И чо тогда делать? Семпай, помоги! (1/1)

В день, когда Идзаки выписывают из больницы, с самого утра льет как из ведра, а потому улицы превращаются в огромные водосточные канавы. Чтобы перейти дорогу кое-где сперва впору совершать замеры глубины лотом, а уж после пускаться вплавь. Еще полчаса назад чистая и тщательно выглаженная матерью одежда больше таковой не является, а на носки туфель налипла рыжеватая грязь.К обеду ливень постепенно начинает стихать, словно запасы воды на небесах подошли к концу, и теперь периодически выплескиваются нерешительным дождиком, которым только старух да детей пугать. Игнорируя гостеприимно распахнутые ворота родной школы, Идзаки проходит мимо покосившейся боковой калитки, в которой нет никакого проку?— все равно, забор вокруг полуразрушен. Поросший травой пустырь поблескивает осевшими на высокой траве каплями?— идти туда совсем не хочется, поэтому он избирает иной путь и, дождавшись, пока товарный поезд прогрохочет по одноколейной железной дороге, минует переезд и углубляется в недружественный квартал, соседствующий с доками и торговыми точками местных рыбаков. В конце концов, хуже, чем его отделали прихвостни мордастого подлипалы Сэридзавы, уже не будет точно.В карманах звякает мелочь, шаги отдаются чавкающим эхом, но, в целом, путь проходит без приключений. У моста он притормаживает, выбирая, куда двинуть дальше: налево располагается жилой квартал, петлей замыкающийся у спуска к реке, направо?— местная школа из категории ?более-менее приличных?. Идзаки смутно припоминает несколько лиц оттуда, ничего особенного, впрочем. Со стороны стадиона доносятся командные крики и глухие звуки ударов. Повинуясь неведомому порыву, он неторопливо приближается к сетчатой ограде сектора, отведенного под площадку для бейсбола. Какие-то энтузиасты в форме, вероятно, некогда бывшей белой, барахтаются в грязи, отрабатывая передачи. Некоторые воинственно размахивают битами. Усатый псих с серыми разводами по всему лицу орет что-то про медсестру и пеньюар.Идзаки мотает головой?— вот уж чего не увидишь в Судзуране. Задумавшись, он не сразу понимает, что один из голосов обращается непосредственно к нему.—?Можно пройти? —?нетерпеливо, явно не в первый раз повторяет кто-то сбоку. Идзаки было разворачивается, чтобы популярно объяснить, почему прав именно он, но застывает, внезапно растерявшись. У переминающейся с ногу на ногу невысокой девчонки длинные, забранные широкой цветной повязкой волосы собраны, нет, не в косички?— в плотные дредины; очень худые руки, длинные ноги и абсолютно модельное лицо. Охуенные губы. Задница тоже отличная, хотя грудь плосковата. Но, в принципе… —?Чего надо? —?заметив, что Идзаки откровенно пялится, неприязненно уточняет ?модель?. Низким, мальчишеским голосом. Отлично, блять, просто зашибись.Сходил проведать братика, хмуро думает идзаки, перекатывая остатки фильтра между зубами. И ведь не спросишь же, что за перс такой, где живёт, чем промышляет. Вакана вовсе не дурак, два плюс два складывает резво и в данном случае результаты сложения могут его весьма поразить, Идзаки такое счастье на хуй не сдалось.—?Эй ты! —?вежливо окликает Идзаки прекрасный силуэт с дредами. —?Подойди-ка.Окада оборачивается, мозги Идзаки щёлкают заржавевшими тумблерами, превращая это движение в замедленную съёмку, и внутри пропитанной никотином Идзакиной души (а она у него есть, он уверен) что-то гулко ухает и падает вниз.—?Нда? —?брови Окады ползут вверх, спортивная сумка, перекинутая через плечо, опасно покачивается. —?Ты вообще кто такой?Идзаки понимает, чувак совсем не виноват в том, что природа наградила его такими бровями (мысли о выщипывании и подкрашивании он яростно гонит на хуй ещё с первой встречи), глазами, губами и блядской родинкой, но всё равно желание придушить Окаду и посмотреть, что будет происходить с этим лицом, пока сильнее и осознанней всех остальных желаний.—?Вот подойди, и познакомимся,?— демонстрирует чудеса пикапа Идзаки.Он не двигается с места, и окада тоже не торопится подходить.—?Ю-ю-ю-яяяяяяя-ньяяя! —?раздаётся оглушительный вопль и в непосредственной близости от Окады вырисовывается нечто в заколках, сеточках и наверняка даже стразиках.—?Не ори, Юфуне,?— чуть морщится Окада (у Идзаки на этом месте слегка пересыхает в горле), окидывает настырного чужака оценивающим взглядом и кладёт руку Юфуне на плечо. —?Пойдем, а то капитан расстроится, если мы опоздаем.Идзаки по-прежнему не двигается, потом достаёт сигарету, закуривает и выпускает дым прямо в яркое синее небо. ?Юя, блять?,?— проговаривает он про себя, ?заебись. Даже имя красивое. Бабское?,?— тут же поправляется он и снова матерится.---Команде нужно сделать ещё очень много, чтобы стать именно командой. Собрать всех вместе, уговорить Яги-чан стать менеджером, вернуть Синдзё и Анию, и Окада на время забывает об отмороженном парне с выжженными перекисью волосами. Забывает ровно до тех пор, пока Вакана не начинает в очередной раз орать на Хияму, что тот всё делает не так, дебил и какая мама тебя родила.—?У тебя нет брата? —?спрашивает вдруг Окада, пока Вакана переводит дух.—?А-а?! —?рявкает Вакана, натыкается на серьёзный взгляд и продолжает уже спокойней:?— Есть.—?Ясно,?— кивает Окада. —?Я что-то примерно такое и подумал.Вакане хочется спросить, с каких пор окружающих интересует его семья, но Хияма к этому моменту очухивается от вылитых на него словесных помоев, тычет в плечо, требуя справедливости и извинений, и Вакане становится не до дебильных вопросов.---—?Семпай, ты слишком расслабился,?— в голосе Хироми сквозит превосходство. Идзаки машинально охает, пропустив отличный удар в печень. Киришима уже готов праздновать первую в этом сезоне (да и вообще в своей жизни) победу над семпаем, но, как выясняется, не судьба.—?Ага,?— лицо Хироми встречается с раздолбанной предыдущими поколениями воронов партой. —?Мечтай.Идзаки встряхивается, как собака, только что искупавшаяся в луже крови, игнорирует Хироминых подружек и поправляет очки.Сегодня у него важный день.Сегодня он собрался пригласить Окаду в кино или, как минимум, сделать их общение более продуктивным, чем пара слов, половина из которых?— нецензурные.—?Опять ты? —?удивленно взлетают тонкие брови. Идзаки хочет прямо сейчас переступить через порог условностей, откинуть за ненадобностью последовательность принятых действий, и разгладить недовольную складку на безукоризненном высоком лбу. Что бы, интересно, на это сказали в школе. —?Брата проведать пришел??Он знает?,?— доходит внезапно до Идзаки. Знает и про засмотренные до неприличия альбомы в аккаунте mixi, и про осторожные расспросы нервного (с тех пор, как завязал с сигаретами) Ваканы, и про регулярные вылазки на окраину Никогаку и едва ли не шпионские наблюдения за тренировочным процессом. Да что там?— притащиться к чужой школе среди бела дня и устроить драку под окнами директора?— это ли не истинный задор? ?Это ли не ебанацтво?,?— мрачно размышляет Идзаки, пожевывая фильтр. Заготовленные и тщательно отрепетированные фразы разом покидают негостеприимную юдоль скорбей, в миру известную под прикрытием головы Идзаки Шуна. Небрежное ?сходим куда-нибудь? звучит, бесспорно, круто; чиксы в клубе на нем бы пачками вешались, наперегонки стаскивая с себя одежду. Если бы не вечно мрачное ебло и не менее мрачная репутация, конечно. Хотя девчонки любят плохих парней. Видимо, что-то прогнило внутри?— язык сухой и шершавый как наждак, от бесшабашной решительности остались жалкие крохи. Засветился, блять, герой. Одно из двух: либо Окада не имеет ничего против, либо ищет повод выставить на посмешище. Возможно, женственная внешность сопровождается не менее выебистым характером. Неожиданно от этой мысли разбирает злость. Какого черта, собственно?—?Не твое дело,?— рявкает Идзаки, отчего стайку первокурсниц, навязчиво постреливающих глазками из-за ворот, как ветром сдувает.Окада на всякий случай тоже отступает на шаг. Мало ли, чего можно дождаться от больных на голову?—?Окей, чувак, только ты тут всем глаза намозолил основательно. Может, хватит?Сигарета давно успела дотлеть до фильтра, но горечь ощущается лишь сейчас.—?Че-го? —?раздельно произносит Идзаки тем самым тоном, заслышав который младшие курсы в ужасе разбегаются и прячутся, мелко дрожа.Кто-то зовет Окаду со стороны пристроек?— к собственному стыду Идзаки не может не признать, что даже здесь умудрился облазить каждый бетонный миллиметр.—?Трус ты, вот чего.Опешивший Идзаки даже не вспоминает про кулаки?— так и стоит, как дебил, глядя вслед. Вечер он встречает в обезьяннике местного участка.---Он едва не с суеверным ужасом проверяет страницы соц.сетей, но не находит ровным счетом ничего компрометирующего: ни единого упоминания, ни намека, ни слова вообще. Смятые билеты находят своё место в мусорном ведре?— это нужно быть таким недоумком, еще бы с букетом приперся. Когда точка кипения остается далеко за уровнем горизонта, Идзаки открывает окно нового сообщения и долго гипнотизирует взглядом пустое пространство, размером в стандартный набор символов, словно надеясь, что нужные слова нарисуются сами. Все заканчивается переустановкой браузера и убитой мышкой, но часам к двум ночи послание, наконец, готово. Он уверен, что ответа не получит никогда.?Делаю, что хочу. А за труса ответишь.?Недрогнувшей рукой (даже если это не так, свидетелей все равно нет) он щелкает на ?отправить?, и с чистой совестью пожизненно осужденного принимается разбирать завалы на постели. Чтобы подпрыгнуть едва не на полметра при звуке оповещения о новом входящем.?Жду не дождусь =^.^=?—?Блядь,?— говорит Идзаки, по привычке пытаясь нащупать очки на переносице. Охуенно.Не сказать, что Окада проводит много времени в соцсетях или их аналогах, при его напряжённом графике школьника-бейсболиста с полукриминальной репутацией на подобную ерунду остаётся не так уж много времени. Тем более, что команда понемногу возрождается и даже способна на тренировки. Тем более, что это в тысячи раз интереснее всего, что происходит в мире. Тем более, что внезапно в соцсетях мир оказался ещё теснее, чем снаружи, и некий нервный тип уже пару раз угрожал ему через безобидное окошко личных сообщений.Окада решил бы, что это всё очень интересно и что надо бы как минимум поставить чувака на место, если бы не двойственность собственных реакций на такое внимание к себе и не гремящая на все японские острова слава школы Воронов, где, собственно, и прописан Идзаки.?завтра в три на пустыре?, мигает новое сообщение.Окада подбрасывает в руке биту, задумчиво покачивает ей из стороны в сторону, потом убирает в сумку. Не в этот раз, к тому же если верить в то, что говорят о Судзуране, бита всё равно мало поможет.?оукей~?,?— печатает он в ответ, сознательно провоцируя собеседника,?— ?я приду один, не переживай~?Всевозможные образцы словесного творчества Идзаки, которые тот мог бы написать в ответ, Окада обрубает выключением наута. Соблазн подразнить дальше велик, но как-то это уж слишком не по-мужски.---Вакана как-то обмолвился, что его брат отправил на больничную койку людей больше, чем все криминальные группировки района.Окада до сих пор сомневается в этом, потому что стоящий в трёх метрах перед ним Идзаки совсем не похож на монстра, рвущего людей живьём. Количество пластырей и синяков, конечно, могло бы быть и поменьше, но у кого их нет в эту прекрасную школьную пору?..—?Опаздываешь,?— Идзаки выплевывает фильтр (?почему всегда фильтр? куда он девает саму сигарету?,?— не к месту думает Окада) и укоризненно качает головой. —?Косички заплетал?—?У нас свидание? —?хмыкает Окада. —?Чё нервный такой?Идзаки прищуривается, неторопливо подходит и останавливается вплотную к Окаде. Сквозь тёмные очки невозможно заглянуть ему в глаза, но выражение лица в целом кардинально отличается от того, с каким Идзаки встретил Окаду пару минут назад.—?У тебя слишком много вопросов, красотка,?— цедит Идзаки сквозь зубы. —?Надо бы посдержанней.—?А у тебя слишком много зубов,?— парирует Окада, немного холодея внутри. —?Надо бы уменьшить.Дальнейшее он помнит очень смутно. Последняя мысль?— что городские легенды, приписывающие главному стратегу ДжиПиЭс милые зверства и полнейшее отсутствие милосердия, имеют под собой вполне реальную основу?— крутится в разом опустевшей голове до тех пор, пока не наполняет её чудесным звоном.Он даже дерётся в ответ и пару раз достаёт Идзаки?— в конце концов, Никогаку тоже далеко до пансиона благородных девиц, но разница в умениях вырубать противника, калечить противника и, наверное, убивать противника, между ними слишком велика.---Идзаки тормозит себя буквально в последнюю секунду, смазывая удар, и его кулак лишь слегка задевает скулу Окады. Об остальном сложно сказать наверняка?— ногам и рёбрам досталось прилично, может, что-то сломано или треснуто, поздно теперь оправдываться, что не хотел прибить на месте и стереть в порошок за неслыханную наглость. Некий Киришима после подобных слов уже лежал бы в гипсе на больничной койке.Идзаки думает, что слегка переборщил, когда Окада падает, судорожно хватая ртом воздух, и сдерживается поистине нечеловеческим усилием. Оббитые пальцы со всей дури впечатываются в землю, очки с него слетели где-то вначале, когда Окада ещё отвечал на его удары, и теперь Идзаки смотрит прямо в глаза Окаде и расстояние между ними?— дай боже пара жалких сантиметров.—?Жалко было бы испортить,?— зачем-то сообщает Идзаки, чувствуя, как злость испаряется, уступая место другим, более занимательным в их текущем положении, чувствам. —?Такой смазливый фейс.—?Пошёл ты,?— хрипло выдыхает Окада. Под рёбрами справа противно колет, а глаза у Идзаки непонятного размытого карего цвета, или это у него, Окады Юи (восемнадцати лет от роду, пару раз пойман, один?— привлекался, особо не опасен и не замечен), в глазах двоится и туман застилает. —?Стратег хуев.Некоторые вещи Идзаки не готов терпеть ни от кого, каким бы прекрасным лицом и прочими атрибутами для пиздецки сильной обсессии этот ?кто-то? не обладал.—?Убью,?— говорит он.—?Давай,?— соглашается Окада.Он тяжело дышит?— явно что-то больно, и Идзаки грудью ощущает это тяжёлое дыхание как своё. Хуй с ним со всем, думает он, наклоняясь и целуя Окаду в полураскрытый рот. Всё равно он только что согласился.Логики в этом нет никакой, но ему на это глубоко положить?— вся стратегия Идзаки Шуна до этого дня строилась на отсутствии логики как таковой.Когда острые резцы смыкаются на его многострадальной нижней губе, Идзаки с усилием заглушает рык в чужой рот, ощущая соленый привкус крови и хруст земли на зубах. Но уже через вздох ему начинают отвечать с не меньшим энтузиазмом, и от запаха Окады (ничего особенного: обычный мужской парфюм, пот, яблочная жвачка?— никаких вам орхидей и фимиама) начинает вести даже в горизонтальном положении. Ему плевать на то, как выглядит Окада, у которого на ребрах, наверное, живого места нет, если эти самые ребра наконец-то оказываются под рукой, а пальцы второй ощупывают четкие позвонки и ложбинку под затылком.—?Эй! —?хрипло и вполсилы возмущается Окада, с силой сталкивая с себя осоловевшего от вседозволенности Идзаки. —?Вторая база на первом свидании! Что бы на это сказали в комитете Федерации бейсбола?Идзаки задумывается. Значит, все-таки свидание.—?Похуй,?— решает он секундой позже. Припухшие, искусанные губы Окады, и без того яркие, словно обведены контуром. На скуле уже багровеет солидный кровоподтек, локти в крови, на джинсовой ткани на коленях тоже расплылись бурые пятна. Отпусти его пройтись до дома по их благословенному кварталу?— и никто никогда его больше не увидит. Идзаки готов решительно на все на свете?— прямо тут, на пустыре, при свете дня. Его совершенно не смущают кровоточащие ссадины, потенциальная возможность а) наличия случайных свидетелей, б) приобретения недвусмысленного пятна на репутации. То, что второпях он забыл бумажник, а до конспиративной квартиры, пилить часа полтора через весь город, тоже не может стать препятствием, поэтому он снова решительно тянется вперед и, как мальчишка, получает звонкий щелбан по лбу.—?Руки,?— говорит Окада, уклоняясь от объятий (или иных поползновений отнюдь не безобидного характера), и поясняет как для недоразвитого:?— Руки вымой сперва. —?И лишь вдоволь налюбовавшись инсталляцией ?любимый семпай средней школы скальпирует себя живьем?, неохотно предлагает:?— Никогаку тут рядом. В клубе есть кран.Прохожие неодобрительно поглядывают на привыкшего ко всякому Идзаки и его визави?— в том, что большинство принимает Окаду за барышню с хулиганистым нравом, не остается ни малейших сомнений.—?Идзаки, блять,?— спокойно, без малейшего напряга одергивает Окада, когда тот в очередной раз пытается морально поддержать товарища по несчастью. Ну, хорошо, не только морально. —?Вокруг нас полно людей.Как будто для поведения Идзаки это хоть раз в жизни было определяющим фактором. В очередной раз схлопотав совсем не изящную затрещину, он как раз потирает затылок, обдумывая план мести, когда Окада вырывается вперед, решительно преодолевает школьный двор и сворачивает к раздевалкам, которые с недавних пор стали для обоих едва не вторым домом. Хотя и по разным причинам, разумеется.—?Айс-айс, бейби,?— сквозь зубы цедит Идзаки вертевшуюся на языке с самого утра прилипчивую фразу. Ощупывая гигантскую шишку на затылке, он изо всех сил надеется, что бейсбольный клуб располагает, по крайней мере, диваном. Хотя и скамейка сойдет, или даже заурядный табурет.Внутри раздевалки Идзаки ещё, по понятным причинам, не был, поэтому он с некоторым интересом осматривается, первым делом отмечая, что есть и диван, и скамейки, и нечто вроде лавки-стола. Есть где развернуться, в случае чего,а развернуться Идзаки хочется, несмотря на последствия драки в виде лёгкого головокружения и потенциальный протест со стороны Окады, у которого последствия точно в разы ощутимее.—?Умывальники там,?— Окада кивает в сторону выхода, наблюдает второй сезон занимательного фильма о непростых взаимоотношениях любимого семпая средней школы и его шевелюры и, вздохнув, поясняет:?— Справа от входа, за старыми партами.—?Я знаю,?— бесится Идзаки. —?Вообще-то, я уже помыл.?Когда успел-то?,?— хочет спросить Окада, соображает, что сам же вырвался вперёд, чтобы не давать прохожим и редким встреченным знакомым лишних поводов для сплетен за спиной, и пожимает плечами. Окей, типа, молодец. Он не спрашивает, откуда Идзаки знает месторасположение?— и так понятно; непонятно, что с этим делать.—?На ебанутого сталкера ты вроде не похож,?— говорит Окада, подходя к своему шкафчику.Идзаки наблюдает за ним, присев на край ближайшей лавки?— неудачное приземление в конце их стремительного и продуктивного общения на пустыре отдаёт в колено острой болью. На языке до сих пор песок и грязь, хотя в процессе мытья рук он выпил, наверное, литр воды из новенького, блестящего хромом на закатном солнышке крана.Грязь, песок и вкус навязчивой идеи обладания единственным достойным его?— Идзаки нравится эта мысль, про единственного достойного?— человеком.—?А на кого похож? —?спрашивает он. Звучит дебильно, но Окада не смеётся, и Идзаки мысленно ставит ему ещё один плюсик в списке несомненных преимуществ перед остальным человечеством.—?Ну, на просто ебанутого,?— хмыкает тот.Плюсик жирно перечёркивается, и Идзаки уже готов забыть про боль в колене и напомнить Окаде, кто тут главный и вообще, но Окада делает то, что в очередной раз вгоняет Идзаки в состояние ступора.Он стоит вполоборота и беззастенчиво стягивает через голову измазанную в грязи и крови футболку. Плоский, едва ли не впалый, живот, рельефные боковые мышцы, спина в ссадинах (свежих?— спасибо, Идзаки шун, и почти заживших?— спасибо, ежедневные тренировки). Охуительная спина, надо сказать.—?С-с-сука,?— выплевывает Идзаки сквозь сжатые зубы.—?Хотя на голубого тоже не тянешь,?— продолжает Окада, поправляя дреды и тем самым добивая Идзаки окончательно. —?Дерёшься круто.—?Не только,?— кажется, в голову ударяют все жидкости разом и потом откатной волной падают вниз, смывая на своём пути все условно логические доводы типа возможно незапертых дверей, возможно сломанных рёбер, возможно негативной реакции. Хотя какая, к чёрту, негативная реакция, если Идзаки до сих пор чувствует укус на своей губе и последовавший за этим более чем откровенный поцелуй.Чтобы встать и преодолеть полтора шага до Окады, ему требуется буквально секунда. Он вжимает его в дверцу, обхватывая одной рукой за талию, чувствуя кожей и выпуклыми венами предплечья как рефлекторно поджимаются мышцы пресса, быстро прикусывает за шею там, где не мешаются скрученные в жгуты волосы.—?Твою ж мать,?— шипит Окада, когда ладонь Идзаки сдавливает избитые рёбра. —?Идзаки, твою ж мать!Идзаки полностью с ним согласен, останавливаться сейчас было бы преступлением против человечности и гуманности этого мира.—?Что? —?скорее для порядка спрашивает он, нащупывая пряжку ремня на джинсах Окады и пытаясь расстегнуть её одной, условно свободной, рукой. —?Не нравится?Окада кое-как выворачивает голову, чтобы ответить, и отвечает вполне понятно и однозначно. Идзаки думает, что за такой язык и такие губы убьёт каждого, кто осмелится просто косо посмотреть или тем более подвалить с непристойными предложениями, а за всё остальное он просто?— убьёт.Ещё через секунду думать он перестаёт вообще.---В знакомый до последнего булыжника переулок Идзаки заваливается ближе к полуночи. Залив совсем рядом, посему поднявшийся ветер отнюдь не кажется теплым?— напротив, он забирается под одежду, пробирает до костей. Совсем как недавно в убогой раздевалке бейсбольного клуба, в окружении неповторимого, умопомрачительного аромата слежавшейся потной одежды и кроссовок, его до основания нервных окончания продрало ощущение абсолютной ясности происходящего. И ведь не спишешь на обжимания по пьяни. Он ждал этого и совершенно осознанно совершал шаг за шагом, кружа неподалеку, пока не настало время решающего выпада.По лицу Окады сложно было представить, что развернувшееся действо ему не по душе: часто дыша, то и дело прихватывая губу зубами, он охотно подставлялся, не слишком поддаваясь, но ничего и не запрещая. Идзаки, по жизни сбегавший от любых романтических поползновений как от чумы, свернул бы себе шею?— разумеется, будь у него возможность увидеть себя со стороны. Получив доступ к телу в буквальном смысле, на которое он, в силу неведомых ебаных причин, разжигался похотью, и неоднократно?— не будем себе лгать,?— он в первый момент растерялся. Он готов был дрочить на Окаду даже в разводах крови и грязи, но вот куда приложить имеющиеся знания, позаимствованные с продвинутых сайтов по половому воспитанию, пока было не совсем ясно.—?Ну что? —?спросил Окада, переступая через сброшенные на пол джинсы и небрежно снятые посредством наступания на задник кроссовки. Какого черта Идзаки запомнил все эти детали, ответить не смог бы и профессиональный психиатр. —?Так и будем стоять? —?и так зыркнул из-под ресниц, что у Идзаки чуть язык не отнялся. А может, так и случилось, поэтому пострадавший орган пришлось безотлагательно пустить в дело. Идзаки за всю свою нескучную жизнь столько не целовался.С такого расстояния была отлично заметна врожденная асимметрия на первый взгляд идеальных черт: одно веко опущено немного ниже, мешки под глазами, шрамы на брови и переносице. Когда Окада водил головой, отбрасывая жесткие от неестественного состояния волосы, становилось ясно, что таким образом он прячет оттопыренные уши, но Идзаки оказался до того заворожен целостной картиной, что ему не было никакого дела до деталей. Он был еще далек от того, чтобы дуть на чужие царапины, но сегодняшний опыт уверенно заложил первый камень в это сомнительное, с какой стороны ни взгляни, основание.Казалось, Окада нарочно трогает свои выступающие под кожей кости и прочие любопытные места, словно в плохом кино или для постановочной фотосъемки?— будь Идзаки продюсером или кастинг-директором, по площадке расхаживал бы один-единственный человек. Желательно, без одежды. Он был до того возбужден, что даже мимолетное касание, случайный рывок ремня причиняли боль. Еще немного?— и стало бы поздно что-либо предпринимать в принципе.—?Где у вас тут душ? —?хрипло уточнил Идзаки, и Окада вздрогнул, одергивая руку. —?Ты… ничего, продолжай.Из клубного домика они выбираются, когда за окном давно царит темень. Идзаки молча ждет, пока Окада запирает дверь, прячет ключ в выемку над кривым карнизом, запихивает руки в карманы узких грязных джинсов. Кожа на затылке под мокрыми волосами, на сгибе локтей, под коленями и, наверняка, в паху нежная и влажная: от количества пара, просочившегося сквозь неплотно прикрытую дверь, в раздевалке случился настоящий Сайлент Хилл, одежда пропиталась конденсатом, а ободряющие надписи на стенах подмокли и поплыли. В ответ на замечание Идзаки Окада буркнул под нос что-то вроде ?по-моему, все так и было?, и на этом тема была закрыта.И ведь ничего особенного они не делали?— подумаешь, подрочили разок-другой на брудершафт. Еще и под водным каскадом, что вообще не в счет. Потом, правда, горячая вода закончилась, и ретироваться пришлось слишком уж поспешно на вкус обоих. Почему же, в таком случае, при воспоминании о лихорадочном дыхании, дергающемся под кожей кадыке и низком сдавленном стоне, вырвавшемся будто случайно и неохотно, у Идзаки ускоряется сердцебиение и встает член. Не то, чтобы он никогда прежде не сравнивал или не хвастался размерами, но когда на реплику ?у меня больше? Окада бесстыдно заявил: ?дай потрогать?,?— чтобы удостовериться, не иначе, контролировать ситуацию стало не в пример сложнее. Вот почему Идзаки позорно спустил, как подросток в начале пубертата, от трех-четырех решительных движений и жесткого обхвата чужой мозолистой ладони, и с полминуты закипал от гнева (но больше, конечно, от стыда), пока Окада не потребовал ответной любезности.С каких вообще пор Идзаки стало интересно, как кончает совершенно посторонний, хотя, безусловно, не совсем ординарный пацан?Дома Идзаки старается не шуметь, не включает в комнате свет и даже к компьютеру, одиноко мигающему красным огоньком ушедшего в спячку монитора, не рискует подходить. Ведь набивать Окаде, с которым расстались буквально десять минут назад, сообщение типа ?давай встретимся через час у парадной??— верх идиотизма, а Идзаки совсем не согласен выглядеть идиотом.Точнее, ему глубоко класть, что подумают окружающие, но способа бороться с насмешками Окады он пока не придумал.Заваливаясь на кровать, Идзаки хватает одной скользкой, совсем краешком пробегающей мимо, мысли о прикушенной губе Окады и хриплом выдохе, чтобы перевозбудиться за считанные секунды. Это было всего лишь пару часов назад, и ему не пятнадцать, чтобы так вестись на несомненно прекрасные воспоминания, но.—?Сука,?— выплёвывает Идзаки, методично работая рукой. Сознание плывёт, и вина Окады в этом самая что ни на есть основная.---Несколько дней Идзаки занят делами Судзурана. Дела, однозначно, архиважные, помноженные на дурное настроение Такии, в очередной раз разосравшегося с отцом, и загул Серидзавы в сторону винного завода. Когда он, наконец, вырисовывается на фоне закатного солнца перед воротами Никогаку, на его щеке красуется очередная россыпь пластырей, левая рука перебинтована от запястья до локтевого сгиба, а по виску, если приглядеться, тянется и уходит под волосы новый шрам.—?Всем пока,?— бросает Окада, подхватывает сумку и не дожидается ответных прощаний.—?Куда это он так быстро? —?интересуется Секикава. Ему, в общем-то, всё равно, но все молчат, хотя вопрос вполне закономерный.—?Может, подружку завёл? —?пожимает плечами Юфуне и мечтательно закатывает глаза:?— Кавашима из параллельного вчера строила мне глазки-ньяяяя~~~~~—?Дурак,?— фыркает Ания. Он уверен, что у Окады нет никакой подружки, а просто шило в заднице и обострение нарциссизма (иначе с чего тот сменил повязку на дредах, до этого чуть ли не неделю украшавшую немытую голову, на полосатый тонкий шарфик, напрыскался адидасом и постоянно таскал у Юфуне зеркало), но червячок сомнения всё-таки закрадывается в его светлую голову.---—?Отлично выглядишь,?— усмехается Окада, замечая Идзаки. Тот стоит, прислонившись к нагревшемуся за день кирпичу школьного забора и катает во рту привычный уже фильтр. В тёмных очках Окада видит своё отражение и едва заметно морщится?— он предпочёл бы снова увидеть восхищение в глазах этого ёбнутого отморозка, нежели такого прекрасного себя, которого он и так имеет счастье наблюдать каждый божий день.—?До тебя далеко,?— парирует Идзаки и тут же переходит к делу:?— Есть свободная квартира на пару часов.—?Заебись,?— пожимает плечами Окада, скорее для порядку, поскольку уже идёт рядом с Идзаки. —?Фолов на этот раз не предвидится?—?Убью,?— мрачно цыкает Идзаки, не сбавляя шага, только прихватывает Окаду за шкирку, чтобы тот не потерялся в узких улочках припортового района.Окада поворачивает голову, чтобы сказать что-нибудь в ответ, натыкается взглядом на полоску шрама, теряющуюся в передержанном блонде, и затыкается. На всякий случай.?Будет тебе, сука, фол?,?— лихорадочно стаскивая с Окады футболку, думает Идзаки. в кратких перерывах между избавлением от одежды он даже не целует?— кусает припухлые губы, мочку уха, кожу на шее, сознательно делает больно.Так же, как привык драться?— наотмашь и до последней крови, Идзаки полон решимости заставить Окаду сдаваться раз за разом и только потом прийти к финишу сам.—?Ты чокнутый,?— шипит Окада, ничуть не стесняясь того, что он раздет полностью, а на Идзаки до сих пор держатся джинсы.Голос у него уже слегка сел, охрип от ответных недоукусов, и стояк такой, что Идзаки мог бы гордиться собой и своим умением произвести впечатление, если бы сам не был в аналогичном положении.—?Да похуй,?— Идзаки толкает Окаду к широкой кровати, застеленной цветастым покрывалом, смотрит, как тот откидывается на спину, и вот сейчас фол близок как никогда, но каким-то чудом Шун держит себя в руках. —?Просто дай мне тебя трахнуть.Возражения явно не принимаются, это было понятно ещё с первой встречи. Окада кроет его матом, пока Идзаки нащупывает в кармане презерватив, параллельно целуя то ключицы, то скулу, пока кое-как стаскивает с себя джинсы, пока применяет полученные в результате ночных бдений в интернетах знания на практике, методично и ничуть не нежно растягивая сразу двумя пальцами, но когда он пристраивается членом и вдавливается в него, борясь с инстинктивным напряжением всех мышц, и своих тоже, Окада закрывает глаза и стискивает зубы, чтобы не вышло совсем уж позорно.—?Больно? —?выдыхает Идзаки. —?Совсем больно?—?Заткнись,?— кое-как выговаривает Окада. —?Заткнись, Идзаки, просто заткнись, прост…Идзаки затыкает его ртом одновременно с тем, как входит до середины, впивается в искусанные губы, трахает языком, чтобы отвлечь, и продолжает идти до конца, засаживая на полную.Ничего лучше, кажется, он в жизни не испытывал. Окада дрожит, привыкая к новым ощущениям, и Идзаки ещё думает, что может в следующий раз надо купить пива или, там, коктейль какой.—?И всё? —?в рот ему усмехается Окада. Он чуть высовывает язык и слизывает кровь с заново потрескавшейся губы Идзаки.—?Сучка,?— Идзаки резко толкается в него, заставляет охнуть, двигается неровными толчками, пока не начинает чувствовать нужный себе ритм. В интернетах много чего пишут, но всё начисто вылетело из головы, в которой осталась только одна фоновая картинка?— распластанный под ним Окада, с хрипом выдыхающий воздух сквозь стиснутые зубы и цепляющийся пальцами по спине, царапающий ногтями загрубевшую от постоянных падений, ударов и ссадин кожу.?Охуенная подстава?,?— думает потом Идзаки, когда курит, сидя на краю кровати и мечтая о холодном пиве. Охуенная подстава по имени Окада Юя, спасибо тебе, планета, помогла. Влип так влип.---—?Ты что, упал? —?вклинивается в размеренный ход мыслей посторонний голос. Окада тормозит от неожиданности.—?Хуевая фраза для продолжения знакомства,?— цедит он сквозь зубы, неохотно оборачиваясь. —?А, это ты.Ания дергает ртом.—?А ты явно ждал кого-то другого.—?Не твое дело,?— отрезает Окада и подтягивает ремень повыше. Ания, безусловно, отличный питчер, да и пить с ним тоже нескучно, но они не до такой степени близко знакомы, чтобы с пол-оборота выкладывать всю подноготную. Хватит с него близких знакомств.—?Что, неудачное свидание? —?продолжает допытываться по жизни нелюбопытный Ания. До Окады, наконец, доходит, что тот, по всей видимости, принял синяки и неуверенную походку за последствия случайно драки. Хорошо, если так.—?Сам разберусь,?— самым убедительным тоном заверяет он и плетется в раздевалку, затылком чувствуя, как чужой взгляд прожигает в нем дыру.Тренировка проходит просто блестяще: даже Хирацука умудрился принять больше передач. Микосиба что-то взволнованно втолковывает Кавато, поглядывая на Окаду; в теории подмигивания Юфуне должны быть незаметными, однако, поскольку все его лицо и левая половина тела исходит судорожными подергиваниями, трюк с конспирацией однозначно остается в пролете.—?Помочь? —?предлагает Секикава, когда Окада, тяжело привалившись к торцу линии стальных шкафчиков, в последний момент случайно роняет носок и чертыхается, нагибаясь.—?Свали! —?рявкает Окада, и Секикава тут же набычивается, сжимая кулаки. Окада продолжает неспешно одеваться. И что только неподражаемый Идзаки-сан нашел в компании рядового бейсболиста быдло-клуба?—?У тебя кровь,?— неожиданно говорит Вакана, и Окаду буквально парализует от ужаса. —?Вот здесь,?— показывает тем временем тот, прикасаясь к своей нижней губе,?— скорее всего, зубы слишком сильно впились в и без того израненную кожу. —?Ты с моим братом подрался, что ли? —?как ни в чем не бывало продолжает Вакана и выламывает брови самым что ни на есть знакомым образом. Ебаная генетика. —?Я видел вас вчера.—?Где? —?быстро спрашивает Ания.—?Возле моего дома,?— отчитывается не успевший прийти в себя Вакана. —?Мы живем рядом,?— поясняет он уже для Окады.Микосиба принимается заламывать руки.—?Парни,?— заводит он любимую песню,?— скоро пробная игра. На нас лежит большая ответственность…—?Да хватит уже,?— отмахивается Хияма. —?Сразу видно, никакой у тебя лично жизни, капитан. —?Микосиба заливается искренним румянцем. Остальные, гогоча, начинают расходиться.—?Мне вмешаться? —?голос едва различим в общем шуме?— со времен инцидента с Коуно в отношении Ании к ним с Юфуне наметилось явное потепление. Вот и сейчас он точно не опасается показаться навязчивым.—?Даже ты не можешь решить все проблемы,?— устало мотает головой Окада. ?А уж мои?— особенно?,?— думает он, с вызовом глядя в недоверчиво прищуренные глаза. Помедлив еще немного, Ания кивает и уходит, посчитав ниже своего достоинства посвящать простых смертных в свои героические планы.В сгущающихся сумерках силуэт Идзаки у дальней стены кажется просто тенью. Вот только его в сегодняшнем, богатом событийным рядом дне и не хватало. На то, чтобы сообразить, что любой выходящий из клуба мог?— и почти наверняка успел?— на него наткнуться, уходит около четырех секунд. Перспектива объяснений снова маячит на горизонте, помахивая руками от избытка чувств.—?Опаздываешь,?— спокойно отмечает Идзаки, выплевывая зубочистку?— наверное, успел выкурить все стандартные сигареты в регионе и перешел на легкие наркотики.—?Иди нахуй? —?предлагает Окада, у которого слишком болят кости и прочее, чтобы дружелюбно улыбнуться в ответ.—?Какие плохие слова,?— неодобрительно цокает языком Идзаки и отрывается от облюбованной кирпичной кладки.—?Завали пасть,?— взрывается Окада, сбрасывая сумку с плеча. —?Если для тебя я выгляжу как телка, это не значит, что… —?Идзаки почти молниеносно скручивает его как котенка. Жесткая ладонь уверенно зажимает рот, и вот тут-то Окаде становится по-настоящему неспокойно?— перед ним самый настоящий псих, а до будки охранника-фаната вечерних новостей в такое время определенно не докричаться.—?Помыть бы тебе рот с мылом,?— тем временем почти мурлычет в его ухо Идзаки, не делая попыток совершить хоть что-нибудь противозаконное или общественно-порицаемое. —?Просто, чтобы ты был в курсе: ты не похож на телку,?— продолжает он, подбирая сумку, пока Окада одергивает задравшуюся толстовку,?— ну, ладно, не очень похож,?— ответный умелый тычок под ребра отдает совсем не девичьей силой и сноровкой. ?Ты куда круче?,?— думает Идзаки, но фильтр между его мозгом и языком все равно превратит это в какую-нибудь пошлость.—?Чего тебе надо? —?Окада пытается отобрать свои вещи и рвануть прочь, но разжать чужие пальцы не так-то просто. —?Я?— пас сегодня, давай в другой раз,?— как бы там ни было, Идзаки честно постарался и даже основательно отдрочил ему после, так что должны они друг другу чуть меньше, чем ничего.—?А сегодня и негде,?— бросает Идзаки, высекает огонь из зажигалки свободной рукой и со вкусом затягивается. —?Поздно уже. Нечего шастать по улицам.Окада недоверчиво прищуривает один глаз и Идзаки почему-то закашливается.—?Блядские сигареты,?— бормочет он больше для виду,?— промокли вчера.—?Ты просто хочешь разнюхать, где я живу,?— догадывается вдруг Окада. Идзаки делано безразлично пожимает плечами и забрасывает сумку за спину. —?Сталкеры хреновы, сколько вас развелось.Идзаки пускает кольца из дыма.—?Ну ты идешь, блядь, или так и будем тут ночевать?---На какое-то время Окада оказывается предоставлен сам себе. Наорав на Идзаки в их последнюю встречу, что он, во-первых, не тёлка, во-вторых, способен дойти до дома сам, в-третьих, у него игра на носу и не до потрахушек с озабоченными сталкерами (тут Идзаки впервые нахмурился по-настоящему, но Окада, как обычно, не придал этому значения), в-четвёртых, кого попало он водить домой не намерен?— в общем, наорав не хуже любой тёлки в период пмс, он добился того, что Идзаки молча выбросил сигарету, развернулся и удалился в сторону пустырей и доков.Не иначе как снять стресс путём милого общения с местными бандами.?Да похуй?,?— думает Окада. С ним же ничего не станется, хоть там сто банд будет каждый вечер изъявлять желание пообщаться с Идзаки Шуном.?А если ему надоело?,?— думает он потом, когда проходит день, второй, третий, а из тени напротив раздевалки никто не выходит, телефон молчит и даже в личных сообщениях всех двух соцсетей, где зарегистрирован Окада, нет ничего интересного. Там вообще ничего нет, кроме стабильного спама голыми красотками от Хирацуки.?Да похуй?, упрямо думает он. В самом деле, похуй.---—?Молодцы, вы все молодцы! —?Микосиба стандартно пускает скупую капитанскую слезу и не сводит взгляда с Кавато, хотя обращается ко всем, вроде бы. —?Я знал, что мы не проиграем.—?Ну ещё бы,?— хмыкает Ания. Он и сам жутко доволен?— игра прошла отлично, все выкладывались на двести процентов, и даже группа поддержки у них в этот раз состояла не только из Яги и Кавато-сенсея, но и другие ученики школы Футаготамагава пришли поддержать бейсбольный клуб. —?Не ссы, капитан, всё будет отлично!—?Да, парни, вы офигительны! —?Кавато поднимает вверх два больших пальца и улыбается каждому как в первый раз. На Микосибе он спотыкается в словах, улыбка дёргается, но Кавато упрямо продолжает смотреть на него. —?Все до одного.Микосиба шмыгает носом, от Ании не ускользает некоторая неловкость в общении капитана с сенсеем, но он думает, что эти двое справятся и сами, и не его дело, что там и как, пока Кавато способен вести их команду вперёд, а Микосиба?— играть так, как сегодня.—?Юя, идёшь? —?окликает Окаду Юфуне, подбрасывая в руке мобильник. —?В клубе сегодня бесплатная выпивка победителям-нья~—?Я пас,?— отнекивается Окада. Он надевает кроссовки, футболку?— пальцы задевают почти заживший синяк на ребре и не к месту вспоминается, как Идзаки особо сильно стискивал именно это место. —?Спать пойду.Никто не возражает?— шанс сходить куда-нибудь всем вместе ещё предоставится, а игра, несмотря на красивый и удачный для них финал, была далеко не из лёгких.Окада поднимает ладонь вверх, прощаясь, и выходит на улицу, машинально выискивая взглядом силуэт своего ёбнутого на голову поклонника. Конечно, никто в тени не прячется и у ворот никто не ждёт, и Окада, злясь на Идзаки, себя и чёрт знает на что ещё, молча идёт домой.---Стоит признать, Идзаки ему нравится. Точнее, это не совсем правильное слово, наверное, ведь нравиться могут девчонки, да Окаде они и нравятся, в принципе, как отвлечённые объекты разной степени красивости. К парню же можно испытывать уважение, ненависть, зависть, восхищение… Окада мотает головой, отказываясь продолжать эту логическую цепочку, потому что в конце её всё равно закономерно будет ?нравиться? и ?любить?, а это?— определённо не то, что он чувствует.Идзаки ёбнутый, бешеный и двинутый на Окаде?— это факты, которые необходимо учитывать в любом размышлении, связанном с Идзаки. И Окаде нравятся все три этих факта, точнее, не ?нравятся?, опять бесится он, а, типа, импонируют. За неполный месяц достаточно плодотворного знакомства вживую и предварительный месяц сталкерства за ним Идзаки Окада успел понять, что никому другому не стал бы подставлять ни губы, ни задницу, ни посвящать свободное время.На этой лирической ноте он врезается во что-то, фокусирует взгляд и замечает, что внезапно, за пару десятков метров до дома, его встречают весьма недружелюбно настроенные товарищи.—?Чё такой дерзкий, аа? —?товарищи явно не в настроении, и Окада покрепче перехватывает сумку, в которой среди учебников и тетрадок болтаются две биты. —?Чё друга нашего обидел?—?Схуяли обидел-то? —?искренне недоумевает Окада, потом складывает два плюс два: он же врезался в кого-то, видимо, это и есть тот самый ?друг??— вон, изображает адскую боль в плече?— и фыркает. —?Чуваки, да ладно.—?Хуядно,?— явный лидер компании, невысокий парень с высветленной чёлкой, поставленной не хуже ирокеза Секикавы, сплёвывает и подходит к нему, презрительно тыкая пальцем в плечо. —?Другу больно, придётся ответить.Чтобы достать биту, Окаде нужно пять секунд, но противников больше, а у него после игры небольшое растяжение и очередные синяки. Один удар он пропускает, на второй отвечает, яростно кроя матом всё на свете, крутится юлой в центре окруживших его парней. Сумка отлетает в сторону, дреды попадают кому-то по лицу и полный оскорблённого достоинства рёв не предвещает Окаде ничего хорошего. Пару минут в воздухе стоит пыль, окружающие дома будто вымерли, что немудрено?— десятый час вечера, кому охота связываться со шпаной, и неудачно вывернувшись из захвата, Окада падает на землю, отбивая локоть и на пару секунд теряя ориентацию в пространстве из-за вспышки острой боли.Когда он сквозь всё ещё белые пятна перед глазами видит, как в руке одного из нападавших появляется обрез трубы, ему становится по-настоящему страшно. Он помнит случай полугодичной давности в одной из школ, когда ученика вот так же, в глупой драке, убили подобным огрызком металлолома, и так и не нашли того, кто это сделал. Окада пытается подняться с земли, но уже знает, что не успеет, время растягивается как жевательная резинка, и Окада только поднимает руку в тщётном жесте защиты.—?Наигрались, деточки? —?обрез перехватывает рука, стянутая ортопедическим бинтом, и без всякого усилия заворачивает его в обратном направлении. —?А теперь пора баиньки.Двух минут, даже меньше, Идзаки хватает, чтобы уложить всю компанию в ряд прямо на асфальте и для верности пнуть каждого в печень и?— контрольно?— в пах. Он поворачивается, мельком оглядывает Окаду, успевшего встать и прислониться к стене соседнего дома, явно хочет что-то сказать, но не говорит ничего, только достаёт сигарету, прикуривает?— от огня зажигалки на его лицо падает тень и оно похоже на маску, треснувшую в двух местах?— и уходит.—?Подожди, Идз… Шун,?— окликает его Окада. В боку колет, и локоть болит просто адово, но это сейчас не главное. —?Надо… поговорить.Дом у Окады, не в пример Идзакиному, богат и идеально обставлен. Деревянное крыльцо, отполированное поколениями семьи Окада, резные морды драконов на ручках, ковры и вазы. Окада ведёт его в комнату, спрятанную в глубине классических японских коридоров, закрывает за ними раздвижную дверь и включает свет.—?Ты, как всегда, прекрасно выглядишь. —?Усмешка выходит кривой и неестественной, потому что царапины на лице Идзаки совсем свежие, даже кровь ещё сочится. —?Блять, ты следил за мной, что ли?!—?Мимо шёл,?— хмуро бросает Идзаки. —?Сдался ты мне.Врать он не привык, и по крайней мере вторая часть утверждения?— чистое враньё и есть, Окада уверен. Идзаки изучает комнату так, как будто завтра по ней надо будет написать сочинение, и Окада, бросив сумку на пол и стянув испачканный и порванный?— в очередной раз?— школьный пиджак, подходит к нему.—?Я думаю, что сдался,?— он ниже, и это очень удобно. —?Во всех смыслах этого слова, если твоя голова ещё способна воспринимать эти самые смыслы.Идзаки смотрит на него, кусая нижнюю губу, прищурившись, и он выглядит как самый последний отморозок со своими царапинами, шрамами, обветренным носом и богатым словарным запасом, демонстрируемым при всяком удобном случае. Ещё у него веснушки на лбу, или грязь, хуй знает, непонятно, и Окада аккуратно тыкает туда указательным пальцем. Всё-таки веснушки, и губы сами разъезжаются в улыбке, и только тогда Идзаки, решившись, перехватывает его руку, заводит ему же за спину и впивается в рот жадным и оглушающим поцелуем.?Целуется охуенно?,?— заносит Окада в список фактов имени Идзаки Шуна ещё один.По ходу, он тоже влип, и не сказать, что у него есть какие-то возражения.Когда Идзаки злится или не знает, что сказать, (а в присутствии Окады это случается с ним с шокирующей частотой) он сперва почти обиженно выпячивает губы, а потом приоткрывает рот и двигает челюстью, словно грызет карамель, и вот-вот раздастся характерный хруст.—?Соскучился? —?хмыкает Окада, в то время как немногочисленные детали его гардероба один за другим переходят в категорию снятых и отброшенных за ненадобностью. Выражение лица Идзаки претерпевает стремительные, почти наверняка необратимые метаморфозы?— настроение у чувака меняется как порно-пристрастия у Хирацуки. —?Я тоже.—?Высказался? —?зачем-то спрашивает Идзаки и убирает руки за спину. —?Помолчи теперь.Окада кривится, но послушно забирается ему на колени, кожей чувствуя ткань форменных брюк. Идзаки опять не торопится раздеваться, как будто хочет подчеркнуть этот факт: ему можно, а тебе?— нет. Под рубашкой у него обнаруживается плотная фиксирующая повязка вокруг грудной клетки?— выходит, либо трещина, либо перелом ребра, а он еще умудрился едва не одной левой уложить стайку строптивых подростков.—?И как ты собрался меня трахать с таким корсетом? —?почти сердито спрашивает Окада. Идзаки бессознательно проводит языком по губам и сглатывает, смотрит слишком уж серьезно. Окада приподнимает бедра, тянется к ремню, делает все очень быстро, тянется за лосьоном для тела с острым свежим запахом. Идзаки хмурит брови.—?Огурцами несет,?— замечает он, рассеянно наблюдая за дальнейшими манипуляциями.—?Ну нет уж, никаких вообще конченых огурцов, заруби на своем дурацком носу,?— огрызается Окада, уверенно обхватывая его член влажной рукой, быстро, чтобы не терять времени, несколько раз проводит от головки до основания, и обратно. Чем бы он ни занимался до, на Окаду без одежды у Идзаки всегда однозначная реакция, и это почти лестно. Окада тянет было руку за спину, но локоть простреливает искрой боли. Вероятно, Идзаки принимает это за нерешительность.—?Дай я,?— бросает он, зачем-то трогая влажные пальцы Окады, а затем вставляет свои?— резко и почти болезненно. Окада выгибает позвоночник, привстает на коленях, опираясь о сведенные напряжением плечи, прижимается животом к перебинтованной груди Идзаки.—?Давай,?— подгоняет тот, придерживая свой член и бедро Окады, на котором наверняка снова останутся синяки.Окада чувствует себя донельзя странно: обычно Идзаки опрокидывает его на горизонтальную поверхность, закидывает ноги себе на плечи и ставит на лопатки, невзирая на яростный протест против столь унизительной позы. На этот раз все иначе и, будь Окада иного склада характера, он бы почти наверняка смутился. Он не сразу находит удобный ритм, мышцы ног и спины ноют от чудовищного перенапряга. Идзаки так сжимает его задницу, будто это его последняя надежда. Окада фыркает от этой нелепой мысли и тянется к собственному члену, но его руку перехватывают и в который раз с силой заводят назад.—?Нет,?— резко говорит Идзаки, безуспешно стремясь податься бедрами вверх,?— сегодня по-другому. —?Мысль о том, что вот теперь он точно спятил мелькает и тут же покидает сознание Окады. —?Как нормальные люди. Пока не кончишь от того, как я тебе забиваю.—?Что? —?хриплым шепотом уточняет Окада. Просто на всякий случай. И уже через минуту оказывается в остоебавшем положении на спине. Идзаки не считает нужным отвечать, решительно засовывает язык ему в рот и вставляет так, что невольно приходится прогибаться, а потом резко останавливается, гладит изнанку бедер Окады, сильнее разводит его ягодицы и заезжает до конца, до гортанного вскрика, как будто на звук уже не осталось сил.—?Блядь,?— почти стонет Окада, и это ничуть не стыдно?— не тогда, когда его член зажат между их животами, член Идзаки вот-вот достанет до самого горла изнутри, а странное ощущение томления накрывает с головой. Идзаки снова вытаскивает свой член и заменяет его пальцами. —?Сука, что ты де-елаешь? —?всхлипывает Окада, готовый расплакаться от разочарования.—?Хорошо? —?спрашивает Идзаки, двигает рукой быстро и жестко, проворачивая запястье. Лучше бы ему не останавливаться вовсе. Пальцев недостаточно, и Окада не считает нужным это скрывать. —?Мало? —?с видимым усилием переспрашивает Идзаки. —?Выебать тебя как следует?—?Идзаки, давай уже… я, блядь… Шун, сделай что-нибудь,?— задыхаясь просит Окада, у которого на шее и руках проступили яркие полоски вен, а глаза закатываются под дрожащие веки, открывая синеватую каемку белка, словно он сейчас с ума сойдет. Хотя, скорее всего, Идзаки опередит его и в этом. Едва дыша, он снова входит, делает сразу несколько глубоких толчков, прижимает руки Окады к покрывалу, зачем-то сцепляя пальцы. Окада скулит, явно не контролируя себя, извивается под ним, пока, наконец, не содрогается всем телом, сжимая его член внутри так, что Идзаки отпускает себя и кончает так оглушительно, что на несколько секунд глохнет.—?Пиздец,?— с трудом переводит дыхание Окада,?— Идзаки, охуел, ты тяжелый,?— не делая, однако, ни малейшей попытки оттолкнуть. Его сперма размазывается между ними еще больше, подсыхая. Идзаки совсем не хочется разъединяться, он бы так и заснул, вымотанный до предела. —?Ну чего ты в меня вцепился,?— ворчит Окада, одновременно цепляясь за его плечи. Идзаки водит носом от угловатой скулы до влажного от пота виска, и никак не может надышаться. —?Так и будешь лежать?—?Угу,?— бурчит Идзаки, широко зевая. —?Проснусь и продолжим.—?Что, не дают тебе бабы? —?подъебывает Окада, но ясно, что некий загадочный орган, отвечающий за язвительность, сейчас работает вполсилы. —?По мужикам пошел?—?С тобой интереснее,?— чересчур серьезно выдает Идзаки и мысленно отвешивает себе оплеуху. Любая девчонка непременно спросила бы почему, но Окада молчит и вздыхает совсем тихо.—?Мне реально тяжело.Идзаки неохотно сползает в сторону, проводит ладонью по члену, придирчиво выбирает между собственными, уже не слишком чистыми бинтами и покрывалом и останавливается на последнем, вытирая руку.—?Блядь! —?неожиданно злобно говорит Окада. —?Попробуй только сказать, что у тебя гонорея.---Перед отборочными матчами Окада становится похож на нервную первокурсницу с задержкой в неделю.—?Это всего лишь игра с посредственной школой,?— взывать к голосу разума Идзаки не умеет по определению. —?Хули так психовать?—?Посредственной? —?Окада резко тормозит, оборачивается и его лицо искажается злостью. —?Это ты посредственный и твой ёбнутый Судзуран!Окей, шумно выдыхает Идзаки, это просто такой хуёвый день.—?Сука, не ори,?— тихо выговаривает он сквозь сжатые зубы. —?Не первый матч, и не последний.—?Отъебись,?— огрызается Окада. —?В любом случае, не до тебя.Окей. Идзаки глубже засовывает руки в карманы джинсов и сворачивает на привычный маршрут через доки, со всей силы задевая Окаду плечом.---—?Семпа-а-ай,?— Хироми, конечно же, не знает, когда стоит остановиться. —?Твоя подружка тебе опять не дала??Есть ли в мире человек, способный донести до него элементарные правила вежливости?,?— равнодушно думает Идзаки, между делом впечатывая Киришиму в ближайшую стену многострадальным лицом.—?Идзаки-сан,?— голос Хонджо звучит приглушённо из-за дебильной маски. —?Нельзя быть таким нервным.—?Умри,?— мило скалится идзаки. —?Давно не снимал стресс?— ты же слышал, моя подружка мне не дала.Пока лучшая половина параллели дружно переводит дыхание и пытается собрать себя с пола и ближайших поверхностей, Идзаки неторопливо и всё так же равнодушно уходит, даже не потрудившись вытащить вторую руку из кармана за все эти плодотворные пять минут.---—?Я же сказал, не до тебя,?— хмуро говорит Окада, выходя за ворота дома. Внутрь он не приглашает. —?Завтра игра.Идзаки хрустит челюстью (?купить тебе карамелек, что ли?,?— мимоходом думает Окада,?— ?такая сила зря пропадает?), отлипает от стены и встаёт напротив.—?Я так, удачи пожелать,?— взгляд у него тяжёлый и равнодушный. —?Вряд ли смогу прийти посмотреть.Окада пожимает плечами. В другое время он вёл бы себя иначе, но Идзаки не понимает, насколько силён их завтрашний противник, Идзаки нихуя не шарит в бейсболе и в его, Окады, отношении к этому.---Игра начинается одновременно с мелким, противным моросящим дождём. Песок и рыжая глина слипаются в комочки грязи, затрудняя бег; вода, падающая с неба, размывает восприятие. Окада пропускает два мяча подряд, прежде чем понимает, что дождь не особо-то и виноват в том, что он не может сосредоточиться.—?Вакана, ты в порядке? —?спрашивает Ания за пару минут до выхода на поле. —?Ничего не?Вакана жуёт губы в до боли знакомом жесте?— Окада не сводит с него взгляда, стоит, как дурак?— отворачивается и явно мечтает откусить собственный язык.—?Да так, небольшие семейные проблемы,?— неохотно цедит он. Глаза Ании опасно прищуриваются, и Вакана тут же добавляет:?— Небольшие, честно!Окада ещё слышит что-то про школу Ара, стрелки с Судзураном и нелестные слухи о некоторых жителях их прекрасного города, но уже пора выходить, и временно все мысли, кроме как об игре, отходят на второй план.Временно?— это на десять минут. Максимум?— пятнадцать. Окада безрезультатно ищет взглядом фигуру Идзаки на трибунах, понимая, что невозможно разглядеть с такого расстояния, и что раз сказал, что не придёт?— значит, не придёт, но упорно продолжает перебирать взглядом нечёткие силуэты.---Идзаки встречает его на том же повороте, на котором Окада его послал пару дней назад.—?Йо,?— он абсолютно игнорирует идущих чуть позади Анию и Юфуне, глаза опять скрыты солнцезащитными очками. —?В одно очко, да? Лошары.—?Какого хрен-нья?! —?начинает было возмущаться Юфуне, но Ания за шкирку оттаскивает его на шаг назад от Идзаки. —?Да что?!—?Идзаки,?— глаза Ании похожи на два лазерных прицела.—?Ания,?— гордость Судзурана снисходит до простых смертных и чуть наклоняет голову набок. —?И ты здесь.?Охуенно?,?— холодея изнутри, думает Окада,?— ?давайте постоим, поговорим о вечном?. Мысль о том, что Идзаки знает счёт и, значит, как-то следил за игрой, делает с ним странные вещи, но то, что Идзаки припёрся сюда и вот так запросто выделывается…—?Я слышал, Ара неплохо дерутся,?— продолжает вкрадчиво Ания.—?Дрались,?— уточняет Идзаки, и Окада только сейчас замечает, что тот стоит слишком прямо и старается не опираться на правую ногу.—?Светские беседы давайте сами где-нибудь,?— нервно бросает он, обходит набычившихся собеседников и сворачивает на свою дорожку к дому. оборачивается через пару метров. —?Ходить, блять, тоже разучился?!Юфуне хлопает глазами, ничего не понимая, Ания, пытаясь сдержать ухмылку, подталкивает его вперёд, обещая всё объяснить по дороге, а ещё лучше пошли ко мне в магазин заглянем, отцу новое саке вчера привезли, можно стащить попробовать.Идзаки смотрит на сверлящего его сердитым взглядом Окаду, потом медленно снимает очки, убирает их в нагрудный карман, так же медленно подходит и нависает над ним всей своей суровостью и невъебенностью выпускника старшей школы воронов.—?Пошли через маркет, курить хочу,?— заявляет он. —?А потом к тебе, там поговорим.---Все начинается с идиотской игры: небо хмурится с самого утра пятницы, к обеду вдали начинают поблескивать молнии, со стороны океана доносятся приглушенные отзвуки грома, а за полчаса до окончания занятий поднимается поистине ураганный ветер, дождь хлещет с такой силой, словно апокалипсис уже наступил и пришло время последней молитвы за упокой. Девчонки с визгом несутся, перепрыгивая гигантские лужи и тщетно придерживая подол коротких юбок. Даже ребята из старших классов не решаются тусить в такой шторм.В раздевалке клуба душно и сухо. Кавато предусмотрительно запретил им и нос высовывать на поле, опасаясь удара молнией, массового переохлаждения, вывихов на склизкой глине и прочих казней Египетских, после чего свалил?— учитывая, что живет он в противоположном конце Токио, сложно вменить ему неблагоразумие. Расходиться никому не хочется. Банка пива, которые извечно возникают словно из ниоткуда, неспешно ходит по рукам, пока не попадает к Секикаве.—?Опять на мне закончилось, да что за?.. —?он в сердцах зашвыривает жестянку в дальний угол, но та, срикошетив от угла шкафа, попадает прямиком в лоб Хирацуке, который только-только успел погрузиться в богатый внутренний мир свежего выпуска эротического журнала. И пока ценитель томных прелестей отбивается от невидимой атаки марсиан, остальные умирают со смеху.—?Сыграем в игру,?— быстро говорит Хияма, когда веселье грозит свернуться. Остальные согласно кивают, снова сваливают сумки в угол и рассаживаются по местам?— что угодно, лишь бы не делать чего-нибудь общественно полезного. Окада проверяет мобильный?— просто на всякий случай, и швыряет его обратно. Идзаки в очередной раз завеялся на архиважную стрелку и так торопился, что ничего не пояснил толком?— можно подумать, у них там межконтинентальный симпозиум светил наук. —?Правила все знают: крутим бутылку, правда или вызов.—?Опять на желание,?— ворчит Вакана. Ания посмеивается, устраиваясь поудобнее?— в прошлый раз он развел на желание всех и каждого, сам же умудрился не ответить ни на один вопрос. Микосиба уже привычным образом впадает в состояние прострации, из которого, по единодушному мнению большинства, его может выдернуть один Кавато, да и то потому, что учитель.—?Давайте поменяем правила,?— подает голос Имаока, и все начинают галдеть,?— без желаний,?— гул приобретает оттенок одобрения. —?Вопрос задает тот, на кого выпадает, а ответить должны все.—?Справедливо,?— помолчав, басит Синдзё, и это решает дело.До вопроса о сексе ожидаемо добираются минуте на третьей.—?Был или не был? Если да, плюс одна подробность!—?Какой же дурак расколется в таком случае, ня,?— вполголоса бормочет Юфуне, и Окада в который раз поражается, до чего удачно люди имеют мимикрировать под идиотов и пользоваться головой, когда им это нужно.—?Был! —?важно говорит Хирацука, раздуваясь от гордости.—?С твоей левой рукой? —?театральным шепотом уточняет Хияма. Остальные ржут, не дослушав.—?Речь о полноценном сексе, когда деталь Х помещается в отверстие Y…—?Да ясно все!—?Капитан!—?Н-нет,?— смущается Микосиба,?— такого не было.—?А какой был? —?с какой-то стати интересуется Ания.—?Никакого не было,?— огрызается Микосиба и его оставляют в покое.—?Нет,?— злобно отчитывается Вакана. —?И пока этот придурок за мной ходит по пятам, никакой детали Y не светит.Хияма вскидывается, но несколько пар рук моментально их растаскивают.—?Форточку прикрой, а то разит вовсю!—?Поговори еще, урод!—?Ну,?— мнется Секикава, и вжимается в угол кресла, в которое забрался с ногами,?— да. А подробность… Все оказалось не совсем так, как я себе представлял.—?Неубедительно,?— подначивает кто-то. Секикава дергает плечом.—?Я честно ответил, какие претензии?—?Нет, ня,?— подхватывает марафон Юфуне.—?Нет,?— почти рычит силой удерживаемый в своем углу Хияма,?— но я работаю над этом.—?Нет,?— спокойно произносит Синдзё и смотрит почему-то на Секикаву, который опускает глаза. Все недоверчиво косятся в его сторону?— уж Синдзё-то с его внешностью…—?Да ладно,?— гундосит Хирацука, но его традиционно игнорируют.—?Естественно,?— не без гордости говорит Ания, откидывается на спинку дивана и закладывает руки за голову,?— сами видели. Подробность… раза после дцатого становится одинаково.—?Хорош заливать,?— бубнит Вакана, у которого от этой темы явно заныл любимый мозоль на самолюбии.—?Вырастешь, сам все узнаешь,?— подмигивает Ания и поворачивается к Окаде. —?Ты?—?Да,?— почти выпаливает Окада, чтобы не передумать. И не соврешь ведь?— Ания смеривает его слишком уже понимающим взглядом. —?Начинать лучше с кем-то, кто… умеет,?— Вакана смотрит на него слишком внимательно, так, что становится не по себе.—?Это верно,?— подхватывает любовных дел мастер, в миру более известный как Хирацука,?— вот, помню, у меня была телка лет тридцати…—?Понеслось,?— тяжело вздыхает Имаока,?— Хираччи, мы не сны сейчас пересказываем…Домой они возвращаются в полной темноте. Земля вязко чавкает под подошвами, в лужах отражается усеянное звездами небо, и приближение осени ощущается как никогда явственно.---Выходные не задаются с самого начала. Субботним утром по пути на тренировку Окада носом к носу сталкивается с докучливым первокурсником из школы Идзаки, который вечно бегает за ним хвостом. Это не то, чтобы раздражает… хотя да, раздражает, еще как, но какой с Идзаки спрос?— заинтересован он не в Хироми как-его-там, а в Окаде. Если судить о Судзуране по этим двоим, перспектива просто-таки мегаобещающая.—?Опять ты,?— время уже поджимает и Окада ничуть не настроен любезничать. —?Чего надо?—?Да вот интересуюсь,?— даже речь у малолетки уже с характерным, хорошо поставленным рыком?— вырастет, цены не будет в каком-нибудь клане коллекторов,?— не для себя, не пойми неправильно. Ты за деньги тоже даешь или… —?узнать об иной опции Окада не успевает, потому что его кулак вписывается в чистую от затянувшихся коркой царапин, пока еще почти по-детски нежную щеку, вслед за этим локоть знакомится с печенью, а колено?— с куда более интимной областью. Небось, родители с детства над ним трясутся?— как и над самим Окадой, впрочем.—?Закончил? —?прохладно уточняет Окада. —?Тогда съебывай,?— за спиной раздаются шаги и, обернувшись, он наблюдает Анию и Синдзё, прогулочным шагом описывающих круг почета с битами наперевес. Синдзё кивает в качестве приветствия, не притормаживая. Ания останавливается, на глаз прикидывает стоимость натюрморта: скрутившийся на земле Хироми и обозленный Окада, выглядящий куда менее привлекательно, чем обычно.—?Что не поделили, девчонки? —?задорно выкрикивает он, словно Окада ему в самом деле подружка.—?Язык прикуси, блять,?— огрызается Окада и торопится прочь безо всякой грации в походке.—?Я тебя предупреждал,?— просто, словно обращаясь к футбольному мячу, запутавшемуся в сетке ворот, говорит Ания,?— так вот теперь не обижайся,?— остановившийся поодаль Синдзё нетерпеливо постукивает битой по носку кроссовка.Кто-то умудрился выкрасить крышу клубных помещений, вонь стоит страшная, так что после тренировки все торопятся ретироваться, забив на душ. Окада не торопясь бредет к дому, глядя себе под ноги. Он как раз обдумывает вариант послеобеденного сна, когда широкая горячая ладонь грубо накрывает его лицо, пальцы сжимают щеки, придавливая губы. Все бы ничего, но невидимый нападающий вдобавок больно оттягивает волосы.—?Ну-ка пойдем поговорим,?— взрыкивает он голосом Идзаки и тащит Окаду в просвет узкого переулка между высокими заборами фабрики и чего-то еще не менее промышленного. —?Сколько раз повторять, нехуй шляться по улицам без взрослых. —?Первичный испуг рассеивается, Окада вполсилы кусает ребро ладони, но особо не сопротивляется?— если Идзаки что-то приперло, вышибать это из него лучше сразу напалмом. Но уже через минуту он понимает, что обрадовался слишком рано. —?Здесь тебя не скоро найдут,?— произносит Идзаки, и до Окады внезапно доходит, что того трясет не от смеха, а от ярости. —?Одной пиздливой блядью меньше?— никто и не заметит.На этот раз Окада кусается всерьез. Идзаки глухо вскрикивает, одергивая руку.—?Охуел совсем? —?во рту привкус пыли и соли, тонко тянет лопнувшую губу, на которой уже набирается цветом кровавая клякса.—?Это ты охуел,?— глаза Идзаки, темные и наглые, кажется, совсем выцвели. Окада не успевает и рта раскрыть, когда замок из пальцев смыкается на его шее и давит, давит, душит с присущей Идзаки целеустремленностью. Он еще пытается отбиваться, пинает по надкостнице?— боль наверняка адская, наотмашь задевает лицо напротив, силясь выцарапать глаза, дотянуться до горла, цепляет толстый жгут с тяжелой подвеской, но уже слишком поздно, момент упущен, воздух подходит к концу, сделать бы крошечный вдох…Накрепко стиснув зубы, Идзаки терпит, усиливая давление, наблюдая за изменениями на этом красивом, даже сейчас не обезображенном близостью смерти лице?— обычные, нормальные люди в таких ситуациях краснеют, синеют, исходят пятнами ужаса. Окада же становится бледнее, лицевые кости проступают точнее, яркие губы светлеют на тон, чертовы родинки притягивают взгляд, пульс зашкаливает, кадык судорожно дергается под его ладонью. В тот момент, когда глаза начинают закатываться под веки?— картина до болезненного знакомая, Идзаки с ужасом осознает, что начинает возбуждаться как последний маньяк,?— он понимает, что не может продолжать, разжимает свою волчью хватку. Окада тяжело для такого легкого тела оседает на пол. И тогда приходит страх.Вдох, выдох. Вдох, выдох. Идзаки мысленно представляет себе постапокалиптическую картину мира, заросшие мхом руины вселенной и разлагающиеся трупы гипотетических врагов, чтобы успокоиться и прекратить.Прекратить убивать окаду. Прекратить возбуждаться на задыхающегося окаду. Прекратить вообще всё с окадой? Мысль интересная, её можно было бы обдумать, но в непосредственной близости от объекта страсти думалка у Идзаки работает более чем хреново.Окада вздрагивает где-то внизу, в ногах Идзаки, скорчившись на земле в позе зародыша и с трудом откашливаясь.?Живой?,?— думает Идзаки с заметной долей облегчения, но злость никуда не делась, поэтому он пинает ничего не соображающего Окаду ногой в живот?— смачно, со всей своей звериной силы?— садится рядом, приподнимает его голову за стиснутые в кулаке волосы.—?В следующий раз,?— слова падают тяжело, будто бетонные плиты. —?Если ты попадёшься мне в следующий раз, я тебя точно убью.---Утром окада приходит в школу в серой водолазке под подбородок, дреды стянуты в хвост на затылке, ссадина на лбу заклеена белым пластырем.—?Подрался? —?неодобрительно косит на него Ания. —?Или классически упал?—?Упал,?— мрачно отвечает окада. —?Отъебись.Он выходит из класса, не обращая внимания на окрики остальных и раздражённо стряхивая с плеча руку Юфуне.Слышно, как он пинает в коридоре стену, и Ания невольно думает, что, видимо, упал Окада на редкость неудачно.—?Хая,?— Вакана поднимает ладонь вверх, но Окада проходит мимо, даже не огрызнувшись. —?Как спалось?—?Чего это с ним? —?спрашивает Вакана, заруливая в класс. На лицах у всех примерно одинаковое выражение ?тебе надо ты и допытывайся, а мы жить хотим?, и он пожимает плечами, привычно усаживаясь позади Хиямы и отвешивая тому не менее привычный подзатыльник на правах лучшего друга.---?Сто лет не курил?,?— думает Окада. Он стоит, облокотившись о перила моста, смотрит в мутную воду десятком метров ниже, и вкус никотина кажется таким сладким, таким настоящим и рельефным.Он знает, что Идзаки?— псих, ёбнутый на всю голову отморозок со склонностью к насилию. Что сложно сохранить адекватность мышления и соизмерять неуёмную силу, будучи воспитанником не самой престижной школы в Японии. Что вспыльчивость характера Идзаки уравновешивается только таким же быстрым отходняком.Ещё он знает, что Идзаки относится к нему так, как в нормальном мире назвали бы нормальные отношения между мужчиной и женщиной в стадии окончательной и бесповоротной влюблённости.?Какого хуя тогда?,?— думает Окада, затягиваясь и наплевав на то, что его может кто-то увидеть, а запрет на курение никто не отменял.Какого ёбаного хуя происходит.---Неделя тянется и тянется, ей не видно конца, новая игра только через месяц, на носу промежуточное тестирование, и ни разу за всё это время Идзаки не напомнил о своём существовании ни словом, ни жестом ни даже крохотной смской.Окада не верит сам себе, но факт есть факт?— осознать себя стоящим перед Судзураном с битой наперевес?— это просто отлично. Это очень показательно. Это так охуенно, что впору убить себя самому, но тут его несколько опережают другие желающие это сделать.—?Атата, какая цыпа,?— чуваки совершенно одинаковые, тощие, на футболках у обоих красуется по надписи ?fuck yurself? (?с ошибкой?,?— зачем-то отмечает Окада), а во рту не хватает пары зубов, симметрично. —?И совсем одна-нна, непорядок.—?Ну дак мы ей сейчас порядок обеспечим,?— вырисовывается ещё один. Этот явно питается как следует, судя по общей комплекции фигуры, щёки отъел будь здоров. —?А ты смелая, я посмотрю.—?Пошёл нахуй,?— чётко выговаривает Окада, прищуриваясь. Шансов, конечно, практически нет, но подобное обращение он спускать с рук не намерен. —?Я не к тебе пришёл.—?Чего? —?видимо, эта такая фишка Судзурана?— подходить неспешно, зная, что жертва никуда не убежит, парализованная страхом, и даже не вынимать руки из карманов. —?Охуела?Окада замахивается битой одновременно с тем, как спортивная кофта на его груди собирается в мятый комок, зажатый в руке мордастого представителя встречающей делегации. Остальные делегаты радостно гогочут, окружая Окаду и с хрустом разминая пальцы.—?Ю-ю-юджи-ку-ун,?— раздаётся знакомый голос. —?Не хочешь съебать отсюда?—?Не сейчас, Идзаки,?— шипит ?Юджи-кун?. —?Я занят.Кто-то из близнецов виснет на бите, одновременно заламывая назад многострадальную шею, под ребром вспыхивает болью, мордастый с наслаждением впечатывает Окаде затрещину по скуле, не обращая внимания на пинок в сплетение, который кое-как умудряется сделать Окада, а потом всё резко кончается.Проморгавшись, Окада видит перед собой спину в знакомой тёмно-коричневой рубашке, обросший высветленный затылок и часть шеи между воротником и волосами.—?Я же сказал съебись,?— Идзаки сплёвывает в сторону и лезет в нагрудный карман за пачкой. —?Это ко мне.Отголоски воплей близнецов все еще доносятся из холла с выбитыми окнами?— как они только высиживают здесь зимой? Мордастый Юджи-кун, с кулаками которого Окада, честно говоря, предпочел бы завести куда менее близкое знакомство, благоразумно отступает, сплевывая кровь?— сразу видно, еще один хуев стратег. Если бы Окада знал Идзаки похуже, он бы наивно предположил, что чувак изрядно сдал: от количества ушибов различной степени давности лица почти не видно, так что даже сложно представить, какого цвета кожа; руки стянуты бинтами от кончиков пальцев до стоящего торчком ворота рубашки; даже любовно взлелеянная шевелюра пострадала?— по левой части черепа растянулся эластичный пластырь, стремно и предположить, какого размера шрам скрывается под ним. Впрочем, визуальные изменения нисколько не повлияли на уебищный нрав: Идзаки неспешно зажевывает стычку фильтром свежей сигареты, прикуривает, выдыхает дым Окаде в лицо?— с такого ракурса заметно, как по белому корпусу сигареты размазываются красные пятна. Типа, помада для настоящих мужчин?— Окада хмыкает, звук болью отдается в грудной клетке.—?Что? —?интересуется Идзаки явно из вежливости. —?По ребрам заехали? —?Окада на всякий случай молчит, ожидая развития дискуссии. —?Хули приперся?В этот момент следует, наверное, что-то сказать, но словно жесткая рука снова смыкается на беззащитном тонком горле, и Окада молчит, мысленно проклиная себя за борзость, косноязычие и чертову сентиментальность. За все, чем есть Идзаки в его, по большому счету, беззаботной жизни.—?Ну-ну,?— бурчит Идзаки, успевший скурить сигарету в три тяги. —?Пиздуй домой, красотка. Нечего тебе здесь делать. —?Окада обращает внимание на ввалившиеся щеки и глубокие синяки под глазами, которые он поначалу принял за стандартные фингалы.—?Блядь, Идзаки,?— со злостью выплевывает Окада, чувствуя, как корчится, разворачиваясь внутри, эта адская пружина,?— какая же ты тварь.—?Есть такое,?— благосклонно кивает Идзаки и спускает очки на нос. Поперек одного из стекол пролегла трещина.—?Какого хуя? —?уже не сдерживаясь орет Окада, на миг жалея, что бита откатилась так далеко?— въебать бы по этому изувеченному гримасой упрямства лицу. Он замахивается, со злобной радостью ощущая, как екает какой-то анонимный внутренний орган Идзаки при встрече с его не особенно внушительным кулаком. Ребра ноют слишком сильно, давят на легкие?— а может быть, это яростью сперло дыхание и надавило на мозг, потому что он не сразу замечает, что Идзаки не торопится бить в ответ, только защищаясь вполсилы, не особо уклоняясь. Будто он так сильно скучал, что даже такое прикосновение Окады приносит удовольствие. —?Давай, блять, порази меня своей семпайской мудростью,?— продолжает Окада на пару тонов тише?— голос срывается. Он хочет пнуть самодовольного ублюдка в голень, отделать в живот, применить самим Идзаки преподанные приемы, как недавно с этим его бровастым фанатом, но наступив на собственную биту, поскальзывается и непременно свалился бы, не реши Идзаки его подхватить.—?Чего тебе еще от меня надо? —?не слишком любезно допытывается тот, тут же отталкивая и дергая челюстью. —?Я девочек не бью, это к Хироми. —?Внутренности скручивает особенно острый спазм?— по ощущениям, разломанное ребро уже протыкает Окаде почку. Или селезенку?— он никогда не мог похвастаться выдающимися познаниями в анатомии. —?В прошлый раз показалось мало?Вздрогнув Окада, прихватывает бок, словно защищая свой богатый внутренний мир. Идзаки поднимает было руку, но резко одергивает, будто его током ударило. Чего нельзя исключать, в принципе, с его-то встроенным генератором неуемной агрессии.—?В последний раз прошу по-хорошему,?— совсем тихо произносит Идзаки. —?Не испытывай судьбу, Юя. Иди к черту. Найди себе кого-нибудь, кто… умеет.—?Что? —?переспрашивает Окада. —?Чт… Что?!Идзаки смотрит на него, а по ощущениям?— сквозь него?— жуёт нижнюю губу, и ничего не говорит. Объяснять явно выше его неебического достоинства. Так же молча он разворачивается и уходит, демонстрируя чудеса спокойствия и выдержки.—?Идз… —?слово глохнет само, застревает в горле, когда до Окады доходит, с чудовищным опозданием в полторы недели, что и откуда услышал Идзаки и какие из этого сделал выводы.---—?Томо-кун,?— вкрадчиво начинает Окада, зажимая Вакану прямо в душевой?— редкостная удача застать его без вечного хвоста в виде Хиямы. —?А расскажи мне, пожалуйста, всё ли хорошо у тебя дома?—?Отвали,?— хмыкает Вакана, выключая воду. —?Не твоё дело.—?А может тебе рассказать, как дела в моей семье обстоят? —?продолжает Окада, удерживая его на месте, откуда только в его худом теле столько силы. —?Или что я ел на завтрак?—?Да нахуя? —?всё ещё тупит Вакана, но нервные нотки в его голосе проскальзывают вполне заметно. Окада?— свой чувак, но периодически он бывает очень странным.—?Вот и скажи мне, нахуя,?— цедит Окада сквозь сжатые зубы. Его красивое?— даже по меркам Ваканы?— лицо искажено злобой и очень, очень глубоко запрятанной тоской. —?Нахуя ты трезвонишь везде о том, чего не знаешь и чего тебя не касается?!Вакана не успевает ответить?— удар в челюсть оказывается и быстрее, и сильнее и даже ощутимее, чем последующее за этим падение на скользком полу. Окада заносит руку для ещё одного удара, натыкается на недоумённый взгляд,?— ?а глаза у них разного цвета?,?— некстати думает он,?— поднятые вверх в искреннем удивлении брови, со всей дури бьёт скользкую плитку и быстро уходит.Во всем братья разные, но вот выводить из себя и делать охуенно ?правильные? выводы оба умеют просто на ура.---Идзаки возвращается домой затемно, его чуть шаркающие шаги разносятся по притихшей улице, впитываются в темноту раскрытых настежь подъездов и огрызков зелёных насаждений вдоль тротуара. Сигарета перекатывается во рту, неприкуренная и забытая, что совершенно не характерно для Идзаки.Сказать, что на душе насрано?— значит ничего не сказать. Насрано, размазано и сверху выжжено напалмом. Идзаки привык ко всему?— дракам, переломам, задушевным разговорам с местными авторитетами и специфике классных часов, к вешающимся на него тёлкам, к Хироми, оформляющему собой вечную фоновую заставку социальной жизни семпая.Нет в мире ничего, что способно выбить Идзаки Шуна из равномерного бытия.Не было, до определённого времени.Дорогу преграждает излишне наглый тип, и Идзаки автоматически заносит руку, когда соображает, что у типа знакомая причёска, да и в целом весь он какой-то, знакомый.—?Я же предупреждал,?— равнодушно говорит Идзаки. —?Готов умереть?—?Готов,?— кивает Окада. —?Только сначала я тебе скажу.?Продолжай?,?— можно было бы прочитать по лицу Идзаки, не будь оно частью скрыто за пластырями и сходящими синяками, а частью?— высечено из камня безразличия.—?Ты дебил, Идзаки Шун, ты ёбаный дебильный кретин, который слышит одно слово из ста, а понимает так и вообще две буквы из пяти! —?Окада злится, больше на себя, конечно, ведь ничего не стоило тогда соврать или вообще избежать этой тупой игры, но и на Идзаки тоже, и на всё его семейство, и на кошмарный цинизм жизни, свёдшей их вместе, да так, что развести теперь, по ходу, можно только в самом деле с помощью убийства одного из. —??С тем, кто умеет? значило лишь, что ты умеешь, и умеешь как надо! И. Ничего. Другого.Взгляд Идзаки, меняющийся по мере переваривания потока информации, дорогого стоит, но Окаде это плохо видно?— то ли он перенапрягся и отбитые внутренности так протестуют против излишней экспрессии, то ли привычка Микосибы реветь стала заразной, но перед глазами расплывается мутное пятно, а ногти так впились в ладони, что, кажется, сейчас сковырнут их до мяса.—?Пошёл ты нахуй, понял?! —?выкрикивает Окада, уже не сдерживаясь. —?Убивать он будет, блять, да убивай!Идзаки делает шаг вперёд, мимо Окады, и у того внутри всё обмирает так, будто он только что шагнул с высотки в неизвестность. Затем сильная рука прихватывает его за шкирку и тащит за собой в глубину подъезда дома, где живёт Идзаки.—?Ты громче ори, пока еще не весь район в курсе,?— шепчет Идзаки в самое ухо, и от его голоса и горячего дыхания Окаду пробирает дрожь. Идзаки, очевидно, истолковывает это по-своему. —?Не переживай, по пятницам не подаю,?— звучит с какой-то не присущей ему горечью.—?Сегодня четверг,?— автоматически отмечает Окада.Идзаки гладит его по голове.—?Все-то ты знаешь, умница.—?С уёбышем своим так разговаривай,?— стряхивает оцепенение Окада и дергается прочь, но Идзаки держит крепко. От него еще никто и никогда не уходил на своих двоих. Вокруг темно, как в гробу, под ноги удачно подворачивается ступенька, Окада с размаху прикладывается об нее коленями, и никак не может подняться, потому что Идзаки, вцепившийся на манер бультерьера, по инерции продолжает тащить его дальше. —?Блядь, отпусти! —?рука разжимается не слишком охотно, а вслед за этим у самого носа шваркает кремень зажигалки и слабое дрожащее пламя выхватывает полметра невзрачной стены и потолок, усилиями местных умельцев закопченный надписями не самого высокохудожественного содержания.—?Что еще?Окада молча закатывает штанину, но в этот момент пламя уменьшается и гаснет. Цыкнув, Идзаки повторяет подвиг Прометея. Неизвестно, как это удалось заурядным щербатым ступенькам одного пролета, но кожа на коленях Окады снята едва не до мяса. В который уж раз. Идзаки смотрит на него как если бы выбирал между пивом и пивом. Свет снова гаснет.—?Я живу тут выше,?— зачем-то информирует он.—?Какое счастье,?— по мере сил реагирует Окада, ослепленный темнотой.—?Дойдешь или… а, хуй с ним,?— говорит вдруг Идзаки, перебрасывает через плечо и тащит наверх. Окада искренне делится с ним своим отнюдь не посредственным словарным запасом, наверняка интригуя полусонных, но оттого не менее любознательных соседей. Будь Идзаки Сэридзавой, он бы даже признал, что ситуация некоторым образом его забавляет. —?Ничего особенного,?— предупреждает он на всякий случай, проворачивая ключ в замке,?— не Цунэноготен.—?Я тоже не на экскурсию приперся,?— в тон отвечает Окада. Задор слетает с него уже в следующую минуту, когда приходится нагнуться, чтобы развязать шнурки. Он тщетно пытается стянуть кеды, пропустив эту процедуру, но проклятая обувь держится как приклеенная. Идзаки с недоумением разглядывает его секунд восемь, толкает на стул и опускается на колени. От удивления Окада открывает рот, мысленно оценивая масштаб урона для репутации семпая в глазах мелких надоедливых подлипал.—?Вот сейчас хороший повод откусить себе язык,?— достаточно мирно произносит Идзаки, не поднимая головы. Намек более чем красноречив.В гостиной он первым делом заворачивает створки жалюзи и лишь после этого зажигает свет—?Любимый братец засел на балконе,?— поясняет он в ответ на немой вопрос.Окада осторожно, чтобы не закапать ничего кровью, прислоняется к косяку двери.—?Чего встал? Сюда иди,?— почему-то сердится Идзаки. Как ни странно, пол в его комнате отлично просматривается, а по стенам вовсе не развешаны трофейные головы поверженных противников. От странной обстановки, болевого шока или знакомого запаха у Окады начинает кружиться голова. Откинувшись на неубранную постель, он обнаруживает, что его мутит от медленно, но уверенно вращающегося потолка. —?Раздевайся,?— требует гостеприимный хозяин, и Окада, в общем-то, не против, но согнуться как обычно он точно не сможет и будет неудобно со всеми их синяками. —?Заткнись, а? —?громыхает Идзаки на периферии видимости. —?Что бы ни рассказывал Хироми, я не некрофил.От ощущения влажного, но исключительно шершавого полотенца по содранной коже Окада дергает ногами и матерится сквозь зубы. Идзаки по-прежнему молча прижимает коленом его ступни и продолжает. Окада прикидывает, что одной рукой тот запросто мог бы переломать ему все пальцы, и некоторые другие кости?— для остальных понадобилась бы вторая. Там, где Вакана впадает в экзистенциальную драму, Идзаки явно сублимирует жизненные неудачи в немотивированную агрессию. Вечно хмурый, недобрый, в данный конкретный момент абсолютно безопасный человек.—?Что он тогда ляпнул? —?Идзаки поднимает одну бровь, кусает зубочистку?— в этом доме сигаретами не пахнет ниоткуда, кроме как от него самого.—?Кто и когда?—?Блять, не придуривайся,?— начинает заводиться Окада, но от легко толчка в покрытое синяками плечо с тихим звуком, напоминающим далекий камнепад, ссыпается обратно на постель.—?От нервов морщины появляются,?— выдает Идзаки и Окада начинает смеяться, сперва едва слышно, а потом уже не сдерживаясь, во весь голос.—?Смотрите, кто заговорил.—?Мне можно,?— пожимает плечами Идзаки,?— я уже старый. Все, не трогай, блять, руками,?— прикрикивает он, когда Окада тянется к ногам. Выходя из комнаты, он бросает мимолетное:?— Останешься? —?как если бы Окада уже стоял в дверях и повязывал выходной галстук. Гостевой футон предусмотрительно не раскатывается, что не может не радовать.—?Так что сказал Вакана? —?продолжает допытываться Окада, когда всевозможные омовения совершены и свет погашен. Идзаки отвернулся к двери и теперь дышит очень тихо. Когда пауза длится столько, что на ответ не приходится рассчитывать, он неожиданно шумно выдыхает, и Окада понимает, что все это время он просто успокаивался, сдерживаясь, чтобы не рявкнуть очередной блестящий тезис о кровных узах и кое-чьем любопытстве.—?Что сказал, за то и получит,?— очень медленно произносит Идзаки. Наверное, ему до смерти хочется курить. Или выпить. Или кого-нибудь покалечить. Окада тоже молчит, да и что тут скажешь? Когда напряжение рассеивается в воздухе, сквозь приоткрытую створку окна доносится явственный женский стон, затем еще один, снова и снова. Окада фыркает: в той части, где расположен его дом, по ночам глухая тишина, даже собаки стесняются выть. —?Заебали,?— по мере сил комментирует происходящее Идзаки. Он нарочно не оборачивается, хотя само присутствие Окады оказывает на его нравственность безусловно тлетворное влияние. Ужасно-ужасно. Как на зло, Окада принимается ерзать, то и дело толкает его и никак не угомонится. —?Ну что еще?! —?рявкает Идзаки, получив локтем под ребро?— бесспорно, ширина кровати располагает к изоляции и самопознанию. В ответ слышится смешок.—?Ничего,?— сдавленным голосом отзывается Окада. Сложно понять, то ли он ржёт, то ли плачет, то ли готов вцепиться в горло. —?Подрочи мне, Идзаки-сан.—?Подрочить тебе? —?спокойно переспрашивает Идзаки. Стоны за окном начинают ускоряться и звучать новыми полутонами. —?Может, и облизать ещё?В другое время Окада бы откусил собственный язык за то, что ляпнул подобное не в лучшее время и не в лучшей ситуации, но ему нечего терять?— убить его Идзаки уже убивал, лечить?— лечил, а что он не замечает всех этих охов-вздохов или не реагирует на них как надо, Окада не верит.—?Пожалуйста,?— просит он, и это получается так, что Идзаки оборачивается, уже готовый ответить по всей форме?— кулаком в ребро, и застывает над ним хреновой онемевшей скалой. —?Идзаки-сан, я тебя хочу.Рука Окады тянется к животу, под тонким одеялом это очень заметно, и как он касается себя?— заметно тоже, и как прикусывает губу, не сводя с Идзаки просящего взгляда, и как вздрагивает, когда обхватывает пальцами член и ведёт ладонью вниз.?Охуеть?,?— стучит в голове Идзаки. —??Просто охуеть. Ты бы знал, как я хочу?.—?Больше тебе ничё не надо? —?интересуется Идзаки, сдёргивая одеяло и накрывая руку Окады своей. Двойной нажим заставляет Окаду сдавленно простонать не хуже неизвестной дамы за окном, но Идзаки не даёт ему двигать рукой дальше. —?А то озвучь, пока можешь говорить.—?Тебя,?— голос срывается на хрип, а ноги сами разъезжаются в стороны. —?И посильнее.?Ты ж сука?,?— прерывает Идзаки столь интимные откровения грубым поцелуем. Кусает губы, не жалея и не обращая внимания на ссадину в уголке рта, толкается языком внутрь. Окада отвечает с не меньшим пылом, и только когда он сдавленно охает от боли в боку, неудачно подавшись навстречу, Идзаки неохотно разрывает поцелуй.—?Лежи тихо,?— говорит он негромко. —?Понял?Окада открывает рот, чтобы выразить протест, когда его руку с усилием заводят наверх за голову, но тут же закрывает его, чтобы не застонать в голос, потому что свою руку Идзаки возвращает обратно. Ненадолго, просто проводит ею пару раз вверх-вниз, потом оглаживает живот, касается отбитых рёбер, груди. Воздух, кажется, вышибает из лёгких напрочь, когда Идзаки губами втягивает сосок, моментально затвердевший, обводит его языком и выпускает, слегка прикусив зубами.Сказать, что Идзаки сложно себя сдерживать?— ничего не сказать. Несколько дней без возможности потрогать, почувствовать, да просто хотя бы увидеть, несколько десятков часов одной только посредственной мысленной картинки, не способной передать ни запаха, ни покорности, ни ощущения другого тела.Ещё немного, и снова будет наплевать на все ушибы и вывихи, на едва покрывшиеся заживающей корочкой колени, на саднящие изнутри мышцы.—?Не жалей меня,?— кое-как выговаривает Окада, запуская пальцы ему в жёсткие волосы. —?Сам виноват.Этого разрешения вполне достаточно, чтобы сойти с ума.На сей раз Идзаки не закидывает его ноги себе на плечи. Он облизывает ладонь, которая пахнет Окадой, не сводя с него взгляда, слюнявит пальцы, не торопясь заводит руку вниз, между разведёнными ногами, всё-таки неделя это неделя, а разрывать и доставлять лишние проблемы он совсем не хочет. Так же осторожно он пристраивается сам, упираясь одной рукой в подушку рядом с виском Окады, но осторожность кончается, как только он чувствует себя внутри. Кровь бешено мечется между головой и сердцем, Окада выдыхает его имя, или что-то ещё, царапает ногтями, дышит в шею.—?Ещё,?— выстанывает он между размашистыми толчками, совершенно не стыдясь. Перекидывает одну руку через шею Идзаки, двигается сам навстречу. Тело потом будет болеть, но сейчас на это немного всё равно. —?Шун… Ш-шун.Идзаки вбивается ещё, до тех пор, пока сам не кончает едва ли не раньше, чем чувствует тёплое между животами. Восстанавливает дыхание, уткнувшись носом в спутанные дреды. Фейерверк ощущений потихоньку расходится по всему телу, слабнет, но это ничего не означает.—?Блять, Окада,?— думает Идзаки вслух. —?Окада Юя, блять.—?Я тебя тоже,?— отвечает Окада. —?Идзаки Шун.---Сообщение приходит в десятом часу вечера?— не сказать, чтобы у Идзаки были особые планы на сегодняшний вечер, особенно в свете недавних событий, напрямую связанных с ублюдочным Хосеном и Гэндзи, чей буйный темперамент явно не сыграл никому на руку.?Чо делаешь??Идзаки хмыкает: совершенно очевидно, что кое-кому не спится. Хотя еще буквально вчера кое-кто активно выразил собственную позицию против звонков во внеурочное время. Подобную предосторожность можно понять: общая комната, набитая пышущими гормональными бурями любопытными подростками, ни единой возможности остаться одному, лимитированное время пользования душевыми и прочие радости отнюдь не способствуют благостному настрою, однако с какой стати самому Идзаки об этом заморачиваться??Хуи пинаю??Чьи??Идзаки закатывает глаза. Оригинально, пиздец. Пиво слишком теплое, чтобы стать по-настоящему притягательным, воздух в комнате спертый и душный, хотя окна открыты нараспашку. Снаружи ни ветерка, и время, кажется, растянулось на манер ставшей безвкусной жвачки. Впрочем, Окаде об этом знать совсем необязательно.?Отъебись, красавица??нахуй?,?— смотри-ка, расстроился?— лениво размышляет Идзаки.?Я тебя тоже очень?,?— отправляет он, не без сомнения. Ответа, предсказуемо, не приходит. —??Много, часто и сильно??Сука?,?— делится интимными переживаниями Окада. Еще бы смайлик влепил.?Приятно познакомиться??Чо за чёс, Идзаки-сан? ~~~?А вот этого писать не стоило точно. Идзаки помнит все те редкие случаи, когда Окада прибавлял к его имени ?сан?, и ни один из них не заканчивался ничем общественно-положительным и нравственном-полезным.?Что, устал дружить с рукой???— сообщение уходит моментально, а дальше повисает тишина. Идзаки то и дело проверят монитор, будто не доверяя своим ушам, но экран по-прежнему чист. От злости он удаляет все входящие, не глядя, отшвыривает быстро утративший всяческий лоск относительно новый мобильный, и пытается удавиться подушкой, которая моментально становится жаркой и неудобной. Вот же блядь, а.Часы в нише отсвечивают половину второго ночи, когда из-под стола доносится тихое жужжание. ?1 новое ММС??— сообщает дисплей. Идзаки зажимает клавишу почти неохотно, ожидая увидеть очередное изображение пускающего слюни во сне Ваканы или не менее идиотский снимок. Когда внизу появляется полоска таймера видео, плечи ощутимо напрягаются, хотя мозг еще не успевает сориентироваться в происходящем. Сперва экран окрашивается темно-розовым, затем зажимающая глазок камеры ладонь отъезжает в сторону.—?Харо! —?машет в камеру Окада. На нем белая майка, открытые плечи изрядно обгорели на солнце, и кожа отслаивается мелкими точками лопнувших волдырей?— спасибо всем святым за высокое пиксельное разрешение; худые руки покрыты синяками и небрежно заклеенными ссадинами. Поперек левой щеки пролегла длинная глубокая царапина. Идзаки ощущает гнев, который разрастается внутри, застилая глаза красным. —?Ай мишью, Идзаки-са-а-ан! —?воистину, стоит быть полиглотом, чтобы догадаться, какого черта это значит. —?А ты? —?беззастенчиво спрашивает Окада, и Идзаки передергивает от этого взгляда. Не будь между ними расстояния длиной в пару часов езды, он бы однозначно вписал кулаком под дых. А может быть, и нет.Изображение дергается, выхватывая то угол под серым потолком, то смазанные пятна пальцев, то собранные повязкой дреды, то почерневшие от многочисленных падений колени и край коротких шортов. Ему отлично слышно, как дышит Окада, как чертыхается сквозь зубы, когда телефон снова съезжает, на миг являя темный массив древесины?— скорее всего, навесная полка. Когда изображение перестает качаться, Идзаки видит нижнюю часть лица Окады, исцарапанную шею, плечевые кости, ключицы, видит границу между майкой и шортами. Окада оборачивается, будто услышав что-то, издалека доносится глухой стук, хохот и маты.—?Придурки,?— шепчет он. Идзаки с ним абсолютно согласен, но он не успевает додумать эту мысль, потому что в следующую секунду нижний край майки ползет вверх, Окада приспускает шорты, кусает губы?— и Идзаки отлично заметно, насколько тот был бы рад его видеть.—?Давай уже,?— цедит он, как будто Окада мог бы его услышать. Идзаки и в голову не приходит подрочить себе, остановить запись, скинуть наваждение. Это выглядело бы нелепо, если бы не заводило до такой степени. В ушах шумит так, что в затылок отдает пронзительным писком. Окада кончает очень быстро, с относительно тихим вздохом.—?Шун,?— хрипло зовет голос, на который у Идзаки встает даже в худшие дни. Его сердце сейчас точно проломит грудную клетку и вывалится на пол во всей своей неприглядной кровавой красе. Окада зачем-то сжимает перепачканную спермой руку в кулак, а потом подносит пальцы к губам и быстро втягивает в рот указательный, проводит языком с тыльной стороны ладони. Видео прерывается.—?Блядь,?— подводит итог Идзаки. На то, чтобы позорно спустить себе в руку, ему требуется меньше минуты.Смс приходит как раз во время вечерней пробежки, поэтому Окада более чем уверен, что в каком бы настроении Идзаки это не написал?— сейчас он просто пиздец как зол. Оправдания придумывать некогда, хотя, конечно же, Окада мог бы, и не одно и даже не два, в конце концов это у него?— тренировочный лагерь и изматывающий режим, а у Идзаки?— каникулы и хуепинание в сопровождении пива, а не наоборот.—?Опаздываешь,?— цедит Идзаки, не потрудившись выплюнуть изжёванный наполовину фильтр. —?Вовремя только на вечернюю дрочку являешься?—?Ну явился же,?— огрызается Окада в ответ. —?Откуда претензии, у нас тут режим вообще-то, прикинь?(— Ты куда? —?Кавато всегда возникает из ниоткуда и не раздражает это, пожалуй, только Микосибу. —?Окада-кун?—?Мне… надо,?— в голову, как назло, ничего не лезет. —?Очень.—?Через пять минут по графику?— сон,?— в голосе сенсея прорезаются противные занудные нотки. —?Полагаю, выпускать тебя было бы…—?Сенсей,?— Окада мысленно обещает себе купить капитану ящик пива. Или эклеров, что он там любит. —?Сенсей, можно вас на минутку?На лице Кавато сменяется гамма самых разнообразных эмоций, чем Микосиба пользуется без зазрения совести, тут же, не сходя с места, начиная озвучивать свою проблему. Что-то там про подачи, неуверенность и бессонницу?— Окада не слушает, бочком пробираясь к выходу и исчезая в темноте.)—?Прикинул,?— Идзаки шагает вперёд. —?Пройдёмся?Окада пожимает плечами, чувствуя лёгкий холодок внутри. Он соскучился, и с этим ничего не поделаешь.За пределами их спортивной базы начинается небольшой перелесок, потом широкая коса разнотравья и дальше река. Естественно, идзаки хватает только до второго дерева, причём не самого крепкого?— Окада спиной ощущает, как гнётся тонкий ещё ствол.—?С ума сошёл?! —?не то чтобы он не ожидал чего-то такого, но?— в лесу?.. —?Идзаки, блять… Идзаки!—?Идзаки-сан,?— говорит Идзаки, явно выделяя последнюю составляющую обращения. —?Вчера ты про это не забыл.Окада противоречит сам себе, слушая его вполуха, а что слышит?— то не особо понимает, потому что сложно что-то понимать при такой однозначной расстановке сил. Идзаки явно собирается отыграться по полной за недавнюю ммс.—?Не в ваш же рассадник идиотов идти,?— хрипло отвечает Идзаки куда-то ему в шею. —?Но если даме неудобно, то пожалуйста, любой, блять, каприз.На мгновение он отстраняется, стаскивает лёгкую куртку?— начало августа?— далеко не то же самое, что начало июня?— и бросает её на землю, с насмешкой глядя на Окаду.—?Сука,?— цедит Окада.—?И я тебя тоже,?— всё так же ухмыляется Идзаки. —?Камон, ломаться будешь перед подружками.Окада уже готов психануть, уже пальцы сжимаются в кулаки, а на шее пульсирует вена, гоняя явно дурную кровь. Уже больше, чем продолжить начатое, хочется въебать Идзаки в лицо, в живот, в пах, куда угодно, куда достанет, но он определённо достанет, хотя бы раз.—?Даже не думай,?— шепчет Идзаки, перехватывая его руки и делая подсечку. Ловит у самой земли, кусает за губу, больно, по-настоящему. —?Даже не думай брыкаться, понял?Во рту солёный вкус, Окада слизывает кровь и Идзаки тут же ловит его язык, начисто лишая всей воли к сопротивлению или чему-то там ещё. Да и как ему сопротивляться, если сам постоянно только это и ждёт, подсел на семпая как на тяжёлый наркотик. Когда ладонь Идзаки опускается вниз, Окада сдавленно стонет, тут же выгибаясь навстречу.Похоже, до семпая в плане ?подсел? ему ещё далеко, потому что такое простое и, в общем-то, обычное в данной ситуации звуковое сопровождение срубает тому последние тормоза.—?Блять,?— Идзаки рывком переворачивает его на живот, стаскивает спортивные штаны вместе с трусами, подтягивает ближе к себе. Вламывается пальцами в рот, едва не ломая стиснутые зубы, прежде чем Окада понимает, зачем, и послушно облизывает. —?Так же, как вчера, слышишь?Слышу, мысленно кивает Окада, ведёт языком между указательным и средним, потом всасывает оба поглубже. Как будто всю жизнь так делал, думает Идзаки, вот сука. Ему приходится прервать этот увлекательнейший процесс, чтобы быстро провести мокрыми от слюны пальцами, где надо, и тут же снова засунуть их Окаде в рот.—?Юя,?— выдыхает он, прикусывая кожу на шее. —?Блять, Юя.Когда наутро Окада, пошатываясь со сна, идёт отлить, первый, кого он встречает?— Секикава, такой же сонный, лохматый и зевающий во все тридцать два. Секикава косит на него своими узкими глазами, в которых читается острая нехватка сна и ещё других вещей, молчит, но закончив дело, через минуту возвращается и всё так же молча протягивает окаде пластырь телесного цвета.—?Укусили,?— неразборчиво бормочет Окада, не сразу осознавая двусмысленность.—?Ага,?— кивает Секикава. —?Я ж не спорю.