Каков отец, таков и сын (F.E.A.R.). (1/1)

- Ты опять не справился, мелкая шавка! Ненавижу! Какого чёрта я трачу на тебя своё драгоценное время?! Ничтожество!Его удары были подобны розгам: били сильно, ссаднили ядом, оставляя видимые красные следы, которые после затянутся фиолетовой пеленой, а, может, превратятся в шрамы в дань уважения воспоминаниям, которые больше походили на ночные кошмары. А мальчишка терпел, боясь посмотреть на четырёхглазого монстра: Харлан Вейд хотел скорейших результатов, наплевав на всё, даже на измученное состояние второго прототипа. Ему было мало. Всего мало! И за то, что этот мелкий говнюк не справился с таким простейшим заданием (уму непостижимо, что он не смог сдвинуть со стола простую картонную чашку из-под кофе силой мысли!), его должны наказать. Жёстко! Удар за ударом! Чтобы мразь поняла своё законное место в этом мире. Чтобы больше не допускала подобных ошибок на тренировках!Феттел ничего не чувствовал, даже то, что по виску текла кровь; он привык уже и к этим тренировкам, и к постоянным рукоприкладствам доктора Харлана Вейда, и к тому, что тот не стесняется называть его кем или чем угодно, но только не человеком. Эта старая змеюка вцепилась острыми клыками ему в голову, запуская яд, который действовал медленно, будто дразнил жертву: честно, лучше бы его убили, чем подвергали таким пыткам. Смерть всяко лучше постоянных подобных избиений.- Животное, мразь, ни на что неспособное чмо! Я думал, что ты превзойдёшь это недоразумение - первый прототип,но ты намного хуже него! Только зря потратили на тебя всё финансирование!Пакстон терпел. Всё терпел, боясь посмотреть на своего истязателя, но он чувствовал, как аура этого отвратительного человека в очках раскаляется огнём ненависти ко всему живому. По щекам мальчонки катились обжигающие слёзы, только вот он сам не понимал, почему организм именно так отвечает на удары: всё равно боль в прозрачных кристалликах в итоге не унесётся в пустоту. Она останется. В виде шрамов, синяков, царапин… Всё это зря. Но плакать всё равно хотелось, и он это делал. Потому что больше некуда девать скопившиеся эмоции – только в слёзы, только в пустоту. Пакстон уже приготовился к последнему, самому хлёсткому удару, который приносил Харлану Вейду особое удовольствие; Феттел зажмурился, уже представляя себе, как широкая ладонь мужчины бьёт его по скуле, царапая на щеке кожу короткострижеными ногтями, похожими на наждачную бумагу. Каждый раз даже думать об этом больно. Но раз такова его участь пленника ?Армахэм?, то придётся терпеть…Однако финального удара не последовало.Феттел, открыв глаза, судорожно отдышался, будто только что он не терпел всевозможные пытки от Харлана, а пробежал кросс километров десять-пятнадцать за рекордное время. Мальчик глянул на мучителя и увидел, что его руку держит женщина, буравя учёного ненавистным взглядом: она здесь давно работает, её зовут Брегна Кроул, и она единственная, кто относится к мальчишкам не как к подопытным крысам, а как к нормальным людям.- Харлан, что ты творишь?! Он ведь ещё ребёнок!- Не твоё дело, Кроул. Отпусти меня! Это приказ!Женщина повиновалась, отпустив запястье мужчины, а затем подошла к Пакстону, присаживаясь рядом с ним на колени. Феттел любил эту женщину: она постоянно приносила ему и его сокамернику любимые фруктовые карамельки с буфета, иногда рассказывала им сказки на ночь, умела успокаивать детей от всякого рода кошмаров. И сейчас она вновь заступилась за него, за такого беспомощного и ненужного, и Пакстон, смотря в глаза Харлану, с силой вцепился в рукав Брегны, будто боялся, что когда-нибудь и она его бросит или, того хуже, растворится, оставит наедине с его палачом, который ни перед чем не остановится, чтобы достичь своих целей.Феттел знал, что рано или поздно Харлан убьёт его. Это лишь вопрос времени, когда он свершит правосудие над беспомощным ребёнком.- Оставь его, Харлан, на сегодня тренировки закончены, - констатировала она, и Вейд лишь повёл бровью. Чёртова сука когда-нибудь доиграется в ?спасителя?, честное слово. – Он уже на ногах стоять не может!- Когда-нибудь твоя доброта к этим крысам доведёт тебя до могилы, - замечает Харлан и, поправив на носу сползшие очки, кидает на стол папку с документами, уходя прочь из кабинета.Как только фигура мужчины исчезает за дверью, Пакстон Феттел даёт себе возможность, наконец, спокойно выдохнуть.Брегна взяла мальчишку на руки, отвела в медпункт, перевязала его голову, а затем, чтобы хоть как-то приподнять юнцу настроение, положила ему в ладонь несколько разноцветных шоколадных драже. И такие маленькие незначительные подарки действительно приподнимали дух Феттела, который любил эту женщину как, наверно, свою родную мать, если бы она у него была. Кроул тоже любила мальчиков и хотела хоть как-то вытащить их из этого логова, чтобы они жили полноценно, по-настоящему, счастливо. Только ?Армахэм? не позволит. Харлан Вейд не позволит. Поэтому ей приходилось просто следить за мальчиками, чтобы они хотя бы остались в живых. Чтобы грёбаный помешанный учёный не свёл их в могилу своими тренировками. Но она клялась вытащить их. Любой ценой. Чтобы дети, о которых она всегда мечтала и которых у неё никогда не было, были счастливы.Кроул отвела Пакстона в его комнату, в которой их уже дожидался измотанный от многочисленных физических тренировок первый прототип: лежал на кровати пластом, весь в царапинах и синяках. Брегна присела на край его кушетки и, положив на тумбочку горстку шоколадных драже и фруктовых карамелек, начала рассказывать юным слушателям о том, что ждёт их в будущем, когда они вырастут: они станут сильными, ловкими, обзаведутся семьёй и станут теми, кем они давно мечтали: первый прототип – космонавтом, второй – писателем-драматургом; прямо как Шекспир. И что она никогда не бросит их. Она будет с ними до конца их пути. Ведь мальчишки – самые дорогие ей люди. Хотя бы в стенах ?Армахэм?.Мальчики не хотели, чтобы Брегна уходила, но работа не ждёт, и женщине пришлось покинуть их комнату. Она сюда вернётся. Обязательно вернётся. И завтра. И послезавтра. И всегда. Мальчики в этом не сомневались. И сама Кроул – тоже. Она, поцеловав их в виски, вышла за дверь, тяжело выдыхая: она знала, кто они, знала об их родстве, кем они приходились Харлану Вейду, но она молчала. Потому что сама же и поставила подпись на листке бумаги, когда нанималась на работу. И Брегна будет молчать до тех пор, пока её дорогие мальчики, наконец, не увидят долгожданное тёплое солнце.***- Как же ты меня достал, мразь! Какого чёрта ты такой беспомощный! Какого чёрта ты не можешь выпустить силу?!Пытки продолжались. Даже, скорее, затянулись; Пакстону начало казаться, что мужчина сломал ему пару рёбер, а также голову. К рукоприкладству добавились и пинки ногами: по животу, по груди, по ногам и рукам… Феттел уже ни о чём не думал, он только хотел, чтобы он умер. Скорейшей смертью. Потому что больше выносить всего этого он не мог. Ни физически, ни морально.- Как же мне это надоело! Убью, мразь!Феттел приготовился к худшему, вновь зажмурил глаза, прекрасно понимая, что это всё – самый настоящий конец. Но финального аккорда от Харлана не последовало- на помощь ему, юному телепату, вновь пришла Брегна, вновь схватившая за запястье сумасшедшего учёного; Вейд остановился, недовольно буравя женщину взглядом, но решил, что хватит с него этого, хватит защищать его малолеток, которым что и требуется, так это правильно наказать, поэтому второй рукой подарил сотруднице звонкую пощёчину, причём настолько сильную, что Кроул не удержалась на ногах и упала на колени.

- Мне надоело, что ты защищаешь это ничтожество. Прости, Кроул, но, похоже, сегодня ты понижаешься в должности.Его праведный гнев теперь был устремлён не на ребёнка – на несчастную женщину. Феттел видел. Видел всё и запоминал: как Брегна кричала, хваталась за Харлана, умоляла его остановиться, а он… Ему было мало. Давить своих жертв, словно они тараканы, было для него истинным удовольствием. Пакстон плакал даже не от собственной беспомощности, а из-за того, что, видя, как человека, которого он мог бы назвать матерью, убивают у него на глазах. Каждый удар, который наносил доктору Кроул Харлан, отражался болью в висках мальчика; пульсация нарастала, голова готова была взорваться как какая-то бомба – потому что фитиль уже зажгли. Брегна кричала, пыталась остановить Вейда от роковой ошибки, но ему было плевать: ничтожные должны знать своё место; она за этого треклятого сосунка – пусть последует за ним. Феттел плакал, но продолжал смотреть, запоминая всё, игнорируя жуткую головную боль: Харлан был художником и превращал полотно своей сотрудницы в кровавое месиво – ту величавую картину, которую он хотел видеть во всех неугодных. Последний удар, заключительный удар, и Пакстон не выдерживает этого ужаса: он, закрыв глаза, кричит не своим голосом, и все предметы мебели начинают летать, будто в комнате тут же возник из ниоткуда маленький мощный ураган. Харлан улыбался, держась за металлическую балку, чтобы его не снесло порывом телепатического ветра: да, он достиг этого, ментальная аура этого мелкого отвратительного создания пробудилась, теперь они могут продолжить свои разработки. Теперь бы знать, как выключить тумблер его сил. И главное – остаться в живых.Пакстон кричал, плакал, и Брегна, видя это, пыталась добраться до мальчишки, чтобы успокоить его. Он не виноват в том, что родился таким, он не виноват, что из-за него она пострадала, он не должен винить себя в этом. Никто не должен страдать. Кроул ползла на четвереньках, наплевав на собственную безопасность: ножка летающего стола ударила её по плечу, правую ногу придавил стеллаж с книгами, на пальцы упала увесистая папка с документами… Ей плевать на боль. На свою. На боль Пакстона - не плевать совершенно. Расстояние между ними сокращается, Брегна готова уже подойти к нему, протянуть ему руку помощи…- Отойди от меня! – истерил Феттел, и внезапная телепатическая волна заставила всё прекратиться: мебель с грохотом падает на пол, стеклянные предметы разбиты, пыльная крошка летает в воздухе, словно туман.Он думал, что остановил его, эту мразь, которой плевать на человеческие жизни. Он думал, что убил своего мучителя. Что Харлан Вейд умер быстро и болезненно. Мальчик мечтал об этом. Истерика прошла, пришло чувство некого облегчения. Феттел открыл глаза и… Остолбенел от ужаса, чувствуя, как по спине пробежал холодок: возле него лежал труп. Не тот труп, который он ожидал увидеть. То был труп женщины, которую он пытался спасти.Которую он спутал с Харланом Вейдом.Он убил её. Уничтожил то, что было ему так дорого. Брегна Кроул заменяла ему маму, была его семьёй, и теперь её нет в живых. ?Я убил её?, - крутилось у мальчонки в голове снова и снова, как заевшая старая плёнка на видеокассете. Пакстон заплакал, шмыгал носом, но продолжал смотреть на убитую им женщину – его первую жертву, о которой никто, кроме него и самого Вейда, не узнает. Учёная не выдержала телепатической волны, находясь слишком близко с источником безграничной силы: настолько, что её голова лопнула переспевшим арбузом, и кровь некогда дорогого человека была на лице и пижамном костюме маленького Феттела. Как клеймо. Как нечто страшное. Как яд, медленно его убивающий.Ему восемь лет, и он стал убийцей.Пакстон даже не заметил, как к нему, сзади, подошёл Харлан Вейд и потрепал мальчонку по плечу, сказав ядовитое:- Наконец-то я горжусь тобой.Вот и оно – долгожданная похвала от истязателя. Только Феттелу от этого не легче. Он продолжал смотреть на убитую женщину, а в душе зарождалась красным огнём ненависть. Они хотели получить убийцу – они сделали это. Харлан этого добился: превратил своё наследие в отражение самого себя, убрав с дорогу преграду в виде человека, которого Пакстон очень любил. Как мать. Которой ему так не хватало. И сейчас она мертва. И мёртв сам мальчик, когда открыл свои способности на полную мощность. Зато теперь мучитель радовался, искренне радовался полученным результатам. И Феттел больше не мог противиться этому чувству.Мальчик забудет об этом инциденте очень скоро, ведь мучитель промоет ему мозги. Незачем сильнейшему держать в воспоминаниях его слабости. Незачем вспоминать дорогих людей, которые ?уволились по собственной причине?, но никак не убиты. Незачем жалеть предателя, который обещал забрать мальчиков, но так этого не сделала.

Пакстон Феттел стал чудовищем. Прямо как Харлан Вейд. Каков отец, таков и сын…