Она (1/1)
Я прихожу, когда гости уже разошлись – к счастью, потому что мне не хочется видеть их наглые холёные морды и тебя, пытающуюся им угодить – а я уверен, так всё и было.Ты открываешь дверь, одной рукой поправляя растрёпанную причёску, а я поспешно изображаю на лице беспечную улыбку.— Иван?!
Ты удивлена? Ну, конечно, в последнее время я тут нечастый и не такой уж желанный гость.— Не ожидала? – подмигиваю я. – Неужели ты думала, что брат не придёт поздравить любимую сестрёнку с восьмым марта? Твои новые друзья, небось, о таком празднике и знать не знают.— Людвиг знает, — прищурившись, отвечаешь ты. – Но мы собрались не в честь восьмого марта, а просто так.Как же, просто! Ты явно смеялась и веселила всех, а они любовались тобой, но всё равно вежливо-отрицательно качали головой в ответ на просьбы о вступлении в этот долбаный Евросоюз.Вслух я, конечно, просто говорю:— Так что, впустишь, или будем стоять на пороге?— Прости, — ты виновато улыбаешься. – Заходи, Ваня.Я не Шерлок Холмс, но за долгое время уже научился определять, кто был у тебя дома. Вот я протягиваю тебе букет мимозы, помнишь, сестрёнка, как у Булгакова – именно эти тревожные жёлтые цветы несла Маргарита, когда встретила Мастера – и целую тебя в висок, а твои русые волосы пахнут чем-то чужим и далёким, а не полевыми цветами, как обычно. Это наверняка Франция с его чёртовой туалетной водой, которой разит за километры.Вот букет белых тюльпанов – наверняка Артур. Он их тоннами получает по морю от Голландии. Знаю, что ты гораздо больше любишь белые астры, но сейчас весна, и их не найти.Кое-где на полу валяется раздавленный попкорн. Ну, тут не надо быть детективом, чтобы понять – и придурок-Фредди тоже пожаловал. Мне невольно чудится его раздражающий смех, и я даже вздрагиваю.Про Германию ты сказала сама, а с ним наверняка увязался Италия, из кухни доносится запах пасты, хотя твоя еда в сотни, тысячи раз лучше. Они просто не понимают, они просто не пробовали твоих вареников с вишнями да и борща, куда же без него!
Кто ещё тут был? Польша? Канада? Австралия? Сколько ещё ботинок тут топталось, пока ты сидела и пыталась поддержать скучный разговор, вместо того, чтобы прийти ко мне, сказать: ?Ваня, как они меня все достали, давай выпьем! Нет, не в комнате, давай устроим кухонные посиделки, как раньше, помнишь??Выпить. Однозначно надо выпить.— У меня с собой водка, — весело говорю я. – Давай по двадцать пять сердечных!Ты морщишься.— Ну сколько можно пить эту дрянь, Иван?! Лучше открой это – и ты протягиваешь мне бутылку вина.— Крым принёс? – интересуюсь я, орудуя штопором.— Нет, Франциск, — чуть краснеешь ты. Наверняка ты и рада бы соврать, но на вине французская этикетка.Мы молча пьём, и я пинаю разбросанный по полу попкорн.— Чего молчишь? – спрашиваешь ты, не поднимая взгляд.А что я могу тебе ответить?Что когда ты ушла, я улыбнулся так, что мне позавидовал бы Америка, сказал: ?Конечно, милая, пора тебе жить самостоятельно?, а потом напился так, что полгода водку на дух не переносил?Что ты говоришь сейчас на русском с акцентом, который звучит мягко, но оттого не менее горько и тревожно?Что я помню все-все колыбельные, которые ты пела мне холодными зимними вечерами? И как же ты пела!..— Споёшь мне? – прошу я.Ты удивлённо смотришь на меня, но потом улыбаешься и киваешь.Я не знаю перевода некоторых слов, но это и не нужно.Потому что внезапно я понимаю, что ты уверена – когда закончится французское вино, когда завянут белые тюльпаны, когда попкорн будет сметен и выброшен в мусорную корзину, а ты заснёшь под шелест листвы своих вишнёвых садов, — я буду рядом.