4. Кошмар наяву (1/2)

Белый шум. В телевизоре? В голове? Или это радио? Тело словно плывёт по волнам океана. Качается, качается. Фил повернула голову, но глаза не слушались. Не открывались, словно залитые смолой. Она хотела приподнять руку, чтобы коснуться гудящей головы, но не смогла, что-то мешало. Вздох.

Темно. Сон крутился ещё рядом, жужжал в голове, не отпускал. И упасть бы в него, да что-то подсказывало, что хватит уже. Выспалась. Нельзя больше.

Фил опустила голову на грудь, попробовала разжать склеенные мороком веки — не получилось. Подползающий под веки свет приносил боль. Мысли кружились, рассыпались, невозможно поймать, уловить, собрать. Во рту сухо, и язык пробует прикоснуться к губам — тщетно. Фил откинула голову и приоткрыла один глаз, прищурилась. Сплошная муть, и сразу головокружение прибавилось к непонятным ощущениям какой-то… беспомощности.

Предчувствие коснулось мягко так, но настойчиво. Недоброе предчувствие, злое. ?Проснись!? — взвизгнул внутренний голос, встревоженный чем-то. Мотнув головой, она снова попробовала приподнять руку, но на этот раз явственно ощутила, что не могла. И дело вовсе не в усталости. Тут уж сон как рукой сняло! Фил заёрзала на стуле, закрутила руками, туда да сюда, и так и эдак. Попробовала привстать, но куда там, получилось только снова наклонить голову. И замычать. Её удивлённые глаза распахнулись, когда пришло осознание: рот заклеен. Скорее всего, скотчем. Вовремя очухалась! Значит, никаких волн не было, а боль в голове реальна, не сон и не выдумка. Вот уж какие фокусы умеет преподнести жизнь! Удивит так удивит, но лучше б, ох, не удивляла! Фил попыталась вспомнить, что произошло, но думать о серьёзных вещах тоже не особо получалось. Мозг, кажется, скрипел, кипел и отказывался работать. Потерять сознание, упасть и погрузиться в небытие на короткое время — не такое уж редкое явление — для прочих, но, надо сказать, Фил ни разу в жизни, насколько помнила, не падала в обморок. Была ли сейчас голодна? Нет. Устала? Не больше, чем обычно. А уж связать себя она точно не могла, как и заклеить себе рот. В смолянистой тишине сбоку раздался голос. Фил не могла понять сначала, далеко он или близко, так как голос то приближался, то удалялся, а то и вовсе пропадал, а после вновь звучал. Скрипучий, постоянно меняющийся: то высокий, то низкий. Радио? Нет. Не радио. Это песня. Кто-то мурлыкал песню. ?Поверь мне, дорогая, Звёзды созданы для падения. Как тающие обелиски, Недостижимые, как другое царство?. Со стороны коридора раздались шаги, и тут уж было не до сна. Пришло время для того, чтобы с ужасом уставиться туда и ждать. Просто ждать. Не помогало ни мычание в липкую ленту, ни попытки освободиться, как ни старайся. Фил принялась уже даже раскачиваться на стуле, но из полумрака коридора в луч света от кухонной люстры ступил он. Джокер. Его бы она узнала всегда и везде. И Фил закричала что было мочи, забилась сильнее, пытаясь вытянуть руки из пут. Она то и дело опускала голову, почувствовав болезненную пульсацию в висках, но потом снова поднимала и смотрела на вставшего в дверном проёме клоуна. Выбившись из сил, Фил тяжело задышала, испытывая такой животный натуральный ужас, какого, наверное, не переживала никогда в своей жизни. Страшно. Страшно! Она вновь замычала, тщетно призывая хоть кого-нибудь на помощь. — С пробужде-ением, сестра Филадельфия, — мужчина улыбнулся, но в его улыбке не было теплоты. Она пугала. Она завораживала.

Как он тут оказался? Как он выбрался из больницы? Фил сверлила его долгим испуганным взглядом не в силах унять ни дрожь, ни сильное, почти болезненное сердцебиение. Тук-тук, тук-тук. В груди пожар и сжимающая боль от кошмара наяву. Фил ещё раз покрутила запястьями, на этот раз ощущая, что руки связаны верёвкой. Ей не удавалось подняться, значит, дополнительно её примотали к стулу. Для надёжности. Это… плохой знак. Джокер прошёл к напольным шкафчикам, встал между плитой и набором ножей в подставке, и Фил снова дёрнулась. Ей не нравилось ни её обездвиженное и беспомощное положение, ни короткий взгляд клоуна на ножи. — Согла-асен, есть некоторые неудобства, — он приподнял голову, приоткрыл рот и посмотрела свысока. — Но, ты же умная девочка и всё понимаешь. Да?

Фил не двигалась, только смотрела на него, всё ещё судорожно дыша. — Ну… это всё, — он прищурился и указал на стул пальцем, — чтобы ты не сбежа-ала. Затем он часто закивал и облизнулся. Отвернулся к навесному шкафчику, открыл дверцы и долго разглядывал содержимое. Сбоку у стенки лежали листы лазаньи в зелёной упаковке. Фил совсем забыла про них, но как раз их клоун и вытащил, повертел упаковку, причмокивая и щурясь. Обернувшись, он на полном серьёзе спросил: — Ты же не будешь против? И, не дождавшись ни ответа, ни кивка, отвернулся и продолжил изучать полку. Найдя какую-то приправу и так же повертев в руках, Джокер отложил найденные продукты и подошёл к холодильнику. Снова долго разглядывал содержимое, периодически что-то переставляя с места на место. Фил всё это время с немым ужасом наблюдала за ним, не теряя надежды высвободить руки. Постучав пальцами по открытой дверце, Джокер достал друг за другом несколько продуктов: размороженные фарш и грибы — Фил хотела с утра пожарить их с овощами, сыр, а ещё мягкий, перезрелый помидор.

— Ла-адно, — согласившись с чем-то, хмыкнул Джокер, — это будет… эхе-хе… несложно.

Вернувшись к плите, взгляд психа упал на крючок возле двери, на котором висел светло-зелёный фартук с нарисованной природой из фильмов Миядзаки. И так как Джокер был одет в белую футболку и серые джинсы, фартук не очень сильно выбивался из общей картины. Не считая грима. Закончив с одеванием, Джокер посмотрел на Фил, затем указал на себя: — Ну как я выгляжу?

И снова, не дождавшись её реакции, вернулся к продуктам.

— Знаешь, люди говорят, что вкусная пища повышает настрое-ение. Хм. Я так не считаю на самом деле, — он обернулся и многозначительно глянул на Фил, — но с мнением большинства порой приходится считаться, эхе-хе. К тому же гораздо проще спрятать яд в пирожном или в аппетитном окороке, чем в шпинате. Джокер снова обернулся, удивлённо нахмурился и закатил глаза к потолку. Уголки его губ опущены вниз. Затем он посмотрел на Фил и взял из подставки нож, перед этим прошептав нараспев считалку: ?Раз, два, три, четыре, посчитаем дырки в сыре?. Фил вздрогнула и с непритворным ужасом посмотрела на острое лезвие. Вжалась в спинкустула. А клоун будто не замечал её реакцию, он вскрыл пачку с листами лазаньи, а после достал из нижнего шкафчика форму для выпечки.

— В конце концов, никто не любит шпинат, — он поморщился.

К тому времени, пока он возился с продуктами, он достал белую кастрюлю, набрал в неё горячей воды из крана и поставил на плиту. Сварились листы быстро. И с уже большим упоением псих смазал стеклянную прозрачную форму сливочным маслом и положил на дно первый горячий лист.

— Итак, ты любишь свою работу. На разогретой сковороде уже жарился фарш. Пока псих не поворачивался, его вполне можно принять за обычного мужчину, вот только когда он всё-таки оборачивался, каждый раз сердце замирало при взгляде на шрамированные щёки, на губы, размалёванные красным. В дополнение, словно всего остального мало, белая краска и провалы глаз. Два чёрных колодца. Фил снова замычала, на что Джокер поцокал языком и указал на неё салатовой лопаточкой, которой помешивал фарш.

— Ах, ну не приувели-ичивай! В конце концов, от тебя сейчас требуется выглядеть красиво. Это… простая задача.

Когда фарш и грибы поджарились, Джокер аккуратно, насколько мог, выложил их на лист лазаньи в форме, разровнял, после нарезал помидор и выложил его кружочками сверху.

— Вообще-то надо было их тоже обжарить, но, хм, я не люблю жа-ареные помидоры. Для соуса нашлись все продукты, после его приготовления клоун равномерно залил форму и отправил её в духовку. — Ну вот! — он отряхнул руки и сел напротив связанной Фил, поставив стул спинкой вперёд. Оседлал его и вздохнул.

Фил попыталась отстраниться, насколько это было возможно, заозиралась, но в конце концов встретилась с колючим взглядом Джокера. Он указал на неё пальцем. — Ты нервничаешь. Хочешь что-то сказать? Прости-и, — он развёл руками, — не могу пока ничем помочь. Фил нервно хохотнула в скотч, а после всхлипнула. Если это шутка, то ужасная, очень плохая. Очень. Её глаза заслезились, и пришлось поднять их к потолку, чтобы не разреветься.

— Знаешь, я не нашёл свечей в твоей уютной квартире. Ты очень самоуве-еренная девушка, раз полагаешься только на электричество. Всякое может произойти. Ведьпорой какой-нибудь тип может взорвать полгорода. Бу-ух! И как ты тогда будешь без свечей? М? А ещё случаются такие… хм-м… дни, когда жалеешь о том, что вовремя не приобрела дробовик. Но не растра-аивайся. Он бы тебе сейчас всё равно ничем бы не помог. Фил посмотрела на Джокера сквозь солёный туман, но он так и не улыбнулся ей, словно не шутил. По щеке скатились слезинки, пришлось снова закатывать глаза, чтобы не дать водопаду разразиться. Фил часто и глубоко дышала, чувствуя, что всё-таки близка к рыданиям.

— Слушай, я вообще-то тут старался для тебя, если ты не заметила! Даже ни грамма яда не положил! Могла бы хоть спасибо сказать! Посмотрите-ка на него! Он ещёиздевается! Фил уставилась на него, чувствуя, как в груди заворочалась пока ещё несмелая ярость. Она мотнула головой и недовольно замычала, нахмурив при этом брови.

— Ах то-очно! Я же заклеил тебе рот! Джокер отстранился немного назад и состроил извиняющуюся гримасу, словно ему действительно было жаль. Почти сразу он облизнулся и непринуждённо спросил: — Может, хотя бы обнимешь меня? Обнимашки, ну-у, знаешь, то-оже принимаются. Фил с негодованием смотрела на него, теперь она часто-часто дышала от гнева, а не от сковывающего и выворачивающего кишки страха.

— Упс! — Джокер побарабанил по спинке стула. — Я же тебя ещё и связа-ал! Он на мгновение застыл, глядя на Фил, а спустя несколько секунд его искалеченные губы растянулись в зловещей улыбке.

— Пойми меня правильно, карамелька, это… эм-м… Без обид. Всё это на самом деле во бла-аго. Ну, видишь ли, я не хочу, чтобы ты крича-ала. Наше общение не должно начинаться с вызова полиции, — последнее предложение он произнёс нараспев и рыча, и голос его пугал.

Он долго на неё смотрел, как она паниковала, как снова выкручивала руки, стараясь выбраться из пут. Бросала на него яростные взгляды, почти метала молнии, а когда сдалась, обречённо повесила голову и тяжело вздохнула.

Как так получилось, что псих пробрался в её квартиру? Как он выбрался из больницы? В Лючии, наверное, все на ушах стоят, по всему городу разыскивают маньяка, а он тут, в квартире. Подумать только, готовит лазанью!

Фил вздрогнула, когда почувствовала прикосновение к подбородку. И, увидев палец, отпрянула, пытаясь избавиться от него, и когда отвернулась, вытягивая шею, Джокер схватил её за подбородок и рванул голову обратно, впившись пальцами в кожу, заставляя смотреть на него. — А теперь давай договоримся, сла-аденькая, — зашипел он, и Фил почувствовала, как расширились её глаза от новой волны выворачивающего кишки страха. — Ты не бу-удешь кричать. Он закивал, но не отпустил её подбородок. Если Фил пыталась отвернуться или освободиться, он больно впивался в кожу, принуждая не сопротивляться ему. — Ты должна пообещать, что не за-кри-чи-ишь.

В этот момент раздался короткий громкий звон, что означало: лазанья готова. Джокер коротко оглянулся и вернул лукавый взгляд обратно на Фил. Он всё ещё не отпускал её. — Иначе… — он оскалился.

Его рука переместилась с подбородка на волосы Фил, она заскулила и зажмурилась от внезапной боли. А Джокер в ответ встряхнул её хорошенько, в очередной раз заставляя смотреть.

— Ина-аче, — угроза в его голосе так и сверкала, так и искрилась непролитой кровью, но обещала, почти умоляла ослушаться, — я выдеру все твои прекрасные зубы. Пове-ерь, мне хватит для этого простых плоскогубцев, я ведь… мастер на все руки.

Фил всхлипнула, и морок будто спал с него. Джокер подался вперёд, подставляя стул ближе, прижался своим лбом к её лбу и отпустил волосы. Она вздохнула с облегчением, но его рука всё ещё была рядом, едва касалась волос и поглаживала. В этом движении крылось что-то чуждое психу. Нежность? — Ти-ише… Тише-тише. Тш-ш-ш. У меня кое-что для тебя есть. Он полез в карман джинсов и вытянул что-то оттуда. Сначала Фил отпрянула, боясь увидеть в его разжатой ладони чьи-то зубы, с ужасом постанывая, но когда пригляделась, чуть болезненно не рассмеялась. Это был Звёздный мишка из старой коллекции, из самой первой, когда хлопья только появились на полках магазинов. На нём то ли водолазный костюм — из тех, что в старинных книжках, то ли причудливый скафандр. Эту серию быстро свернули, так как детей она не воодушевила, зато взрослые скупали хлопья пачками. Фил подняла на Джокера непонимающий взгляд, стараясь понять его коварный замысел. — Мы договорили-ись?

Его пальцы коснулись её щеки, и он дёрнул скотч. Фил вскрикнула от неприятного ощущения, а ладонь мужчины тут же зажала ей рот. — Ти-ише, непослушная девчонка, — он злобно хихикнул, скорее предупреждающе, чем самодовольно. — О чём мы догова-аривались? А? Будешь тихо себя вести? Не имея возможности подать голос, ей оставалось только кивнуть.

— Ну вот и отлично! Джокер поднялся со стула, взял прихватку и приоткрыл крышку духовки. Когда густой жар перестал жечь кожу, мужчина открыл крышку до конца и, напевая что-то себе под нос, при помощи прихваток достал форму и поставил на плиту. И какой аромат поплыл по кухне! Головокружительный! Тело предательски на него отреагировало: слюнки потекли, желудок подал знак, что не отказался бы от угощения. Зажмуриться. Вдохнуть аппетитный запах. И утонуть в нём. Джокер поставил две голубых столовых тарелки на стол и выложил на каждую по небольшому кусочку лазаньи. Фил пожалела, что не купила давеча хороший сыр, подороже, ведь тогда его можно было натереть на крупной тёрке и добавить в соус. Сырные вкусные нити потянулись бы между кусочками. Аппетитные. Пока она рассматривала блюдо, Джокер достал вилки и снова сел напротив. Отломив небольшой кусочек, он подул на него, сдувая белый пар, а после поднёс его к губам Фил. Она, как могла, отпрянула, отстранённо глядя на вилку. — Охо-хо! — клоун цокнул языком. — Не отра-авлено. Нет. Нет! Фил неуверенно мотнула головой и испуганно посмотрела в глаза паяца, не решаясь послушно приоткрыть рот. Джокер хмыкнул, достал из кармана джинсов нож. Щёлк! Перехватив его поудобнее, мужчина положил ладонь на щёку Фил и долго смотрел. Нож едва касался её лица. Вздохнув, Джокер не без удовольствия, растягивая ядовитые слова, предупредил: — Я бы не хотел применять силу, сестра Филадельфия, но е-если ты меня вынудишь… Что-о ж. Клоун покивал, и она, не смея испытывать его терпение, послушно приоткрыла подрагивающие губы, и мужчина без лишних дум просуну в рот вилку. Фил зажала зубами ароматный горячий кусочек, замерла, не зная, как поступить. Выплюнуть? Проглотить? Он погладил её по скуле, и пришлось прислушаться к внутреннему голосу, призывающему не глупить. Вкусно. Соли в самый раз, специи — идеально. Кто бы мог подумать, что Джокер не только мастер по ножам и вскрытиям живьём, но ещё и повар? Но верить ему нельзя. Нельзя! Ни одной наглой лжи, льющейся из его изувеченного рта. Он дьявол. Жнец боли. Фил не давала покоя мысль, что если бы она сегодня поехала к Трэвору, а не домой, ничего этого не произошло бы. Трудно не винить себя, когда влипла по самое спасибо. И ведь хрен знает, удастся ли выжить, вот это и пугало ого-го как! Когда Фил дожевала кусочек лазаньи, Джокер, явно довольный зрелищем, отломил ещё один и поднёс к её губам.

— Такой послу-ушный ротик! — захихикал он. Зараза! Фил надулась, сморщилась и мотнула головой. — Я сама! Развяжи меня, я не беспомощная. Джокер покачал перед ней вилкой с нанизанным на зубцы кусочком и недоверчиво заухмылялся. — А ты-ы хорошо будешь себя вести? М-м?