Любовь или влюблённость?(Горчаков/Пушкин) (1/1)

Взгляд серо-голубых глаз всегда был игривым, дерзким. В нём всегда был отблеск чего-то, похожего на безумие и страсть.Глаза являлись зеркалом души, и про Пушкина смело можно было сказать: "Невоспитанный мальчишка!" Сколько возмущения было бы в голосе того, кто хоть раз встретился с ним.Каждое его слово можно было воспринимать, как дерзость, как нечто неприличное. В этом был весь Пушкин, хотя таланта и ума ему не занимать. Но порой невозможно было разглядеть этот дар небес, в столь наглом и невоспитанном лицеисте.Возможно, если бы его воспитывали родители, он никогда не позволил себе такого поведения. Твердая, отцовская рука научила бы его уму разуму, но парень воспитывался в лицее, где было запрещено телесное наказание.И именно это давало ему, и таким как он, почти полную свободу действий. В лицее он любил издеваться над другими, включая учителей. А рядом была верная шайка, пока ещё не опытных, но слишком наглых юнцов.В этом заключалась вся его сущность. И его друзей.Родители бы смогли воспитать их правильно, а за разного рода проступки, было бы достойное наказание, но все это могло бы быть. Ведь в конце концов, они воспитывались в закрытом, элитном лицее, где никто не мог в полной мере контролировать, по крайней мере без розг.Пожалуй, это был самый лучший вариант для них. Их горячая, юная кровь могла вдоволь нагуляться. Эти ребята, обладали довольно вспыльчивым, бурным нравом, из-за которого могли быть серьёзные проблемы. Только вот их это совсем не волновало. Всё это будет потом, а сейчас они наслаждались жизнью.Их связь уже давно переросла из дружеской в более крепкую, более порочную. И никто об этом не знал, кроме конечно же них. И некоторых, особенно зорких учителей. Только учителя не могли и подумать, о такой отвратительной, по их мнению, связи. В Российской Империи такая связь даже не рассматривалась, о ней даже могли многие и не знать вовсе.В отличии от той же Европы. Где было дозволено многое.Но политическое и экономическое состояние Европы, как и Российской Империи не волновало эту группу парней. Они были заняты другими делами, в пределах своего маленького мирка. Часто они могли пойти на шантаж, а также на совсем недружественные подколы учителей, учеников, и прохожих.***Очередной день в лицейском училище.Пушкин сидел в одиночестве в парке, ну а точнее не в одиночестве. Друзья играли в парке, а он сидел в корнях дерева. К сожалению у парня сейчас не было желания играть во что-то, только пописывать свои стихи.Это была влюблённость. Или всё же любовь? Пушкин не мог разобрать эти чувства, так как разницы он почти не видел. Только влюблённость пройдет быстро, а любовь останется в сердце на долгое время. И его это сильно пугало.От мерно текущих мыслей, кудрявого парня отвлекли тихие шаги с другой стороны дерева. К нему подошёл Горчаков, и от одного взгляда на этого парня, сердце забилось в несколько раз быстрее. Пушкин сжал край своего манжета, и на секунду прикрыл глаза, пытаясь вести себя совершенно естественно.Успокоить бешено бьющееся сердце не удалось, но он понадеялся на самоконтроль, главное, чтобы его голос не дрогнул при разговоре. — Привет Пушкин, — Горчаков мягко усмехнулся, смотря на сидящего парня с верху вниз. Его слова звучали издевательски, впрочем как и всегда. — Ты же знаешь, что мне больше по сердцу, когда меня прозывают Обезьяна. — Лист он прижал к груди, с каким-то неясным трепетом смотря на парня. — Да, прости… — В его голосе звучала ирония, и это извинение было совсем не искренним. Причём это знали оба.Пушкин хмыкнул, и уставился в землю. И чего он ждал? Непонятно.Его серо-голубые глаза наполнились обидой, и в них отразилось желание отомстить другу. Ну или не совсем другу.Внезапно перед взглядом Пушкина предстала чья-то грудь. На таком близком расстоянии он мог почувствовать такой родной, любимый запах. — Ты слишком нежен, обезьяна… — Даже порыв ветра не смог скрыть от слуха кудрявого парня, столь приятные, необычные и ничего не значащие слова.Намного больше его удивили следующие действия друга. Мягкая рука легла на шею Пушкина, и Горчаков приблизился к его лицо. Горячее дыхание обдало губы юного писателя, что заставляло открыть глаза шире.Это было страстное прикосновение, в нём не было нежности, но уж точно было нечто такое, что просто ставило на колени. В этом грубом, страстном поцелуе была любовь обоих.И именно сейчас, Пушкин не сомневался, что эта была любовь, а не влюблённость…