Глава 13. (1/1)

«Это был тот день, когда я понял – нам больше нельзя видеться. День, когда я ушел из школы. Я знал, что должен был как-то предупредить тебя, рассказать об этом, может быть, как-то оправдаться, чтобы наши отношения не закончились вот так – без объяснений. Мы стали реже видеться, и, конечно, это повлияло на мое решение оставить тебя. Я должен был сделать что угодно – уйти из школы, уехать из города, потому что, если бы я остался рядом с тобой… это было бы невыносимо для нас обоих.

Знаешь, почему так? Потому что я чувствую, как жизнь день за днем покидает мое тело. Медленно, по капле. Каждый вечер я засыпаю, как в последний раз, потому что знаю – утром я могу уже не проснуться. А иногда я просыпаюсь посреди ночи от кошмара, включаю свет и строчу, строчу, как сумасшедший, боясь, что могу не успеть. Ведь времени осталось совсем мало, и мне становится страшно, потому что я еще так много хочу сказать тебе.Сейчас, мысленно возвращаясь в тот день, я думаю, что ведь все могло бы быть иначе. Знаешь, когда я возвращался из кабинета директора, я прошел мимо нашего класса. И видел тебя. Ты все еще спишь на уроках?.. Тогда во мне всколыхнулось чувство вины, я смотрел на тебя и знал – мы больше никогда не встретимся. Думаю, это было настоящим испытанием для меня, быть так рядом и не иметь возможности даже подойти. Я знал, что, возможно, вижу твое лицо в последний раз, поэтому пытался запомнить каждую черту.Твоя длинная светлая челка разметалась по столу, ты был таким бледным, осунулся и явно потерял в весе. Я знал, каково тебе было, но ничего не мог сделать, я просто стоял, сжав кулаки от бессилия. Мне было трудно сдержать себя, я так хотел просто, наплевав на все, ворваться в класси вытащить тебя оттуда, сонного, ничего не соображающего. Забрать с собой, и неважно, что случилось бы потом, мы бы нашли какой-нибудь выход, придумали бы что-нибудь. Но я этого не сделал. Я испугался неизвестности, боясь того, что нас ждет, ведь поддайся я своему порыву, и пути к отступлению были бы отрезаны. Я уже не смог бы оставить тебя. И я уверен, что и ты бы не захотел расставаться, остался бы со мной, несмотря ни на что. Я не хотел причинять тебе боль, не хотел, чтобы ты видел, как мои душа и разум постепенно угасают. Дей, я всего лишь пытался дать тебе шанс начать все заново, забыв меня, и прожить жизнь так, как ты хочешь.Единственный раз я сорвался. Сказать, что мне было плохо, значит, не сказать ничего. Боль разрывала меня изнутри, казалось, что мои внутренности рвутся наружу. Мне было страшно, мне действительно вдруг стало страшно оставаться в одиночестве, я хотел, чтобы ты оказался рядом, чтобы ты помог мне, чтобы… да просто, чтобы ты был. Мне необходимо было знать, что ты где-то близко, что ты придешь ко мне. Мой страх оглушил меня, заставив думать только о том, что ты не можешь оставить меня. Сделав невероятное усилие над проклятым телом, я дотянулся до телефона. И набрал номер. Я надеялся, я верил, я ждал, что ты возьмешь чертову трубку. Но на другой линии слышались только длинные гудки, а потом связь и вовсе прервалась. Я не смог дозвониться. Ты не пришел. А меня все так же выворачивало наизнанку, до дикой боли в горле и в легких, поэтому, смирившись, я просто вызвал скорую, еле ворочая языком. Я отдался на волю судьбы».***(23.12.10, 2:00, памятный день для автора)Дейдара брел по дороге, спотыкаясь и не поднимая головы даже тогда, когда его задевали плечами. Ветер нещадно хлестал по лицу, снег забивался под ворот куртки. А на душе было так паршиво, что хотелось найти какой-нибудь высокий мост и прекратить свои страдания.Единственная мысль билась в голове, стучала в виски, мешая вернуться в реальность: «меня снова бросили». Не хотелось верить, но другого объяснения было не подобрать.

— Я не нужен. Я снова не нужен. Снова… снова… снова меня бросили… — он еще что-то бормотал себе под нос бесконечной скороговоркой.Дей не помнил, как добрался домой. Ноги сами принесли его туда, руки сами, по привычке, открыли дверь, повернув ключ, который, выполнив свое прямое назначение, тут же выпал из ослабших пальцев. Ботинки отправились по разным углам, куртка с подтаявшим снегом, набившимся в капюшон, осталась лежать у двери. И только мысли, мысли, мысли, мысли, которые бьются в голове, бешеным пульсом разрывая вены, мучают сердце, готовое лопнуть от боли.

— Он… мог так просто?.. Так просто бросить меня, не сказав ни слова? Просто взять и… уйти? – с долей сумасшедшего веселья в голосе поинтересовался блондин у дверцы старого пыхтящего холодильника. Усмехнувшись, юноша, словно в бреду, начал ходить по кухне, без особой цели открывая один шкафчик за другим, вытаскивая ящики со столовыми приборами. Зачем-то вытащил палочки для еды и оставил их в морозильнике, когда, открыв его, он не обнаружил внутри ничего съестного.— Все, что было – это ложь, да? Так, что ли? Все, что он мне говорил? Все, что мы друг другу… это все…? – Дей умолк, открыв посудный шкаф. Тарелка, которую он держал в руке, выскользнула и разбилась вдребезги, раскидав осколки по всему полу. Там, в глубине шкафа, за стопкой суповых тарелок, скромно устроилась высокая красная кружка, которую Дей купил специально для Сасори во время их первого совместного похода в магазин.

Левая рука дернулась, вроде бы потянувшись к кружке, но правая тут же прижала предательницу к бедру. Не выдержав, блондин все-таки протянул дрожащую руку к знакомой вещице и сжал в мигом вспотевшей ладони прохладную ручку. И что-то оборвалось в этот момент, глаза нещадно защипало, однако слезы отказывались выходить наружу, только взгляд помутился на пару мгновений. Единственная капля стекла по щеке, когда парень опустился от бессилия прямо на пол, задев ногой осколок тарелки, и прижал к себе единственное теперь, что связывало его с тем недавним Сасори, которого он знал. Как он ни ломал голову, Дейдара никак не мог понять, что произошло, когда все это началось, когда начали рушиться те отношения, которые строились с таким трудом? Ему пришлось пересилить себя, пришлось забыть свое прошлое, которое никак не хотело отпускать. Наконец, его приняли таким, какой он есть, но тогда… почему? Почему его бросили так легко, ведь он готов был поклясться собственной жизнью, что это было взаимно? Почему его оставили так легко, не сказав ни слова? Он готов был снова начать доверять людям, готов был поверить, что существует то чувство, о котором сам Дейдара, казалось бы, уже забыл. Это предательство было для него хуже, чем то, что сделал его отчим. Та проклятая тварь с брезгливым взглядом, тратящая состояние его матери, он не был похож даже на человека, Дею было все равно. Это было просто отвратительное существо, которое приходилось терпеть в себе почти каждую ночь, да, он сломал его детство, оставил шрамы на душе, но это другое. Чертов кукольник забрал его сердце и сбросил с высоты небоскреба, разбив вдребезги и растерев подошвой по асфальту.

Голодный мяв прервал попытки блондина разрыдаться, подняв голову, он встретился с укоризненным кошачьим взглядом. Вертикальные зрачки на ярко-зеленом фоне так завораживали, что Дейдара даже не сразу сообразил, чего от него хотят.

— Сейчас, одну секунду, кот. Придумаю я тебе когда-нибудь имя или нет, а? Хотя… а почему бы и нет. Тебя будут звать Сасори, да. В честь этого придурка. Ха, он думал, что я расстроюсь, как бы не так. Мне плевать на него, ничего такого у нас и не было. Я полюбил его? Я? Ха-ха, да не смеши, кот… то есть, С-сасо… — молоко, которое до этого благополучно лилось в миску, пролилось мимо, составив компанию осколкам тарелки.— Почему ты сам не умеешь себе готовить, глупый Сасори, — вздохнул блондин, рука его снова непроизвольно дернулась, сжав коробку с молоком, и оттуда хлынул белый фонтан.Дейдара с неудовольствием осмотрел пол, оценивая масштабы трагедии, достал большую миску для супа. И, подумав, вылил туда все содержимое второго пакета с молоком.

— А теперь моя очередь, — бесцветным голосом произнес юноша, — делать себе смесь.Заново распахнув все дверцы, он нашел аптечку и вытряхнул ее содержимое на стол. Увиденное его, определенно, удовлетворило.— Ваау, сегодня мы полетаем, — рассмеялся Дейдара, убирав челку за ухо, и принялся читать названия лекарств. Бросив, наконец, это неблагодарное дело, он просто опустошил первую попавшуюся баночку с таблетками, пересыпав их себе в руку, и полез в холодильник.

— Твое здоровье, Сасори, — усмехнулся блондин, высыпая содержимое ладони себе в рот и запивая темным «Асахи».Пушистый котяра, не заподозрив подвоха, продолжил лакать из миски, периодически его язык скользил по шерстке вокруг пасти, пытаясь добраться до капель молока, повисших на усах.***Вспышка, и я очнулся на полу, голова идет кругом. Я оглядываюсь, но вокруг только надоевший серый интерьер. Мой стол, мой стул, моя кровать – все то, что я расставлял здесь сам, все, к чему я привык. Тогда почему так паршиво? Почему я здесь задыхаюсь? Это ведь мой мир, правда, мое место? Мой дом должен быть моим убежищем, а не тюрьмой. Мой мир, да… мир, который сократился до четырех стен. И они сжимаются вокруг меня, давят, воздуха не хватает… Как я ненавижу эту квартиру, кто бы знал, как я ее ненавижу! Взять хотя бы этот пол. Ты был здесь, ходил по нему. Ты касался спинки моего стула, открывал шкаф, принимал душ в моей ванной. Ты стоял у окна, лежал на этой кровати, ты пил из той чашки, которую я купил тебе. Я помню, как я сидел и о чем разговаривал с тобой, когда ты вдруг звонил мне ночью. Каждая чертова мелочь в этой комнате напоминает мне о тебе, в МОЕЙ комнате, понимаешь? Я ничего не хочу, просто забыть тебя, просто чтобы эти мысли оставили меня. Не хочу ни думать, ни чувствовать, просто уйди куда-нибудь из моей головы. Просто отпусти меня, черт возьми.(3:51)Дейдара открыл глаза и лениво пошевелился, пытаясь сесть, спина болела от неудобного положения. Он попробовал перевернуться и встать, голова тут же взорвалась дикой болью, словно тысячи маленьких топориков разом вонзились в нее. Опираясь одной рукой за стену, он дошел до ванной и сунул голову под холодную воду. Не удовлетворившись результатом, Дей, не долго думая, залез под душ полностью, не снимая одежды. Судорожно вздрагивая под ледяными струями, он долго о чем-то размышлял, изредка отводя шланг в сторону и наблюдая, как вода, бурля, стекает по стене. Очнулся он наконец только тогда, когда в его комнате истерично завизжал будильник. Где-то на краю сознания пронеслась мысль, что он впервые проснулся так рано. Но это было неважно, блондин не был уверен, что дойдет до входной двери, не то, что до школы.

Вдруг Дей почувствовал, что ему стало трудно дышать, как будто, с каждым вздохом, что-то рвалось внутри, кололо, резало, крутило, болело. И это невозможно было терпеть. Казалось, что в груди была натянута струна, натянута так, что уже звенела от напряжения, и вот она лопнула. Порвалась, резко и неожиданно, раня сердце, которое и без того болезненно стучало в груди. А вместе с ней рухнули и все защитные границы; мысли, обрывки воспоминаний, картинки из прошлого потоком хлынули в голову, давя своим количеством.Первый всхлип показался очень громким, он эхом разнесся по комнате, разбудив спящего на столе рыжего кота, который с удивлением воззрился на своего хозяина. А удивиться, действительно, было чему. Никто и никогда еще не видел Дейдару в таком состоянии, крушащим все до чего дотягивались руки, то надрывно хохочущим на всю квартиру, то вдруг начинающим не менее истерично захлебываться в рыданиях. Длинные мокрые волосы лежали на спине, спутываясь в колтуны. Когда блондин добрался до стола, упираясь локтями в его поверхность, чтобы подняться, рыжее животное поспешило убраться подальше и спрятаться в каком-нибудь безопасном углу. Юноша, тем временем, потянулся к стоящей на столе фотографии в рамке.

— Ты обещал… — произнес он сорванным, хриплым голосом, дотрагиваясь до холодной поверхности стекла. Проведя кончиками пальцев по контуру фигуры Сасори, он взял рамку в руки и буквально сполз на пол.— Ты обещал, что больше не оставишь меня. Обещал, что не бросишь, — повторил он, глядя на безучастное ко всему изображение. – Почему ты соврал? Вернись, Сасори, прошу тебя… ты же обещал… ты говорил, что мы останемся вместе, я все тебе рассказал, почему ты…

До боли сжав рамку руке, Дейдара замахнулся, метя в окно, но снова опустил рамку на стол.— Я даже фотографию твою выбросить не могу, а ты хочешь исчезнуть из моей жизни так просто? — спросил он непонятно у кого, снова обращая свой взор на улыбающееся лицо кукольника.

Глубоко вздохнув, словно это могло освободить его от тяжких мыслей, юноша уткнулся лбом в стул, прикрыв глаза. Просидев так несколько минут, он хотел было уже подняться, но тут что-то привлекло его внимание. Забравшись под стол, блондин обнаружил там собственный раскуроченный телефон. Какая-то безумная надежда словно толкнула его в спину, и он начал лихорадочно собирать мобильник. Мысль о том, что Сасори, возможно, мог позвонить, мешала сосредоточиться. Сасори – единственный в списке его номеров.Блондину и не нужен был кто-то другой, хватало только его одного, каким бы упрямым идиотом тот ни был, что бы он ни сделал, ему нужен был лишь чертов Сасори. Дею было жизненно необходимо просыпаться рядом с ним, с этим занудным кукольником, скрытным, серьезным, но так легко смущающимся, когда доходит до… решительных действий. Они еще так мало побыли вместе, так мало, ему так хотелось продлить это время, вернуться назад и все исправить, или нет, хотя бы просто наслаждаться теми моментами, потому что… без него было никак. Абсолютно, совершенно никак. Юноша жил – он пил, ел, спал, ходил в школу, как и все остальные. Но в его жизни не было больше ничего, кроме первичных потребностей, ничего, кроме них. Проклятый кукольник необходим ему как сам воздух – это он понял только сейчас, то есть, нет, не так. Только сейчас он оказался готов признать это. Признать и принять.

Приветственная заставка, и писк найденной сети. Лихорадочно бегающие по кнопкам пальцы — нужно же проверить голосовую почту – зазвучала глупая мелодия и…«У Вас 1 пропущенный вызов».