глава вторая. "Зефир" (2/2)

Химель усмехнулся ещё раз, но прозвучал его смешок с какой-то грустью.

– Пусть тебе не покажется, что я уставший старик, который любит посетовать на то, как было раньше. И что небо было и выше, и голубее – ерунда это. Но… И правда. Знаешь ли ты, какими были пираты раньше? Мы летали в небе словно птицы, мы были свободны. А свобода, свобода, сынок, - это жизнь. Хотел бы я, чтобы Фрау не увидел жизнь такой… Эх, как хочется ему показать, столь многое показать.Химель надолго замолчал. Держал стакан в руках, не притрагиваясь к нему губами. В глазах его плескалась влага. В тусклом свете блеснула одинока слеза, которую Химель поспешил стереть рукавом, громко шмыгнув носом. Он рассмеялся, положив руку на плечо Гидо.– Да ты, мальчик мой, я смотрю, совсем жизни не знаешь. Нужно учиться, а то ж так бестолочью и помрёшь.?А я уже?, – чуть было не сказал Гидо, но вовремя себя остановил, нацепив на лицо улыбку. Он поднял руки и покачал головой, говоря ?был не прав, прости дурака?. Химель только добродушно рассмеялся.

– Что с вас, молодёжи, взять. Молодо да зелено – ветер у вас в голове. Эх, этот бы ветер да в хорошие паруса направить, – вдруг, словно вспомнив о чём-то, Химель, направив на лицо Гидо палец, сказал: – Ты, это, кстати, на Магдалину не обижайся, пилит она тебя, я вижу. Но девушка-то она хорошая. Ох, а танцует-то как! Ты бы видел, как она танцует… Богиня!Гидо было легко в это поверить. Остаток вечера он наблюдал за ней, танцующей в его воображении. На пару с Марионет почему-то.?Кхе-кхе?, – раздалось вдруг в его голове чужое покашливание. Гидо вскинул голову, осознав, что задремал. Химель сидел на том же месте, подперев голову рукой, и наблюдал за тем, как собирают свои инструменты музыканты.

– Ну что, пора и нам на боковую, – неожиданно бодрым тоном произнёс Химель. Поднявшись как ни в чём ни бывало, он воззрился на разморенного Гидо с доброй усмешкой. Тот сразу же начал корить себя за растерянность, хотел же как-то Химелю помочь, взбодрить старика, а в итоге что?Но, наконец справившись с собой, он увидел, что выражение лица Химеля изменилось. Горечь во взгляде исчезла, вернулись хитрые искры, словно бы даже ставшие ярче. Чтобы ни случилось, и что бы его ни беспокоило, он нашёл в себе силы это побороть. Вероятно, заслуги Гидо в том не было никакой. Но видеть, что прежняя бодрость вернулась к Химелю, он был рад.

Вдвоём, плечом к плечу, они вернулись в свой зал.У входа Гидо махнул Химелю рукой, указав в сторону. Тот лишь кивнул, и помахал рукой напоследок.Пройдя чуть дальше по коридору, Гидо зашёл в туалет.

Открыл кран с водой, ополоснул руки и лицо. И вдруг услышал уже знакомый звук, заставивший его подскочить.– Кхе-кхе.Гидо отшатнулся от зеркала, из которого на него смотрел череп с пустыми глазницами.– Оу, какая приятная неожиданность, – услышал он голос Лютнера. В зеркале появилось отражение его улыбающегося лица.

– Опять вы, – с досадой цыкнул Гидо. Он уже перестал удивляться.– ?Мы?? – с непритворным изумлением задал вопрос Лютнер. Его брови сошлись на переносице, но уже через мгновение взметнулись вверх в выражении восторженного озарения. – А! Ты, должно быть, имеешь в виду меня и мою, как ты привык говорить, Тень?

Гидо поёжился. Чувствовать прикосновение к собственным мыслям, ему, по понятным причинам, было неприятно. Хотя на лице Лютнера и была приветливая улыбка, в голосе его не было ни капли весёлости. Более того, в нём прозвучала непривычная сталь, когда он добавил: – Ты ошибаешься. Мы с ней едины. И, пока ты не признаешь очевидное, покоя тебе не обрести.– Признаю что?Гидо смотрел в глаза Лютнера, отражённые в зеркале, готовый принять его ответ. Но всё же не сдержался, вздрогнул, когда улыбка Лютнера изменилась, а в глазах появилось странно-жалостливое выражение.– Как что? Свою смерть, конечно, – произнёс он. – Ну и тот факт, что тебе оказана небывалая честь нести бремя Зехеля, одного из защитников этого бренного мира.Саркастические нотки в реплике Лютнера заставили Гидо поморщиться и, наконец, обернуться, чтобы оказаться лицом к лицу с укутанным в балахон скелетом. Тот поднял костлявую руку и положил её на грудь, раскрывая сияющее ядро. Знак загорелся красным и отразился на кисти Лютнера, склонившегося в поклоне.– Связывающий сердца Фест. К вашим услугам.

Против воли Гидо улыбнулся, ощутив совершенно иррациональный покой, подтвердивший его опасения. Ведь он знал.Да, он знал.– Переходи сразу к делу. Вы пришли за мной?– Да, – ответил Лютнер, в мгновение ока сбросив маску веселья. – Твоё место не здесь.

– Не среди живых, хочешь сказать?– Ну а что тебе остаётся? Очень скоро ты поймёшь, что поддерживать обычное человеческое существование, ты больше не можешь. От судьбы не уйдёшь.– Я не верю в судьбу, – ответил Гидо, не позволяя сбить себя с толку. – По крайней мере, видя подтверждение тому, что долгое время считал лишь легендой. Судьба кажется лишь красивым словом.Лютнер хмыкнув, поправив очки.– А ты не так глуп, как можешь показаться.Гидо лишь досадливо дёрнул плечом.– Я не молил Владыку о спасении, и поэтому не считаю себя чем-то ему обязанным. Так что и работать на него я отказываюсь.– Не молил, говоришь? Я убеждён в обратном. Наверняка одно-единственное, крохотное желание загорелось в твоём умирающем мозгу. Цепляясь за ускользающую жизнь, всей душой ты пожелал. Что-то. И вот, ты, грубо говоря, жив и имеешь возможность претворить своё желание в жизнь. Ну, параллельно занимаясь спасением мира, конечно.

– Я…– Не помнишь. Да, я тоже не помнил. До определённого момента.Гидо покачал головой.– Я не намерен слепо следовать за тем, чего не желал. Если служение – цена, я не намерен её платить. Пусть Владыка заберёт жизнь, которую подарил мне, обратно.Лютнер усмехнулся, разведя руками в сторону и поднимая глаза к потолку.– Отдай её сам.– Вот ещё, – фыркнул Гидо, позволив себе улыбнуться, встретившись взглядом с Лютнером. – Каждый должен забирать своё сам.– Смелое высказывание. Для мертвеца.

Обменявшись улыбками, Гидо и Лютнер посмотрели друг на друга, оценивая, словно впервые увидев. Впервые увидев по-другому. Но Гидо быстро отвёл взгляд. Ему не хотелось ловить себя на мысли, что Лютнер сам по себе, как человек, не так уж ему и неприятен.– А Марионет, она?.. – невольно переходя на шёпот, задал Гидо вопрос.– Проф, да. Мы с ней в одной лодке, – ответил Лютнер, пропуская Гидо на выходе из туалета первым.– М-м… И какие у вас отношения?Ферлорен его знает, кто дёрнул Гидо за язык, когда он это брякнул. Лютнер сначала посмотрел на него с удивлением, но заметил, что заданный вопрос смутил самого Гидо. Улыбнулся.– Сугубо деловые, – ответил он. Но заминка, предшествующая его словам, сказала Гидо куда больше.

В их углу ещё горел свет. Магдалина и Марионет сидели рядом, о чём-то перешептываясь и, о боже, чисто по-женски хихикая.

– Ну надо же, спелись, – усмехнулся Гидо.

– Готов поспорить, что они говорили о тебе.– Чего это?При их приближении девушки не отскочили друг от друга, но подняли на мужчин одинаково осуждающие взгляды. Приволоклись, наконец-то, и то не вовремя.

?Привет, Зехель?, – весело подмигнула Гидо Марионет.Гидо едва сдержался, чтобы не поднять собственную руку в приветствующем жесте и не сказать: ?Привет, Проф?.– Неужели! – прошипела Магдалина, явно прикладывая немало сил, чтобы не повысить голос и не разбудить спящих за занавеской Химеля и Фрау. – Я уж думала тебя искать.– А я э-э-э…– Ах, как мило, – не сдержался Лютнер от комментария. – Я, с вашего позволения, лягу спать. Длинный выдался денёк.Лютнер забрался в свой спальный мешок, лежащий у стены. Марионет последовала его примеру, напоследок пожелав спокойной ночи.– О чём вы говорили? – спросил Гидо, решив побить личный рекорд по глупым вопросам за вечер.– Да так, – неожиданно миролюбиво ответила Магдалина. Пусть и ответ её ровным счётом ничего не прояснил, он прозвучал. Магдалина даже улыбнулась, а это многого стоило. – Ты спишь на гамаке, кстати.– Оу… Ну ладно.Магдалина скрылась в их импровизированном шатре, а Гидо остался один на один с гамаком, подвешенным рядом. У него были подушка и одеяло. И успокаивающе скрипучее покачивание корабля вместо колыбельной.?А что, не так уж плохо?, – подумал Гидо, кое-как устроившись.Он закрыл глаза и ему удалось удивительно легко представить звёздное небо над головой. И Владыку, где-то там, ещё выше. Но красоту неба он не затмевал, что Гидо считал бесспорным достоинством.

?Так уж и быть, живи, только нам жить не мешай?.

* * *Во сне Гидо разбудил голос Марионет:– Успокойся, всё хорошо. Это только сон. Не торопись просыпаться, тебе нужно отдохнуть.

Гидо почувствовал прикосновение к своей руке – уже знакомые, испытанные им раньше ощущения. Лишь на одно мгновение ладонь Марионет показалась ему костлявой ссохшейся рукой старой женщины-скелета, но в ту же секунду мягкость её кожи пробудилав нём какое-то забытое ощущение. Тепло, нежность – на него словно дохнуло сладким цветочным ароматом. Он зажмурился, ослеплённый светом.

– Идём, – позвала его Марионет. И он шагнул вперёд, не глядя, ведомый лишь своими внутренними ощущениями. Ощутив под ногами мягкую пружинистую почву, он открыл глаза. Поросшая свежей зелёной травой поляна, словно кусочек прекрасного края света, расстилалась у его ног. И от горизонта до горизонта не было ничего – только голубое небо.

– Что это за место? – спросил Гидо.– Сон. Я помогла тебе выйти сюда, но сон твой – не я его создала, – ответила Марионет.– Что ты хочешь сказать?– Ничего такого, – лукаво улыбнулась Марионетт. – Я подслушивала, если честно, ваш разговор с Фестом.

– У вас нет секретов друг от друга, да?– Да, – легко согласилась девушка, нисколько не задетая вопросом Гидо. – Мы компаньоны.– Как он и сказал, – вздохнул Гидо. – От вас мне не отделаться, да? И скрываться нет смысла? Настойчивые вы, раз даже во сне не оставляете меня в покое.– Не думаешь, что уж мы лучше, чем кошмары?

Гидо удивлённо поднял брови, одним лишь выражением задавая свой вопрос.– Да, – Марионет не нуждалась к лишних словах. – Я тоже видела сны о Ферлорене. И Лютнер, и прочие призраки. Всё верно, – кивнула девушка, присев прямо на траву на краю обрыва и свесив вниз ноги. – С этим ничего нельзя поделать. Мы части целого, так что между нами есть ментальная связь. Мы сразу почувствовали возрождение Зехеля. И вот мы здесь.

– Прекрасно, – саркастично протянул Гидо с кривой усмешкой – откровенно слабой защитой от собственной беспомощности.

Марионет вздохнула.– Как и ты, мы наследники домов бога – Хаузен и Крат. Я мертва уже почти два года. Хаузен появился в церкви чуть позже меня. Вместе с нами – Реликт из дома Оуков и недавно вновь возродившийся Рандкальт. Фертраг относится к королевской Раггской семье. Вот теперь с нами ты, Зехель. Остался лишь Эа.Марионет говорила так просто, словно речь шла о каких-то совершенно очевидных бытовых вещах. Гидо покачал головой и не сдержал горькой усмешки. Они все мертвецы. Они жертвы легенды. Говорить о долге и высшей цели в их обстоятельствах – смешно же.Марионет внимательно следила за ним с явной озабоченностью во взгляде, невыразимой тоской, терпеть которую было невыносимо. Гидо чувствовал себя неприятно, осознавая, что девушка явно видит его насквозь.– Я понимаю твоё нежелание мириться с ситуацией, – осторожно подбирая слова, заговорила она. – Но то, что случилось, уже не изменить. Избежать призвания Бога ты не можешь. Равно как и не можешь по собственной воле оборвать свою жизнь. Почему-то никто из нас неспособен решиться на самоубийство, – произнесла Проф со странным смешком. Гидо уже замечал за ней эту особенность: иногда в голосе или взгляде девушки проскальзывали явная агрессия и жестокость. Она обняла себя за плечи, словно стремясь тем самым унять кипящие внутри эмоции. – Мы не можем, просто не можем, – прошептала она, глядя вдаль. Бросив взгляд на Гидо, она похлопала по земле рядом с собой, приглашая присоединиться. Велиус подошёл, присел рядом. Марионет сорвала какой-то безымянный цветок и, поднеся его к лицу, продолжила: – Не знаю, такова ли сила связывающего нас договора с Владыкой, что мы не в силах распоряжаться своей новообретённой жизнью так, как нам вздумается. Или, может, это сила нашего желания. Кто знает.Гидо поморщился.– Очкарик тоже говорил что-то про желание.

– Лютнер, да? Но это ненастоящее его имя. Как и моё имя не Марионет.– Я так и понял.– Желание… Ты ведь уже сталкивался с Кор? – спросила Марионет, наклонившись, чтобы заглянуть в лицо Гидо. Тот кивнул, невольно сглотнув, припоминая обстоятельства той встречи. Благо, Зехель был профессионалом в своём деле, чтоб его…– Да…Марионет понимающе покачала головой.

– Значит, тебе известно, на что способно желание, какова его сила.– Что ты хочешь сказать? Что желание может превратить человека в чудовище? Но ведь кор – это паразиты, использующие нашу слабость, только и всего.– Это так, – согласилась Марионет. – Но назвать это слабостью… Не уверена, что могу согласиться с этим. Наше стремление к мечте – это не слабость. Люди мечтают, желают, и это отличает их от всех прочих. Наши жизни наполнены самими разнообразными эмоциями, потому как мы сталкиваемся с тем, что нам нравится или не нравится. Мы проживаем свои жизни и каждая из них индивидуальна, потому что мечта любого неповторима. Наша душа ценна заложенным в неё желанием.– Желанием, которое в нас заложил Владыка? – не сдержавшись, фыркнул Гидо. – Как маячок?

– Ох, я тебя умоляю! – воскликнула Марионет, не скрывая раздражения. – На эту тему будешь с Лютнером разговаривать, он тоже любит вопрос ?заложенности? размусоливать. Пф! Грош цена вашему цинизму. Вы прикрываетесь им лишь из-за страха позволить себе поверить. Как бы там ни говорилось в легендах, я считаю, что мечту каждый человек находит сам.– Ух, ну ты-то прям истая верующая, – хихикнул Гидо, за что получил полушутливый тычок в плечо.

– Ты просто пытаешься защититься, потому что прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Мечта любого человека – вся его жизнь. И это самое ценное. Только используя его против, нас можно поработить, если воля недостаточно сильна. Это и делают слуги Ферлорена, Коры. Неужели это может оставить тебя равнодушным теперь, когда ты знаешь секрет мира, можешь ли ты смириться с таким его устройством? Разве тебе не хочется взяться за возложенную на тебя миссию, потому что иначе нельзя! Нельзя остаться равнодушным, получив второй шанс.Пылкие, полные веры слова Марионет ничего в Гидо не задели. Ничего не дрогнуло в его душе. И не отдавая себе в том отчёт, он заговорил:– Всё это, конечно, здорово. Но ты не упомянула кое-что, – проговорил Гидо, медленно переводя взгляд на девушку. – Хоть я и не знаю наверняка, но из всего сказанного тобой следует, что, раз мы живы благодаря нашему сильному желанию, Владыка вовсе не подарил нам второй шанс. Можно сформулировать иначе, можно облечь истину в красивые слова, но суть от этого не изменится, – в голосе Гидо прозвучала чёрная режущая по живому сталь, едва ли не ненависть. – Он воспользовался нашей слабостью. Так же, как и Кор.Отражение гнева мелькнуло в глазах Марионет, и словно искры прошлись по её взметнувшимся на ветру волосам.– Вот так ты думаешь? Думаешь, что, умирая, ты раскрыл свою слабость?– Ты перекручиваешь мои слова, я не…– Ты не хотел умирать.

Гидо застыл. Почему-то сказанное Марионет заставило его замереть. Он вдруг почувствовал почти животный страх. Что бы Марионет ни собиралась сказать, он не хотел этого слышать.– Ты не хотел умирать, – неумолимо повторила Марионет, глядя Гидо прямо в глаза. – И никто из нас не хотел. Мы не хныкали и не умоляли, когда наша душа покидала тело. Мы не были слабы, а иначе нашу душу перехватили бы слуги Ферлорена. Ты представить себе не можешь, насколько сильна была наша воля к жизни. Насколько сильна была твоя воля.

– О чём…– Вспомни. Вспомни сейчас же!

В голове Гидо помутилось. Воздух вокруг вдруг наполнился страшным рёвом и грохотом. Ревущий огонь, треск разрываемого жаром металла. Горячий воздух наполнил собой лёгкие. Тогда Гидо обернулся и увидел.Перед ним падал корабль. Металлический истошно вопящий зверь падал в пустоту обрыва у ног Гидо. Он невольно отшатнулся. Поднявшийся дым разъедал глаза и Гидо зажмурился. Покачнувшись, он вдруг оказался стоящим на обожжённой земле. Марионет рядом не было. Были лишь треск пламени, шипение плавящегося металла. Запах гари, горящего масла, топлива. Запах металла, сырой земли. Запах палёной плоти. Запах крови.Запах смерти.Гидо пошёл по горящей земле. Его вело собственное тяжёлое дыхание. Надрывный мокрый кашель в отчаянной попытке отхаркать разорванные внутренности. Нервный чужой смешок резанул по ушам и, казалось, заглушил все прочие звуки. Тем тяжелее было осознание, что чужой голос – его собственный. Смешок в равнодушные небеса прекрасного синего цвета.Сделав ещё несколько шагов, Гидо увидел себя в окружении осколков.Гидо не чувствовал собственных шагов, не чувствовал веса. Словно потеряв материальность, он застыл над своим телом, мучимым физическими страданиями. Ему перебило ноги, осколок пронзил грудную клетку. Он истекал кровью. И нездоровая кривая улыбка исказила его лицо в слабой, отчаянной попытке обмануть боль. Маловероятно, что он видел что-то кроме неба в мутных разводах приближающегося забвения. Но он держал глаза открытыми и смотрел вперёд. Смотрел на самого себя.

– О, – Гидо, всё ещё живой, усмехнулся и протянул руку. – Вот и пожаловал по мою душу Бог смерти…Он увидел скелета в чёрном балахоне, парящего над ним.– Ты хочешь умереть? – спросил Зехель.Гидо слабо покачал головой.– Я… я предпочёл бы умереть в небе, а не на земле. Но иного выбора нет, так?

Зехель безмолвствовал. Расфокусированный взгляд Гидо скользнул мимо него, обратившись к небу. Он шевелил губами, но с них срывалось лишь хриплое дыхание. Тогда Зехель приблизился, чтобы услышать голос покидающей тело души.?Ничего не хочу. Ничего не хочу так сильно, как летать в этом бескрайнем синем небе. Быть свободным. Счастливым. Безумно влюблённым. И умереть там, не здесь. В объятьях ветра, которые не обманут… Не хочу умирать так. Не хочу умирать! Я..?Гидо почувствовал призрачное прикосновение Зехеля. Они вновь стали едины. Собственные мысли прояснились, Гидо вдохнул новую жизнь полной грудью. Но внезапно всё вокруг завертелось в безудержной круговерти. Земля ушла у Гидо из-под ног. Он оказался у разбитого штурвала. И на него падало небо.

– ГИДО!!! – раздался вдруг резкий мальчишеский, незнакомый ему голос. Крича во всю мощь юношеских лёгких, кто-то звал его, звал, задыхаясь от дыма, борясь с подступающими к горлу рыданиями и утирая упрямые слёзы. Кто- то очень ему важный звал его. – Гидо! Не смей, не смей, слышишь! Ты обещал! … Я не прощу тебя! Я!.. Гидо!– Нет! – закричала Марионет.

Вспышка света ослепила Гидо.И в ней исчез весь мир.Тяжело дыша, Гидо лежал на гамаке, глядя в высокий тёмный потолок.

?Сон??

Гидо приподнялся, услышав шорох. Тихий мужской шёпот и женский плач.– Тише, тише, – приговаривал Лютнер. – Всё хорошо, это лишь сон, только его сон.Гидо хотел подняться, чтобы выяснить, в чём дело, но неожиданно тонкие нити впились в его запястья и шею, вынуждая лечь обратно. Возникший над ним Фест протянул к нему свои костлявые руки.

И мир выключили.

* * *Гидо проснулся с чётким осознанием того, что его голова – проходной двор. Но чем подобная мысль была вызвана, он вспомнить не мог, как ни старался.Как и не мог понять, снилось ли ему что-нибудь.Зехель утомлённо молчал.?Да у тебя похмелье, друг мой?, – мысленно порадовал его Гидо, толкнув в воображаемое плечо.– Рота, подъём! Веселей, молодёжь. Сегодня у нас остановка в первом округе!Обозрев окружающую обстановку, Гидо вынужден был сделать для себя неутешительный вывод, что представителем ?молодёжи?, ещё не поднявшимся и не развившим вокруг себя бурную деятельность, является только он.– Доброе утро, – поприветствовал его Лютнер, обернувшись через плечо, не прерывая при этом своего занятия, а именно работы в качестве разогревающей плиты. Между его пальцами искрился синеватым цветом зайфон. Фрау сидел напротив, неотрывно глядя на чудную магию, которая для него явно была в новинку. Магдалина и Марионет возились с продуктами, поочередно поглядывая на мальчишку, словно опасаясь, как бы тот чего не учудил, и совершенно не доверяя в этом отношении Лютнеру. Детское внимание тому, по всей видимости, вовсе не льстило. Подойдя ближе, Гидо подумал, что в складке между бровями кроется какая-то скрытая нервозность.

– Детей боишься, что ли? – вместо приветствия проговорил Гидо. Пройдя мимо, он не отказал себе в удовольствии потрепать Фрау по волосам. – Утра, малыш.

Фрау не удостоил Гидо своим вниманием, продолжая во все глаза неотрывно следить за зайфоном. Гидо даже почувствовал себя несколько уязвлённым.– Экая невидаль – зайфон, – фыркнул он.– Невидаль может и небольшая, – сказал подошедший Химель. Он смотрел на сына с улыбкой и, понизив голос, добавил: – Но Фрау видит зайфон впервые за долгое время после смерти своей матери.

– Ваша жена обладала зайфоном? – Лютнер опередил вопрос Гидо к вящему неудовольствию последнего.

– Да, – кивнул Химель. – Лечащего типа. У меня таких способностей нет, а у неё были. Эх, какая это была красота.

Марионет присела рядом с Лютнером, чтобы разбить на сковороду яйца.

– У меня тоже лечащий тип, – сказала она.

– О, – протянул Химель, с удовольствием улыбнувшись, окинув взглядом поочередно Лютнера и Марионет. – Интересная вы парочка.Молодые люди улыбнулись ему. Тогда Гидо нарочито небрежным тоном сказал:– А такая уж это редкость. Я тоже так умею.Лютнер и Марионет лишь усмехнулись, Химель хохотнул. Но Фрау вдруг обернулся к Гидо, посмотрев ему прямо в глаза.

– Аввур! – звонко потребовал он. Что бы это ни означало, Гидо показалось, что он чётко услышал мысли мальчишки: ?Научи меня!?

– Как же я тебя научу… – начал было Гидо говорить и вдруг замер, уставившись на Фрау как и все прочие, словно впервые его увидев.– Покази! – звонко выкрикнул Фрау.Гидо опешил, неверяще глядя на Фрау, словно не разобрав, что тот сказал. Так сложно было поверить в то, что до сих пор так долго сохранявший молчание ребёнок вдруг заговорил. И как заговорил!

– Бог ты мой, Фрау! – растроганный Химель от полноты чувств сгрёб сына в охапку, проигнорировав его слабые протесты в попытке вырваться. Магдалина утирала слёзы умиления, не тая улыбки. Гидо застыл столбом, не зная, как реагировать.

– Гидо, мальчик мой! – резко обратился к нему Химель, подняв лицо. Его глаза сияли любовью и счастьем. Он улыбнулся ошарашенному Гидо и сказал: – Ты обязан стать крёстным отцом моему мальчику. Отказа я не потерплю!Гидо хлопал глазами и только лишь сумел выдавить из себя глупую широченную улыбку на пол-лица, когда Магдалина пихнула его в бок.

– Это… это… будет честь для меня, – с трудом произнёс он, вероятно, впервые в жизни испытывая столь сильное смущение.

Всё ещё пребывая в объятиях отца, Фрау поглядывал на Гидо из кольца крепких рук. На лице его отражалась такая напряжённая работа мысли, что Гидо поневоле расцвёл широченной улыбкой. До сих пор Фрау молчал и слушал, что-то запоминая, и впервые за долгое время заговорил, сумев чётко выразить свою мысль, желание. Он явно был необычным ребёнком, обладал живым умом и явными недюжинными способностями к обучению.Если бы у него был такой сын, он бы им гордился.Гидо почувствовал на себе взгляды Лютнера и Марионет и невольно в голове вспыли давешние слова Феста.?Ты должен принять свою смерть?.?Разве это возможно?, – подумал Гидо.Если умирать – то в небе.Если умирать – то свободным от сожалений.Если уж он уже умер, то… ничего не поделаешь, так ведь? Самое время делать какие-то выводы и пересматривать свою жизненную философию.

Стремясь соответствовать своим идеалам, Гидо прожил совсем короткую и не самую интересную жизнь. И вот только после смерти началось то, что хотелось назвать жизнью.Что ж, всё к лучшему, значит.?Поблагодарим же Владыку и выразим своё восхищение неугомонности Ферлорена?.Аминь.