Глава 6. Ускользающее (НГ 2009 и Вечное возвращение) (1/1)

178Так как в детали маршрута поездки я особенно не вдавался, о том, что предстоит сделать третью пересадку, я узнал уже после того, как мы приземлились в заснеженном Цюрихе.Оказалось, в обязательную ?новогоднюю программу? парней входило ещё и железнодорожное путешествие по красотам Швейцарии. Но, в отличие от остальных, вместо того чтобы любоваться пейзажами, мы с Эли проспали до следующей точки пересадки?— городка Кура, вокзал которого на удивление кишел людьми.— Неужели не было прямых? —?обратился я ко всем сразу, пока, стоя поодаль от толпы, мы ожидали поезд до Санкт-Морица.— Он не в курсе? —?кивнув на меня, Ксавьер спросил Тома.— В курсе чего? —?Почему-то зародилось во мне тревожное предчувствие.— Ну, ты же не боишься высоты,?— засмеялся Том, похлопав меня по плечу.И в ту же минуту перед вокзалом остановился красный поезд. А мы, прихватив чемоданы, направились на посадку.День был пасмурный, серый. Снег валил без остановки. Тяжёлые тучи висели совсем низко, наполовину скрывая собой горы, оттого меня клонило в сон с самого прибытия. Лишь разговор с Томом и Ребеккой отгонял дрёму. Мы потягивали облепиховый чай и говорили о разной чепухе. И всякий раз, что поезд приближался к месту с какими-то там ?ландшафтами?, покой в вагоне нарушал голос гида, звучащий из динамиков. Словом, виды и в самом деле напоминали зимнюю сказку, потому Рене и расхаживал вдоль кресел с фотоаппаратом в руках.— Извините,?— прозвучал женский голос где-то над моей головой.— Да? —?обернулся я. —?Рядом с креслом стояла темноволосая девушка в прямоугольных очках и толстовке с логотипом нашей группы. Вот уж где я не ожидал встретить фанатов! —?Вам дать автограф? —?спросил я, потому что девушка так и продолжала стоять молча.— Ой, простите! —?снова отчего-то извинилась она. —?Я думала, что обозналась, а это и правда вы! А у меня ни ручки, ни бумаги… —?судорожно выдохнула она, накрыв рот ладонью.— У меня есть,?— потянулся я за рюкзаком, а девушка опять стала извиняться за беспокойство. —?Всё в порядке,?— улыбнулся я, но она только ещё больше смутилась. —?Наилучшие пожелания к Новому году,?— дробя слова на слоги, озвучил я нацарапанную на листке фразу. —?Как подписать? Как вас зовут?— Елена,?— не сразу ответила она.— Е-ле-не,?— добавил я подпись и, расписавшись рядом, протянул листок, снова улыбнувшись.— А у нас не взяла,?— хмыкнул Том, как только девушка ушла.— Может, не заметила, что мы здесь полным составом,?— усмехнулся я, пожав плечами.На электронных часах вагона светилось ?15:00?, когда половина пути уже была позади. И где-то там, за непроницаемыми дымчатыми тучами, солнце опускалось к горизонту. Потому ещё не сумрак, но уже сгущающие за окном тени создавали ощущение почти магического уюта внутри вагона. А возможно, то было всеобщее веселье из-за грядущего праздника.?Уважаемые пассажиры, через несколько минут мы будем пересекать виадук Ландвассер?,?— вновь оповестил голос гида из динамиков,?— ?65-метровый арочный мост, который в июле этого года стал объектом всемирного наследия ЮНЕСКО. Это одна из самых впечатляющих конструкций на нашем пути. Мост элегантно изгибается над лощиной и, упираясь в отвесную скалу, уходит в портал туннеля?.— Говорят, летом его закрывают на реконструкцию,?— сказал Ксавьер и, взяв Гаса на руки, встал перед окном, позируя Рене для фото.— Вырубился! —?констатировал тот и, нервно усмехнувшись, перевёл взгляд на Тома.— Мой чемодан в багаже,?— развёл тот руками. —?Это ты вызвался в фотографы. Нечего было документалку в аэропорту снимать, может, батарея села?И пока Рене рылся в рюкзаке, забористо ругаясь и пытаясь найти кабель зарядки, Лео высматривал розетку где-нибудь поблизости. Но все попытки воскресить фотоаппарат были тщетными?— до виадука оставались считанные метры. То, ради чего они и выбрали этот маршрут, видимо, так и останется запечатлённым лишь в нашей памяти.— Вообще, у меня в телефоне неплохая камера,?— подал голос Ксавьер.— Какой к чёрту телефон! —?уже ковыряясь во внутренностях камеры, пробубнил Рене.— Вон он! —?вскрикнул кто-то, и народ прильнул к окнам?— впереди показался громадный каменный мост над пропастью.И то ли из-за снежной пурги, проносящейся хаотичными водоворотами хлопьев вдоль окон, то ли из-за собственных эмоций, но мне на секунду показалось, что мост и в самом деле пошатнулся, стоило поезду на него заехать. Пассажиры громко и восторженно переговаривались, отчего и мы поддались всеобщему ажиотажу, поднявшись с кресел. Я посмотрел на Эли, она улыбнулась в ответ и обхватила мою руку. А моей шеи вдруг коснулся какой-то холодок. Я даже не сразу сообразил, что он был настоящим. Только обернувшись, увидел, что Хаген пытался сфотографировать наполовину высунувшегося из окна Ксавьера. Тот одной рукой придерживал развивающийся на ветру шарф, другой махал над головой. А снег разлетался по вагону белым конфетти.— Брось ты его! Иди, и тебя сниму! —?прокричал Хаген всё ещё пытающемуся реанимировать фотоаппарат Рене. —?Давай над пропастью! —?теперь обратился он к Ксавьеру.Кто-то попросил закрыть окно. Просьба осталась проигнорированной.Откуда-то незаметно появившаяся девушка из службы персонала испуганно вскрикнула. И ещё через секунду технологическая гордость Майера?— третий айфон?— с ?неплохой камерой?, выскользнув из рук Хагена, выпала в окно. Теперь заорал Ксавьер и, попытавшись поймать телефон, едва сам не вывалился наружу. Трубка же, соскользнув с моста, полетела на все шестьдесят пять метров вниз, вслед за кружащимися снежинками.179Когда мы добрались до Санкт-Морица, город уже вовсю утопал в фиолетовых сумерках. Улицы сверкали гирляндами, а освещённые для лыжников и сноубордистов дорожки, казались стекающими с гор ручьями вулканической лавы.Встретивший нас на вокзале автобус неспешно волочился вдоль главного озера города. То тут, то там мерцали иллюминации. Парни строили планы на вечер и смеялись. Даже Ксавьер перестал говорить о потерянных рабочих контактах и теперь вслед за Томом вторил: ?Всё плохое нужно оставлять в уходящем году?. А я всё думал о том, что так и не смог поговорить с Эли. Мне было что сказать и было что спросить. Не было лишь сил или смелости начать этот разговор.— Всё в порядке? —?посмотрел я на неё, когда, стянув маску, она с жадностью втянула воздух носом. Но она только отрицательно покачала головой, ничего не ответив.— Почти на месте,?— подхватил Ксавьер указав куда-то вдаль, где в темноте, на поросшем соснами подножии гор, среди деревьев мелькали редкие жёлтые огоньки?— окна шале.Но во всей этой праздничной суете я почему-то чувствовал себя лишнем. Мы были здесь явно лишними. Хаген уступил нам комнату, и, знай я ещё в Мюнхене, какой ценой она нам достанется, подумал бы дважды, прежде чем соглашаться поехать.180Приняв лекарства и душ, Эли легла отдохнуть. То ли её укачало в поезде, то ли тошнило от местной еды. А я стоял на балконе, смотрел на усиливающийся снегопад, и меня тоже тошнило. Я не ощущал того же восторга, что и Лео, назвавший это местечко ?тихим уголком?. Сейчас, когда сумерки окончательно проглотили всё вокруг, мне казалось, что я взаперти?— в душной тесной кладовке. Среди этих гор, заключивших город в каменное кольцо, я чувствовал себя словно в заточении. И, вопреки бытующему мнению, что ?дышать здесь легче?, отчего-то задыхался. Я будто находился на дне какой-то ямы. Со всех сторон?— чернота. Мне не хватало воздуха. Мне не хватало неба над головой.Погрязнув в собственных мыслях, я даже перестал ощущать холод. Только когда разразился настоящий снегопад, и ледяные хлопья стали падать мне за шиворот, я вернулся в комнату.Но пока разводил камин, мысли становились только громче. И я уже вспоминал свои мысли, тот беспорядочный шум в голове, что был моей новогодней мелодией в прошлом году. Я вспоминал законы логики де Моргана, вспоминал стихи из Евангелие, вспоминал водоворот лиц и событий, и понимал, что, если в новом году не поменяю своё отношение к интерпретации совпадений, рискую лишиться способности здравомыслия. Я не знал, возможно ли теперь вообще разорвать этот замкнутый круг, что возник ещё там, в поезде до Бохума. Де Морган, Святой Матфей?— как идеи совершенно далёких от меня людей, так ловко переплетались с моими мыслями, находя столь точные трактовки моей жизни?Поленья в камине затрещали, разбудив Эли. Она спросила, почему я сижу на полу, а я лишь пожал плечами. Мне казалось, в свои тридцать пять я знал меньше ответов на любые ?почему?, нежели в свои пять.— Тошнить перестало? —?Она утвердительно кивнула.— Я всё знаю,?— не сразу продолжила она.— Я покаюсь, только скажи в чём,?— невольно улыбнулся я и пересел к ней на кровать. А лицо Эли сделалось в несколько раз серьёзнее, чем было.— Мама всё рассказала… Про ваш разговор,?— тут же уточнила она и замолчала.Я тоже не находил нужных слов. Поленья, охваченные разгорающимся огнём, трещали слишком громко, и в этом треске я, кажется, уже мог слышал секунды. Молчание и полумрак, сковавшие комнату, были гнетущими, почти физически ощутимыми.— Ты злишься? —?чуть слышно спросила она.— На что?— На меня,?— дёрнула она плечом.— Нет. Но я бы хотел услышать это от тебя, а не от твоей мамы.И тогда она заговорила обо всём том, о чём рассказывала мне Жюльет. Вот только версия Эли мне нравилась куда меньше. И я снова услышал эти ненавистные звуки?— ?Этьен?. И каждый раз, что она произносила его имя, меня жалила ядовитая ревность. Я хотел узнать об этом её прошлом, но, узнавая, хотел тут же забыть или потерять способность чувствовать.— Не злись,?— даже не заметил, как она оказалась так близко,?— это прошлое,?— её губы коснулись моего виска. —?Ты сам говорил, что нужно быть благодарным прошлому, если ты счастлив в настоящем. Если бы мы не поругались с Этьеном, не было бы скандала. А если бы не было скандала, я бы не бросила университет. И сейчас, наверное, работала бы вместе с Дидье или с мамой. И никогда бы не уехала в Германию,?— опять поцеловала она.Но даже несмотря на собственный эгоизм, я не чувствовал себя благодарным. Я испытывал лишь жгучую неприязнь к этому человеку. Я мог принять ошибки прошлого, те ошибки, что совершил я или Эли, те ошибки, благодаря которым, мы сейчас вместе. Но научиться быть благодарным людям, которые ломают жизни других,?— значит стать праведным христианином.Наш разговор то и дело прерывался стуком в дверь. Сперва заглянул Ксавьер, сказал, что они топят баню. Позже зашёл Том, сказал, что баня почти готова. После него появилась Ребекка и стала уговаривать присоединиться к ним. Я полагал, Эли сама откажется от этой затеи. Однако она согласилась. Может, из-за нашего разговора, а может, на неё подействовали убеждения Ребекки. Но сейчас она была совершенно апатична ко всему.— Ты точно не будешь злиться? —?вдруг спросила она, но вопроса я не понял. Подумал, будто это отголосок нашего разговора, к которому у меня уже не было никакого желания возвращаться. Эли же имела в виду то, что ей придётся раздеться.— Но ты же будешь в полотенце,?— пожал я плечами.— Если бы мы пошли на массаж, я бы тоже была в полотенце,?— с наигранной обидой произнесла она, а скрытый в её словах упрёк только заставил меня улыбнуться.181В небольшой комнате было жарко и приятно пахло деревом. Хаген, по пояс обвязанный полотенцем, хрустя маринованным огурцом, сидел за столиком, заставленным бутылками и закусками. Спросить, где все, я не успел. Из-за матовой двери, очевидно, парилки раздалось дружное гоготание. Рядом, за стеклянной дверцей камина, горел огонь. Ещё откуда-то доносились всплески воды.— О, а мы вас ждём! —?Вышедший из душевой мокрый Том снял полотенце с крючка на стене и, повязав его на поясе и нацепив банную шапку-колокольчик, быстро прошагал в парилку, из которой тотчас же вырвался горячий воздух и сосновый запах.А ещё через мгновение лишь в одних плавках Лео и Тони, стряхивая снег с рук и зябко передёргивая плечами, вместе с потоком междометий ворвались в комнату и, схватив полотенца, лежащие на деревянной скамье, скрылись за дверью вслед за Томом. В отличие от них, прыгнуть в снежный сугроб за весь вечер больше никто не решился. И хоть ни для Эли, ни для меня никаких противопоказаний к бане не было, до дня повторного медосмотра я хотел соблюдать умеренность во всём. Потому наши с ней походы в раскалённую парилку были не слишком частыми и затяжными.А в девять часов уже всеобщий энтузиазм?— продолжить париться?— следом за угасающим огнём в камине начал затухать. Да и тарелки с закусками опустели. Поэтому когда Ксавьер сообщил, что сейчас доставят еду, все бодро подхватили идею закончить с водно-паровыми процедурами и поужинать, так как последний раз мы ели в поезде. Но вот у меня аппетита не было совсем. Ватное тело требовало отдыха, а не празднования Нового года.И когда, уже переодевшись в пижамы, мы спустились вниз, оказалось, не мне одному хотелось спокойного вечера. В комнате царил полумрак, создаваемый настенными светильниками и гирляндами ёлки. Тихо переговариваясь и обложившись подушками, все сидели на ковре в свете камина, а тарелки и контейнеры с едой были расставлены прямо по полу.— Выпьете? —?спросил Ксавьер и потряс бутылкой с вином. —?За компанию.Я утвердительно кивнул и протянул ему два бокала. За лёгким похмельем и разговоры стали легче.Мы говорили о музыке и творческих планах, когда Лео вдруг сказал, что уходит из группы и открывает собственный клуб, чтобы заниматься организацией концертов. Все, кроме меня, уже давно были в курсе его желания и не имели возражений. Но я всё равно не понимал его решения.— Пэгги беременна,?— улыбнулся он, обняв жену; а затем стал объяснять, что ему надоела жизнь в дороге, нестабильная зарплата и неизвестность будущего.И хоть я ещё пребывал в минутном оцепенелом шоке, постарался поздравить их настолько искренне, насколько сейчас был способен. Неизвестность будущего всегда являлась неизменной константой нашей работы. Но, мне казалось, с годами мы достигли какой-то стабильности и уверенности в завтрашнем дне.— Или я не знаю о чём-то ещё?— GUN закрывается в феврале, но, думаю, это ни для кого не новость,?— сказал Ксавьер. —?Так что теперь вы официально на Sony.— Ревью? —?пожал плечами Том.— Да нет, это здесь ни при чём,?— отмахнулся Лео и снова стал объяснять своё желание двигаться дальше в одиночку и по другому музыкальному направлению. —?Раньше осени ты сам не готов вернуться в строй, до того будет достаточно времени найти сессионнщика. —?Штэф,?— заглянул он мне в глаза так, словно проверял вменяемость. Я улыбнулся, но улыбка всё равно вышла фальшивой, из-за того состояния, в котором я находился последние несколько недель.И тогда я стал убеждать его, что действительно рад за них. Я понимал, что рано или поздно это должно было произойти, просто сейчас я был особенно не готов принять новую реальность.— Уже знаете, кто будет? —?подключился Рене.— Ещё слишком рано,?— улыбнулась Пэгги.— Кто бы ни был, я научу его или её играть на барабанах! —?рассмеялся Лео.— Звучит как тост! —?оживился Том и поднял бокал.— Это единственная новость или?.. —?так и не договорил я, Том перебил, сказав, что он и Бекки будут работать музыкантами на каких-то круизных теплоходах, пока группа находится ?в спячке?.— Серьёзно? —?удивился Ксавьер.— Там отлично платят,?— пожал плечами Том и стал рассказывать о том, как он и Ребекка познакомились. —?Её голос создан для блюза, да и я,?— почесал он макушку,?— хочу поиграть что-то другое. Так, ладно, кто следующий? —?засмеялся он. —?Рене?— У меня всё по-старому?— гитары, презентации, студия?— скукота,?— хохотнул он. —?Хаген?— Аналогично,?— отмахнулся тот.— Я в феврале опять в Берлин,?— тогда сказал Тони.— Снова курсы?— Si,?— ответил Ксавьер. —?У меня тоже курсы?— испанского.— Решил порадовать матушку? —?опять засмеялся Том.— Решил купить дом где-нибудь неподалёку от Барселоны,?— с отрешённостью в голосе ответил он, и, кажется, мы все присвистнули в унисон.А Ксавьер заговорил о будущем, о том, что лет эдак через десять планирует насовсем перебраться куда-то, ?где потеплее и не так пыльно?, а пока просто хочет иметь возможность в любой момент уехать подальше от шума столицы и закрыться ото всех в собственном доме у моря.— Ну, а у вас? —?теперь кивнул он мне.Но то ли на меня подействовал алкоголь, то ли всеобщие откровения и поток новой информации, отчего я с таким же спокойствием, присущим и остальным, преподнёс ?нашу новость?, сказав, что трансплантация назначена на конец января, донором стану я. И, предвидя их вопросы, тут же уточнил, что сам не понимаю, как такое возможно. Но, по словам врачей, тканевая совместимость?— явление не феноменально редкое, и парам, которые долгое время не могут зачать ребёнка как правило назначают HLA-типирование. А потом я пересказал им ту лекцию, что прочёл мне Геро, после чего их лица помрачнели в разы. Вероятно, мне стоило рассказать парням об этом ещё вчера, пока мы пили пиво в баре. Мне не хотелось становиться виновником их подпорченного настроения в канун праздника.— Вот что я вам скажу, друзья,?— Том перехватил бразды ораторства, а затем последовал долгий тост о том, что нас всех ждёт сложный, но хороший год.Слово за словом, и мы снова разговорились о работе. Ещё одной для меня новостью стал тот факт, что (Re)formation?— журнал, в который мечтает попасть любой рок-исполнитель?— написал ревью на наш альбом. Впервые за всю историю существования группы.— Там ничего хорошего,?— сказал Лео, когда Тони уже принёс ноутбук; но в том, настолько всё плохо, я хотел убедиться лично.Ревью было негативным, нелестным, неприятным, затрагивающим одни лишь минусы. Словно авторитетные учителя музыки критиковали не самых прилежных студентов. Но, читая всё это, я вдруг поймал себя на мысли, что критика задела меня так сильно не потому, что была чьим-то субъективным мнением, а напротив?— это были вполне обоснованные и аргументированные отзывы с общим посылом: ?мало инноваторства?. И хоть альбом существенно отличался от его предшественников, мы не задавались целью подготовить высокотехничный и высококреативный метал-релиз. В тот момент нам хотелось попробовать себя в чём-то непохожим на нас. Критики же, вероятно, ожидали услышать нечто непохожее на большинство групп подобного жанра.Парни заговорили о том, что, раз мы всё чаще стали попадать в американские чаты, нам нужно отобрать лучшие песни и выпустить англоязычный альбом в ближайшем будущем. Но после этого ревью меня изъедало лишь одно желание?— доказать себе, что я способен на большее. Мне не хотелось возвращаться к пройденному материалу, мне хотелось понять, как выразить в новой музыке ту идею, что туманной, призрачной мелодией преследовала меня уже которую неделю подряд. Но каждое размышление и каждая попытка найти правильные ноты заканчивались осознанием того, что выразить это невозможно. Нет, создав музыку, человек не превзошёл Бога. До тех пор пока в языке существует слово ?невыразимый?, человек никогда даже не поравняется с Богом.— Поэтому к следующей весне вполне успеем,?— подытожил Том, озвучив даты возможного релиза англоязычного альбома.— Может, поговорим о чём-то другом? —?предложил Ксавьер.Но ревью заметно подпортило настроение не только мне. Хаген и Рене сидели с понурым лицами, лениво потягивая виски. Разговор не клеился. А потом прозвонил мой будильник, напомнив о приёме лекарств. И чтобы хоть на несколько минут отключиться от гнетущих и назойливых мыслей, я поднялся вместе с Эли.Когда же мы вернулись, Ксавьер и Сабина, перебивая друг друга и расходясь во мнениях, рассказывали историю своего знакомства.— Я думал, что мне придётся искать другую квартиру, если каждую ночь я буду вынужден слышать лай и возню собак.— Однако предложил съехать он мне,?— рассмеялась Сабина.— Я был уверен, ты и дальше будешь разводить собак. А я, знаешь ли, не люблю не высыпаться.— Я не развожу собак. Это была вынужденная мера и рекомендация ветеринара.— Тогда я думал иначе.— Серьёзно, прям предложил съехать? —?что-то жуя, пробубнил Том.— Явился среди ночи, вместо звонка начал барабанить в дверь, перепугал всех собак. А потом заявил: ?Послушайте, дамочка!..??— так и не договорив, снова засмеялась она.— Потом прибежал мелкий,?— кивком указал он на Гаса,?— стал на меня гавкать. В общем, это была любовь с первого взгляда.Так, бокал за бокалом, вспоминая о том, с кем и при каких обстоятельствах мы познакомились, мы окончательно потеряли счёт времени. Только яркие вспышки света и оглушительный треск фейерверка где-то за окном ознаменовали наступление полночи и 2009 года.— А вы как познакомились? —?обратилась к нам Ребекка.И вновь прозвучали две очередные непохожие друг на друга версии. Эли рассказывала о холодном и дождливом вечере, который и загнал её в кафе, где выступали музыканты с песней ?Strangers in the Night?. Моё же тело после получаса за барабанами и нескольких рюмок коньяка требовало противоположного?— поскорее покинуть кафе и оказаться в прохладе ночи.— Так мы и встретились?— перед кафе посреди мокрой улицы,?— подытожил я рассказ Эли, тут же поймав себя на мысли, что у всех прозвучавших ранее историй?— нет ничего общего ни до, ни после той мимолётной секунды, когда мы впервые оказались лицом к лицу. Мы все пересказывали события предшествующие встрече, описывали наши мысли и чувства. А потом?— уже как видели друг друга через призму собственных эмоций.— Красивая история, символичная песня! —?улыбнувшись, Ребекка одобрительно кивнула.— Я тебе сейчас ещё красивее расскажу,?— перевёл я взгляд на Тома, на что тот издал непонятный звук. —?Он не рассказывал, как мы познакомились?— Я тоже не знаю,?— подключился и Тони.— Мне было что-то около семи, было лето…— Семьдесят девятого,?— уточнил Том. —?Мы только переехали.— Угу, поселились в доме по соседству. Поэтому какое-то время мы с ним просто присматривались друг к другу. Да и я же младше него был. А когда тебе шесть, а твоему соседу восемь, просто так первым не заговоришь. Я всё боялся, да и он не спешил знакомиться.— Чего так? —?проскрипев смехом, Ксавьер вопросительно кивнул Тому, но тот, тоже рассмеявшись, пожал плечами.— Так вот. Было лето, жара. Я куда-то там шёл по своим важным и мелким делам, уже и не вспомню. Том сидел на лавочке перед своим домом. Ну, я иду и искоса поглядываю на него. Он сидит, тоже на меня мельком посматривает. Оба делаем вид, что друг другу не интересны.— Ну прям вестерн,?— хохотнул Лео.— И уже когда я до лавочки дошёл, он меня вдруг спрашивает: ?Хош, чё покажу?? А я вижу, что в руках у него ничего нет. Но всё равно подхожу ближе и говорю: ?Давай?. А он мне: ?Хочешь увидеть зелёные слюни?? А я ему: ?Зелёных слюней не бывает?. И тогда он ладонью перед своим ртом как будто какие-то магические действия делает. А потом берёт и плюёт зелёными слюнями на землю. Я стою, смотрю то на Тома, то на его зелёные слюни на песке, думаю, пытаюсь понять, как он это сделал. И тут он выплёвывает пережёванную траву. Вот в тот момент я и понял, что мы с ним подружимся.— Летом будет тридцать лет! —?подхватил он и произнёс очередной тост.182Несмотря на приятные воспоминания накануне, спал я плохо. Меня без конца будили какие-то тревожные, навязчивые сновидения. И это неприятное, почти физическое ощущение беспокойства, прилипшее к коже, словно плёнка, не покидало меня всё утро. И лишь когда мы сели в вагон фуникулёра, я почувствовал умиротворяющую безмятежность.Я не планировал выбираться со всеми, так как любые катания нам были запрещены. Но Эли никогда не бывала в горах, оттого я и поддался на её уговоры.Снегопад прекратился ещё ночью. Но грузные облака по-прежнему висели над городом непроницаемым серым колпаком. Даже небо от снега было не отличить?— всё сливалось в однотонный серый пейзаж.— Это так странно,?— кивнув на скатывающихся с горы парней, сказала она. —?Они все зовут меня Эли.На секунду я растерялся, даже не зная, что ответить.— Разве это не твоё имя? —?настороженно заглянул я ей в глаза, отчего она только рассмеялась, пожав плечами. —?Тебя ведь и бабушка так звала.Она улыбнулась и отрицательно покачала головой, но в этот раз я уже усомнился в крепости собственной памяти.— Бабушка звала меня Эли?. Лэли??— Эли?,?— задорно произнесла она оба слова с ударением на последний слог и, поймав мой озадаченный взгляд, опять засмеялась. Спросить, почему она не поправила меня ещё в наш вечер сказок, я не успел. Она опередила, спросив, почему я всё утро такой хмурый?— из-за неё или ревью?На самом деле оба варианта были справедливы. Я всё никак не мог перестать думать ни о критическом разборе песен, ни о прерванном разговоре, после которого в сознании занозой засел вопрос, что я боялся озвучить. Потому и ответил: ?Наверное, из-за погоды?.Но пасмурный день радовал теплом и запорошившими мягкими хлопьями снега. Взяв по стаканчику с чаем, мы даже решили прокатиться вместе с парнями на подъёмнике, посмотреть на горы ?с высоты?. Однако не проехали и половины пути, как разразилась сильная метель?— ничего толком не разглядеть: лишь вихри снежинок, матовое защитное стекло и мелькающая жёлтая куртка Хагена на соседнем подъёмнике.— Знаешь, что я думаю? —?вдруг сказала Эли, положив голову мне на плечо.— Что нужно было сразу вернуться в шале? —?Коснулся я её лба, проверив температуру?— нормальная.— Что главное это то, что фанатам альбом понравился. И мне. Разве этого мало? —?посмотрела она на меня.Мало. Но этого я не произнёс, лишь выдавил из себя подобие улыбки, чтобы попытки Эли поднять мне настроение прекратились. Но она так и продолжила рассуждать о природе критики и критиках?— глупо и наивно. Однако слушал я её вполуха?— наблюдал за пургой, вслед за которой во мне зарождался водоворот из разрозненных нот и мелодий. Звуки были подобны кружащимся в воздухе снежинкам?— одиночные и хаотичные. И я не знал, как собрать их воедино, чтобы получилась музыка. В голове было слишком много идей. Они не умещались в одну песню. Сплошная какофония: гитарные рифы, барабанные партии, пианино и синтезатор, скрипка и саксофон! И слова! Слова! Слова! Фразы! Темы! Есть ли более сильный катализатор творческого процесса, чем критика? Не знаю, кому я хотел доказать, что способен на большее. Критикам? Себе? Да и способен ли?183Было около четырёх часов. Из-за пасмурного дня смеркалось раньше положенного. Парни всё ещё не вернулись с гор. А мы лежали в гостиной. Эли смотрела какую-то мелодраму, я читал новости о Новогоднем шоу, пытался найти нелестные отзывы на собственное выступление?— ничего. То ли статьи ещё не вышли, то ли выступление прошло незамеченным для прессы. И, отложив ноутбук, я перевёл взгляд на телевизор.— Ты когда-нибудь представляла себя с другим? —?только после того, как слова уже прозвучали, я понял, что зря озвучил мысль. Если бы не картинка на экране?— сцена ?16+?, во время просмотра которой добрая половина сей возрастной аудитории стыдливо бы опустила глаза, зайди в комнату их родители, я бы и не задал этот вопрос. Ляпнул, не подумав. Я знал ответ на этот вопрос, но не хотел его слышать.Эли удивлённо посмотрела и нарочито серьёзно произнесла: ?Нет, конечно?. А я не смог сдержать смех.— Ты думаешь, я шучу? —?спросила она, но я промолчал, лишь улыбнулся в ответ. —?Ну и сиди здесь один. —?Встав с дивана, она обиженно фыркнула, направившись прочь из комнаты.Вот только сидеть я не мог. Накопленное за сутки раздражение требовало движения. За полтора часа я успел и почистить дорожку перед домом, и позаниматься. В маленькой комнатушке, оборудованной под спортивный уголок, кроме турника, скамьи для пресса и пары гантелей больше ничего не было. Но и этого хватило, чтобы мышцы пришли в тонус, а нервное напряжение ушло. Я даже примирился с мыслью, что Лео больше не с группой. Мы могли бы взять перерыв на пару лет, а потом снова собраться. Но неприглядная правда крылась в словах критика?— как группа, мы себя ?изжили?. В новом альбоме не было ничего нового для музыки. Альбом не был похож на его предшественников, но ничем существенно не отличался и от волны готик-метала, захлестнувшей все рок-чарты. Возможно, работа в сайд-проектах пошла бы нам на пользу, и мы смогли бы действительно освежить звучание. Возможно, и мне стоит внимательнее просмотреть все предложения о сотрудничестве и записать пару-тройку песен для каких-нибудь видеоигр; потому что единственное, в чём я сейчас был уверен,?— в попытках изменить меняющуюся реальность нет никакого смысла.184— Как ты себя чувствуешь? —?коснулся я лба Эли, но она небрежно скинула мою ладонь.В комнате свет не горел, оттого я не сразу увидел, что на её глазах и щеках блестели слёзы. Из всех возможных причин, почему она расстроена, я и предположить не мог, что она всерьёз обиделась на мой вопрос.—?Я не собираюсь ругаться из-за пустяка. Приму душ, и пойдём подышим воздухом. Ты лекарства выпила? —?Она утвердительно кивнула, но я всё равно проверил контейнер?— пусто. —?Тогда вытирай слёзы и одевайся. —?Поцеловал я её в лоб, уже было собравшись в душ, но она не отпустила?— повисла на шее, целуя и рыдая.Я не понимал этого её состояния, мне кажется, она и сама не осознавала, что именно ей управляло. Наверное, в сложившейся ситуации её гиперболизированные тревоги и волнения были нормальны. Наверное, прежде чем антидепрессанты подействуют, должно пройти какое-то время. Я ещё вчера хотел обсудить с ней, был ли причиной её прошлых суицидальных попыток диагноз или всё же Этьен? Хотел. Но не решился. Не знаю, имело ли это значение теперь.И пока я поглаживал её спину, в надежде что её дыхание придёт в норму, и она успокоится, вдруг вспомнил о нашей прогулке в парке в тот день, когда выпал первый снег. Она так же висела на моей шее, а я так же не понимал причин её слёз.Всё повторяется. Всё как заезженная песня, звучащая в новых декорациях. Кажется, где-то здесь, в этих горах, Ницше понял то же.185— Телефон,?— стоило мне выйти из душа, как Эли протянула трубку.На экране светилось ?Том?, но ответил Ксавьер.— Хаген вернулся? —?спросил он прежде, чем я вообще что-либо сказал. Я повторил вопрос для Эли, думал, может, пока мылся, пропустил что-то. Но она отрицательно помотала головой.— Нет…— Нет! —?продублировал Ксавьер слово, не дав договорить. А я услышал, как Рене и Тони выругались где-то рядом с ним.— Что-то случилось? —?всё же уточнил я, хотя в этом и не было необходимости.— Хаген упал с подъёмника. Не можем найти.— Что значит?.. —?вопрос снова оборвался на полуслове, потому что Ксавьер оглушительно проорал: ?Твою мать, Хаген!? А потом раздался смех ?пропавшего?. —?Мы скоро будем, но, может, ты выведешь пока Гаса, а? —??И баню пусть растопит!??— теперь прозвучал голос Тома. —?И баню…— Я слышал.186Мы шагали вдоль озера, Гас семенил рядом. А мои мысли всё крутились вокруг того дня, когда мы с Эли гуляли по нашему заснеженному парку. Может, прогулка с Гасом сделала цвета картин воспоминаний более яркими, может, снег. Я слишком хорошо помнил, как мы гадали с ней о причине, по которой в столь беспросветную рань пара стариков с их карликовой собачкой выбрались на прогулку. Да, события сегодняшнего дня напоминали какие-то детали той ночи. Но это всё разные места, разное время, разные люди?— между ними не было никакой связи, и тем не менее меня не покидало странное ощущение, словно это не так. Мне казалось, что где-то в глубине моего подсознания было что-то, способное видеть будущее. Это не чувство дежавю. Это нечто менее туманное и более яркое. Как мерцающий огонёк. В момент озарения, на ту долю секунды, что он загорался, каждая клетка, каждый нейрон моего мозга функционировал иначе. Не знаю… Мой словарный запас явно ограничен, мне не хватало слов, чтобы сформулировать мысль. Я только чувствовал. Чувствовал, что в момент озарения каким-то образом был связан с прошлым. И через эту связь я ощущал будущее. Я его видел? или создавал? или разрушал?— О чём ты думаешь? —?спросила Эли явно из-за затянувшегося молчания. Я не знал, что ей ответить, потому и спросил то же самое. —?Пытаюсь понять, о чём думаешь ты. Ты злишься? На меня,?— не сразу добавила она.— Злюсь? За что? —?Она лишь пожала плечами, виновато поджав губы. И, верно, с минуту мы шли молча, слушая хруст снега под ногами, фырканье Гаса и мысли друг друга. —?Ты здесь ни при чём,?— тогда сказал я, так и не дождавшись ответа. Эли коротко посмотрела и снова отвела взгляд. —?Я думаю о работе, о замене Лео и ещё куче вещей, которыми ты не должна забивать себе голову.— Штэф,?— опять слишком серьёзно звучит её голос,?— пока мы будем в Берлине, я не хочу, чтобы ты всё время сидел рядом со мной…— Не хочешь ты, или так говорит твоя горделивая совесть? —?Она промолчала. —?Ты здесь ни при чём,?— повторил я. —?Это естественное течение вещей. Мне будет чем заняться, даже сидя рядом с тобой. —?Обнял я её, надеясь тем самым развеять её ложные догадки, будто я на неё за что-то зол.— Чем? —?украдкой взглянула она.— Музыкой. Буду сочинять. Если не дам выход идеям из мыслей, просто сойду с ума. Чем больше их появляется, тем сильнее хаос в моей голове. Боюсь, что они превратятся в бессмысленный шум, если я не начну их систематизировать,?— улыбнулся я. —?Может, это выльется в полноценный альбом. Посмотрим.— Соло-альбом? —?удивилась она.— Возможно. Эли, я не знаю. Не это сейчас главное. Я лишь говорю о том, что мне будет чем себя занять.— Твоим критикам нужно было сначала посмотреть новогоднее выступление, прежде чем…— Писать все эти ?гадские вещи?? —?предположил я, рассмеявшись, на что она утвердительно кивнула.187Эли говорила с Жюльет по Скайпу в комнате, а я был настолько увлечён игрой на пианино, что, если бы не пронзительный лай Гаса, не услышал бы ни стука в дверь, ни звонка.В одночасье дом наполнился голосами, смехом и вознёй. Парни выгружали лыжи и сноуборды из одной машины, я помогал Тому перенести бесчисленное количество пакетов с продуктами из другой. Но так как место в холодильнике было занято вчерашним праздничным ужином, второй ?холодильник? пришлось соорудить на балконе.Все без конца выкрикивали друг другу какие-то указания и инструкции, попутно уточняя ?готова ли баня?, отчего из-за всей этой суматохи об истории с Хагеном я вспомнил, лишь когда он сам прошагал мимо меня с охапкой банных веников в руках. Но вместо вразумительного ответа, я получил короткое: ?Много шума из ничего?. Он громко рассмеялся и скрылся за дверью, а я перевёл взгляд на Ксавьера. ?Подался в экстремалы?,?— теперь и он проскрипел смехом, продолжая играть с Гасом.— Слышал примету про жёлтый снег? —?спросил Лео и, тоже тихо хохотнув, направился вверх по лестнице.— Видишь жёлтый снег?— это к Хагену,?— похлопал меня по плечу Том, сев рядом. —?Только по куртке и опознали. Преспокойно себе катался с группой каких-то словацких туристов.— Это хорошо, что мы не вызвали спасателей! —?прокричала из столовой Ребекка.— А если бы я был ранен? —?последовал встречный крик Хагена, на что завязалась шутливая перепалка.И только когда мы все вновь собрались в бане, в комнате, наполненной сосновым запахом, во мне возникло приятное ощущение покоя. Разговоры о нелепом инциденте в горах плавно перетекли в воспоминания о новогоднем интервью и пылким обсуждениям, почему каждый из нас ответил именно так.— Так почему ты ?февраль?? —?хохоча спросил Ксавьер. Но объяснения у меня не было. В тот момент мне показалось, что ?правильным? ответом должен стать любой другой месяц, но не месяц моего рождения.— Самый короткий месяц. Единственный месяц, находящийся на границе жизни и смерти: конец зимы?— начало весны,?— пожал я плечами, отпив из стакана какого-то приторно-сладкого сока, что привезли парни.— Это ты сейчас придумал? —?недоверчиво посмотрел Ксавьер. И, утвердительно кивнув, рассмеялся теперь я.Так, слово за словом, мы снова заговорили о музыке. И уже после бани переместились в гостиную к пианино и гитарам.Правда, стоило Тому принести бутылки со спиртным, запал остальных?— поимпровизировать?— сошёл на нет. Только я сидел за пианино и наигрывал рождественские песни Джорджа Майкла.— Ну как же уныло она звучит. Штэф, давай что-нибудь пободрей, иначе мы все тут заснём,?— протяжно и громко зевнув, сказал Рене, когда я и половины ?Last Christmas? не отыграл.Но, честно говоря, после бани и ещё пары ?бодрых? песен в сон стало клонить и меня. Поэтому, когда прозвенел будильник, напоминающий о приёме лекарств, мы все разошлись по спальням.188— Чем займёмся завтра? —?спросила Эли, пока по её просьбе я пытался развести огонь в камине.— А чем ты хочешь? —?Она чуть слышно усмехнулась, но ничего не ответила. —?Нужно будет заехать в больницу, я договорился о приёме.— Когда? —?то ли удивлённо, то ли рассерженно прозвучал её голос.— Утром,?— закрыл я дверцу камина и вернулся в постель.— Когда ты успел?— Пока ты сидела в комнате и дулась. —?Опять коснулся я её лба.— Да нет у меня температуры! Здесь просто холодно! —?Её нижняя губа дрогнула, как если бы она собиралась что-то ещё сказать, но она лишь повернулась на бок, отвернувшись от меня и укутавшись в одеяло.— Эли, мне надоело ругаться из-за ерунды. Мы приехали сюда не за тем.— Ты мог хотя бы спросить! Ты всё решаешь за меня! Всё! Даже то, о чём мне думать!— Вчера тебя тошнило, а сегодня слабость…— Меня тошнило из-за того, что укачало в дороге. А слабость из-за того, что мы сегодня много ходили! —?прокричала она и, накрыв лицо руками, разревелась, обезоружив меня. —?Почему ты никогда мне не веришь?— Эли,?— не нашлось у меня больше слов, и я просто обнял её. Ждал, когда она успокоится, или когда у меня появятся правильные слова.Я не считал себя виноватым в том, что единолично принял решение о необходимости сдать анализ, даже несмотря на рекомендации врачей провести следующую проверку не раньше выходных. До сегодняшнего дня Эли сама прекрасно понимала, что не всегда в состоянии дать адекватную оценку своего состояния.— Возможно, мне стоило сказать чуть раньше,?— так и не придумал я ничего лучше.Единственное, что сейчас имело значение?— её психическое состояние. И это было единственным, на что я мог повлиять, потому мне и не осталось ничего, кроме как попросить прощения и в очередной раз пообещать себе не делать и не говорить того, что может спровоцировать истерику.— Ты простишь меня? —?снова спросил я, поцеловав её в висок.Она посмотрела на меня рассеянным взглядом, вновь обвинив в том, что я ей не верю. Но после приведённых мной аргументов в пользу похода в больницу, я вдруг понял?— мы говорим с ней о разном. Она ещё злилась на мой шутливый вопрос, о котором я даже забыл. И тогда уже я заговорил о её прошлом: о том, что в какой-то степени из-за меня она прервала приём АРВТ, из-за меня же наглоталась снотворного. Я хотел поговорить о её страхах, хотел сказать, что я не он. Но в тот момент ненавистные звуки его имени непрекращающимся гулом пронзали мои мысли, порождая вспышки неконтролируемой ревности, злобы и раздражения. Я не знал, что она чувствовала к нему, и было ли это хоть сколько похоже на наши отношения.— Я не тебе не верю, а себе,?— тогда сказал я. —?Я ведь тоже не идеал, раз то и дело заставляю тебя плакать. Поэтому… Может, в твоей голове идеальные отношения не похожи на наши. Может, ты когда-то и задумывалась о том, каково это?— быть с другим.— Быть с другим?— спать с другим? —?опять слишком громко прозвучал её голос. —?Я тебе уже ответила и не понимаю, зачем ты опять спрашиваешь. Ты мне делаешь больно, и я… я не понимаю, почему ты мне не веришь. У нас всё хорошо. Мне с тобой хорошо.— Может, ты бы хотела знать, бывает ли лучше,?— озвучил я мысль, тут же пожалев об этом. Сейчас ревность была моим голосом, и я не знал, как сделать так, чтобы этот голос замолк.— J’en peux plus! Это было давно. Мы были детьми. И до нашего разговора я даже не вспоминала об Этьене. Перестань, прекрати, пожалуйста. —?Вновь заблестели на её глазах слёзы. —?Почему ты видишь меня такой? —?всё тот же вопрос, на который у меня был всё тот же ответ?— потому что я не верю, что судьба столь благосклонна ко мне.— Я обещаю больше на заводить разговор об этом. Просто дай мне время на то, чтобы примириться с мыслью, что… —?так и не смог закончить я фразу. —?Я с ума схожу, представляя тебя с другим.— Зачем ты это делаешь? —?так искренне удивилась она, заставив меня увидеть себя со стороны. Я рассмеялся и ответил: ?Наверное, потому что дурак?. —?Я тебя люблю. Пожалуйста, не задавай мне такие вопросы.Я коротко кивнул и обнял её крепче. Ещё недавно обуревавшая меня ревность сошла на нет, растворилась в её словах, в её ?люблю?. Я отчётливо осознавал, что с моими эмоциями тоже явно не всё в порядке, вот только не понимал причин, порождающих эти кратковременные вспышки раздражения. Слишком много всего произошло за последнее время, оттого, вероятно, мозг и коротило. Нужно меньше думать и больше тренироваться, пока только спорту удавалось держать и мои мышцы, мои мозги в тонусе.— Прости меня,?— так и не нашлось у меня других слов.— Знаешь, в детстве папа рассказывал мне сказки,?— после минут тишины вдруг сказала она.— Очередные французские страшилки? —?Она улыбнулась и, отрицательно покачав головой, взяла мою ладонь. Я ожидал, что за этим последует какое-то продолжение или хотя бы ответ на мой вопрос, но Эли лишь молча перебирала мои пальцы. —?Ты забыла, о чём сказки или боишься меня напугать? —?осторожно спросил я, полагая, что из-за её затуманенного мышления моё первое предположение наиболее вероятно.— Они не страшные,?— снова улыбнулась она. —?Ты ведь знаешь историю про звёзды.— Про какие именно?— Про большие.— Они все большие.— Ну… про самые большие, которые умирая взрываются вспышкой сверхновой.— Что-то такое слышал,?— улыбнулся и я. —?Сказки о том, что мы всего лишь звёздная пыль?— Сказка. Это была первая сказка, которую папа мне рассказал: о том, что в результате взрыва огромных звёзд, не таких, как наше Солнце, образуются тяжёлые химические элементы: кислород, железо… Он рассказывал, что железо входит в состав гемоглобина… Тогда мне это казалось настоящим волшебством?— в моей крови частицы звёзд!— Сколько тебе было?— Девять,?— усмехнулась она, пожав плечами. —?Это был странный год. Мама с папой постоянно пропадали на работе. За весь год мы ужинали вместе… не знаю, кажется, не больше десяти раз. Когда мама приходила с работы, обычно утром, уходил папа. Когда приходил он?— уходила она. Утром и днём я была в школе, вечером делала уроки поэтому в основном мы общались только перед сном. Мама заваливала меня бесконечным количеством вопросов о том, как прошёл мой день, что я делала, с кем общалась, что нового узнала, ну и всякое такое. А когда дома был только папа, он рассказывал эти сказки. Позже он даже подарил мне большую периодическую таблицу, и я повесила её на стену. Каждый вечер мы обсуждали один из химических элементов: кто его открыл, когда, где этот элемент можно найти, какие из элементов таблицы уже есть в нас, зачем они нужны, что будет, если в организм попадёт элемент, которого не должно быть в нас.— Наверное, ты засыпала очень быстро,?— засмеялся я.— Нет! —?пылко возразила она. —?Это ведь были сказки, а не лекции. Вот ты знал, что есть такой элемент?— франций? —?Я улыбнулся, отрицательно мотнув головой. —?А он, между прочим, один из редчайших.— А ?франций?, потому что можно найти только во Франции?— Нет,?— серьёзно возразила она, очевидно, не поняв моей шутки. —?Его открыла Маргарита Перей. Она была француженкой, поэтому и дала название в честь родины. А её научным руководителем, к слову, была сама Мари Кюри, её-то ты точно должен знать.— Ты была очаровательным ботаником,?— рассмеялся я, поцеловав её.— Нет,?— выдохнула она, бросив на меня хмурый взгляд. —?Когда таблица закончилась, папа стал рассказывать другие сказки: о том, какое волшебство может произойти, если элементы начнут соединяться. Так я влюбилась в химию. И я была жутким, просто ужасным ботаником… особенно в старших классах. Может, поэтому на меня не обращали внимания…— Кто? —?вырвалось у меня, уже после того, как я вновь поймал логическую нить её повествования. Эли лишь нахмурила нос, продолжив:— Все с кем-то встречались, гуляли вечерами…— А ты изучала франций. И это было правильно.— Нет! —?Всё же я ненавижу то, как она произносит это слово. —?Ну… мы прогуливали иногда школу, но… —?закусила она губу так и не договорив. —?Я знаю, тебе неприятно это слышать, так же, как и мне было неприятно слушать твои вопросы о всяких там фантазиях, с кем бы то ни было. Просто… мне кажется, ты видишь во мне кого-то другого, и я не понимаю, какие мои слова или действия заставляют тебя думать именно так.Она всё говорила: о старших классах, об отношениях, которых не было, о том, что всегда считала себя неинтересным ботаником, оттого и очаровалась идеей отношений, а не самими отношениями с Этьеном. Правда, её слова всё равно отозвались во мне колкой ревностью.— Эли,?— взял я её ладонь, но, не зная, что сказать, только протяжно выдохнул, поцеловав её пальцы. —?А германий есть?— Что? —?так озадаченно-серьёзно посмотрела она, заставив меня улыбнуться.— Химический элемент,?— уточнил я.— Есть,?— улыбнулась она уголками губ, став рассказывать, что какой-то учёный опять назвал элемент в честь своей родины.— Удивительно, что ты всё это помнишь.— Германия ведь и моя родина, как я могу забыть?— И что будет если соединить франций и германий? —?спросил я, желая вновь продолжить разговор, не затрагивающий болезненных тем.— Какой-то очень странный радиоактивный сплав,?— пожала она плечами.187Вопреки моим опасениям, анализ крови показал абсолютную норму, значит?— организм восстанавливается и начинает исправно работать. Потому, несмотря на непогоду, я и решил поехать вместе с парнями в Сильваплану, раз сам вчера и предложил побывать в местах, где жил Ницше.Признаться, я думал, вернее, хотел верить, что, оказавшись у того самого камня, где Ницше озарила идея о Вечном возвращении, что-то мистическое произойдёт и со мной. Мне казалось, если не Ницше, так тысячи людей, что касались камня наделили это место особой энергией, присущей храмам. Словно теперь, благодаря всем им, здесь была точка сосредоточения коллективного разума?— сверхчеловека, навсегда заточённого в камне.Но никакого озарения не произошло, никакой мистики, магии или волшебства?— ничего. Лишь когда Гас бессовестно пометил символическую ?святыню?, и Ксавьер, рассмеявшись сказал: ?Зов природы!?, в моём сознании что-то вспыхнуло. Вот только, как и Ницше, я не знал трактовки своей идеи, но знал, где её искать?— в звёздах. ?И сотворил Бог человека по образу Своему?. А если заменить ?Бог? на ?Вселенная?? И сотворила Вселенная человека по образу своему. Что если наш мозг и Вселенная имеют одну и ту же схему? и взывает ли к нам ?природа? в моменты странных… ощущений и предчувствий?В голове был полный хаос, всё смешалось: психология, философия, квантовая физика, субатомные частицы, волны, радиоволны, звук! Мысли беспорядочным шумом гудели так, что я испытывал почти реальную тошноту. И, вероятно, оттого что моё лицо скривилось в маске отвращения, Эли и спросила всё ли в порядке. Я зябко передёрнул плечами, ответив, что просто замёрз стоять.Казалось, что весь снег Европы был сосредоточен здесь. Пока мы возвращались обратно к машинам, снегопад уже замёл наши следы. Дорога была девственно-белой. За те полчаса, что мы топтались у камня, ветровые стёкла машин покрылись непроницаемым слоем снега. Честно говоря, я не на шутку опасался, что из-за аномальных погодных условий, наш воскресный рейс отменят. А потому, когда мы вернулись в шале, первым делом забронировал билеты на поезд до Мюнхена.Но уже к вечеру снег прекратился. Почему-то именно здесь, среди гор, время шло совсем иначе, нежели в городе. Сутки тянулись медленно и лениво, но дни пролетали калейдоскопически быстро. И хоть я сам убеждал Эли, что чем раньше пройдёт трансплантация, тем скорее это всё для нас закончится; сейчас, зная, что уже послезавтра мы вернёмся домой, боялся начала подготовки к отъезду в Берлин.— Спустимся к ним? —?спросил я её, когда снизу стала доноситься музыка и оглушительно фонящий звук.— Это караоке? —?с явным сомнением в голосе уточнила она. И мне тоже уже показалось, что я слышу голос Хагена.Однако мы не ошиблись?— тот и впрямь распевал ?Brother Louie?, экспрессивно пританцовывая и не попадая в ноты.— Фальшивишь, братишка Хаген! —?прокричал я ему, усевшись на диване рядом с распивающими коньяк Томом и Ксавьером.— Петь нужно душой! —?отозвался Хаген.Песни сменялись с той же частотой, что и рюмки коньяка, которые мне подсовывал Том. Когда я поймал себя на мысли, что начинаю хмелеть до состояния головокружения, вокруг меня уже всё и в самом деле вращалось: то ли в танцах, то ли в хороводах.— Пойдём,?— откуда-то из мерцающей гирляндами темноты, услышал я голос Эли, а потом почувствовал её ладонь.Но я и на ноги встать не смог?— алкоголь с силой ударил по мозгам, и моё обрюзгшее тело безвольно упало обратно на диван. Эли засмеялась и их хоровод снова закружился вокруг меня.Я не помнил, как поднялся в комнату, не помнил зачем, не помнил, как упал, да и упал ли? Лежал перед камином на чём-то мягком, и мне было хорошо: тепло от огня и алкоголя.— Штэф?! —?голос Эли прозвучал отрезвляюще звонко. —?Тебе плохо? —?Я улыбнулся и, отрицательно мотнув головой, притянул её за руку к себе. —?Пойдём пускать салюты со всеми. Зачем ты стянул с кровати все одеяла? А бутылку зачем принёс? Ты решил напиться в одиночестве? Зачем?.. —?Остановил я поток вопросов, вжавшись в её губы с той же жадностью, с которой ещё недавно дотягивал остатки коньяка.Сознание мерцало подобно языкам пламени: я то проваливался в хмельное забытьё, то возвращался назад к бушующему между нами безумию. Я даже не помнил, как Эли оказалась без платья. Это сделал я?За окном оглушительным залпом прогремел фейерверк, озарив комнату ярким светом. Это была лишь секунда, мгновение, миг, но и того хватило, чтобы моё замутнённое сознание с болезненной остротой подсунуло мне картины из памяти. Я не помню, когда в последний раз вообще об этом думал. Умудрился заблокировать доступ к той части мозга. Но эта вспышка света… Эли, сидящая рядом в одних зелёных колготках и этом чёртовом парике, и я вижу её… русалку. Словно меня в сон засосало. Я с силой тряхнул головой, но картинка осталась прежней.— Что-то не так? —?осмотрев себя, спросила Эли и тут же прикрыла грудь руками. Я вновь потряс головой и, выдавив из себя улыбку, вновь попытался забыться в поцелуи.188На часах было три минуты после полуночи. Я лежал перед камином в куче смятых одеял и пледов и через приоткрытую в ванную дверь подсматривал за тем, как Эли втирала лосьон в ноги.— Ты не хочешь перебраться в кровать? —?спросила она, однако, взяв подушку, устроилась рядом.— Помнишь, ты рассказывала про День Святого Валентина, когда тебе было пятнадцать? —?Она не ответила, только всем видом показала, что не хочет об этом говорить. —?Все твои подруги получили валентинки, а тебе никто не прислал…— Штэф, прекрати,?— выдохнула она мне в плечо, демонстративно отвернувшись.— Если бы я мог… Если бы существовало какое-то устройство, способное отправлять сообщения в прошлое, я бы написал той девочке, что проплакала весь вечер из-за глупой валентинки, что пройдёт десять лет, и мы с тобой встретимся. И что ни один мужчина не земле не будет её любить так, как я люблю тебя.— Ты пьян,?— тихо усмехнулась она.— Я пьян,?— улыбнулся я. —?Значит, в моих словах ни грамма фальши.Но я был пьян ровно настолько, чтобы наутро не забыть о том, что сказал сейчас. Я был пьян ровно настолько, чтобы, трусливо прикрывшись этим состоянием, сказать то, что не осмелился озвучить вчера вечером.— И если бы я смог отправить это сообщение, то ровно через десять лет эта девочка, посмотрев моё выступление, не решила бы покончить с собой.Но такой машины нет, и всё, что мне остаётся,?— пытаться не облажаться в настоящем. Поэтому утром, пока Эли чистила зубы, а я собирал рюкзак для похода в горы, словно между прочим, сказал, что помню всё, что наговорил ей вчера.