1. Кирпичный дом на песке (1/1)

Мне кажется, нам было бы с тобойТак нежно, так остро, так нестерпимо.Не оттого ль в строптивости тупой,Не откликаясь, ты проходишь мимо?И лучше так! Пускай же хлынет мгла,И ночь разверзнется ещё бездонней, —А то я умереть бы не могла:Я жизнь пила бы из твоих ладоней!Какие б сны нам снились наяву,Какою музыкой бы нас качало —Как лодочку качает у причала!..Но полно. Проходи. Я не зову.София Парнок— Одни, — Гейл прерывисто вздыхает, окидывая беглым взглядом скромное убранство номера в маленьком безвестном мотеле. — Наконец-то одни.— Одни, — подтверждает Рэнди. Делает шаг к Гейлу, сгребает его в охапку. — Ну иди, сюда, иди… — он вскидывает голову, беспорядочно скользит губами по лицу Харольда. — Не можешь без меня, а?.. Всё равно не можешь…— Не могу, — Гейл всхлипывает сухо, надрывно, без слёз, сминает рубашку Рэнди на спине. — И с тобой в открытую не смог, и без тебя не могу…— Не смог… И я без тебя. Не могу, совсем, не хочу… всё пытаюсь, похожих даже нахожу, уж и другие замечают… а всё равно они не ты… — Рэнди сглатывает комок в горле, жмурится, впивается в губы Гейла жгучим поцелуем — отчаянным, горьким, опаляющим. — Ненавижу. Как же я иногда ненавижу тебя…— Не ты. Все — не ты. Я ведь тоже ненадолго… забываюсь… — эхом откликается Гейл, отвечает на поцелуй пылко и горько, скользит по спине Рэнди ладонями, прижимая его к себе. — Ненавижу, и я. Я же терпел до тебя… знал про себя, но терпел, и получалось терпеть… теперь — не могу…— Забываешься… А я толком и не могу. На чуть совсем… всё равно один ты в мыслях… в моей коже… — Рэнди стонет в поцелуй, впивается пальцами в спину Гейла, прижимается бёдрами к бёдрам — теснее, ещё теснее. — Терпел, не позволял себе… думал, и так проживёшь… А я тебя раскрыл, сломал все чёртовы замки, сбил засовы, да? И у тебя не получалось закрыться. Больше не получалось. А жить с распахнутой дверью не привык… Блядь, ты с ума сводишь, понимаешь? С тех самых пор, как обнял впервые… тогда…Гейл снова впивается в губы Рэнди жгучим, яростным поцелуем, задирает на нём рубашку, жадно гладит обнажившееся тело, практически лапая.— Сломал. Всё ты мне, блядь, сломал… весь мой пряничный домик, картонный, для людей… Тоже с ума свёл, и все понимали, и я боялся, что поймут… Забываюсь — думаешь, я надолго? — он скользит ладонями ниже, болезненно сжимает ягодицы Рэнди сквозь брюки. — Так, на пятнадцать минут… ты партнёров находишь, надолго, перед всеми ими хвастаешься… а я и имён не спрашиваю, и лиц не запоминаю, всё равно у всех одно лицо — твоё… — Гейл снова обхватывает ладонями лицо Рэнди и льнёт губами к губам.Рэнди дышит глубоко и часто, открыв рот, щурясь от огня, что как всегда растекается под кожей от прикосновений Гейла — вернее, сейчас от жадных сминаний. Комкает в пальцах ткань его пиджака, почти кусает в ответ на поцелуй.— Этот пряничный домик не твой. Никогда не был твоим. Чужой… а свой ты строить боишься… — он мучительно стонет, когда Гейл сжимает его ягодицы, чувствует, как у них обоих стоит колом. — Нахожу, надолго… Хочу… Хочу показать тебе, как может быть у нас, у нас с тобой… а не по подворотням… — горечь льётся в горло от нового поцелуя, пряная горечь, сколько её пришлось проглотить им обоим?.. — Сними. Сними этот чёртов пиджак, Гейл, мы не на приёме… — Рэнди рывком сдёргивает дорогую ткань с одного плеча Харольда.— Любой дом может рухнуть, как в сказке про поросят… а кирпичный построить — вдруг не сумеем?.. Сниму, сниму, блядь… — Гейл стаскивает с себя одежду, ткань, кажется, трещит по швам, летит бесформенным комком куда-то в угол. Он дёргает рубашку Рэнди, отрывает, похоже, какую-то пуговицу, раздевает до пояса, снова лихорадочно прижимает к себе — чувствовать, чувствовать, чувствовать кожей… нет, блядь, всей кожей, всей!.. Ремень брюк выскальзывает из пальцев…— Нахуй поросят… Какая разница?.. Это был бы наш дом, наша жизнь… никаких страховок, но всё принадлежит только нам… — Рэнди ныряет ладонями под рубашку Гейла, выдёргивает её из брюк, царапает поясницу. Блядь, горячий. Всё время такой горячий… Этот огонь будет тлеть в них без конца. Пока не пожрёт, наверное. Так или иначе. Рубашка Гейла повисает на одном запястье, потом валяется в ногах. Рэнди оказывается в объятиях Харольда. И вдоха не сделать, никому.— Покажи мне, Рэнди. Покажи, как у нас может быть. Покажи, покажи, ещё раз… и дождись… Когда-нибудь. Иди сюда…— Покажу. И дождусь… наверное… Что ещё остаётся? — последние слова Рэнди почти выплёвывает — горечь на искусанных губах. — Ты выбора не оставляешь…— Прости… прости, прости, слышишь?.. — Гейл сжимает лицо Рэнди в ладонях, заглядывает в голубовато-серые глаза, сейчас такие открытые, беззащитные, не скрытые за стёклами очков. — Прости… прости, не могу, не могу… не решаюсь… Но я же здесь, я сейчас здесь, да? С тобой… — он снова впивается губами в губы, стягивает с Рэнди брюки вместе с бельём, гладит ягодицы. — Я от твоей задницы… ума лишился… от тебя всего… Хочу, хочу наш дом… прости…Рэнди вздрагивает, словно Гейл ранил его, словно пальцы проникли в плоть, разрывая ткани. Смотрит измученно, обжигающе, горько, любяще.— Ты здесь… Только это у нас и есть. Вместо целого мира пара несчастных часов… — он сердито мотает головой. — Да к чёрту, не отдам. Не отдам никому эти грёбаные минуты. И тебя, сейчас… — Рэнди ласкается шеей о шею Гейла, ластится к нему, улыбается шально и отчаянно. — Возьми. И задницу, и всё остальное. Забирай. Хочу тебя. Блядь, как же я тебя хочу…— Возьму. Всего возьму, иди сюда… — Гейл проводит ладонями по бокам Рэнди, почти опускается на колени, касается дыханием члена — но тут же снова выпрямляется, словно не решившись, толкает Рэнди к кровати. — Повернись… Или нет?.. Не хочешь, хочешь лицом к лицу?Может, это и правда было бы возможно — их дом, кирпичный дом на песке… Но как, как решиться?..Пальцы Рэнди запутываются в волосах Гейла и тут же выскальзывают, ощущая крошечную пустоту. Харрисон мотает головой.— Не хочу… Хочу на тебя смотреть. Чтоб отпечаталось сильнее. А то когда ещё увидимся…Наверное, не стоило так говорить, Гейл и сам всё прекрасно понимает — редкие встречи и безумное соединение тел, которых, кажется, не расплести. Но не сдержаться в порыве сделать больно в ответ на собственную боль, не сейчас.— Иди сюда…— Иду… да, иду, иду… — Гейл тоже поспешно стягивает с себя остатки одежды, идёт к кровати, вытягивается поверх Рэнди, быстро целует в губы и тут же, словно решившись, скользит вниз, вскользь мажет полуоткрытым ртом по груди. — Хочешь… взять у тебя в рот?Рэнди смотрит на Гейла, приподняв голову, ведёт руками по плечам, спине. В голубовато-серых глазах — горьковатая нежность и желание.— Да, возьми… Хочу. Только не доводи до конца. Хочу, чтоб потом ты в меня вошёл. Чувствовать в себе. Гейл… чёрт тебя дери… люблю тебя… — как-то беспомощно выдыхает Рэнди.— Не до конца, да… — Гейл быстро кивает, снова опускает голову, медленно, словно пробуя на вкус, целует солоноватую головку члена, касается её языком. Он всё ещё чуть-чуть смущается брать в рот по-настоящему, не для съёмок… Рэнди вздыхает, чуть подаётся бёдрами навстречу, и Гейл, отбросив ненужную стыдливость, вбирает горячий твёрдый ствол в рот, облизывает, обводит языком выступившие венки. Вкус Рэнди. Запах Рэнди. Блядь, как же ему этого не хватало…Рэнди коротко откидывает голову — из груди вырывается тихий вздох, — и снова смотрит на темноволосую макушку Гейла. Хочется запомнить его в этот момент. Как хочется запомнить всегда и всё с ним. Харрисон вплетает пальцы в растрёпанные пряди.— У тебя хорошо получается… м-м-м, Гейл… — новый вздох, шумнее и прерывистее. Отдаться этим губам, языку, запоминать… Гейл словно притихший, хотя совсем недавно сгребал его в охапку, будто не видел тысячу лет. Впрочем, так и было. Каждая их встреча как через грёбаную тысячу лет, неважно, сколько времени прошло в реальности. — Гейл… — Рэнди шире разводит бёдра, наслаждается лаской, массирует затылок Харольда. — Не могу без тебя…— Не могу… и я… — бормочет Гейл, на секунду отстранившись, и снова надевается ртом на член Рэнди. Как же хорошо его ласкать, чувствовать, наслаждаться ощущением горячей солоноватой плоти, заполняющей рот, растягивающей губы… Может, так и впрямь могло бы быть всегда… каждый день? Было бы куда возвращаться… к кому…Гейл плотнее смыкает губы, скользит ими по члену, гладит Рэнди по бёдрам. Так легко оказалось вспомнить, что ему нравилось…— Да… — выдыхает Рэнди, откидывается на локтях, запрокидывает голову. Сладко, сладко, совсем как… как каждый раз. Каждый раз они сходят с ума в этой горькой сладости, словно едят лесные с болотными ягоды целыми пригоршнями. — Гейл… Чёрт, Гейл…Гейл мычит в ответ что-то неразборчивое, расслабляет горло, забирает глубже, по основание, утыкается носом в светлую поросль волос. Запомнить. Запомнить всё до следующего раза. Запомнить вкус, стоны, собственное имя, срывающееся с губ Рэнди…И челюсть пусть подольше ноет. Это… блядь, это так приятно. Чувствуешь себя так, словно всё ещё держишь во рту член Рэнди.Харрисон, кажется, тоже прислушивается к ощущениям — они всегда словно заново, каждый раз будто открываются новые оттенки, грани, вкусы горьковатой сладости. Он перебирает волосы Гейла, дыша глубоко, хрипловато, чаще обычного. Отдаётся ласке — интимной, немного смущённой, такой жадной. Бормочет имя Харольда, слизывает с губ, облизнувшись.Хорошо. Хорошо… они никогда не могли устоять друг перед другом, почти с самой первой встречи. Их тела тянулись и будто сами находили одно другое, вплавляясь, соединяясь, переплетаясь.Уже хочется ощутить на себе тяжесть Гейла, но тот с таким упоением ласкает его, что жаль отрывать. И самому ведь хорошо. Ещё немного… немного…Гейл с сожалением выпускает член Рэнди изо рта, дует на влажную от слюны головку, нажимает на неё языком, раскрывая щель. Хочется ласкать ртом ещё и ещё — но всё же больше хочется взять, войти в тугой жар тела. Смотреть в лицо, когда Рэнди кончит.И запоминать, запоминать, запоминать…Гейл подтягивается на руках, заглядывает Рэнди в лицо. Гладит его обеими ладонями по груди, трёт большими пальцами напряжённые соски — два твёрдых сборчатых комочка.— У нас смазка есть? — хрипловато спрашивает он. — Я… знал, что увидимся… но не подготовился вообще…Рэнди смотрит на него, и глаза становятся всё более дымчатыми. Как же с Гейлом сладко, всегда… Даже если их сердца полны горечи и взаимных претензий. Но эту сладость не в силах перебить ничто.— Да, в рюкзаке… Там, в кармане внутреннем. Я подготовился… — Рэнди смотрит с трудновыразимыми, смешанными эмоциями во взгляде. И с желанием.Гейл поспешно роется в рюкзаке Рэнди, достаёт тюбик смазки. Он всё время забывает о самом главном — то о смазке, то о презервативах, то и о том, и о другом сразу. Впрочем, о презервативах они вообще стали забывать всё чаще… может, зря?.. Случайные связи никто не отменял — хотя со случайными партнёрами Гейл о защите не забывает…— Презервативы? — всё так же хрипло произносит Гейл вслух. Выдавливает прохладной вязкой смазки на пальцы, проводит Рэнди между ягодиц — холодной субстанцией по горячей ложбинке. Поглаживает края ануса, проталкивает два пальца внутрь, начинает разминать. — Есть… нужны?..— Есть, но… давай так. Ты же не против? — Рэнди шумно вздыхает, чувствуя пальцы Гейла внутри, такие знакомые, так хорошо знающие, куда нажать, потерпеть, чтобы пьянящее ощущение заструилось по жилам, будто сладостный наркотик. Он повыше приподнимает бёдра, тянет Гейла к себе за плечи, целует. — Чёрт, как же с тобой сладко… Всегда сладко было. Хочу тебя, голого… Всего, — шепчет он немного невпопад, но Харольд понимает, что имеется в виду.— Получишь… получишь, всего… я не против, нет, я тоже хочу… без преграды… — бормочет Гейл, склоняется к Рэнди, целует его в губы, в подбородок, в скулу. Разминает пальцами, растягивает, чувствуя, как пульсируют горячие тугие стенки, как хочется им сжать что-то большее, чем пальцы, сжать самого Гейла, запереть, не отпустить… Он ещё несколько раз нажимает на простату, вырывая у Рэнди нетерпеливый стон, вытаскивает пальцы, подхватывает любовника под колени, заставляя обхватить себя ногами за талию. Прижимается головкой члена к скользкому от смазки анусу, заглядывает в затуманенные от страсти серо-голубые глаза.— Готов?.. — хрипло спрашивает Гейл и, когда Рэнди кивает, медленно толкается внутрь на всю длину.Рэнди удовлетворённо вздыхает, прикрыв глаза, принимая в себя Гейла. Каждый раз в этот момент его наполняет чувство свершённости, будто всё становится на свои места. Гейл в нём, заполняет его, замерев на пару мгновений, чтобы затем вновь начать двигаться, длить их соитие, пока оба не выплеснутся, не исторгнут из себя скопившееся стремление друг к другу.Рэнди сжимает Гейла внутри себя, чуть поёрзав бёдрами, и чувствует, как Харольд сильнее прижимает его к кровати. Они начинают двигаться, быстро ловя ритм друг друга, он перебирает волосы Гейла неровными касаниями пальцев, потом откидывается на спину, выше подняв бёдра, раскинув поднятые вверх руки, слушая, как отзывается в теле каждый толчок.— Я тебя чувствую… Запоминаю…— Запоминай… запоминай, я тоже… буду вспоминать потом… всегда вспоминаю, не могу без этих воспоминаний… — Гейл гладит ноги Рэнди, сильнее прижимая их к своему телу, убыстряет темп, покачивает бёдрами, растрахивая. Сладко, сладко, сладко как ни с кем… Родной. Любимый. Единственный.— Ни с кем так… любимый мой… — выговаривает Гейл вслух и, наклонившись, накрывает губы Рэнди своими.— Ни с кем… у меня тоже… тоже без тебя не могу… — Рэнди крепче оплетает Гейла руками и ногами, двигается с ним в такт, слаженно, знакомо, они так хорошо изучили друг друга за эти годы. Губы снова и снова встречаются с губами, ласкают, пьют, не могут утолить жажду. Рэнди прочёсывает пальцами челку Харольда, тёмные пряди влажные, растрёпанные. Он сооружает из них смешной хохолок и улыбается. — Ты как птичка сейчас… взьерошенная и счастливая…— Птичка?.. — Гейл улыбается, смотрит на Рэнди смущённо и растроганно из-под импровизированного хохолка. — Мне нравится… всё в тебе нравится… и как называешь… — он сгребает Рэнди в охапку, сильнее прижимая к себе, вонзается в горячую тесноту, каждый раз выходя почти полностью и снова погружаясь по основание, целует в шею. Проводит рукой по груди Рэнди, касается живота. — Поласкать тебя?.. Хочешь?Рэнди гладит Гейла по спине, от загривка и до самого низа, ещё и ещё. Такая знакомая спина… Самая любимая.— Поласкай… Хочу, да. Моя птичка, мой дракон… дракон в шкафу… — он утыкается губами в плечо Харольда, застонав от нового толчка. Хочется зажмуриться, так хорошо держать обнажённого Гейла в объятиях, чувствовать трение каждым сантиметром кожи. Они ласкают друг друга безостановочно, то плавно, то порывисто, будто всплески волн.— Да… да, твоя птичка… — от этого слова разбирают смех и смущение, и в то же время почему-то сильнее теплеет в груди. — И дракон… — Гейл накрывает ладонью член Рэнди, начинает водить рукой в такт своим толчкам. Ещё, ещё, они будто и впрямь летят на драконьих крыльях. На крыльях Гейла. Он несёт Рэнди на своих крыльях к их общей вершине.Рэнди стонет, старается толкаться в руку Гейла, принимает его участившиеся толчки, впуская на всю длину. Оба двигаются в такт, в едином ритме, дыхание становится всё более сбивчивым, а стоны громкими.— Давай… давай, кончи для меня… для своего дракона… — шепчет Гейл, поглаживает член Рэнди чуть отрывистее, плотнее сжимает пальцы. Целует в губы, гладит второй рукой по бедру, толкается в тесный жар.Вместе, вместе. На одних крыльях, к одной вершине.Хотя бы сейчас — вместе.Они кончают почти одновременно, и Гейл, упав на Рэнди, снова сгребает его в объятия.Вместе.Пусть не навсегда.Хоть и навсегда — в сердцах друг друга.— У тебя щетина, — Гейл сонно смеётся, ласкается лицом о лицо Рэнди. — Вчера ещё не было.— Колется? — Рэнди щурится от пробивающихся сквозь шторы солнечных лучей, подхватывает смех.— Колется, да, — Гейл вытягивается поверх Рэнди, ловит губами его губы. — Нравится… даже встаёт сильнее…— Да знаю я, что у тебя от моей щетины встаёт. И если в паху во время минета колюсь… и по всему телу, когда целую… — Рэнди смотрит на Гейла дымчатыми глазами, раскинувшись на смятой постели отеля, гладит его спину и ягодицы.— В паху особенно. Там кожа чувствительнее… — подтверждает Гейл, вжимаясь в Рэнди и притираясь к нему всем телом.— Чувствительнее. И между ягодиц… — Рэнди тихонько стонет, разводит под Гейлом ноги, скользит ладонью от копчика до загривка, зарывается пальцами во встопорщенные волосы. Вовлекает Гейла в поцелуй, вылизывает его рот. — Чёрт… Насытиться тобой не могу. Никогда не могу…— Не насыщайся… и я… — неразборчиво откликается Гейл.— М-м-м… ты тоже колешься… — бормочет Рэнди и легонько царапает спину Гейла второй рукой. — Хочешь? Хочешь ещё меня взять? У тебя опять стоит… горячий там… — он приподнимает бёдра, трётся пахом о пах. — Бля…— Хочу. Да, хочу. И как же нравится, что колешься… — Гейл подсовывает руки под ягодицы Рэнди, чуть раздвигает их, трётся членом о горячую щель.— Нравится, знаю. Хоть и не признаёшься при всех… говоришь, что с гладенькими женщинами лучше… — Рэнди ласкается щекой о шею Гейла, покалывая щетиной, поднимает ноги, скрещивает щиколотки на спине. — С ума сводишь… потрись об меня еще…— Потрусь… — Гейл сильнее сжимает ягодицы Рэнди, несколько раз проезжается членом между ними.— Блядь, да… Гейл… — Рэнди скользит приоткрытыми губами по скуле Гейла, по уху, забирается языком внутрь. — Горячий. Мой горячий дракон с большой плотью…— С большой… тебе в первый раз больно было, я помню… а, блядь, да… Рэнди… люблю, когда уши вылизываешь… — Гейл чуть поворачивает голову, подставляясь, продолжая елозить между ягодиц Харрисона.— Больно, и я помню… Знаю, что любишь… сейчас оттрахаю языком твоё сладкое ушко… Бля, хорошо трёшься, — Рэнди мелко покусывает кромку уха Гейла, снова забирается языком внутрь, потрахивает ухо, вылизывает по кругу. — У тебя даже член подрагивает… от этого…— Подрагивает… Потому что сладко. Оттрахай, да… Я так и кончить могу. Об твою дырку… снаружи… — Гейл трётся ещё и чувствует, как расходятся от уха по телу сладкие волны.— А кончи. И я тоже так… пока твой хуй об меня трется… Любишь мою дырку, я знаю. Тебе в ней слаще всего… — Рэнди с нажимом царапает спину Гейла, шепчет ему в ухо между полизываниями и потрахиваниями, кончиком языка забирается поглубже и быстро шевелит там вверх-вниз. — Блядь, как с тобой хорошо…— А, бля, да, так… Вытрахай моё ухо. Своим язычком, — Гейл сильнее раздвигает руками ягодицы Рэнди, прихватывает большими пальцами края ануса, растягивая их, прижимается к припухшей, раскрывшейся дырке членом. — Рэнди… Я так скоро… Может, даже… моя сперма… тебе в дырку капнет…— Капнет… наверняка… бля, да, так… чёрт, с ума сводишь… распутный дракон, сколько в тебе страсти… — Рэнди, всхлипнув от удовольствия, ёрзает о член Гейла, царапает его поясницу, жадно и бесстыдно трахает языком ухо, иногда покусывает или поцарапывает зубами. — У тебя все отверстия… такие сладкие…— Рэнди, я сейчас, — глухо выдыхает Гейл. — Ещё немножко. Трахай… все отверстия… сладко…— Давай, давай, любимый… мой самый сильный, стеснительный и горячий дракон… обожаю тебя, всего… трахался бы, не переставая… чтобы ты сливал в меня всё, что накопилось…— И я… не переставая… если бы мог… — Гейл ещё несколько раз проезжается членом по распухшей дырке Рэнди и кончает; струи спермы стекают между ягодиц, частично попадая в анус.— Да… если бы, да… Гейл, Гейл… — Рэнди крепко прижимает Харольда к себе, чувствуя, как тот начинает заливать его семенем, жарко дышит во влажное от слюны ухо, и сам начинает дрожать под Гейлом, выплёскиваясь ему на живот. Гейл выдыхает что-то неразборчивое, нежности пополам с матами, падает на Рэнди, сгребает его в охапку и прижимается всем телом, чувствуя, как приятно липнет к коже тёплая сперма.— Когда-нибудь, — выдыхает он. — Рэнди… хороший мой… Поцелуй меня ещё раз в ухо…Рэнди обхватывает Гейла руками и ногами, гладит по взмокшим волосам.— Когда-нибудь, да… — слово отзывается привычной горечью в сердце, и Рэнди жмурится. — Иди сюда, да… поцелую… — он прижимается раскрытыми губами к уху Гейла, целует, снова вылизывая ушную раковину, чувствует, как Гейл сладко вздрагивает в нём.— Прости… — Гейл жмурится, чуть ёрзает в Рэнди, подставляет ухо, уткнувшись лицом в шею. — Хороший… — добавляет он и тихо проводит ладонями Рэнди по бокам.— Всё хорошо. Не отпускай меня, — Рэнди обнимает Гейла покрепче и гладит ладонями его спину. — Простил. Простил давно.