вопроса, преследующего его с тех пор, как он пересёкся со Стивом и сообразил, что чёрт возьми да, это же Стивов наипервейший друг сидит напротив, и, вполне может статься, что Дом, спешащий слить газетчикам свеженький жареный факт, окажется не единственным, о чём ему нужно беспокоиться.Баки слегка озадаченно хмурится:— О чём?Тони бессмысленно взмахивает рукой между ними и поясняет: — Об этом, о том, как мы встретились, обо… — ...мне, не может он вытолкнуть из себя, вместо этого сухо сглатывает и опускает глаза. — Тони, я не собираюсь рассказывать никому ничего, если ты этого не хочешь. — обещает Баки и, конечно же, это звучит искренне, но Тони уже слышал такое. Плавали, знаем. Видимо, его скептицизм отражается на лице, потому что тот садится немного ровнее и спрашивает: — Кто ещё... Кто-нибудь знает? Что ты саб, я имею ввиду?Тони саркастически фыркает, внутренне корчась; ему становится неожиданно легко и пусто перед лицом неизбежной правды.— Господи, да зачем бы мне кому-то рассказывать. — с отчаянной злой насмешкой выплёвывает он сквозь сжатые зубы, по-прежнему глядя в пол. — Уже отстойно, что я оказался сабом, и даже не слишком хорошим.Потому что это реальная проблема, ведь так? Ещё одна вещь, которую Тони не в состоянии делать нормально.Предполагается, что это должно быть инстинктивным.Конечно, он достаточно саб, чтобы пойти вразнос, отказавшись от Дома, но недостаточно саб, чтобы быть на этом поле хорошим. Он не подчиняется приказам, ненавидит, когда ему говорят, что и когда делать, огрызается и дерзит, и, честно, его уже по горло достало получать за всё это, потому что сейчас можно поспорить на что угодно, что он никогда не освоит эту науку.Лишь вопрос времени, когда Баки тоже это поймет. Когда ему придётся жаловаться на это кому-то.У Тони все основания полагать, что Мстители, вероятно, никогда не попросят его вернуться. Не после истории с Альтроном. Но остаётся микроскопичесий шанс, за который Тони цепляется всякий раз, когда начинает тонуть в одиночестве своей большой пустой Башни.И даже этот нано-шанс будет потерян, как только они узнают правду.В конце концов, Тони видел свой профайл. Неустойчивый, зацикленный на себе, ходячее пособие по нарциссизму, и последним штрихом прибавьте к этому списку сабмиссивный и в этом напрочь отстойный.По крайней мере, ему не придется беспокоиться о том, что они раззвонят всему миру. Возможно.Ему кажется, что Баки пытается поймать его взгляд, и смотрит исключительно вниз, чтобы не видеть осуждения на лице у того. Или жалости.В этот момент Тони не может решить, что хуже.Со стороны Баки доносится тихий вздох, и Тони чуть дёргается — вот оно! — но заговаривает тот на удивление мягким голосом:— Дорогуша, мне жаль, что ты так думаешь насчёт того, что такое быть сабом, и жаль, что кто-то внушил тебе, будто бы из-за этого ты не достоин уважения, как любой другой человек. Но знай, то, что ты саб, значит для меня примерно то же, что у тебя карие глаза.Тони невольно кидает на него взгляд, который, должно быть, полон замешательства. Он пытается понять, это вроде как оскорбление? Потому что если так, это точно что-то новое.Так проще, чем думать, что Баки извиняется, будто бы может знать, какого уважения заслуживает Тони. Миленько, но Тони не позволит себе попасться на эту удочку.Тем более, Баки продолжает говорить с почти пугающей убеждённостью, серо-стальные глаза серьёзны, будто ему отчего-то невероятно важно, чтобы Тони поверил. — Это просто часть тебя, Тони, — настаивает он, — а не ты весь. Ты гений, герой и механик, и ты потешно фыркаешь, когда слишком сильно смеёшься, но ничто из этого не определяет тебя, это просто... это как ингредиенты в супе. Если бы какой-то исчез или стал другим, ты бы больше не был собой. И ты мне нравишься такой, какой есть.Тони ничего не может поделать с тем, что пристально на него пялится, про себя потерянно повторяя ?ингредиенты в супе?.А затем, к своему крайнему смущению, чувствует себя немного растроганным. Просто это, наверное, самая приятная вещь, которую кто-либо когда-либо с такой подкупающей прямотой говорил о нём, а ведь Баки едва его знает.Баки может судить о нём разве что по новостям, которые в последнее время точно не были лестными, или, возможно, со слов Стива. И Тони с трудом верится, что второй источник тоже особенно положительно отзывался о нём.— Тони, без твоего разрешения я никогда никому ничего не сболтну. — с мягкой улыбкой говорит Баки, постукивая пальцами по столу, пока Тони продолжает безмолвно таращиться. — Сейчас или впредь то, что мы делаем вместе, только между нами. Я уважаю твоё личное и не собираюсь ни для кого его нарушать.И тут план Тони не поддаваться эмоциям летит в тартарары. Остаётся только надеяться, что его жалкое сопение не будет слишком громким, и он под видом кивка скорее прижимает подбородок к груди.Блядский боже, он даже не помнит, когда в последний раз кого-то вообще заботила сохранность его частной жизни, и даже неважно, заметит ли Баки, как он украдкой вытирает плечом внезапно повлажневшие глаза. Уж лучше так, чем залиться слезами.Когда он рискует снова взглянуть на Баки, тот не смотрит на него, занятый собиранием мусора со стола в один большой шар, который безошибочным движением швыряет в ведро в углу.Тони совсем не уверен, что Баки с его места видно ведро, и он ничего не может поделать с тем, как в нём мгновенно включается заинтересованность, насколько должно быть отточено улучшенное мышление Баки и мышечный контроль, и сможет ли Тони уговорить его повторить это с большим количеством препятствий...— Хочешь испытать меня, чтобы увидеть, что ещё я могу, ага? — веселится Баки, прерывая размышления Тони, и смеётся, когда Тони неловко улыбается, чувствуя, как щёки в который раз вспыхивают. — Попроси хорошенько, и, может статься, я позволю тебе, — поддразнивает он и подмигивает, когда Тони снова кидает на него взгляд.Проклятье, Тони в точности знает, что не краснел так уже много лет, и всё же вот он — с горящим лицом ёрзает на сиденье просто потому, что объективно привлекательный человек подмигнул ему своими дурацкими распрекрасными глазами.Тони спасен от необходимости придумать на это реальный, внятный ответ, потому что Баки откидывается на спинку кресла и спрашивает:— Итак, обсудим, какой будет наша первая сцена? Если ты не раздумал поучаствовать в этом со мной.В животе что-то чуть-чуть обрывается, но не так ужасно, как ожидалось. Тони кивает, пытаясь нервно сглотнуть, и пристально смотрит на Баки.— Знаешь, мы можем ничего и не делать. — произносит тот, и окей, видимо, Тони не преуспел в том, чтобы как следует скрыть свои опасения. — Без обид, без обмана, если хочешь уйти, я не буду против, — продолжает Баки прежним убеждённым мягким голосом, будто вправду имеет это ввиду.Как будто не взбесится, если Тони передумает, и окажется, что Баки потратил всё это время впустую.Тони на секунду прикусывает губу: бессмысленно отрицать, что большая его часть по-прежнему хочет оказаться как можно дальше от всех этих невозможных вещей, потому что Баки не должен быть приятным или привлекательным, и, хуже того, он определенно не должен быть Баки Барнсом.Когда Тони собирается с духом глянуть на Баки, тот продолжает наблюдать за ним яркими умными глазами, и Тони обнаруживает, что бубнит: — Нет, всё нормально, я... — Как по-детски! — Я хочу этого.Вышло не так уверенно, как надеялся Тони, но всё же достаточно сносно, потому что Баки кивает, продолжая задумчиво постукивать металлическими пальцами по столу.Тони едва различает механическое жужжание мельчайших движущихся частей, и это странным образом успокаивает.— Окей, думаю, что для наших встреч отель сейчас самое нейтральное место, согласен? — спрашивает Баки, и Тони быстро кивает.В общем, как он и предполагал. Именно потому он на этой неделе предложил в первую очередь отель: он подумал, что Баки будет некомфортно в Башне Старка после того, как тот узнал, что встречается с её владельцем. Отель куда нейтральнее, и при определённой доле везения Тони в какой-то момент перестанет дёргаться и параноить насчёт него.— У тебя в профиле сказано, что ты в этом только один раз, это правда? — интересуется Баки, и какое-то время Тони может только бестолково моргать, потому что напрочь забыл, что указывал это. — Если да, не имею ничего против, просто хочу быть уверенным, что мы сможем спланировать сцену, которая даст всё, что тебе нужно, за раз. Если нет, у меня на примете есть пара-тройка идей; Я просто должен знать, в какую сторону думать. — продолжает Баки и вишенкой негромко смеётся, на что растерянному Тони удается ответить слабой улыбкой.— Я э-э... вначале хотел только один-единственный раз, но... — выдавливает Тони, и умолкает, когда слова застревают в перехваченном горле.Ему смутно слышится голос Говарда, требующий не проявлять слабости и не признавать ошибок. Тони никогда не был в восторге от этого совета, и тем более не хочет слышать его сейчас.Он зашёл уже так далеко! С тем же успехом он мог бы признаться, что откладывал слишком долго, чтобы теперь можно было исправить всё быстро и просто.— Думаю, мне нужно больше, — сознаётся Тони, непрерывно ненавидя себя за слабость, — Это было... ха! это продолжалось какое-то время, а потом я вроде как, ну, отведал прелести отказа от Дома.Ну вот, Тони вывалил свой секрет, и всё, что теперь остаётся — постараться не съёжиться в ожидании приговора.Баки вполголоса хмыкает, но звучит это скорее весело, чем раздражённо, и когда Тони поднимает на него настороженный взгляд, тот кривится в непонятной усмешке.— Похоже, мы с тобой в одной лодке, — фыркает Баки, когда Тони встречается с ним глазами. Тони чувствует, как лицо начинает вытягиваться в замешательстве, а затем до него доходит.О. Окей, может быть, Тони тут не единственный, кому это нужно, и эта мысль несколько утешает.Будто отзываясь на его мысли, Баки рассказывает:— Прошло несколько десятилетий с тех пор, как я был Домом. Какое-то время после Вашингтона я без затей полагал, что это ушло, что я стал нейтрален, — у него вырывается горький смешок, и Тони чувствует, как под рёбрами стискивает, потому что он, чёрт возьми, как никто понимает это желание, — бессонницу, раздражительность, тревожность и скачущее настроение вроде как легко спутать с ПТСР, и я въехал, что меня ломает без саба, всего полторы недели назад.— Угу, та же самая сраная лодка, — заключает Тони и, Иисусе, он наивно считал, что у него всё плохо. Он-то хотя бы знал, что с собой делает, и он барахтается в этом дерьме всего пару лет.У Баки уже несколько десятков лет не было саба, и думать об этом натурально ужасно, потому что после всего этого он определенно заслуживает кого-то получше, чем Тони.Что, если Тони недостаточно хорош? Он довольно дерьмовый саб, и будет неудивительно, если его окажется недостаточно, чтобы помочь кому-то, кто действительно переживает отказ.Но он также помнит, каким выглядел Баки, когда вошёл в офис на прошлой неделе, — нервным и измученным примерно так же, как ощущал себя Тони, — Тони наизусть знает этот список симптомов. Если Баки думает, что Тони может помочь, что ж, он попробует.Поэтому он делает глубокий вдох, выдаёт улыбку, как может, и говорит: — Окей, тогда будем просто видеться так часто, как нам нужно, пока оба не придём в норму?Сделка должна быть честной, верно? Тони будет стараться изо всех сил, пока Баки неизбежно не найдет себе хорошего саба, и к тому времени Тони должен прийти в норму. Наверное. Ну или хотя бы приблизиться к ней, несколько это возможно.— По мне, звучит славно. — кивнув, соглашается Баки с быстрой улыбкой, и Тони тоже кивает в ответ, внутренне дёргаясь, потому что теперь, вот же дерьмо, предстоит самая нервотрепательная часть разговора. — Итак, э-э... — пробует Тони. Выходит тише, чем он собирался, но хотя бы достаточно твёрдо, и он даже в состоянии пару раз взглянуть на Баки, а не только пялиться на свои руки. — Полагаю, ты сказал, у тебя есть планы, так что... Что там у тебя на примете?Он слышит, как Баки снова двигается, и когда Тони поднимает глаза, тот тепло улыбается, как будто пытается успокоить его, и это... вроде как действует.— Я думал принести верёвку и попробовать лёгкую обвязку, — объявляет Баки тем удивительно успокаивающим тоном, за который Тони благодарен больше, чем готов признать, — поверх одежды, ну или раздетым настолько, как тебе будет удобно. Я бы сидел, а ты стоял рядом на коленях; я бы хотел накормить тебя с рук и чуток поиграть с волосами, если ты будешь не прочь. Просто дать нам попривыкнуть друг к другу.Под конец Тони тупо таращится, потому что это... не то, чего он ожидал. Абсолютно. Первой мыслью становится ?вообще-то звучит довольно приятно?, что сразу же кажется подозрительным, и он, не успев заткнуться, выпаливает: — Ты... не хочешь меня натянуть?С трудом преодолев замешательство и тотальное недоумение, Тони решает, что слегка оскорблён. Он, конечно, не молодеет, и, может, не по мерке суперсолдата, но всё ещё чертовски траходеличен!Он почти уверен, что Баки прячет улыбку, и если всё это какой-то супер-продуманный прикол, Тони не отвечает за свои действия...— Ну, не сходу. — мотнув головой, говорит Баки, вклиниваясь в мешанину мыслей, вертящихся в голове Тони. — Мы только начали приглядываться друг к другу, и я не думаю, что это будет впопад.И Тони выпадает в синий экран, потому что серьезно, что?— Но... как ты собираешься кончить? — медленно уточняет он, потому что здесь должна крыться ловушка, просто обязана, и Тони необходимо выяснить, в чем она состоит, прежде чем он с размаху влетит в неё.Лицо Баки становится сложным, бровь вздёргивается, а глаза слегка щурятся, и секунду Тони уверен, что его манёвр раскрыт.— Я не собираюсь кончать, — так же медленно, веско говорит Баки, как будто это Тони тут порет бессмыслицу, — не в этом дело. Доминирование и подчинение, по сути, обмен властью. Ты подчиняешься мне и позволяешь делать с тобой то, что я хочу, с пониманием, что ты тоже этого хочешь.— Что?.. — резко каркает Тони. Без шуток, неужели всё так круто переменилось с сороковых или вроде того?— Затея не всегда в том, чтобы натягивать и кончать. Смысл в доверии и заботе друг о друге, — мягко вещает Баки, будто растолковывая невероятно элементарную вещь, и Тони непременно бы оскорбился, если бы в эту минуту мог уложить всё в голове.Хуже всего, что Тони действительно хочет поверить, он хочет этого, и, к своему смущению и досаде, он снова выбит из равновесия настолько, что вынужден откашляться, чтобы суметь что-то сказать.— Я… ну, такого я определенно не проделывал никогда, — пытается пошутить Тони, но выходит нерешительно-ломко, поэтому он снова упирается подбородком в грудь и глухо признается: — Но я… я бы хотел провести сцену, как ты описал. Это звучит... неплохо.— Здорово, Тони, я рад слышать, что ты за. — отзывается Баки, и, боже, даже не глядя, Тони слышит, что тот широко улыбается. — Есть что-нибудь, что ты хотел бы добавить или убрать из сцены?Теперь он хочет мнение Тони?!Потрясение так велико, что Тони — он готов поклясться — на секунду забывает речь. Он грызёт губу, не замечая, что нервно постукивает пальцами по дуговой реактору.И тут кое-что приходит ему в голову.Если тут какая-то уловка, лучше выяснить это как можно скорее. И если Тони в чём-то хорош, так это в умении нажимать кнопки.Когда он, наконец, поднимает глаза, на лице Баки сияет улыбка, которую почти хочется назвать ?обнадеживающей?, но ему всё равно не удаётся полностью замаскировать подозрительность в голосе, когда он осторожно произносит: — Я не против веревки, если она не будет слишком туго затянута на груди.Тони уверен, что его осадят, возможно, велят подобрать сопли, ну или, по меньшей мере, что эта тёплая улыбка растает без следа.Но Баки лишь кивает, улыбается ещё шире и отвечает: — Без вопросов, мы будем следить за этим по ходу, а если что-то пойдёт не так, поправим.Ха. Мимо. Не то, что он ожидал. Тони коротко думает и пробует дальше: — Окей, тогда... м-м-м, я не против быть раздетым... может, до белья?Тони знает, что существует черта, должен быть предел, до которого можно просить, и ему просто нужно нащупать его. Чем скорее он сделает это, чем скорее узнает, тем скорее уйдёт чувство, что он угодил в какую-то безумную альтернативную реальность.— Об этом я тоже думал, — путая, вновь соглашается Баки, — но опять же, если в какой-то момент поймёшь, что это тебе не по нраву, я хочу, чтобы ты не молчал, а сказал мне, чтобы всё, что мы делаем, было в охотку.— Э-э... угу, окей, — бормочет Тони, медленно кивая и пытаясь улыбнуться в ответ. У него всё ещё не выходит нащупать опору. — Я э-э, меня никогда не кормили с рук, так что... полагаю, это неплохо? Звучит интересно.— Это приятно и славно, думаю, ты оценишь. — ободряет Баки, и Тони приходит в голову ещё кое-что.— Я... так что ты собираешься делать, пока я буду есть и просто... сидеть там? — Он до сих пор не въезжает, как что-то из перечисленного может развлечь Баки, начерта тот всё затевает, если Тони ничего не делает?— Собираюсь поиграть с твоими волосами и поворковать с тобой, чтобы полюбоваться на симпатичный румянец на твоих щеках и поглядеть, пойдёт ли он дальше, — мгновенно отвечает Баки, его улыбка и тон становятся игриво-дразнящими, и, проклятье, Тони чувствует, как лицо снова обдаёт жаром.— Хм-м... Ага, ладно, — запинается он, потому как что ещё можно сказать на это. Он скорее прячет лицо, ощущая, как губы сами собой растягиваются в несмелой улыбке.Честно говоря, остальное звучит достаточно хорошо, и Тони, наверное, даже не важно, если позже Баки передумает насчёт этого.— Ага? Замётано! — радость в голосе Баки заразительна, и Тони, взглянув на него, тоже улыбается немного свободней. — Итак, хочешь снова свидеться здесь? Скажем, в пятницу вечером?Окей. Окей, это случилось. Тони... даже не утонул в опасениях, как ожидал, и он способен взять со стола телефон и проверить свой календарь. — Ага, годится. Семь, окей? — предлагает он, глянув на Баки, и когда тот кивает, добавляет новый пункт в расписание. И переносит дневную видеоконференцию, потому что велика вероятность к концу следующей недели снова оказаться на грани нервного срыва.Посмотрите на него. Планирует свои панические атаки.— Полагаю, на этом всё? — Господи, он ненавидит, каким слабым и неуверенным звучит его голос.— Если только ты не намерен сидеть здесь и обсуждать, какой движок лучше, феррари или ламборгини, то да, я бы сказал, можно закругляться на сегодня. — осклабившись, поддевает Баки, и это вызывает у Тони смех.— Так мы проторчим тут всю ночь! — отбивает Тони, ухмыляясь во всю ширь, потому что знает: едва оставшись один, он точно самую малость слетит с катушек от той лёгкости, с какой Баки удаётся успокоить его. А пока Тони снова смеётся и добавляет: — Может, предадимся жарким дебатам в другой раз.Баки лучится улыбкой, от которой его глаза загораются и лицо удивительным образом становится моложе и намного светлее. Засмотревшись, Тони замечает, что они тянутся друг к другу через маленький стол, только когда Баки откидывается назад, чтобы подняться на ноги.Тони тоже вскакивает, прочищает горло, маскируя неловкость, и предлагает: — Я просто, наверное, провожу тебя.Ему становится немного легче, когда у двери Баки колеблется, будто пока не готов уйти.Или, может, он хочет ещё что-то сказать, потому что оборачивается к Тони с нервной улыбкой и, негромко хохотнув, спрашивает: — Слушай, если я попрошу чуток потискаться, это не чересчур?Тони едва не выпаливает, что всё это чересчур — чересчур странно! — и знает, что не сумел скрыть удивление, но он проглатывает его, потому что объятия, наверное, одна из простейших вещей, о которой его когда-либо просили.Даже если это странно, боже, Баки такой странный.Итак, Тони кивает, неловко шагает вперёд, но соприкосновение всё равно становится неожиданным, когда Баки всем собой обнимает его. На мгновение Тони оглушён ощущением перегрузки, мозг рывками пытается обработать непривычные нежность и теплоту. Он почти задыхается, но одновременно хочет, чтобы это никогда не кончалось.Баки притягивает Тони ближе, металлическая рука на пояснице ощущается огромной, сильной и при этом такой нежной, а вторая подхватывает затылок, укладывая голову Тони Баки на грудь.Тони секунду рефлекторно упирается, пытаясь сдержаться, но быстро сдаётся, обхватывая Баки за талию. Тот упоительно надёжный, горячий, и внезапно проносится мысль, что он не помнит, когда в последний вот так просто... обнимал кого-то. Приятно. Потрясающе приятно, и Тони смутно осознает, что опирается на него почти всем весом, но Баки не сдвигается с места, даже когда Тони совсем оседает в его руках. Боже, он так силён. Тони порывисто выдыхает от того, с какой лёгкостью тот держит его, от ощущения обволакивающей безопасности, и ему так хорошо, что почти страшно.Баки обнимает его немного крепче, размеренно дышит в макушку, и когда Тони со вздохом сильнее вжимается лицом в широкую грудь, едва слышимый ровный стук сердца удивительно утешает. В такой близи моторная смазка различается чётче, а с ней и слабый, но безошибочно узнаваемый металлический запах излюбленных инструментов, идеально сочетающийся с одеколоном, которым тот пользуется, и Тони безошибочно чувствует, как нечто в груди наконец успокаивается.Он понятия не имеет, сколько они стоят вот так, но когда Баки начинает медленно отстраняться, Тони чуть покачивается на нетвёрдых ногах, руки задерживаются на талии Баки, — он ловит себя на нежелании полностью отпускать.— До скорой встречи, — слова Баки звучат обещанием, и он улыбается, напоследок легко прикасаясь к щеке Тони, от чего румянец становится жарче. — Если к тому времени надумаешь что-нибудь изменить в сцене, просто черкни мне и дай знать.Тони только и может, что кивнуть, глупо моргая в ожидании, когда мозги вернутся онлайн. Баки отступает, и Тони вынужден подавить тихое хныканье, когда его опустевшие руки падают вдоль тела, пальцы подёргиваются от желания вернуться в эту тёплую хватку.— Свидимся, — мурлычет Баки, не теряя улыбки, затем поворачивается к двери.— Пока, — эхом отзывается Тони, хотя не уверен, что сказал вслух: дыхание замирает где-то в горле, а Баки всё равно уже удаляется по длинному коридору.Тони наблюдает за ним, пока тот не входит в лифт, затем позволяет двери закрыться.Он ожидает, что вернётся нервозность, чтобы внезапно ударить под дых или, может, накатит смущение от того, как он под конец почти цеплялся за Баки, но... ничего не случается.Тони по-прежнему просто ощущает тепло, тепло рук Баки, обнимавших его, и, он может поклясться, улавливает невероятно успокаивающий запах, исходящий теперь от его собственной одежды.Он даже наклоняет голову, чтобы лучше ощутить запах, но с тихой досадой вздыхает, когда обнаруживается, что всё это только в его голове, и хорошо, что вокруг ни души, чтобы застать его за обнюхиванием своей футболки.Разговор прошёл на удивление хорошо, — честно говоря, лучше, чем ожидалось, — но Тони всё равно чертовски сбит с толку. Впрочем, тревоги можно перенести на потом, а пока у него был отменный бургер, и он трепался о машинах дольше, чем ему обычно позволяли, и ему просто... хочется растянуть это тёплое ощущение.Улыбаясь, он бредёт обратно в маленькую гостиную, подхватывает со стола Старкфон и засовывает в карман, а затем ещё раз оглядывает комнату. Похоже, в итоге ему не нужно будет валяться здесь остаток выходных.Странно, до невозможного странно, но в то же время вроде как... мило.Тони задерживается в комнате ещё немного, пока не ловит себя на том, что просто завис, уставившись на пустое кресло, в котором сидел Баки. Фыркает, прикалываясь с самого себя, и поворачивается к двери.Покидая отель, Тони с удивлением обнаруживает, что почти с нетерпением предвкушает следующую неделю, и если впереди и маячит какая-то ловушка или уловка, то точно хорошая.Тони знает, что беспокойство, тревожность и страх всё ещё с ним, просто ждут, чтобы снова подкрасться, но прямо сейчас он ощущает себя... в порядке.Он давно не чувствовал себя в порядке, и хочет держаться за это как можно дольше.***На следующее утро Тони просыпается после удивительно спокойного ночного сна, и по-прежнему чувствует себя в порядке.В глубине разума определенно засел крошечный шип беспокойства, но сейчас его уколы легко игнорировать. Это просто естественное состояние Тони.Ему приходит отличная мысль, и он, широко ухмыляясь, перекатывается по кровати и непослушной со сна рукой нашаривает на тумбочке свой Старкфон.ЖЧ: Окей, а теперь обсудим самое важноеЖЧ: Поговорим о закусках