Вторая ночь (1/1)

— Джинн! Ты не представляешь, во что я себя втянул. О горе мне, ибо я — пустоголовый глупец… Не следовало мне копаться в архивах Джафара! — сокрушался Аладдин. Утро уже сменилось на день, сад благоухал влагой и цветочными ароматами. Разомлевшие фламинго спали в теплом мареве дня, устроившись в медитации на одной ноге. Некоторые из них ходили и негромко плескались в лазоревых водоемах, окаймленных чистейшим белым мрамором. — Аладдин, если хочешь быть хорошим главным визирем — тебе надлежит спокойнее относиться ко всяческим неувязкам. — напутствовал Джинн. — Тот, кто спокоен, также и мудр, а тот, кто не спокоен, не может приобщиться к мудрости. Рассказывай: что у тебя приключилось?— Я разбирал документы в обители Джафара и нашел стихи. Представляешь, Джинн, стихи! Как я был удивлен, узнав, что Джафар мог написать что-то подобное, но еще больше я был удивлен, что стихи говорили о любви и обращены были к Жасмин. Моей Жасмин! Я чуть не сгорел от ревности тогда! Не успел я покинуть лабораторию, как сама принцесса пришла проведать меня и, о Аллах, она подумала, что эти стихи написал я! Джинн! Как мне теперь быть? Я совершенно не поэт: умею только орудовать кинжалом, бегать, прыгать и сражаться. Слишком я приземлен для того, чтобы понимать, как мастера слова ткут свои материи.— Мой дорогой друг, здесь не о чем переживать, — сказал ифрит. — Одно маленькое заклинание, и ты — самый искусный шелкопряд слов и смыслов, каких только видовали по эту сторону горы Каф!— Джинн! Не знаю, как и благодарить тебя! — Аладдин подошел и обнял ифрита. Тот ответил улыбкой, которая отражала всю его благодарную душу, потому что он рад был помочь своему доселе хозяину, а ныне — другу и освободителю. Молодой принц воспрял духом и начал готовиться к ужину, где снова должен был увидеть Жасмин.Когда на небе воцарилась полная луна, Аладдин облачился в парадное белоснежное одеяние, поправил тюрбан и собрался с духом, чтобы предстать перед Жасмин полным уверенности и красоты. Но беспокойные мысли не желали оставлять Аладдина и кружили в голове, словно рой назойливых насекомых. Аладдин не сомневался в колдовстве Джинна, но ночной воздух не давал покоя и раздражал голову, и Аладдин шел, то и дело поминая добрым словом Аллаха и прося, чтобы тот помог ему сегодня в разговоре с Жасмин.— О, Аладдин, я как раз ждала тебя! — воссияла Жасмин, и лик ее блестел так же, как груда самоцветов и алмазов в королевской казне. Луна натянула на смуглую кожу принцессы тонкую паутинку, и Жасмин казалась еще прекраснее в этом голубовато-сером свете. Аладдин залюбовался ею.— Моя прекрасная Жасмин, хорошо ли ты провела день?— Да, все прекрасно, Аладдин! Ждала не дождалась, как бы услышать сегодня вечером твои стихи! — она взяла его ладони в свои, отчего юноша снова вспыхнул и потерял способность соображать. Перед внутренним взором Аладдина возникло лицо Джинна, сурово поучающего: “Главный визирь! Главный визирь!”, и юноша смог взять себя в руки, хотя его колени до сих пор дрожали и подкашивались.— Да, я как раз хотел почитать тебе, Жасмин! — храбрился Аладдин. — Ослепляющий луч солнца,Мимолетный удар грома,Мы сегодня с тобой знакомы,Завтра каждый один проснется.Перепутье галдящих улиц,Он - мальчишка, она - принцесса,Никогда им не быть вместе.Как сошлись, так и развернулись.Аладдин попытался вернуть власть над своим дыханием и поглядел на Жасмин. Тяжелые думы захватили ее и заставили черные густые брови сойтись на переносице. Легкая паранджа мыслей накрыла ее лицо, а глаза блестели удивлением. На Аладдина словно бы выплеснули холодный ушат воды, когда он понял, что новые стихи не понравились Жасмин.— Знаешь, Аладдин, — проговорила принцесса. — Бывает, река течет совершенно по-разному. Сегодня она несет свои воды медленно и спокойно вдаль, за горизонт, а завтра она бурлит, торопится и переливается всеми цветами радуги. Вчера была спокойная река, а сегодня она несет свои воды сломя голову. Могу ли я еще раз послушать спокойную реку?