Четвертая ночь (1/1)

— Жасмин! Прекраснейшая госпожа, свет звезд в ночи, ослепляющий блеск небесных светил, почему же ты снова отсылаешь меня? — Аладдин опустился на одно колено и преклонил голову, так что ладони и взгляд его уперлись в белокаменный мраморный пол, а дух и спина в смятении согнулись перед принцессой. Жасмин медленно и задумчиво почесала подбородок одной из птичек, как она любила перед тем, как выпустить невольниц из клетки. Но ночью все певчие должны были оставаться взаперти, как и покорный раб принцессы — Аладдин. Юноша провел в мучительных думах уже несколько дней: неблагосклонная, отстраненная невеста, да тут еще эти стихи и ритуал с Джафаром, который Джинн обещал провести сегодня ночью… Тихий шелест воды доносился откуда-то из глубины сада, воздух пах сладким: фруктами и тмином, ночь была жаркая, что еще больше распаляло Аладдина. Юноша устал и хотел бы провести вечер с Жасмин, за разговорами, песнями и весельем, а позже и забавами иного рода, которые Аладдин уже не раз воображал, мечтая во снах о своей возлюбленной. Но принцесса в благородстве своем была непреклонна, что восхищало и раздражало Аладдина одновременно.— Только тогда твой айр посетит мой фардж, когда ляжем мы в первую брачную ночь и когда я должна буду от тебя наследников понести. — возразила Жасмин. — Иначе — никак, потому что так завещал нам Аллах. Если хочешь быть со мной — ты должен научиться жить так же, как и я, Аладдин. Хоть и золота в белокаменных стенах дворца больше, чем в подворотне на улице, но в подворотне и жизнь свободнее. Тебе нужно большое молиться, Аладдин. — наставляла принцесса. — По утрам вставай и произноси намаз; и ты не должен до свадьбы никаких греховных мыслей себе воображать. Вместо того, чтобы приходить ко мне с просьбами, лучше закончи свои стихи! Я не могу дождаться, чтобы хоть раз еще услышать то, что рассказал мне ты в первую ночь! — расцвела Жасмин. Но потом снова потускнела, как закрывающийся от солнца бутон. — Ну же! Иди! — принцесса властно указала на дверь, и Аладдину ничего не оставалось, кроме как поклониться и покинуть покои своей невесты.— Жасмин, моя принцесса. — устало вздыхал Аладдин, оставаясь в одиночестве. — Почему я должен молиться, чтобы показать тебе свою любовь? Разве твоему Богу — Аллаху — место в одной постели с нами? Разве он проводит с нами время, чтобы как-то влиять на нашу жизнь? На улице я познал, что, сколько ни молись, благополучие не нисходит на тебя просто так, благополучие нисходит только на тех, кто его сам ищет...“Мое сердце так желает тебя, о, Жасмин… Но ты не позволишь…” — разозленный и опечаленный, Аладдин вышел в сад. Ночь уже укрыла теплым покрывалом землю, и звезды с глубинно-черного купола неба, мерцая, задевали темные кромки деревьев. — Аладдин! — Джинн выплыл из глубин сада, степенный и спокойный, как и сама Вселенная. Аладдин всплеснул руками и упал на ступени, устремив вдаль нагруженный тяжелыми думами взгляд.— Джинн! Я так больше не могу, — жаловался Аладдин. — Жасмин не позволит до первой нашей брачной ночи, чтобы мой зебб вошел в ее фардж. Что мне делать? Да и стихами я ее порадовать не могу, а она просит! Похоже, другого выхода нет, Джинн! Мне нужен Джафар. Надо воскресить его, и пускай он будет моим рабом. Рабом лампы. — Ладно-ладно, — пробормотал ифрит недовольно. — Сейчас все сделаю, даже птица крикнуть не успеет, и явится тебе твой мастер стихов и песен, словно бы никуда и не девался и по тканям мироздания не рассеивался. Но будь внимателен, Аладдин: желаний у тебя всего два, третьим желанием ты должен отправить Джафара обратно в эфиры Вселенной, откуда он и явился. Как и в силах хозяина освободить ифрита, так и в его же силах его уничтожить: против закона джиннов не может пойти даже самый могущественный ифрит.— Я понял, Джинн, — серьезно сказал Аладдин и кивнул. — Начинай, и да поможет нам Аллах.