Часть тридцать вторая (1/1)

Не помню, сколько провела в беспамятстве, зовя Азазеля и бегая от стенки к стенке, прыгая на них, стараясь вскарабкаться к окну. Камень не дерево, когти скользили, оставляя царапины, и я падала. Потом смирилась и, закрыв глаза, лежала. Долго, очень долго. Из апатичного забытья вывело щекочущее чувство, будто кто-то дергал меня за усы. Лениво приоткрыла веки, совсем не ожидая наткнуться взглядом на знакомую глазастую моську. То, что посчитала глюком, сейчас бегало вокруг, активно наматывая на меня паутину. Некоторое время я безучастно наблюдала за его манипуляциями, но, вспомнив высохшие трупики мух в паутинах в сарае на даче, решила, лучше умереть другим способом.Я поднялась, стряхивая с себя тонкие, полупрозрачные нити. Паук, конечно, постарался. Лапам и хвосту досталось больше всех. Как же я не почувствовала, когда он по мне ползал? Я взглянула на паука. Тот замер и даже перестал моргать. Красные огоньки в глазах потухли. Что это с ним? Обождав, наклонилась и осторожно дунула на него.—?Эй, ты живой? —?и на всякий случай сделала пару шагов назад.Обычно пауки убегали от такого действа, но это же не обычный, и, наверное, не совсем паук. Впрочем, лучше такая компания, чем одиночество. Тем более при первой встрече он не навредил, может, ему тоже одиноко, вот и вернулся.Паук отмер и осторожно подошел ко мне. Похоже, уничтожение паутины повергло его в шок и вызвало активную мыслительную деятельность, ибо все в нем, начиная от прищуренных глаз, заканчивая легким постукиванием ножками по полу, выражало внимательность и задумчивость. Я подняла лапу, с которой обрывками висело паутинное кружево, всматриваясь в плетение. То ли бликуя от свечения пентаграммы, но, казалось, оно немного мерцало. Более ничего особенного в нем не было. Ощущения все такие же неприятно липкие. Я поежилась и потрясла лапой, стряхивая тонкие нити. Поблескивая, те плавно опустились прямо перед моськой насекомого. Восемь блестящих глаз уставились на ошметки паутины так, словно видят впервые в своей жизни. Обиделся? Возможно, это был некий дружественный ритуал, а я все испортила. Слова извинения завертелись на языке. Понимает или нет, но эмоции?— язык универсальный и по интонации голоса догадается.—?Мне жаль… —?начала я и запнулась, когда паук поднял взгляд.Его глаза больше не блестели, они превратились в жерла вулкана, заполненные кипящей тьмой с кровавыми всполохами. На меня смотрела бездна, голодная и жадная. Сила темная, чуждая, окатила, сдавливая, словно электрическими разрядами погладили. Шерсть вздыбилась. Зашипев, я отскочила к стенке и вжалась в холодный камень. Насекомое ухмыльнулось, совсем по-человечески?— хищно и снисходительно. Отчего стало невыносимо жутко. Страх вытеснил все мысли, кроме одной, которая пульсировала в висках: монстр!Паук сделал несколько шагов в мою сторону и остановился. Прыгнуть готовится? Я застыла, ожидая нападения и последующей за ней боли. Уверена, ее будет много, и на мои крики никто не придет. Хотя может у Азазеля такое развлечение, скармливать этому чудовищу пленников, а он будет наблюдать незаметно в сторонке и смеяться, как над Элизабет. Нет, не хочу умирать так жестоко!Насекомое тем временем сделало еще один шаг в мою сторону и замерло. Издевается. Понимает, бежать мне некуда. Да и лапы так тряслись, не больше шага сделала бы. И он видит и мою слабость в теле, и страх. Глаза довольно полуприкрыты?— наслаждается моментом.Снова маленький шаг и остановка. Следующий сделали одновременно: я от него, а он ко мне. И замерли, неотрывно смотря друг на друга: я с обреченностью, но решимостью сопротивляться до самого конца, а насекомое с циничным интересом. Тень от него неожиданно поползла по полу, растягиваясь до стен, и затем вверх по ним. Тьма поглощала комнату. Даже сияние пентаграммы исчезло. И вскоре единственное, что осталось?— это глаза паука, светившиеся потусторонним красным светом.Если ранее сомневалась в наличии кошачьей интуиции, то теперь остро ее ощутила. Вместе с инстинктом самосохранения она вынесла единодушный вердикт: мне конец. И будет очень-очень больно. Читая темное фэнтези, всегда думала, если настанет тяжелый решающий момент, то не отдам свою жизнь просто так и буду бороться. Если бы могла, посмеялась бы над собой сейчас. Я даже не закричала, наблюдая, как в черноте, сожравшей камеру, приближаются восемь светящихся алым точек. Едва заметный шуршащий звук перебираемых быстро ножек заглушил оглушающее биение сердца. Легкая поступь смерти. Господи, как же страшно! Пусть это будет быстро, пожалуйста! Я сжалась в комок и зажмурилась, готовясь к нападению.С закрытыми глазами ощущение давящей ауры паука усилилось. Если бы не слышала, то просто знала, где он. Похожее было в подземелье у ведьмы во мраке коридора с Азазелем. Поэтому сейчас была уверена, это не он и не творение его магии. Паук чувствовался иначе, другим. Так что же это? Ответа не было, и отчего-то понимание, меня сожрет неизвестное жуткое нечто, пугало в разы больше, чем классические кровавые средневековые пытки.Насекомое остановилось сбоку у головы. Вереница тревожных мыслей оборвалась от кольнувшей паники. Резко выдохнув, я открыла рот, намериваясь позвать Азазеля. Воздух ворвался в легкие, заполняя горькой иронией. Какая трагичная жестокая романтика?— умереть с его именем на губах.Однако паук неожиданно больно дернул за ус, а затем прыгнул на голову так, что я прикусила язык, подавившись криком. Резкая боль отрезвила. Фыркнув, я подпрыгнула, сбрасывая его лапами, и распахнула глаза. Застыла и моргнула. Пустое помещение с тускло светящейся звездой на полу. Сощурившись, внимательно осмотрелась. Насекомое, действительно, исчезло. Я невольно облегченно выдохнула, но затлевший внутри уголек радости тут же тревожно зашипел от холодной мысли: а где паутина?Запретив волноваться раньше времени, еще раз обследовала пол. Ничего. Как такое может быть? Вернувшийся страх начал принимать новую форму. Неужели я сошла с ума? Я забегала по камере, яростно махая хвостом. Ментальная смерть хуже физической. Возможно, в этом и состоит коварное развлечение Азазеля? Господи, что происходит? Не успела смириться с приступами нарколепсии, как путешествиями в другой мир, так и новая реальность вновь уплывает из-под ног.Сердце забилось в преддверии панического приступа. Я остановилась, села и, прикрыв веки, сосредоточилась на дыхании. Тишина давила на перепонки и удушливой петлей сжимала шею. Как же хотелось услышать чей-то голос. Хотя бы одно слово.—?Азазель? —?поддавшись порыву, позвала и открыла глаза.Кончик хвоста грустно дернулся. Придавила его лапой. Внутри груди неприятно кольнуло?— никто не придет. Желание поддаться отчаянию, лечь на пентаграмму и покончить со всем, заблестело заманчивыми красками. Нет, надо бороться. Я мотнула головой и поморщилась от боли. Точно!—?Пушистик! У нас болит голова! —?в подтверждении дотронулась до макушки.Не шишка, но синяк определенно присутствовали. От радости крутанулась вокруг своей оси за хвостом, а после села и ласково погладила. Не привиделось. Место, куда прыгнул паук, ныло. Вот и лишний довод в пользу рационального мышления?— из-за эмоций упустила важный момент.Успокоившись, попыталась проанализировать произошедшее. Рассуждения о том, как при таком размере, насекомое может столько весить и так больно шмякаться о голову, отогнала как деструктивные. У левши, например, блохи с подковами были. Я потерла ушибленное место лапой. Болело так, словно и правда подковой ударили. И не одной. Впрочем, все верно?— лап-то у паука восемь. Хотя в том, что это паук, очень сильно сомневалась после демонстрации им своей силы. Кто или что, пожалуй, сейчас думать не стоит. Слишком мало информации о мире и его обитателях, но в одном уверена, клясовидный монстр вернется. Убьет или продолжит свою странную игру, однако у меня будет шанс попробовать переместиться на поляну, когда его тень накроет пентаграмму.Впервые появился хрупкий, рискованный, но шанс выбраться. Надежда обогрела и придала сил. Линии насекомое старалось обходить и спускалось со стены. Значит, лучше расположиться в центре. Меньше вероятности застать врасплох и больше пространства для маневра при нападении. Ну, пожелай удачи, Пушистик. Она нам пригодится.Растянувшись на полу посередине многогранника, я закрыла глаза, вся обратившись в слух. Идеальная жертва?— спящая жертва.Лежать неподвижно оказалось невыполнимой задачей. Если сперва сдерживаться удавалось, то с течением времени образ спящей кошки, нарушали то недовольно дергающийся хвост, то дергающиеся в поисках звука уши. В итоге я все же периодически ворочалась с бока на бок в слабой попытке размять затекшие мышцы. План круглосуточной засады трещал по швам вместе с моим терпением. Приоткрыв один глаз, обвела взглядом помещение. Никого. Интересно, реальная кошачья охота на мышей такая же скучная? Хотя мышка в данной ситуации я. Разочарованно вздохнув, поднялась, обошла камеру, потянулась и снова вернулась в центр. Ждать, так ждать. Все равно больше делать нечего.Паучья интуиция оказалась острее кошачьей. Едва дрема обволокла сознание, как почувствовала легкое подергивание за усы. Сон мигом испарился. Я открыла глаза, тут же наткнувшись на насмешливый паучий взгляд. Похоже, не я его караулила, а он наблюдал из щели в стене за моим представлением а-ля ?спящая красавица?.Поднявшись, села и посмотрела на насекомое. Нападать настроения у него не было, но судя по хитрой моське, явно что-то задумало. Если пнуть его и разозлить, не факт, что выпустит тени, может прыгнет на голову копытцами, как в прошлый раз. План был построен на агрессивно-атакующем пауке, а не на мирно-дружелюбном, но именно таким тот сейчас и выглядел.—?Что тебе нужно? —?не выдержала я.Паук сощурил глаза, по поверхности его тела прошлась рябь, а по мне при виде извивающейся дымовой слизи, мурашки. Жуть-то какая! Едва удержалась, чтобы не отшатнуться. Паук, выдержав задумчивую паузу, подошел ближе и встал прямо передо мной. Бросив цепкий, пронзительный взгляд, крутанулся вокруг своей оси, потом отбежал в сторону зигзагом и далее по кругу, периодически кружась.Уши нервно дернулись, прижимаясь к голове. Надеюсь, это не брачный танец? Завершив вырисовывать на полу невидимые узоры, насекомое выразительно посмотрело на меня, а затем кивнуло на область пола, где совершало свой странный танец. Кажется, просит посмотреть.Пока я, наклонившись, внимательно и безуспешно вглядывалась в поверхность каменной плиты, паук нетерпеливо стучал передними лапками. Тихий монотонный звук бил по нервам.—?Да нет там ничего… —?обреченно выдохнула и отступила назад, так как глаза паука недобро полыхнули красным.Может тени выпустит? Я внутренне сжалась, готовясь к худшему. Однако к тому, что последовало, готова не была. Паук издал короткий шелестящий звук, похожий на недовольно-горестный вздох. Восемь глазок распахнулись и влажно заблестели, будто звездочки в небе. Поверхность тела стала однородной и бархатистой, и на вид приятно мягкой, как вельвет. Прямо таки плюшевое милейшество!Поймав мой расстерянно-недоверчивый взгляд и, не разрывая зрительного контакта, паук медленно подошел к моему нервно дергающемуся хвосту и осторожно погладил его передней лапкой. Ласково. И я прочувствовала каждую шерстинку, до которой он дотронулся. Расслабляющее щекочущее ощущение прошлось от хвоста по позвоночнику, растеклось по лапам и исчезло на кончиках когтей. От шока на секунду я выпала из реальности.