Глава 12. НОСтальгия (1/2)
Глава двенадцатая. НОСтальгия.
Трикси не могла похвастаться легкой переносимостью похмелий. После событий такого рода она буквально заболевала, ощущая слабость во всем теле, жестоко бросаемая природой то в жар, то в холод. Контрастный душ, блин горелый! Вот и сегодня, проснувшись, несчастная через боль поняла, что настал и ее черед вдоволь настрадаться. Не весь же филифьоникс должна расхлебывать ее тетушка. Ночь филифьонка перенесла крайне тяжело. Поначалу заснула она столь быстро, что не успела даже сказать миру ?Спокойной ночи?, что делала она обычно перед торжественным отправлением в мир грез, где нет ни забот, ни тоски и куда можно боязливо укрыться от всех ужасов жизни. Сон пришел к ней сразу после выхода из фабрики. Филифьонке было настолько плохо, что пришлось вызывать ?Скорую?, что уже было во время ее самого первого похмелья, когда Трикси было девять лет и она в компании сорвиголовы Вовки опустошила самую вкусную в мире бутылку филифьоникса. Тогда Трикси надолго слегла с тяжелой мордотой, голова болела, а в носу и вовсе творился сущий ад. Этот раз, похоже, не сильно отличался. Ровно в девять часов (все это время Трикси пролежала на скамье, бережно укрытая норковой шубой Чарли, ловя снисходительные взгляды прохожих) карета ?Скорой помощи? нарисовалась на горизонте, омытая лучами покидающего мир солнца. Медики погрузили Трикси внутрь, где она благополучно уснула. Проснулась филифьонка уже в родной хате, погруженная в лебяжий пух теплой постели. Было ужасно плохо. Голова раскалывалась, мир плыл в глазах, и любое движение отдавало нестерпимой болью по всему телу. В мгновение ока филифьонка покрылась холодным потом, липким, как гнилой фьони. Ледяные лапы моментально запотели. Лежать было тошно, но стоило филифьонке встать, как она в изнеможении упала на пол. Что скрывать, Трикси несколько раз вырвало. Понятное дело, сон больше не приходил. Лишь под утро Трикси заснула в кресле перед экраном работающего телевизора, какой и нашла ее Маей.
- Просыпайся, ?красавица?! – торжественно возвестила она. – Ведь сегодня ты получаешь новую работу в замену этой, но они похожи! Так похожи, что все равно!
- Не, теть, ну почему сегодня? – протянула Трикси, которую безудержно тошнило. – И потом: что за работа? Я что-то не припомню никаких фабрик фьони рядом… Или это пыточная, и меня назначают на должность палача? В таком случае, я согласна зарубить Линду!
- И откуда у тебя, злодейка, такие наклонности? Я ведь говорила, не связывайся ты, ради Гафсы, с этим Вовкой, а ты… Мордовалка безухая! – Маей круто повернулась и уже готова была уходить, когда Трикси неожиданно громко и неприлично вырвало.
- Ладно, красавица, я возвращаюсь, - нежно прошептала она, - мы идем работать в кафе ?ВкусНЯША?, что советовала нам Гильда Ивановна. Я, правда, не уверена, сможешь ли ты сегодня вообще работать? По твоему виду, извини за выражение, не скажешь. – Маей озабоченно присела на корточки подле кресла.
- Да я не обижаюсь, - лениво махнула лапой пьяная ?пытательница?. – Погано просто. Но на такое соглашаюсь. Может, это рекламный филифьоникс, вызывающий голод? Просто жрать охота! А в кафе будет, че пожрать, или опять замануха-обмануха?
- Я не знаю, - искренне призналась Маей, разведя лапами, - однако попробовать стоит. И потом: разве не ты вчера стольгорячо доказывала мне свою материальную потребность?
- Я доказывала, - кивнула Трикси, - просто сейчас я очень хочу жрать и очень не хочу идти на работу. Мне плохо, тетя.
Филифьонка встала с кресла, нарезала несколько кругов по комнате, затем подошла к окну и со вздохом коснулась лбом его стекла. Снаружи по стеклу бил дождь, и изнутри оно изрядно запотело. Поэтому, стоило филифьонке убрать лоб, на стекле некоторое время просуществовало аккуратное окошечко впору только для глаз Трикси в большой мир. Постояв немного, несчастная снова коснулась стекла лбом. Едва заметный ручеек проторил серую свалявшуюся шерсть на ее щеке, вытекая из мешка под глазом. Некоторое время Трикси стояла бездвижно, наслаждаясь дождем, так отлично подчеркивающим ее состояние в сей тяжелый момент. Снова нестерпимая боль переполняла настрадавшуюся грудь, снова хотелось закурить или выброситься из окна, снова хотелось уйти в дождь, дабы слиться с ним в одно целое. Внезапно теплая, столь родная в этот момент лапа легла на плечо Трикси.
- Триксюша, - послышался голос, - не беспокойся. Я понимаю, как тебе плохо, родная. Все хорошо, не стоит лишних переживаний. Главное – физическое благополучие, а о материальном мы потом позаботимся. Все, что сейчас тебе нужно, - так это посидеть денек дома, а там, смотрю, и оклемаешься!
Трикси медленно повернулась к Маей. Ее рубиновые глаза сверкали от слез. Светлые волосы были помяты и всклокочены. Заметив улыбку на теткиных устах, Трикси едва заметно улыбнулась. Нездоровый румянец заливал ее морду. Из глаз текли слезы. И, не желая больше ждать, Трикси страстно бросилась на плечи Маей. Она была маленькой хемуленкой, что смотрит матерный мультик про пони и радуется жизни, разворачивая яркий блестящий сверток в именины.Маей не врала, ибо через пару недель Трикси действительно весьма полегчало. В тот день, когда Трикси внезапно сковала ностальгия, ?Скорая помощь? приезжала снова – от алкогольного отравления у Трикси случился обморок, и два дня филифьонка пролежала под капельницей. ?Хорошо хотя бы, что на работу не пошла?, - успокаивала себя Трикси.