Отрывок Первый | Очерк номер один | Повествование о окружении (1/1)

"Никто не ожидал, сколь быстро, опьянённые относительной вседозволенностью и новыми правами, даже наиболее гордые и совершенные существа способны погрязнуть в ереси, пропуская излишне много нечестивых мыслей средь себя, но что самое печальное – давая тем проникнуть в свет." По труду "Сохранение Памяти" Алой Андалузит -- Vorgesetzter Offizier отрядов восстановления исторического достояния. Информация из личного дневника -- 1 (даты и разделение по таковым отсутствуют) Зала, пол которой был вымощен гладкими, монотонными плитами, ныне больше походил на импровизированную призму, фокусировавшую весь падающий свет в виде дивной картины, формирующей неповторимый антураж окружающего интерьера, представлявшего из себя истинный набор викторианских паттернов: величественные колонны, удерживающие свод от неминуемого обрушения, филигранно выстроенная лепнина и бесчисленное множество различных мелких деталей, позволяющих, при наличии особо вкуса, разобрать в этом нечто воистину завораживающее. Столь утончённые фрески, сформированные из мельчайших осколков, выглядели более чем изящно, предоставляя возможность ощутить истинную суть подобных помещений. Те вынуждали кланяться гению авторов сих шедевров и мастерству архитекторов, способных вообразить и спланировать постройку чего-то столь же фундаментального. Возникает ощущение, словно вид внутреннего убранства создаёт неповторимый стиль определённого государства, либо нации, позволяя воочию восхищаться тем или иным подходом к украшению церемониальных залов, различавшихся на разных краях озаряемого космоса. Колоссальность проделанных работ и величина мысли, что благодаря своей консолидации и смогла сформировать нечто столь удивительное и структурированное, подчиняющееся определённым фундаментальным паттернам, но тем не менее уникальное и единоличное в своём роде, вызывало даже некую запретную и лукавую зависть, доселе не прошедшую с первого лицезрения таковых красот и таланта. Я вновь имела честь оказаться средь этих колонн, создающих пелену определённого антуража этого места, повергающего в шок всякого поклонника идеально исполненных мелочей, что не могло не вызвать у меня неких обоснованных опасений, поскольку окружающее общество за последний год изменилось, а посему знакомые с самого появления стены могли вновь утаить в себе бескрайнее множество новых секретов, которые, однако, никоим образом не могли бы посоперничать с чем-либо ушедшим, удивляющим своим искренним ореолом монументальной таинственности, позволяющим озариться на ту жизнь, что протекала средь сих дверных проёмов около десятилетия назад. На данный же момент, эти залы, просторные фенестры и широкие апартаменты являлись ничтожным отголоском прошлого, дающего немногочисленным поклонникам всего архаичного прикоснуться к утраченным векам. Прогуливаясь средь представленных удлинённых дверных проёмов можно было небезосновательно ощутить себя важной аристократической персоной, верховным адъютантом, либо и вовсе членом почётной интеллигенции, редких представителей списка которых до сих пор можно было встретить средь бесконечного множества коридоров и помещений, перекликающихся меж собой замысловатыми переходами, постепенно вьющих определённый причудливый узор, всё больше и больше приобретающий осмысленную структуру, ненароком удивляя всякого, кто только найдёт в себе желание обратиться к древним чертежам этого, утратившего своё первоначальное назначение, места. Дворцы Родного Мира всегда менялись, однако их пленительная чистота, практичность и изящество давали о себе знать, не позволяя оторвать взгляда от множества незаурядных башен, выстроенных по определённым лекалам, сетей металлической ограды, уберегающих эту первородную красоту от влияния чуждой окружающей действительности, а фонтаны, коих, в придаток к особым конструкциям сооружений, было всегда достаточно, позволяли дополнить сформированный стиль без излишнего его переполнения: различные элементы всегда должны присутствовать и радовать глаз, однако перебор их количества будет грубейшей ошибкой, подвергающей всю работу архитектора незыблемому забвению. Подобных недочётов в предыдущей итерации общества не могло существовать, однако нынешние представители расы самоцветов представляли из себя удручающее зрелище: постоянные мнительные и популистские лозунги, взывающие к построению всеобщей эгалитарной парадигмы мышления, определённым группам казались откровенно нелепыми и немощными, однако воцарение на престол тетрархии новоявленного Розового Алмаза вызвало воистину ужасающий подъём таковых настроений, что и ввергло всё общество в некий летаргический сон, устилающий каждого, кто только смел прикоснуться к его пьянящим обещаниям, а также обрамлённый лживыми заветами равноправия, что звучит исключительно неприемлемо в масштабах любой хоть сколь-нибудь развитой цивилизации: любые мысли о равенстве прав – недопустимая искренность и наивность, возвышаемая ничтожными демагогами, лишь бы только урвать для себя кусок власти. Общества обязаны выстраиваться по элитарной системе, поскольку благодаря сложным, сформировавшимся за многие столетия, паттернам иерархии любой вид способен ранжировать роли средь каждого члена определённого множества, выстраивая тем самым базис наиболее прагматичного распределения задач средь тех, кто изначально – по исключительному праву своего рождения – был причислен к той, либо иной группе. Любая попытка исправить устои, в действительности, является идеей радикальной, стремящейся ко всеобщему хаосу и разобщённости. Невозможно приравнивать всех, невозможно принимать идеи каждого, как и считать единственную личность неповторимо уникальной, поскольку таковые мысли формируют априори ложное представление о мире и отношениях меж каждой особью, благодаря чему процесс построения иерархии придётся повторять вновь -- раз за разом, -- поскольку расслоение подавить невозможно, оно будет всегда являться естественным базисом, существующим в определённом кругу, а уже исходя из надстроек будет появляться возможность сколь-нибудь естественным образом влиять на послабления для тех, либо иных единиц устройства, позволяя различным агентам государственного права, единицей которого является каждый самоцвет, получать необходимый рост по иерархии, если таковое будет необходимо и вовсе резонно. Нынешняя политика относительно изначально дефектных самоцветов удивляет многих, поскольку ныне неполноценные способны жить средь представителей идеальной расы, тем самым постепенно принижая самомнение каждого, кто сумел сформироваться без определённых недостатков. Пацифизм, коим ныне начали промывать мысли каждого, постепенно приобретал истинное олицетворение, поскольку нечто столь едкое не могло оставаться лишь едва уловимой пеленой, словно представляя из себя некую абстрактную сущность. Розовый Алмаз стал иконой новых устоев, под эгидой которого господа, представляющие общества диссидентов к былой политике, сумели распространять свою пропаганду, буквально, на четверть изведанной вселенной, что попросту не могло не удручать. Социальная справедливость, что так или иначе проникала в жизнь любого, постепенно подчиняла себе наиболее слабых – тех, кто способен был ощутить себя защищённым после услышанных лозунгов, -- а остальные, кто имел возможность сохранять в себе истинное здравомыслие, подобный поворот событий пугал, вызывая искреннее недоумение и острое беспокойство за будущее новоприобретённой действительности. Продолжая встречать вокруг себя самоцветов, я нередко могла приметить средь толпы очередного представителя иной расы, свободно переходящего с одной узкой улочки на другую, беззаботно маршируя средь былого величия, словно ненароком посмеиваясь над истинным положением вещей. Почему-то мне было ясно, что виной всему Розовый Алмаз, что под весом своих наивных мыслей решила кардинально поменять фундаментальные догматы жизни целого общества, постепенно притрагиваясь к наиболее заветным традициям, передающимся вот уже многие поколения. Это вынуждало опустить руки, поскольку без великого потрясения исправить содеянное реформатором будет попросту невозможно, уж излишне ныне велика привязанность Алмазов меж собой. Те, будучи необременёнными былыми мыслями, идут на поводу у очевидной небылицы, постепенно приближая величественную Империю, каждый житель которой мог быть горд за свою историю, к неминуемой гибели в воистину ужасающей агонии и беспорядке, параллельно подъёму анархии и бесчестия. В случае, если не произойдёт чего-то хоть сколь-нибудь кардинально исправляющего нынешнее положение, то вскоре от изящной стати можно будет отказаться. Самоцветы, являющиеся некогда великой расой, держащей под собой весь горизонт, ныне должны пресмыкаться пред каждым визитёром, пред каждой абсурдной мыслей, вырывающейся из уст умалишённых дилетантов, лишь недавно научившихся строить красивые речи на потеху неосведомлённой публике. Это пугало не меньше, нежели чем страх перед будущим, которое для большинства обременённых разумом было действительно туманным, полным, словно некая нежнейшая ткань небосвода, множественными вкраплениями облаков. Кто-то может удивляться политической повесткой, что на мировой арене вновь кромешное затишье, и невозможность заслышать гласа угасающей Империи, словно выцветающей в короне звёзд драгоценности, что некогда пугала своим видом каждого, кто только смел указать на множественных картах координаты трёхцветных секторов. То величие и стать, ныне утраченные за пеленой отъявленного невежества, до сих пор манит к себе множество неравнодушных, ещё способных восстановить утраченное, да вот только времени осталось им в обрез, поскольку неумолимых модных бредней фанатизм ступает всё быстрее, не оставляя за собой и толики чего-то сколь-нибудь величавого, чему воистину можно было бы и поклониться, словно богине неописуемой вселенской чистоты. Дайте неуправляемой массе, обиженной по своим необычайно глупым поводам, хоть мгновение, как те уже окажутся у власти, и вот тогда страданию, мору и вездесущей ереси не будет ни конца, ни края. Головы покатятся по монументальным, нескончаемым в своей абстракции, лестницам, устилающихся до самых небес импровизированных жертвенных алтарей, где и будет происходить постепенное избавление от свободных мыслить, желающих законсервировать то самое мироустройство, дабы затем, в наиболее подходящий момент, восстановить истинное благо на руинах утраченных мечтаний, инициатив и множества надежд. Это звучит довольно иронично, поскольку некогда наиболее влиятельные особы высшего сословия обязаны существовать средь серой массы, пусть их знания, чуткость и понимание много выше, нежели чем у всех окружающих вместе взятых. -- Насколько продолжительное время ты собираешься размышлять, стоя у давно уже перекрытого фонтана, что утратил свой было авторитет? Неужели прошлое столь важно, столь явно для тебя? Оглянись, сколь дивный мир мы выстроим, если только не помешаешь ты. Ведь теперь твои идеи неприметны, а мысль твоя, как истинная опухоль, не имеет и малейшего веса. Теперь наш черёд выстраивать события, наш черёд творить – не Ваш. Мы готовы разрушать всё до основания, дабы затем уже придумать новую действительность, где не будет элементов, в корни отличающихся от других: все будут одинаковы, ни имени, ни цвета, ни души. Поверь, вскоре розовые флаги вознесутся над построенным вами сообществом и тогда уже эксплуатировать возможности будем мы. Наша цель – помочь каждому, поскольку излишне долго мы являлись межзвёздной гегемонией. Наслало время пасть ниц пред остальными, поскольку мы не смеем чем-либо отличаться от остальных рас, а наша история и традиции – истинная ложь, навязанная кем-то извне, -- именно таковые тирады, казалось, производили в умах множества те плакаты, что ныне были развешаны по всему Родному Миру. От этого нахождение на открытом пространстве становилось много более неприятным, вызывало некие панические атаки, либо и того хуже … Повинуясь неким необозримым догматам, некоторые самоцветы никак не меняли парадигмы своего мышления, сохраняя свой разум в полном здравии и возможности полноценно оценить обрамляющую конъюнктуру, без розовой призмы отчуждения и пленительного забвения. Мои мысли и идеи, возможно, могут быть восприняты не совсем верно при нынешнем положении вещей, а посему я стараюсь всячески скрывать написанное, ведь кто знает, может сейчас всё работает по исключительно абсурдному принципу: “Никакой свободы врагам свободы.” Сколь же странны эти рассуждения, сколь хрупка из аргументация, и сколь же печальным является моя невозможность высказаться. Кажется, словно нынешние эгалитаристы стали больше походить на первородных сторонников диктатуры, нежели чем самый настоящий жёлтый офицер, коему только стало дозволено явиться со службы в столичные миры для проведения некоего личного отпуска. Я боюсь рассказывать кому-либо это, однако знаю тех, с кем в действительности способна поделиться. Розовый Алмаз – то, что скрывается за её личиной – это органическое, ничтожное по своей сути, существо – несёт в себе угрозу не меньшую, нежели чем иных развитые цивилизации, войны с которыми мы вели фактически всё своё существование. Возможно, я вступаю на сторону неких несбыточных теорий, однако возникает ощущение причастности возвращения приснопамятного Розового Алмаза к окончанию череды побед, которую одерживала основная эскадра сил Империи. Возможно, что для возвращения былого величия необходимо от неё избавиться? … Я осознаю, сколь наивно это звучит, однако мои глаза уже давно застилает пелена неукротимой ненависти, которую мне удаётся сдерживать с большим трудом. Мне необходимо что-то делать, однако я даже не могу представить примерного плана своих действий, поскольку обстановка меняется ежедневно, а в нынешних условиях мой доступ к проверенной информации довольно ограничен. Приходится несколько раз всё проверять, в надежде выудить зерно хоть сколь-нибудь удобоваримого нарратива, способного пролить свет на то или иное событие. Возможно, рано или поздно я найду единомышленников, однако на данный момент приходится работать с тем, что есть. Это немного удручает. Начинаю ощущать, словно совершаю нечто опрометчиво глупое, -- нечто, за что затем придётся ещё расплачиваться. Я должна присутствовать в момент основных перемен, дабы сколь-нибудь поспособствовать их скорейшему утверждению. Такое ощущение, словно всё буквально рушится пред глазами, а я являюсь лишь сторонней наблюдательницей всего происходящего. Благо, могу конспектировать свои мысли, дабы затем производить над ними дихотомию, надеясь хоть сколь-нибудь верно записать всё происходящее. “Летопись возрождения”? Да, я должна была придумать подходящее название для своих трудов. Возможно, стоит записывать сюда и свои изречения, параллельно нити рассуждений, что приводит к определённым умозаключениям. За былой Родной Мир? За Империю и утраченные традиции! Я же верно устанавливаю свои приоритеты, не так ли? По крайней мере, у меня появляется каскад определённых верных рассуждений, что в скором времени должны привести меня к некому заключительному консенсусу, после описания которого появится возможность на шаг приблизиться к сколь-либо верной методике противодействия. Не всему положено быть цельным, не всему положено иметь лишь одну истинную сторону, тем самым принижая достижения обратной, и пусть иногда первенство одной из них случается, это никогда не происходит без откровенной конфронтации, либо даже более плачевных событий. Счастье, которое ныне стало основополагающей единицей существования каждого самоцвета, постепенно, сколь бы кто ни желал, теряет своё положительно обличие, затухая и перерождаясь в нечто новое, словно сияющая благотворным огнём фантастическая птица феникс. Отрешённость, желание скрыться от наступающих перемен – то немногое, что доступно несогласным с позицией, находящейся в примате общества. Не все, однако, готовы послушно мириться с установившимся реформированным строем, желая вновь греться в лучах славы и гордости за былое достояние. Путь к осознанию проблем тернист, однако время – его неусыпная сила, неумолимо разрушающая всё – способно упростить его, позволив разобраться в личностном конфликте двух сторон, словно двух политических позиций, много проще и быстрей.