Глава 14. И чем мы хуже Суинни Тодда? (1/2)

Наевшись вдоволь, Трикси выбросила тарелки в ближайший мусорный ящик и внезапно успокоилась. Теперь она в полном одиночестве сидела на скамейке цвета старой-доброй зелёнки, в тени тополей, и её окружал обыкновенный дворик. На утопающем в петуниях старого ящика балконе вытряхивала непонятного предназначения тряпку с портретом Губки Васи, на соседним крутилась красочная вертушка, в клумбах покачивались давно отвоевавшие своё ирисы. Мимо, подкидывая к тополиным ветвям зелёный пупырчатый мяч, пробежала дама лет пяти от роду в ярко-бирюзовом хлопчатобумажном платьице, ретиво поводя ушами, обрамлёнными венком из фоамирановых цветов всех оттенков радуги.

Облокотившись о спинку скамейки, филифьонка задумалась. Бесконечная гонка по работам совсем абстрагировала её от жизни. Всё это время она, как к недосягаемому идеалу, стремилась к зарплате, находя счастье лишь в ней, а, быть может, настоящее счастье есть вот этот тихий дворик, где можно спокойно сидеть в гавани приятных бытовых забот и ленивым пинком вернуть закинутый мячик маленькой филифьонки, услышав в ответ кроткое ?Спасибо, добрая тётя!?. И вообще – быть для кого-то этой самой ?доброй тётей? вовсе не ради материальной награды.

Ощущать поцелуи ветерка на своей шее. Сидеть на скамейке. Засыпать на чердаке под звуки дождя, наслаждаясь беззаботностью безработности… Всё это – элементы, собирающие паззл искреннего счастья.

Филифьонка быстро освободилась от юбочки цвета голубого мороженого чуть выше колен и сняла кукольно-белые колготки, обнажив короткие перламутрово-небесные шорты, хитро припрятанные под униформой. Затем она сбросила конфетный пиджачок розовой фланели, обнажив серебристо-белоснежную блузку, под которой желтел любимый топ. Аквамариновый ободок со вставками граната ей тоже не нравился, но его можно было продать и неплохо нажиться, как-никак, самоцветные каменья. Синелетовые ботинки, изукрашенные звёздочками блёсток, пока что оставались на её лапах. Свернув одёжку в тюк и положив туда драгоценный ободок, филифьонка закинула поклажу на плечо и гордо прошествовала вперёд, счастливая и безработная. Где-то неподалёку она встретила лужу, прыгнула в неё и символически потопталась, счищая с ботинок ?поблестушки порока? водой очищающего дождя.

Немного поразмыслив, филифьонка решила, что неплохо было бы отправиться к тётке, однако её останавливало некое необъяснимое чувство, будто она не может возвращаться с проигрышем к той, кто сама поставила её в участники. Сансет тоже вряд ли понравиться, что безответственная дочь то хотя бы пела в дешёвых кабаре, высоко вздымая ножки, и приносила копейки, а теперь не приносит и их, предварительно промотав в забегаловках миллионы. То есть Трикси фактически оказалась под открытым небом и всевидящим оком собственной совести.

Вернуться в кафе после всего произошедшего – тоже унизительно, но так хотя бы отпадает риск попасть под суд. Кроме того, ободок с гранёнными аквамаринами, конечно, неплохая вещь, однако это уже будет считаться за присвоение драгоценностей. Но а как же изувеченные ботинки?

Филифьонка печально вздохнула и направилась к бирюзисто-изумрудному с золотом фонтану. Она долго и тщательно отмывала злосчастные ботинки, а затем перевела взгляд на мраморную филифьонку с голубым кувшином, стоящую на пьедестале среди рыжеватой воды. И только тут Трикси поняла, что этот фонтан не работает, и он застойный. В таком ботинки не чистить, а на казнь готовить, то есть, на выброс. А серой-то фьеге хорошо. Стоит себе, работать ей не надо, знай – жизнью наслаждайся.

Меж тем ботинки были мертвы, и Трикси с тоской смирилась с этим. Ничего не попишешь, надо купить другие ботинки. Но чтобы купить другие ботинки, нужны деньги, а деньги надо заработать, а чтобы снова работать в кафе, надо вернуть ботинки.

Ботинки, ботинки, ботинки!

Филифьонка отправилась на ревизию витрин. Первым попался ?Second Paw?. Великолепные ботинки, словно дразня Трикси, смотрели на неё из-за стекла синелетовыми глазами. От злости филифьонка смачно сплюнула, а затем её посетила идея, блестящая так же ярко, как и пресловутые ботинки. В мгновение ока филифьонка забежала в магазин и предстала перед филифьонкой.

- Хюва паиваа, фрекен! – приветливо улыбнулась она, перекидывая волосы на плечо.- Хюва паиваа. Чем могу услужить? – филифьонка юбочкой сложила лапы на талии, летяще подбегая к Трикси и по-японски склоняя голову.

- А вот сколько там стоят эти ботинки? – бесцеремонно указала Трикси на предмет фиолетовой мечты.

- Вас интересует обувь? Что же, пройдёмте, я покажу Вам лабутены.

- Но Вы меня, кажется, не так поняли… Меня не интересуют лабутены, совсем не интересуют, извините, Господа ради… Вот только эти фиолетовые с блёстками туфли.

- Вы говорите об этих? – филифьонка с оттенком некоей брезгливости тронула пальцем бирку на заветных ботинках. – Так зачем же они Вам? Ведь Вы – филифьонка обеспеченная, сразу видно по одежде. Вы предпочитаете пуризм. И хотя Ваша блуза выдержана в строгой палитре серого, Вы только посмотрите, это ведь подлинный тутовый шёлк! И ведь какая игра красок – вплоть от амиантовой основы до серебристо-черничных пуговиц!

И если саму Трикси до этого тоже можно было причислить к серой гамме, то теперь она вспыхнула бордо – вспоминая, как пару лет назад едва не зашибла родную тётку, озлобившись на тот факт, что ?моднявая кофточка? не атласно-голубая (ибо с такими был дефицит), а ?цвета хворой мыши?! Переминая в когтях нижний край блузы, филифьонка тяжело вздохнула. Затем она посмотрела в глаза филифьонки печально и внезапно пустилась расстёгивать пуговицы.

- Мне даже страшно представить, что Вы собираетесь делать, - начала продавщица, медленно отступая.

- А ничего личного, - пригладила светлый локон Трикси, - я просто собираюсь продать эту блузу. А под ней у меня всего-навсего золотистый топ, тоже ничего личного – и дорогого тоже. Прости.

- Ничего дорогого? Это ведь позолоченный шифон! О, Боже, да Вы, никак, дочь мультимиллиардера! Это ведь Ваше имя Линда Цветкова?- Э-э-э… - начала было Трикси, пока в её подсознании машинально прокручивались кадры истерик и отказов от ?поношенной кофтёнки?. Однако, заслышав про Линду, она мгновенно отвесила нижнюю челюсть: - Чё? Стоп. Чё? Стоп. Чё? Стоп. Чё? Стоп. Чё?Но ретивая продавщица уже восторженно махала лапой сотруднице:

- О, кошки-поварёшки, Мисти! Это ведь Линда Цветкова!

- Правда? – высунулась из вороха одежды плюгавая филифьоночка со жгуче-зелёной шевелюрой, мгновенно напомнившей Трикси о садовой скамейке. – Да это ведь обалденно! Мейбл! Миёк! Собир-р-райтесь! Это вам не ухти-хвостухти, это – Л-Л-Линда!- Линда? Кто сказал ?Линда?? – вопросил смущённый и, казалось, довольно умудрённый голос из-за стенда с поношенными ботинками.

- Мейбл, выходи! – плюгавая лихо подбежала к стенду и сунула голову в гущу ярких кроссовок. – Тут сама Линда, разве тебе не интересно?

- А я стесняюсь, - пояснила филифьонка за стендом, - вот приехала Линда вся такая красивая, а я какая!

- Ну, так выходи хотя бы для наглядной агитации!

Филифьонка лихо сунула лапу за стенд и рывком повалила его на себя. На верхушке стенда, прижимая к груди заветные ботинки, сидела полноватая дама. Длинные светло-русые волосы струились по крепким плечам, а из-под них тускло сверкали тёмно-серые глаза, словно на Трикси смотрела русалка. Однако симпатичная филифьонка явно была чем-то взволнованна. Меж тем зеленоволосая, кривясь, тащила лапу из-под шкафа.

- Извините, я сейчас помогу Вам! – Трикси мгновенно подбежала к филифьонке и, прогнав со шкафа грузную Мейбл, подняла его. – Вот Ваша лапа и свободна.

- Благодарю, - осклабилась филифьонка, - я – Мона. А Вы, Линда, золотая филифьонка. Ну, как там поживает отец?

- Ничего так поживает, - ответила, пожав плечами, Трикси, уже переживая в душе, что не ?раскрылась? сразу.- Уоу, да это же поистине найс! А как… - к Трикси потянулось с десяток клинообразных морд, - а как прошла церемония встречи с Лили-Роуз Депп?

Трикси в глаза не видала этой филифьонки. Однако сознаваться было бы неприлично. И она с напускной небрежностью откинула светлые волосы на плечо и, игриво подмигнув, выдала:

- О, об этом лучше не спрашивайте. Церемония проходила, знаете ли, в Таиланде, и папочка поехал туда один, ибо я предпочла светской давке горный санаторий родимой Финляндии. А разве Вы бы поступили иначе?

- Даже не знаю, что сказать. Быть может, я бы и не решилась… Но Вам, госпожа, респект. Не каждая, далеко не каждая согласилась бы пожить в тихом уединении супротив блеска светских пиров и званных обедов.

- А званного обеда-то и не было. Филифьонка отказалась от еды, - хотя именем филифьонки было Трикси, ибо после кафе новоиспечённую Линду заметно затошнило.- Ну и дура, - подмигнула Трикси Мейбл, - а пошли перекусим, а?- Нет! – взревела филифьонка. – Так будете вы продавать одежду?

- Но как так можно, это ведь одежда Линды! – оскорблённым тоном воскликнули филифьонки, преклоняясь перед Трикси. – Возьмите эти ботинки и ещё хоть весь магазин в придачу, только распишитесь здесь, на стене, что в нашем, де, захудалом ?Second Paw? побывала сама Цветкова Линда!!! Вот Вам даже и баллончик, мы его у подростков отобрали.

Трикси с недоверием взвесила на лапе баллончик ядовито-розовой краски, затем оценивающе прочитала надпись на этикетке и принеслась с усердием, свеся язык, докладывать о визите Линды. Причём ознаменовались звёздным почерком не только стены, но и три вечерних платья в придачу.Трикси попыталась купить их, раз испортила, однако филифьонки силой отобрали платья и коллажем развесили их по стенам, от души довольные тем, что вот их дешёвый салон удостоила своим посещением не кто-то, а Линда!

Трикси не совсем хотелось входить в кафе. Уже возле крыльца неприятное, нехорошее такое предчувствие закралось в её ум. Филифьонка нервно куснула край рукава своей горничной курточки и, сообразив, что делает, с отвращением выплюнула её, неровным шагом подступая к дверям. Нет, Валька, верно, не обрадуется её приходу – если она, конечно там. А Винсент? С ним-то что? Котейка хороший был. Откормленный, жирненький. А, кстати. Зачем это они там такие жирненькие? Мяса в кафе подают много, и, хотя его надписывают свининой, Трикси, которая часто посещала это кафе в малолетстве на пару с Сансет и Биллом, кушая это мясо, совсем не находила его даже приблизительно напоминающим поросячий вкус. Да и Валентина кажется подозрительной. Она выглядит так, будто всё внимание уделяет сама себе, а при такой внешности боготворить животных – это, извините, оксюморон. Вероятно, она просто откармливает их, причём откармливает на убой. А если смысл этой фразы буквален?

Трикси передёрнуло. Фурри из кошачьих, посещая это заведение, даже не помышляют, что они переваривают в собственных, кошачьих, желудках.

Нет, надо это выяснить, причём непременно. Трикси тенью скользнула в открытую дверь, и её встретила всё та же слащавость. Непропорционально большими глазами пристально следили за ней рисованные конфеты на стенах, зловеще приветливой ухмылкой ощерилась огромная филифьонка из папье-маше у входа, зазывая попробовать космический зефир и закусить голубым мороженным со вкусом пресловутой черничной жвачки… Проходя сквозь голубые витражи, свет нечёткими силуэтами ложился на пол, и в таусинном эфире они казались лапами привидений.

- Здра-а-авствуйте, - протянула Трикси наиболее непринуждённо, обмахиваясь хвостом, как веером.

- Ну, здрасте. А к Валентине сейчас нельзя. Она готовит мясо. Быка, понимаете, целого привезли. Дохлого, разумеется. – Улыбалась филифьонка за барной стойкой.- А где у вас хранятся ваши дохлые быки?

- А это производственный секрет, - лукаво подмигнула филифьонка.

- Ладно, секрет, так секрет. А можно мне сейчас в офис? У меня небольшое дело осталось незавершённым, относительно костюма.

Филифьонка, казалось, испугалась – она высоко вскинула брови и, захлопав ресницами, растерянно произнесла:

- Так Вы тоже явились по поводу костюмов, да? Ну, что же, в таком случае… да, пройдёмте в офис, я Вас провожу.

Трикси протянула лапу, и филифьонка резко схватилась за неё, как изголодавшаяся собака хватается за мясо. Она словно боялась потерять Трикси, упорно таща её в угол комнаты, где за неприметной дверью и открывался, очевидно, другой, неизвестный ещё Трикси путь в офис. Филифьонка воровато оглянулась, извлекла из кармана связку ключей и принялась нервно поворачивать их в скважине, то и дело пристально косясь в сторону Трикси.

- Это Вы не самый золотой день избрали, - быстро говорила она, - ну, да ладно, работа – она есть работа, сейчас я Вам открою. Во-от. А теперь – проходите, да поскорее. У нас сегодня дела неотложные.

Филифьонка быстро впихнула Трикси в тёмный коридор и, закрыв за собой дверь, снова развязала язык:

- Сейчас, я включу фонарик на телефоне. Ага, вот так. А теперь – идите, идите за мной, за светом. У нас тут не очень удобно, конечно, но всё же…

Трикси совсем заволновалась. И в какую её ввязали авантюру? Не лучше ль было забрать костюм и всё? Да и вообще – атмосфера озабоченности и некоего необъяснимого панического ужаса постепенно овладевала и ей. Филифьонка жалась к стенам, и Трикси делала то же самое. Филифьонка вертела мордой – и Трикси нервно вглядывалась во мрак, словно ожидая встретить там Нечто. Нечто, от чего мурашки волновали шерсть и что осколком гнетущей истерики возгнездилось в Триксином сердце.

Наконец, филифьонки миновали лестницу и спустились в подвал, где из царства тьмы в луч света внезапно выпрыгнула столь страшная персона, что Трикси в невольном ужасе отшатнулась, постепенно узнавая…

- Валя, ещё одна по костюмам. – Радушно представила филифьонка Трикси страшной филифьонке.

Правый глаз той в оценивающем сомнении дёрнулся. Филифьонка ведь совсем была не похожа на кокетливую Валентину – быть может, этот эффект на её образ накладывал белоснежный халат, облегающий узкий стан, а, быть может, резиновые перчатки, натянутые на лапы… Однако вид её навлекал на Трикси детский страх перед пыточной, названной лживыми хемулями кабинетом врача. А Трикси, надо сказать, в детстве очень боялась врачей, когда они вскрутили ей закрутку, предварительно основательно накачав филифьониксом, и Трикси долго не могла понять, что с ней творится.

- А это, случаем, не Ромашкина Беатриче?- А у меня таковых на памяти не водится, - сказала улыбающаяся филифьонка, как бы успокаивая Валентину, - ну, что же, Валь, открывай дверь заказчику за мехами.

- За какими это мехами? – выскользнуло у Трикси, но затем она сообразила, что здесь подобных вопросов задавать не полагается, и пошла за филифьонками.

Те вошли в небольшое помещение, слабо освещаемое лучом телефонного фонарика, и Валентина тяжело закрыла железную дверь. Затем она нажала на кнопку освещения, и потолок мгновенно расписал затейливый узор светодиодов. Бирюзисто-зелёным сиянием напоминали они фосфорическое свечение гнилушек, тем самым будто обращая комнату в таинство леса. Они мерцали цветными прожилками, какие радужной паутинкой рассекают гладкую спинку чёрного опала, и в их подводно-изумрудном блеске комната становилась волшебной. Вероятно, эта тёмная эстетка и здесь не пожертвует декорациями. Как, впрочем, и Вилли Вонка в годы своей жизни. И, да, это место всё больше напоминало Трикси подпольную часть фабрики.

Однако трепетное благоговение резко сменила паника, когда из тьмы показалась операционная кушетка, заваленная большими меховыми тряпками, напоминающими Трикси разбросанные шубы. Тёмные разводы сбегали по стенам возле койки, а под ними протянулась череда мисок. Некоторые миски были пусты, однако бордовые в зелёном оттенке света донышки красноречиво и понятно подсказывали, что ранее лежало в них. Другие же миски наполняли странные мясные трубочки и мешки, подозрительно похожие на…

Трикси отшатнулась, уста её раскрылись, и, задыхаясь, филифьонка принялась хватать воздух в безудержных судорогах. Её пасть кратко открывалась, с каждым разом расширяясь, пока филифьонка отчаянно не вскрикнула и не подбежала к одной из мисок. В рвоте склонившись над ней, филифьонка помимо запаха собственного организма ощущала, как морды её заполняет сладковатый, чуть металлический привкус.

- Что Вы делаете? Это ведь миски, из которых я кормлю кошек! – склонила голову набок Валентина и галочкой сложила указательные когти.

- А чем Вы их кормите? – вопросом на вопрос ответила Трикси, поднимаясь.

- О, это совсем не важно. Тем более, что те филифьонки всё равно проиграли жизнь. Они потратили её в пустую.

- Да, так оно и было, - вышел из тьмы юный хемуль и обратился к Валентине, - Палач добила её, сейчас передам тело. Ты будешь разделывать или как? Фьега она мясистая, жирная такая. Прямо как твои кошки.

- Разумеется, они восполняются от таких фьег, - кисло пошутила филифьонка из кафе, - на добром мясе и сама животинка раздобреет.

- Но-но, мясо – это дело. Его-то лучше сразу сервировать. А на кошек негоже ценным ресурсом разбрасываться. Им лучше вот, как сейчас.