условности и иерархии (1/1)

Элина просыпается раньше Верадуна. Она не помнит, что ей снилось. Скорее всего, это к лучшему. Она лежит на мягкой подушке, согретой её дыханием. Чужая рука перекинута через её талию. Она ощущает массивное тело за своей спиной. Она слышит, как Верадун дышит. Глубоко и мерно. Элина лежит, закрыв глаза, и наслаждается этим теплом.В покоях тихо.В голове – сплошная мягкая вата.Элине хорошо, но тело устаёт лежать в одном положении. Она переворачивается на бок. Лицом к Малгусу. Тот, кажется, просыпается от этого её движения. Либо он сквозь сон притягивает её ближе к себе. В любом случае – Элина утыкается в покрытую шрамами грудь. Верадун человек, и его кожа кажется прохладной. Слегка. Элина давно к этому привыкла. Она ведёт пальцами по чужой руке, перевитой венами. Бледную кожу пересекают шрамы. Где-то – едва заметные, тонкие белые полоски, а где-то – крупные выступающие рубцы. Их не назвать красивыми. Но что-то в Элине при взгляде на них подтачивает сердце горячим. Шрамы напоминают о чужой силе. Вместе с перекатывающимися под кожей мышцами, и широкими плечами, и ростом, по сравнению с которым Элина – даже Элина – кажется ужасно низкой.Широкая ладонь сжимает её талию, и она поднимает глаза.Верадун смотрит на неё. Без доспехов он даже похож на человека. Очень большого человека, который собрал на себе все возможные виды боевых ранений, который лежит, голый по пояс, и дышит через чёрную респираторную маску. Он смотрит на Элину. В его глазах – расплавленное золото. В его глазах – жар, к которому хочется прильнуть всем телом.Элина дышит, пропуская воздух через сухие губы. Она осторожно сдвигает чужую маску в сторону. Верадун позволяет ей. Элина скользит взглядом по чертам лица, покрытым старыми ранами. По чёрным шрамам, прорезающим скулу и челюсть, по тяжёлому подбородку, по губам, пересечённым рубцами.Элина видит человека, которого отказались считать бы таковым миллионы его жертв.Элина видит человека, которому обязана жизнью.Она любит его, и она молчит об этом. Так проще. Ему. Элина только обвивает его шею, приникая ближе, и прижимается к его губам своими. Она льнёт к жару, который обещает его взгляд. Она получает – жар, прямо в крови, грубые руки на своей талии, мурашки по телу и поцелуй. Глубокий. Долгий. Элина жмурится, позволяя чужому языку переплестись со своим. Она поддаётся жару, когда Верадун тянет её на себя. Элина оказывается сверху. На его бёдрах. Она одета только в тонкое бельё, а воздух здесь прохладный. Но в крови – горячо. Кровь приливает к низу живота, а чужая ладонь накрывает затылок. Верадун прижимает её тело к своему, огромному, мощному, и Элина жмурится сильнее. Она вжимается в чужие губы. Горячий язык толкается глубже, бескромпромиссно и властно, и от этого мурашки стягивают кожу. Верадун целует её так глубоко, словно собирается достать до души. Выцеловать её всю, огладить шершавыми ладонями, обнять и согреть.У него получается.Элина упирается ладонями в его плечи. Она двигает бёдрами – слегка, на пробу – и чувствует нечто твёрдое. Упирающееся ей прямо между ног. Со следующим поцелуем Элина двигается уже целенаправленней. По твёрдому. Прикусывая чужую губу и улыбаясь краем своих. Верадун в ответ сжимает её кожу сильнее. Он скользит ладонями по её спине, и тело само прогибается под касания. Элина поднимает руки, позволяя снять с себя топ. Она откидывает голову. Она чувствует, как чужие ладони накрывают её грудь, как они сжимают и оглаживают, и кровь густеет с каждым ударом пульса. Эти удары расходятся по телу тёплыми волнами. Элине горячо и недостаточно, а чужие руки добираются до лекку. Верадун обхватывает их, ведёт пальцами от основания до кончиков, и удовольствие мурашками расходится по телу. Элина упирается в его грудь дрожащими пальцами. Ситх накрывает её бёдра широкими ладонями. Он сжимает их, он вжимает её в себя и толкается сквозь два слоя ткани. Это пытка. Так нельзя. Элина закусывает губу, чтобы не простонать, и упирается раздражённым взглядом во властные жёлтые глаза.– Не смей издеваться, – шипит Элина, сжимая пальцы в кулаки.Верадун крепче берёт её за бёдра. Он парой плавных движений заставляет её проехаться по себе, и он усмехается абсолютно бесчеловечно. Элина ненавидит его усмешку. Она хочет ударить его за неё, и целовать, сильно, по-животному, целовать так, чтобы губы болели.– Иначе что? – спрашивает ситх, поглаживая её по спине. Пока Элина находится с ответом, он спускает ладони к пояснице. Ниже поясницы. Он сжимает, раздвигает, он продолжает усмехаться, и Элина прищуривается:– Иначе я буду тебя кусать, – произносит она абсолютно серьёзно.Из-под покрытых рубцами губ доносится смешок.– Как? – спрашивает Верадун, кладя ладонь между её лопаток. Он давит на себя, и Элина наклоняется к усмехающемуся лицу.– Так, – произносит она, вскинув брови. Элина прижимается к его губам – всего мгновение. А после – царапает по ним зубами. По верхней, по нижней, сжимает слегка – там, где чувствует шрам – и её игра заставляет Верадуна усмехнуться шире.– Весомый аргумент, – констатирует он. От серьёзности его тона у самой Элины вырывается смешок.Смешок прерывается, потому что из груди выбивает воздух. Потому что ситх вдруг переворачивается, подминая её под себя, и Элина оказывается лежащей на спине. С руками, прижатыми к кровати. С широко раздвинутыми ногами. Элина скрещивает их за чужой спиной. От тяжести чужого тела во рту пересыхает. Воздуха начинает не хватать. Возбуждение скручивает нервную систему в один напряжённый жгут, но Верадун решает добавить ещё больше чувств. Он касается лба Элины своей ладонью. Он закрывает глаза, концентрируясь на мгновение – а после Элина ощущает себя… не только собой. Она ощущает чужие эмоции почти также ярко, как свои. Силу, голод, желание. Они выпивают её до дна. Они наполняют взамен адреналином, смешанным с бешеным, продирающим всё тело возбуждением.Элина стонет от шквала чувств, слишком сильных для неё одной.Она знает, что никогда с этого не слезет.Она хочет больше. Она хочет ситха, который всем телом вжимает её в кровать. Он целует. Бесцеремонно и жадно. Он сдёргивает с неё бельё, он перехватывает её, подтягивая ближе, и Элине мало. Кислород поступает в кровь не из воздуха, а от чужих касаний. И Элина задыхается. Ей нужен Верадун. Внутри. Глубоко. Ей нужно ощущать его, как себя, и забыть всё остальное. Элина стонет сквозь сжатые зубы. Она впивается в жёсткие губы, пока пытается нашарить застёжку на чужих штанах. Верадун отстраняет её руки, чтобы пригвоздить их к кровати.Он до сих пор усмехается, так что Элина пытается его пнуть. Получается неловко. Ситх сжимает губами кожу на её шее, и после этого получается только выгнуться под его тело. Жмурясь плотно. Ощущая, как нервные окончания перегорают от острых плотных ощущений. – Пожалуйста, – сдаётся Элина. – Верадун. Пожалуйста…Её выдохи – едва слышные. Они не стирают чужой усмешки. Скорее наоборот. Но ситх целует её в губы. Крепко. Терпеливо. Он проникает рукой между их телами, и, кажется, он наконец-то сдёргивает с себя штаны. Элина вжимается в него, пока всё внутри сжимается в ожидании. Она прикрывает глаза. Она старательно расслабляет мышцы, потому что иначе будет больно. Из-за размеров. Из-за того, что ситх редко бывает нежным. А Элина не хочет боли. Она просто хочет его. Целиком. Она хочет жара, и шквала чувств, она хочет ощутить себя живее, чем когда-либо, и она вздрагивает. Ощущая, как к ней прислоняют нечто твёрдое. Ощущая, насколько она мокрая под ним. Элине почти стыдно, но любой стыд выжигает жаром. Вязким, глубоким, засевшим в каждой клетке возбуждением.Элина хочет ситха внутри себя.Она получает. Резко. Глубоко. Верадун вбивает её в кровать одним мощным толчком, и из-под губ вырывается стон. Элина прикусывает язык, чтобы стон не превратился во вскрик. Ей не больно. Ей просто… слишком много. Чужой член распирает её изнутри. Он больше, чем то, к чему она способна быть готовой. Он растягивает её до грубого саднящего дискомфорта. Он нужен, именно так, и Элина впивается ногтями в чужие плечи. Она жмурится, но, одно мгновение за другим, ничего не происходит.Элина ощущает чужое внимание кожей.Она кивает. Едва заметно. Давая понять, что всё в порядке, и не давая себе сорваться на новую просьбу. Двигаться. Верадун и без того начинает. Он выходит из неё, целуя медленно, и толкается снова. Он горячий и твёрдый, глубоко внутри, а его руки опять сжимают Элину за бёдра. Эти руки не дают отстраниться. Ни на миллиметр. Они заставляют полностью прочувствовать, как он наполняет её собой, и от этого чувства Элина стонет сорванно. На бесконечном горячем выдохе. Мир вокруг с каждой секундой тает. Обрывается в пропасть. Остаётся только Верадун, его язык, его тело и его касания, заставляющие мышцы выгибаться. Элина смотрит в жёлтые глаза. Осязаемо обжигающие. Она тратит все свои моральные силы на то, чтобы не забыть дышать. Она закусывает губу и вжимается в кровать затылком, потому что ситх начинает двигаться. В мерном и быстром ритме. Он утыкается в её шею. Он вбирает губами кожу у её ключиц, и Элина окончательно теряется в ощущениях. Они затапливают. Трение изнутри огнём бежит по нервам. Оно напряжением копится в клетках тела. Оно томит и выкручивает. Элина пытается двигаться навстречу чужому телу. Она пытается вдохнуть воздуха, но, раз за разом, сбивается на стон. Высокий. Вымученный. Элине хорошо, ей жарко, она чувствует удовольствие миллиародом иголочек в теле, а Верадун продолжать держать связь с ней через Силу. Отголоски его голода разжигают ощущения сильнее. Они мало что оставляют от разума. Элина слышит стоны, высокие, надорванные, и она плохо осознаёт, что они её. Верадун вбивает её в кровать. Он – единственное, что существует. Он – всё, что Элине нужно, и она изо всех сил обхватывает его руками. Она сжимается на его члене, сильнее и сильнее, и она быстро не выдерживает. Чувства затопляют до краёв. Их так много, что тело трясёт, так много, что наслаждением плавит, их слишком много, и Элина бьётся под тяжёлым телом. Верадун наваливается на неё сильнее.Он не останавливается, и это почти больно. Элина пытается свести ноги. Она пытается выбраться из-под чужого тела, но ситх не выпускает. Он входит в неё, игнорируя то, как сильно внизу пульсирует. Он вбивается в неё быстрее. Элина стонет против воли. Ощущения выходят на новый уровень. Они становятся плотнее. Мощнее. Они отбирают у неё возможность контролировать собственное тело, которое вновь сводит сладко-мучительной судорогой. Элина врезается в чужие губы. Она впивается ногтями в широкие плечи и поджимает пальцы на ногах. Она стонет в поцелуй. Её всю колотит. Каждый глубокий толчок ещё хуже пробирает удовольствием. В груди спирает. В лёгких – горит. Элина держится за чужие плечи. Она бьёт по чужим плечам. Она двигается навстречу и пытается выбраться, ей хорошо так сильно, что это невыносимо, её продирает новой судорогой – а после всё вдруг прекращается. Не так, как должно. Просто… останавливается. Элина слышит злой выдох у себя над ухом. И, спустя несколько секунд, до её сознания тоже доходит стук в дверь.В мире есть дверь. Есть покои. Есть армия за его пределами, и Верадун командует этой армией, и кто-то, наверное, пришёл с ужасно срочным донесением. С иным лично стучаться бы не посмели.Верадун отстраняется от неё и, выругавшись сквозь зубы, застёгивает штаны. Элина протягивает ему его маску рукой, дрожащей от отголосков ощущений. Она хотела закончить всё ещё несколько мгновений назад. Потому что казалось, что больше выдержать невозможно. Но сейчас в голове проясняется. Сейчас Элина помнит, как долго обычно всё продолжается, и она точно знает, что чувствовать больше ещё как возможно. Она злится на того, кто за дверью, не меньше ситха. Который закрепляет маску на лице и вдыхает глубоко. Он шагает к двери, голый по пояс, а Элина хватается за ближайшее покрывало. Она натягивает его на себя, прикрывая тело, и садится на кровати. Отойти или одеться она не успела бы в любом случае.В дверь стучат безостановочно.Верадун сдвигает щеколду и дёргает её на себя. Так резко, что офицер, стоящий за ней, едва не ударяет кулаком по нему самому. Офицер замирает, крайне испугавшись своего случайного намерения. Спустя миг до него доходит, что его командующий далеко не в доспехах. Элина видит, как глаза военного расширяются в удивлении. Эти глаза бегают по покоям за спиной Верадуна, пока не натыкаются на Элину.Офицер отворачивается в ту же секунду.Он бледнеет. Осознавая, что именно прервал, и явно боясь за это возмездия. Элина наблюдает за тем, как испуганно военный протягивает Верадуну датапад, и Элина усмехается себе под нос. Это забавно. Потому что это не первый такой случай. И никому из подчинённых Верадун ещё не разбил голову о стену, но те, она слышала, всё равно перед походами к нему тянут жребий. Вытягивают самый короткий стилус, или что-то вроде того. – Вам срочное послание от Дарта Анграла, повелитель Малгус, – сообщает военный удивительно твёрдым голосом. Он только голову немного вжимает в плечи. Элине и самой хочется поёжиться при виде того, как зло Верадун выхватывает датапад из чужой руки. Он закрывает дверь под носом у офицера и стучит пальцами по серому экрану. Верадун останавливается на середине комнаты и начинает читать. Чем дальше – тем сильнее хмурясь. Элина тем временем взвешивает свои силы. Она решает, что она всё. Возбуждение ещё бьётся в пульсе, но его не хватит, чтобы вывезти продолжение. К тому же не факт, что есть достаточно времени на продолжение. После подобных срочных посланий Верадун часто срывался чёрт знает куда на чёрт знает какой срок. И Элине обидно из-за того, что она вся исстоналась, а Верадун стоит злой.Элина выбирается из-под покрывала и подходит к ситху, заложив руки за спину. Каменный пол холодит босые ступни. Верадун читает так внимательно, что даже не замечает её. Пока Элина опускается на колени. Пока она примеривается к его штанам, заметно выпирающим в области паха. Она закусывает губу и протягивает руки к застёжке, как эти руки вдруг накрывает чужой ладонью.– Не нужно, – Верадун морщится с воистину страдальческим вздохом. – Не сейчас. Анграл… требует моего присутствия.– Что, настолько немедленно? – уточняет Элина.Верадун мягко отводит её руки от своих штанов.– Он в шаттле внизу. Уверен, ему уже донесли, что послание я получил, – Верадун швыряет датапад на кровать и отворачивается к стойке, на которой висят доспехи. – О том, почему я мог к нему опоздать, ему тоже донесут. Если я заставлю его ждать из-за того, что отвлекаюсь на… тебя, – он не говорит “рабыня”, и Элина благодарна ему за это, – то он может счесть это за оскорбление. Ты знаешь, как это работает. Элина знает. Про все эти условности и иерархии, про лояльность и про то, как ситхи чувствительны, когда речь заходит о гордости. Она знает, где она – и где они. Она в курсе, что Анграл отвечает за пару сверхсекторов разом, и, раз он прилетел лично – то это честь. А ещё – что каждая минута его времени на вес ауродия. – … и я помню, что плевал ты на все эти негласные регламенты, – произносит Элина, наклонив голову к плечу. – Анграл не прождёт лишние полчаса? Серьёзно? Ты только что принёс ему эту планету и обеспечил блокаду всей Республики. Я читала сводки, повелитель. Ты ведь герой войны. Уверена, у тебя есть право… на меня.Верадун смотрит на неё с сомнением. Он по-прежнему держит её руки. Крепко. Он злится, потому что он знает, что поступит неправильно. Элина тоже это знает. Она запрокидывает голову, чтобы взглянуть на ситха снизу-вверх. Она облизывает губы. Верадун наблюдает за этим с ощутимо тяжёлым взглядом.Он отпускает её руки, чтобы взять за оба лекку. У самого основания. Ситх сжимает, несильно, и толкает её на себя. Он будет держать её, пока не закончит.Элина берётся за металлическую застёжку. Пальцы подрагивают, пока она её расстегивает. Возбуждение горячим узлом завязывается внизу живота. Она только что перебила приказ одного из самых высокопоставленных лордов в Империи.Верадун может пожалеть об этом, но она – никогда.