Первая ночь (1/1)

В темный мрачный уголок дворца, куда уже давно не заходил никто, кроме редких слуг, а лучи солнца проникали через узкое окно только изредка, вошел юноша. Хоть и облачен он был в дорогие одежды, неуклюжая походка и глуповатое выражение лица принадлежали простолюдину, недавно перекинувшемуся, как говорят в народе, из грязи в князи. То был Аладдин: еще вчера уличное отребье, а ныне — принц и главный визирь, будущий муж принцессы Жасмин, а также будущий султан и правитель Аграбы.Комната в одной из башен с высокими потолками и красными стенами поприветствовала Аладдина запахом пергамента и гулким эхом, когда тот вошел. Деревянная дверь со скрипом затворилась, как будто стараясь не нарушать тишину, установившуюся в пустой молчаливой лаборатории. Бумаги рассеялись тут и там беспорядочным ворохом знаний. Словно раскиданные по углам разума мысли, которые позже хозяин не успел собрать в единое целое. Не успел, перед тем, как сгинул.Аладдин воспротивился желанию Жасмин очистить лабораторию полностью, ведь та могла содержать и знания, которые можно было бы использовать и во благо. Обычно несгибаемый дух принцессы не поддавался на уговоры Аладдина, если уж она что-то решила. Но тут она согласилась, пожелав сохранить для потомков маленький, но ценный кладезь магической науки.Несколько часов Аладдин укрощал строптивые, неорганизованные пергаменты, но один из них — шершавый, немного поизносившийся, с запахом кориандра, — зацепил внимание юноши. Словно лукавая искра, вспыхнувшая в непроглядной темноте узких улочек ночного города.Принцессе Жасмин, прекраснейшей из прекрасных...“Господь наш благословенный Аллах на небе, — подумал Аладдин. — Как мог Джафар написать что-то подобное?”Вечернее солнце уже собиралось на покой и забрасывало в узкие окна запоздалые блики. Юноша нашел на полке лампу (к счастью, не содержащую в себе никакой сверхъестественной силы), зажег ее и погрузился в чтение стихов. Словно бы от пергамента потянуло пряным запахом — корицей или кардамоном, а Аладдин не мог остановиться: все вдыхал, вдыхал и вдыхал. И почти на каждой странице — прекраснейшая из прекрасных, его блистательная, сияющая принцесса Жасмин, Жасмин Амира Таджия Саадат Амат аль Вахид, танцевала на этих страницах словно живая, рассыпая звезды вокруг себя, кружась, разжигая костры одним взмахом изящного шелкового платка.Горячая смесь ненависти, восхищения и ревности охватила Аладдина. Щеки юноши загорелись как свежие персиковые цветки, покуда он не дошел до конца и не увидел витиеватый тонкий росчерк на последнем листе пергамента. Теплая ночь уже давно накрыла Аграбу, но Аладдин совсем потерял счет времени, невольно вовлеченный в танец букв и звуков, который ожил благодаря величайшему в мире злодею, ифриту и колдуну. Неожиданно дверь скрипнула, и внезапный звук острым кинжалом разорвал пространство. Аладдин вздрогнул. На пороге стояла звезда его очей Жасмин Амира Таджия Саадат Амат Аль Вахид, антрацитовыми глазами обеспокоенно глядя на Аладдина.— Аладдин, где это ты пропадаешь так поздно? — она требовательна и настойчива, как и любая другая уважающая себя женщина. Аладдин млел каждый раз, когда Жасмин хоть немного повышала на него голос. Она звучала спокойно, рассудительно и мудро, а он по сравнению с ней все еще был вчерашним мальчиком с улицы, неокрепшим ягненком, который даже и не был толком воспитан. Принц? Кем же он пытался притворяться…— Я… Жасмин… Простишь меня? — Аладдин виновато улыбнулся и безо всяких напоминаний поднялся из-за стола, направившись было к выходу.— Что это там у тебя?Требовательному тону Жасмин не смел отказывать никто. Принцесса была удивительно добра к своим подданным, хоть те и совершали ошибки, достойные разве что низменных ослов. Поговаривали, что Жасмин была добра и нежна только на людях, но Аладдин, посвященный в жизнь своей нареченной, как никто другой, презирал эти слухи и каждый раз, слыша их, всячески старался их опровергнуть. Но и он не мог отказать, когда будущая правительница Аграбы твердокаменным голосом справлялась у него о его делах.Жасмин приблизилась и взглянула на пергамент. За принцессой потянулся шелковый шлейф из лотоса, розы и пиона. Цветочные ароматы обволакивали сознание, затягивали, но Аладдин не поддавался. Ведь ему следовало сперва как-то оправдаться перед Жасмин, прежде чем утопать в глубоком море ее благовоний, которые она каждый раз приносила с собой. Она даже не замечала того, как она хороша в своей статности, своем великолепии и своей царственности, а от него — уличного мальчишки — могло пахнуть разве что блохами, отбросами и более всего — дремучей необразованностью.— Жасмин, не надо…— Это же стихи! — воскликнула принцесса в порыве радости. — Какая прелесть, Аладдин! Ты сам написал?— Ммм… да, — выдохнул Аладдин. Поздно было сдавать позиции, так что юный принц не растерялся и принял мудрое решение плыть вместе с течением этой реки . — Да, я начал писать и не заметил, как ночь накрыла день. Прости меня, Жасмин.— Не извиняйся! Это ведь так прекрасно! Я и не знала, что ты умеешь писать стихи! Почитай мне их?— Жасмин… — щеки Аладдина загорелись алым. “Слава Аллаху, что в полумраке мое лицо скрыто темнотой… — подумал он. — Жаль, я не Джинн, а так бы прямо сейчас растворился бы в облаке дыма, и все: ищи потом”. Но, когда ты обычный человек и когда тебе приказывает принцесса, а ты — смиренный раб сияющих угольно-коричневых очей, — отказать просто не имеешь никакого права.Тебя я искал по пустыне, в песках теряясь,Тебя я искал, жемчугами реки умывшись,Тебя я искал, пролетая на горном ветре,Принцесса Жасмин, прекраснейшая из прекрасных.Ты и в пустыне летела песчаной бурей,И жемчуг реки волной на меня высыпала,Ты ветром шептала в лицо, а я и не слышал,Принцесса Жасмин, прекраснейшая из прекрасных.Со мною ты всюду, хоть я далеко убегаю. Со мною ты всюду в моем ледяном несчастье,Звезда в одиноком, забытом, пустынном небе,Принцесса Жасмин, прекраснейшая из прекрасных.Благоуханные цветы расцвели на лице Жасмин. Она осыпала Аладдина восхищениями и восторгами, словно грудой драгоценных камней, каких у нее в казне было хоть отбавляй. Но самые главные два камня — ее глаза — светились ярче всего, чему юный принц Али был неописуемо рад. Да так, что его пальцы сами потянулись к ней и дотронулись до ее бронзовой кожи. Принцесса расцвела дивной улыбкой, но плавно отстранилась, уже готовая в момент исчезнуть, как чудный мираж посреди пустыни.— О, Аладдин, пока я тебе не жена, мы не можем делить одну опочивальню, ты же знаешь. — улыбнулась Жасмин. — Увидимся завтра на рассвете. Я хочу еще раз услышать стихи, которые ты написал для меня!— Да, любимая… — ответил Аладдин, но голос его потух, словно искра в дотлевающем костре. Юноша понадеялся, что Жасмин этого не заметила.