Джон (1/1)

Изумруд на бархатной подложке перемигивался с мелкими бриллиантами в свете настольной лампы. Игра света творила чудеса с великолепным камнем: он то казался ярко-зелёным, как свежая трава на ухоженных лужайках Грамерси-Парка, то тёмным и глубоким, словно осколок бутылочного стекла, коим усеяны полы в дешёвых забегаловках. А если определённым образом прикрыть глаза, то изумруд в лучах света становился такого же мягкого цвета, как глаза Сары.Джон тряхнул головой, отбрасывая наваждение. Захлопнул коробочку, заставляя издевательски подмигивающий изумрудный глаз погаснуть. Рука сама собой потянулась к бокалу с вином, но замерла, едва коснувшись прохладного хрусталя. Надраться до беспамятства он успеет всегда, вот только делу это не поможет никоим образом. Снова взял бархатную коробочку, покрутил в пальцах. В ней заключалась вся решимость и все надежды Крайцлера, разбившиеся вдребезги так внезапно; жест Ласло, наполненный безысходностью и тоской всё-таки был прекрасным до щемящей боли в душе, и Джон попросту не имел права испортить всё своей глупостью или излишней порывистостью. Он совершенно точно знал, на чьём пальце хотел бы видеть это кольцо, вот только боялся, что Сара не согласится. Он мог бы спросить её ещё тем вечером, когда у Дела они отмечали более-менее успешное завершение дела Бичема?— хоть без горького осадка не обошлось. Но что-то во взгляде Сары остерегло Джона идти напролом; что-то дало ему понять, что отказав тогда, она больше ни за что не позволит ему повторить этот вопрос. А Джон был уверен, что тем вечером Сара откажет. Потому пылкие и романтичные слова так и не сорвались с его языка, а кольцо так и осталось лежать в кармане. Но, в то же время, в памяти его ещё были свежи неосмотрительно откровенные слова Сары: будь вы хоть немного серьёзны… Проблема была в том, что теперь-то он и был серьёзен. О, Джон Скайлер Мур никогда в своей жизни не был таким серьёзным! Помолвка с Джулией Пратт и её разрыв, разбившие его сердце, теперь казались не более важными вещами, чем детские игры или разбитая в школе коленка. Вот только как убедить Сару в искренности и подлинности своих чувств и намерений, он не знал.Думая, что Сара влюблена в Крайцлера, он мог с точностью сказать, что привлекло её в Ласло: холодный и острый ум, невиданная в их кругах способность называть вещи своими именами, не краснея, не смущаясь, не прибегая к иносказаниям и многозначительной игре бровями, намеренное пренебрежение к полу Сары?— а она ничто не ценила больше, чем чисто мужскую откровенность по отношению к ней. Ласло задавал все интересующие его вопросы напрямик, бесцеремонно копался в чужих душах, мыслях, прошлом, его прямота порой граничила с пошлостью; Сару это сперва шокировало, но затем открыло Ласло путь к её сердцу. Джон не мог предложить ей ничего из этого: ум его был весьма посредственным, и в его обращении с дамами, с Сарой в том числе, ещё было слишком много от консервативного воспитания, получив которое любой нью-йоркский джентльмен должен был быть неизменно галантен, предупредителен по отношению к даме и непременно осмотрителен в выражениях, когда говорит со слабым полом. Джон умел быть романтичным, однако понимал, что в случае с Сарой это почти наверняка проигрышный вариант: мисс Говард причисляла себя к новому типу женщин, самостоятельных, по-мужски деловитых и почти так же насмешливых, когда дело касалось сердечных дел. Вернее, таково было представление Сары о мужчинах, но она, что называется, старалась держать марку. Когда Джон искал утешения в борделях, она лишь сардонически ухмылялась, но она также не раз и не два откровенно, хоть и беззлобно высмеивала романтические похождения Джона. Когда это касалось других особ, Джон отшучивался и терпел, но если она поступит так же, когда он решится признаться в чувствах ей самой… Отчего-то в представление Сары о женщинах грядущего двадцатого века не укладывались любовь, брак и тому подобное; женщина двадцатого века в её представлении должна была быть непременно одна?— независима, как она это называла?— даже если счастья ей это не принесло бы. И Джон достаточно знал Сару, чтобы понимать, что за этот образ она будет хвататься изо всех сил?— просто из чистого врождённого упрямства. Даже если ей до смерти будет хотеться, чтобы за ней поухаживали, она не позволит этого. Просто из упрямства.Картон билетов хрустнул в его пальцах, и Джон сверился с написанным на них: последние ?Паяцы? в этом сезоне, ложа №30 в ?Метрополитен-опера?. Едва ли Сара сможет устоять. Крайцлер предлагал свою ложу?— его настигла меланхолия, и он наслаждался избранными ариями из опер в исполнении Сайруса в одиночестве своего притихшего дома. Джон, правда, предложил Ласло составить им компанию; больше, конечно, из вежливости, и, наверное, был недостаточно искренним в своём предложении… Так или иначе, Ласло отказался, сопроводив свой отказ грустной понимающей улыбкой. То, что должно было стать для Джона надеждой, для него самого было бы болезненным напоминанием об упущенном счастье. И Джон отказался от ложи: если уж Ласло не собирался быть с ними в опере, ничто не должно было напоминать Саре о тех встречах в ложе Крайцлера, которые они проводили во время расследования.Он взял перо и набросал короткую записку. Что-то в ней, возможно, звучало небрежно и слишком просто для влюблённого, но Джон знал, что слишком пылкими или поэтичными словами только спугнёт Сару, а не расположит её к себе. Он умел быть страстным, романтичным, галантным до невозможности, однако Сара знала его не таким. Ему хотелось, чтобы она приняла Джона Мура со всеми его недостатками, таким, каким знала его с юности?— и никак иначе.Другого ему было не нужно.***Приятный июньский вечер застал его на пороге дома Сары Говард. Джон оправил сюртук, прошёлся ладонью по гладкому чёрному сукну раз и другой, нервно поправил щегольски сидящий на голове цилиндр. По сути, это был первый их выход в свет после завершения кровавого дела Бичема, и он ещё был не вполне уверен в том, что они научились жить по-другому, не оглядываясь, не страшась новых нападений, не ломая голову над страшной загадкой. Могут ли они вернуться к привычной жизни, полной мелких повседневных проблем, или тень Бичема навсегда легла на их судьбы мрачным покровом?Он позвонил. Сердце отсчитывало мгновения ожидания тяжёлыми глухими ударами. У Джона в жизни было множество более или менее серьёзных романов и вовсе несерьёзных романтических приключений, он считал, что его сердце уже более невозможно задеть?— а сейчас, перед встречей с Сарой Говард, которую знал с юных лет, волновался как никогда! Он позволил трели звонка затихнуть в глубине дома дважды; дважды его ноги поворачивались в сторону дома, и дважды он останавливался. Уговаривал себя подождать и, вместе с тем, злился на себя за то, что всё ещё надеется. Не хотелось думать, что Сара испугалась его настойчивости, или он утомил её. Джон никогда ещё так преданно не ждал. Должна же была хоть горничная Сары открыть дверь и передать пустую, но вежливую отговорку, ведь это было прилично. Но и горничная не появлялась, а дверь оставалась запертой. Решив, что это последняя попытка, в третий раз дёрнул за шнур звонка. Несколько мгновений ничего не происходило, но ещё до того, как звон стих окончательно, перед дверью появились две фигуры. Их силуэты замелькали за матовым витражным стеклом, и Джон жадно ловил каждое невнятное суетливое движение, прикидывая, что они сулят ему. Наконец дверь распахнулась, и на крыльце появилась Сара. За её спиной маячила Тэмми?— чернокожая горничная Говардов, преданно служившая ещё отцу и матери Сары. На широком лице её Джон совершенно определённо разглядел осуждение: по понятиям о приличиях Тэмми, которые почти наверняка шли вразрез с пониманием об оных Сары, молодой девушке было совершенно невозможно показываться в опере с таким субъектом, как он. Но Сара улыбнулась ему совершенно искренне, и он мгновенно забыл об осуждении негритянки. Вопреки обычаю, на Саре было кремовое платье с тёмными бархатными лентами, разительно контрастировавшее с обычными её нарядами в тёмных тонах, которые характеризовали её как независимую и деловую молодую особу; в этом платье Сара казалась совсем юной, такой, какой Джон помнил её, не знавшей кровавой стороны Нью-Йорка и грубостей полицейского участка. Он окинул Сару восхищённым взглядом, порадовавшись, впрочем, что предусмотрительно оставил коробочку с Крайцлеровым кольцом дома: он был так очарован Сарой в эти мгновения, что непременно повторил бы своё предложение и, конечно, всё бы испортил.Сара неожиданно зарделась и потупилась под его взглядом. Пальцы её беспокойно перебирали складки платья.—?Что, Джон, совсем плохо? —?через мгновение осведомилась она со своей обычной прямотой.Джон сглотнул. Он был рад, что сумерки немного сглаживали огонь, почти наверняка загоревшийся в его глазах?— отблеск пламени, которое заставляло кровь кипеть.—?Как вы можете думать о таком, Сара? Вы прекрасны.—?О… —?протянула она и смолкла.—?Мистер Мур. —?Тэмми сделала книксен, и осуждение на её лице приобрело некий оттенок враждебности. —?Полагаю, в опере будет достаточно народу, которые знают мисс Сару… Негоже вам показываться вдвоём, когда вы не…Сара круто развернулась к служанке. Теперь Джон с лёгкостью узнавал ту энергичную и решительную девушку, которую Рузвельт определил им в помощницы. Разве что ?дерринджера? не хватало.—?Тэмми! —?Резкий голос её взвился и опал, словно хлыст, и негритянка поморщилась. —?Ты ведь знаешь мистера Мура! С ним моя репутация в безопасности. Не так ли, Джон?Он хмыкнул и кивнул. Сколько он помнил Тэмми, она его на дух не переносила.—?Мисс Сара в абсолютной безопасности. У вас же,?— обратился Джон к Саре,?— при себе ?дерринджер??Она рассмеялась, звонкий её смех прошил летний тёплый воздух и заставил сердце Джона сжаться. Он протянул ей руку, не слишком рассчитывая, что Сара помощь примет, но, спускаясь с лестницы, она вложила свою ладонь в его. Сара на него не глядела, но даже в сумерках Джон заметил лёгкий румянец на её скулах. Как заметил и Тэмми, сокрушённо качающую головой. Остановившись рядом с ним, Сара по-хозяйски взяла его под руку; смущения как не бывало. Порылась в сумочке, достала из портсигара длинную сигарету. Джон вынул спички, разжёг одну и протянул Саре. Она затянулась, в вечернем воздухе поплыл горький запах табака.—?Так непривычно. Скажите, Джон, правда, что мы принадлежим сегодня сами себе? У меня ощущение, что ваши ?Паяцы??— всего лишь прелюдия к очередному акту страшной головоломки.—?Да, Сара. Без Крайцлера и детективов, без кровавых деталей, расследования, тайн… —?Он легонько сжал её руку, лежащую на сгибе его локтя. Она в ответ слабо улыбнулась. —?Мы можем отправиться после оперы к Дельмонико,?— сказал Джон, пожав плечами, и в голосе его звучало тщательно просчитанное напускное равнодушие,?— но это будет только нашим решением. А что? На мгновение мне показалось, что вы разочарованы.Девушка лукаво улыбнулась, скосив на него глаза. Сигарета тлела в длинных пальцах, взглядом Сара поискала кэб. На сей раз она не свистела, лишь кивком указала Джону на медленно приближающийся экипаж. Джон махнул рукой, привлекая внимание возницы.—?Вовсе нет. Как можно быть разочарованной в такой дивный вечер? И в хорошей компании,?— добавила она. —?Просто на несколько мгновений мне показалось, что всё это нереально и закончится в любой момент, разбившись о ещё какое-нибудь ужасное преступление.Лошадь цокала копытами по мостовой, кэбмен тихонько щёлкал языком, подгоняя её. Остановился рядом с ними. Джон распахнул дверцу, но прежде, чем Сара ступила на подножку, он, повинуясь мимолётному бездумному желанию, наклонился и коротко поцеловал её в щёку. Сара нахмурилась и хотела было что-то сказать, но он опередил её:—?Это реально, Сара. Я сделаю всё, чтобы твоя реальность была такой.***?Паяцы? были восхитительны, как и всегда?— насколько успел заметить Джон, ибо большую часть представления он наблюдал не за происходящим на сцене, а за Сарой. Это куда больше привлекало Мура, чем неоднократно виденная опера. Сара видела довольной и расслабленной?— словом, такой, какой он её не видел уже много недель кряду. По всей видимости то, что ?Паяцы? не предваряли собой разбор наиуродливейшего психологического портрета и копания в чужих отвратительных мыслях, благотворно действовало на Сару.Она была прекрасна. Милое личико, огромные глаза, изящная линия рук, плеч… Но это было далеко не всё, что привлекало Джона. Вернее, совсем не это заставляло его сердце биться быстрее: всё это он видел в Саре и прежде, всё это он мог найти в десятках других девушек?— и находил. Но задор, решимость, храбрость и упрямство Сары Говард он не мог найти больше ни в ком. Смешно сказать: прежде даже намёк на подобные качества отпугивал Джона от их обладательниц! Теперь же он и представить рядом с собой благовоспитанную тихоню, лишающуюся чувств от вида капли крови, не мог. Сарина способность сострадать делала честь любой из дам любого из благотворительных комитетов, и Джону нравилось то, что на большинство вещей у Сары было своё мнение, за которое она была готова сражаться с очаровательным пылом. Вот только для большинства их знакомых Сара была лишь эксцентричной глупой девчонкой, скандализовавшей приличное общество своими попытками стать своей в полном крови, грязи, криминала мире мужчин; все они видели лишь картинку?— Сару в Управлении за совершенно не женской работой, и никто не стремился понять, что на самом деле двигало Сарой. А он знал.Спектакль закончился внезапно для совершенно очарованного Джона?— просто дикий грохот оваций вышвырнул его из его размышлений и сомнений прямиком в реальность. В этой реальности Сара подмигивала ему и жестами призывала подняться и присоединиться к шквалу аплодисментов, которыми зрители провожали актёров на заслуженные каникулы. Мур послушно поднялся, даже крикнул что-то в сторону кланяющихся певцов и танцоров. Через несколько минут восторги улеглись, и разряженная и разрумянившаяся от удовольствия публика двинулась к выходу. Хлопали двери лож, знакомые, не успевшие поприветствовать друг друга в антракте, останавливались прямо посреди коридора, болтали о пустяках, перемывали кому-то косточки или уславливались отправиться в какой-нибудь ресторан или кабачок куда более сомнительный. Они с Сарой хорошо знали этот мир, но, меж тем, не горели желанием к нему присоединяться. Несколько человек даже узнали их, окликнули Джона или Сару, кто-то даже присвистнул, увидев их вдвоём, хотя ни для кого из общих знакомых не была секретом их давняя и тесная дружба. Но Сара, похоже, не хотела быть узнанной или?— что Джону пришлось куда меньше по вкусу, хотя избавиться от этой мысли он не смог?— не желала показываться в обществе Мура. Как бы то ни было, она скрылась под накидкой и сильнее вцепилась в руку Джона. Он ничего не имел против этого и только отмахивался от знакомых, а самым назойливым состроил многозначительную рожицу, предоставив им гадать о его дальнейших планах, сколько им заблагорассудится.Когда они, минуя знакомых и продираясь сквозь возбуждённую толпу, оказались на крыльце ?Метрополитен-опера?, уже было около половины первого. Несмотря на тёплую ночь и явную возможность подзаработать на падких на оперу богачах, извозчиков было крайне мало. И всеми ими завладевал кто-то другой, сколько бы ни кричал и ни махал руками Джон, как бы громко и заливисто ни свистела Сара.—?Что ж, Джон,?— проводив очередного кэбмена неприязненным взглядом, сказала Сара,?— как ты смотришь на то, чтобы прогуляться несколько кварталов посреди ночи?—?Я не против. Это будет первая за долгое время ночная прогулка, которая принесёт мне положительные эмоции. А они, по мнению нашего друга Крайцлера, крайне важны для…—?Почём тебе знать? —?Она лукаво посмотрела на него, удобнее устраивая ладонь на руке Джона.—?Уверен в этом,?— с такой же лукавой улыбкой заверил её он.И это, в самом деле, была приятная прогулка. Они медленно шли по тихим спящим улицам, не обращая внимания на одиноких прохожих; разве что при встрече со странного вида субъектом Джон сунул руку в карман, где ещё со времени их опасных ночных вылазок хранил небольшой, но остро заточенный ножик, а Сара незаметно извлекла из сумочки ?дерринджер?. Джон почувствовал, как она напряглась рядом с ним, а затем расслабилась, когда оборванец остался позади, проводив их невнятными ругательствами. Больше всего в эти мгновения Джону хотелось защитить Сару.—?Не думал я, что ты всё ещё носишь пистолет при себе,?— заметил он, когда Сара снова спрятала его в сумочку.Она пожала плечами.—?Никогда не знаешь, что может случиться. Это же Нью-Йорк.За болтовнёй они не заметили, что совсем позабыли о Дельмонико, а возвращаться теперь было крайне неудобно?— пешком довольно далеко, а извозчиков в этом спящем квартале и вовсе сейчас не было. Джон клятвенно пообещал Саре исправить этот промах, а та только рассмеялась, отнекиваясь. Время летело незаметно, и когда Джон снова взглянул на свои часы, стрелка на них показывала второй час ночи. Вскоре они добрались до дома Сары, тёмного на тёмной улице, кое-где освещённой лишь таинственно тусклым светом газовых фонарей.—?Как же ты пойдёшь домой? —?Забеспокоилась Сара, оглядывая пустынную улицу. Её дом слепо таращился на них тёмными квадратами окон.—?Так же, как и пришёл. Но мне приятно, что ты беспокоишься. —?Он улыбнулся.Сара фыркнула. Она взобралась на первую ступеньку лестницы, и теперь её глаза были вровень с глазами Джона. Он заметил в них знакомую искорку упрямой решимости.—?Это Нью-Йорк,?— наставительно повторила она. —?Не мне рассказывать тебе, что может…—?Я всё-таки не похож на мальчишку, Сара, так что едва ли на меня польстится какой-нибудь псих… —?Джон закатил глаза. Она нахмурилась, понимая, на что он намекает. —?А денег у меня не слишком много, так что ночные грабители тоже вряд ли станут тратить на меня свои силы. Тем более, что у меня есть вот это. —?С этими словами Джон извлёк из кармана нож. —?И детектив-сержант Маркус любезно научил меня паре приёмов, не ходовых в казино и сомнительных бильярдных, зато очень популярных среди полицейских. Вот, взгляни.В доказательство своего умения он несколько раз пырнул ножом воздух, при этом лихо крутанув оружие в пальцах. Получилось действительно неплохо, однако на лице Сары застыло знакомое Джону скептическое выражение.—?Неплохо, Джон, в самом деле. Как это ни иронично, мы все многому научились благодаря Бичему.—?Не произноси это имя ночью?— мурашки по коже.—?О, Джон Скайлер Мур… —?Должно быть, она хотела сказать ещё что-то, но внезапно умолкла.Мрачность на её лице уступила место улыбке. Сара совсем по-детски качнулась с носка на пятку, и на какой-то миг её лицо оказалось совсем близко к лицу Джона. Он сглотнул. От неё это не укрылось, она быстро отвела взгляд, но тотчас снова повернулась к нему. Теперь он вообще не мог понять, что означало выражение её лица.—?Может, кофе? —?спросила она, оглянувшись на дом. —?И ты мог бы остаться в гостевой комнате. Тэмми тебе постелит…—?Тэмми скорее уж порешит меня,?— хмыкнул он. Оставалось только надеяться, что слабый свет фонарей не выдаст румянец, разлившийся по его лицу после слов Сары. Он знал, что в сердечных делах Сара была крайне неопытна, иначе бы не допустила подобного предложения, обычно таившего за собой совсем иной смысл… Сара предложила ему это только потому, что прежде такие вот ночные бдения за кофе не были для них чем-то необычным, и стало таким задолго до ?дела Бичема?. А ещё она, похоже, искренне волновалась за Джона и не хотела отпускать его в ночь, во тьму, в безвестность. Но знала бы она, как трудно ему было удержаться и не согласиться! На языке у него так и вертелась острота, однако она рисковала ухудшить их отношения, и Джон удержал её при себе.—?Ты думаешь о ней слишком плохо.—?Она слишком ревниво блюдёт приличия.—?Она знает, что раньше мы…—?Сара,?— серьёзно сказал он, прекращая эту глупую перепалку,?— теперь не то, что раньше. Ты понимаешь? —?Он положил руки ей на плечи, и Сара заметно разволновалась. Взгляд её скользил с пальцев Джона, касавшихся её кожи сквозь тонкую ткань, на его сосредоточенное лицо. —?Всё то, что я сказал тебе тогда… Это не было вызвано ни адреналином, ни растерянностью; это не была попытка отрешиться от ужасов нашего расследования. Если бы мне просто хотелось отвлечься, я бы никогда не выбрал тебя!—?Надо полагать, это комплимент, Джон Мур? —?строго осведомилась она.—?Наверное. Вроде того. Комплимент или нет, но это правда. Всё, что я сказал тебе, правда. Я влюблён в тебя, нет, я люблю тебя. И очень хочу, чтобы ты мне поверила, а не пряталась вот так… —?Он отнял одну руку и прикоснулся к подбородку Сары, заставляя её посмотреть на него. —?Не знаю, какие аргументы мне нужно привести, чтобы доказать тебе это. Ты хорошо знаешь меня?— лучше, чем хотелось бы,, а потому имеешь полное право сомневаться. Просто подумай… Прислушайся к себе. Я не буду тебя торопить, я смогу терпеливо ждать столько, сколько нужно. Только не гони…Он говорил всё тише и тише, и Сара была вынуждена наклониться, чтобы слышать его. В конце концов их носы почти соприкасались. Не выдержав, Джон коснулся губами губ Сары. Не так, как тогда, в их обшарпанном убежище; этот поцелуй был более глубоким, страстным, в него Джон попытался вложить все свои чувства. И, вопреки всем его ожиданиям, Сара ответила на этот поцелуй: губы её чуть приоткрылись, она прихватила губами и краешком зубов его нижнюю губу. Понимала ли она сама, что делает, как распаляет его? Джон обнял её крепче, всё ещё ожидая на краю сознания, что вот Сара опомнится, оттолкнёт её, может быть, наградит увесистой оплеухой. Но ничего подобного не случилось. Сара переступила с ноги на ногу, но неловко оступилась, соскользнула со ступеньки, и Джон инстинктивно прижал её ближе к себе. Оставив её губы на миг, он поцеловал подбородок, двинулся выше, прокладывая дорожку поцелуев к маленькому нежному ушку и ниже, к шее. Он позабыл о приличиях, о правилах, о том, что кто угодно мог видеть их сейчас. Только его чувства к этой девушке были важны.Вдруг он почувствовал, что ладони Сары упираются ему в грудь, и вмиг остановился. Отпрянул. Сара была разрумянившейся и смущённой донельзя, она кусала припухшие губы и тяжело, загнанно дышала. Взгляд её блуждал, избегая останавливаться на лице Джона. А Джон молчал. Всё, что мог, он уже сказал, и сделал, быть может, то, чего делать был совсем не должен. Если он сейчас потеряет Сару, в том будет лишь его вина.—?Джон… —?Её голос был хриплым, чужим.Не договорив, она подхватила юбки и взбежала по ступенькам. Хлопнула дверь, по ту сторону матового стекла загорелся тусклый огонёк лампы и погас, затерялся во тьме дома через считанные секунды. А Джон Скайлер Мур так и стоял у крыльца, кляня себя последними словами.