Глава 6. Ускользающее (Песня из шёпота. Букинист. Этьен) (1/1)

141Без лишних предисловий она сообщила, что у неё для нас две новости, и обе плохие. Первая?— уровень тромбоцитов упал до пяти. При норме для здорового человека 180-320! Для Эли допустимая граница была опущена до сто сорока. И всё же?— пять! Вторая новость?— переливание они провести не могут?— в больнице закончились компоненты крови.—?Вы только не волнуйтесь. — Медсестра приобняла Эли за плечи. Будто её слова ободрения могли иметь хоть какую-то силу. —?Вам просто придётся поехать в другой госпиталь.Я старался не подавать виду, что сам был напуган. Но вот Эли охватила паника, уже граничащая с истерикой.—?А если по пути туда что-то случится? —?дрожал её голос. —?А если мы попадём в аварию?! Или откроется внезапное кровотечение! Или я поскользнусь на снегу и рассеку руку! —?всё продолжала она перечислять самые изощрённые ситуации, в которых до смерти истекала кровью, из-за того, что кровотечение при критических показателях попросту не остановить. —?А что если тромбоциты закончились везде?—?Не закончились. Всё будет хорошо,?— поцеловал я её в висок, но меня она даже и не слышала, без конца сжимала и разжимала трясущиеся ладони. Я сам не понимал, почему тромбоциты упали так сильно. Даже после курса индукции они не опускались ниже двадцати.—?Где мои перчатки? Они у тебя?—?Они в машине. Эли… —?так и не договорил я?— подошла медсестра и вручила листок с адресом другой больницы, сказав, что там уже начали всё готовить.А пока ехали, позвонили Геро. Эли продиктовала ему сегодняшние показатели. Но цифры его не удивили, а может быть, он тоже просто не подал виду, дабы она не нервничала лишний раз.142Эли сидела под капельницей, а я вышел из палаты и снова связался с Геро, хотел наконец-таки обсудить предстоящий медосмотр и последовательность действий. Спросил, является ли прошлогодняя пневмония противопоказанием к донорству. В ответ получил короткое: ?Нет?. Тогда, открыв заметки в телефоне, зачитал ему полный список: наличие татуировок, употребление марихуаны и кокаина в двадцать лет, депрессии и близорукость. Но опять услышал: ?Нет, это не помеха?. Татуировки набиты четырнадцать лет назад, ?освежены? шесть лет назад, наркотики я употреблял лишь пару месяцев, и с тех пор двенадцать лет как ?чист?, депрессии тоже не являлись веской причиной для отказа, а плохое зрение подразумевало почти слепоту. Для моих ?минус трёх? даже лазерная коррекция не была показана. Все мои опасения вмиг оказались развеянными, подкрепив веру в то, что, вероятнее всего, я ?профпригоден?. Ведь заниматься силовыми тренировками и следить за питанием я начал в двадцать четыре, после того как вышел наш первый DVD, и я увидел себя со стороны.Вот только я думал, что сдать остальные анализы нужно как можно скорее, но Геро, напротив, сказал не спешить и отдохнуть после турне. Обследование следует пройти за пару-тройку недель до предполагаемой даты трансплантации. Организм Эли восстановится лишь к Рождеству, поэтому раньше января трансплантацию не назначат.И когда главные вопросы были решены, оставалось последнее?— узнать у него о том, сможем ли мы иметь своих детей, если всё же донором стану не я.—?Ткани донора и реципиента должны быть максимально совместимыми, а это означает… —?Геро замолк. Мы всё равно будем с ней похожи. И я не знаю, почему тогда слепо поверил в собственную теорию. Всё было до безобразия логично и очевидно и без его объяснения. —?После химиотерапии вероятность бесплодия… —?в трубке опять повисла тишина. —?Мне не хотелось бы вселять в вас ложные надежды.В пять часов врачи закончили и с переливанием, и с дополнительными проверками состояния Эли. Следующий контрольный анализ Геро назначил на воскресенье. Но сказал, что мы можем поехать и раньше, если самочувствие Эли резко ухудшится?— работает химия. Сейчас особенно активно.143В комнатах пахло кварцем, а из гостиной доносился голос брата. Я помнил?— Тоби собирался заехать на неделе. Меня удивило лишь то, что он не позвонил?— это было на него не похоже.—?Сам не ожидал,?— обнял он меня. —?Думал заскочить завтра, но завтра уже нужно быть в Мюнхене.Последний раз он приезжал весной?— на мой день рождения. С тех пор интерьер дома претерпел некоторые изменения, оттого Тоби и восторгался всем, что видел: фотографиями в коридоре, ёлкой, пианино, ?камином?. Признаться, я был рад его видеть, но сегодняшний день истощил нас так сильно, отчего я не мог разделить восторженное настроение брата. Мы даже переодеться не успели, сидели у ёлки, точно на допросе. Но я не хотел, чтобы этот разговор упёрся в тему трансплантации, потому и прервал интервью Тоби, сказав, что нам нужно принять душ после больницы.Сегодня мы слишком много времени провели в местах, набитых заразой, из-за чего я не менее фанатично намыливал и собственную кожу. Иной раз я переживал за себя даже больше, чем за Эли. Боялся подцепить какой-нибудь вирус в одной из этих приёмных, заполненных чихающими и кашляющими пациентами. Боялся слечь с гриппом или простудой, съехать на время из дома и оказаться изолированным от неё. Тогда бы нам пришлось нанять сиделку, которая возила бы Эли на переливания, следила бы за приёмом лекарств, питанием и десятком разных мелочей. Эли бы это не понравилось, а я, заточённый в её квартире, сходил бы с ума.—?Холодно? —?Втирая крем в её спину, ощутил я под ладонями дрожь. Эли отрицательно мотнула головой, но дрожать не перестала. Сквозняк по комнате не гулял, напротив?— от избытка пара было даже душно. Но я всё равно покосился на окно?— закрыто, и жалюзи опущены.—?Это унизительно. Стоять вот так. Это всё… —?вслед за телом дрожал её голос.Мне казалось, этот этап наших отношений давно остался в прошлом. И я откровенно не понимал её смущения. Потому сбросил полотенце и с себя, представ перед ней в такой же наготе. Она кинула на меня короткий взгляд и сконфузилась ещё больше.—?Эли… —?Поцеловал я её плечо.—?Я говорила о беспомощности, но… —?оборвалось предложение тихим стоном, когда мои губы оказались на её шее, а руки на груди, за которой сердце отбивало торопливый ритм. —?Пожалуйста,?— прозвучало ?горькое? слово, и она отстранилась от меня, скривившись в маске отвращения и попросив, позволить ей надеть парик.—?Он тебе не нужен. —?Опустился я перед ней на колени.—?Тогда платок.—?Тоже. Не помню этого синяка,?— дотронулся я до бордового пятнышка на её бедре, а Эли отчего-то спрятала лицо за ладонями, протянув сквозь пальцы очередное жалостливое: ?Пожалуйста?.—?Перестань. —?Поцеловал я её живот, и она вздрогнула всем телом, всё продолжая что-то отчаянно нашёптывать. —?Это всё чепуха,?— не зная, чего она просит, не слыша её просьб, и не понимая её страхов, тогда сказал я.—?Хотя бы выключи свет… Пожалуйста. Я вся в синяках и… —?Выкатилась из-под её ладони слеза. А потом ещё одна.И я сдался: встал с пола, щёлкнул выключателем и поднял жалюзи. Горящий за окном оранжевый фонарь находился по другую сторону улицы, потому его тусклый свет толком и не освещал комнату, лишь придавал очертаниям предметов более выраженные формы.Эли стояла всё так же неподвижно, по-прежнему пряча лицо в ладонях, прерывисто и тяжело дыша. И я снова встал перед ней на колени, и снова коснулся кожи, снова вызвав дрожь, снова не понимая, нравились ли ей мои прикосновения вообще.—?Тебе неприятно? —?Она отрицательно покачала головой и, скрестив руки на груди, обхватила себя за плечи, посмотрев на меня глазами, блестящими от слёз.—?Я чувствую себя, как тот оловянный солдатик… Уродцем,?— чуть слышно произнесла она.—?Это не так,?— прошептал я в ответ, лизнув её живот, доказывая ошибочность её слов собственным возбуждением. Но в этот раз она даже не шелохнулась. —?Солдатик,?— улыбнулся я,?— мой стойкий оловянный солдатик.И только когда я притянул её ближе, и мои ладони заскользили по её ногам, на короткие мгновения останавливаясь на отчётливо виднеющихся тёмных пятнышках, и только когда кончики моих пальцев осторожно коснулись её синяка, затем уступив место моим губам, только тогда солдатик нарушил свою стойкость, пошатнувшись и надрывно выдохнув. А мне вдруг вспомнились мои же мысли, там, в парижском клубе: ?И если бы я однажды оглох, она стала бы для меня слухом. Я смог бы ?услышать? музыку касаясь её тела, ощущая исходящие от него вибрации. Я мог бы играть на её теле. Она была бы моим звуком?. Вот только сейчас я не оглох, а услышал звуки в десятки раз острее обычного, услышал то, что никогда не слушал и в чём едва когда-либо слышал музыку?— в дыхании. В её дыхании. Похожем на ветер. Возможно, я спятил, а может быть, бредил. Но трепет, тот сладостный трепет?— опьяняющий, нежный?— превращал мысли в тексты, каждому звуку на нотном стане находил своё место. И я вдруг поверил, что смог бы создать из дыхания песню. Я смог бы наш грех превратить в чистоту. Безупречность. На зеркальной частоте ритма сердца?— шестьдесят девять герц?— до-диез, родилась эта песня. Сквозь окутавший нас полумрак тихим стуком неспешного пульса слилась с темнотой, превратившись в мягкое эхо. А может, я спятил, наверное, бредил… Я слышал в дыхании вечность…Её пальцы с силой вцепились в мои плечи, а в вырвавшемся шёпоте я даже не сразу узнал своё имя.—?Штэф,?— опять то ли шёпот, то ли моё имя. —?Я сейчас упаду.И тогда я усадил её на мраморную столешницу раковины, совершенно обезумев от собственного желания. Исступлённо ласкал её тело, терзая себя рваными звуками, которые больше не складывались в ускользнувшую призрачную мелодию. Она исчезла столь же быстро, как и появилась.—?Остановись,?— слилось слово с громким стоном, когда Эли вытолкнула мой язык из своего рта.И, кажется, лишь в эту секунду я осознал, что вообще делаю. Мы только вернулись из больницы с рекомендациями об отдыхе. Но вместо покоя?— её дыхание сбито, пульс не поспевает за толчками моих пальцев, и я чувствую, как она сгорает изнутри. А я вслед за ней. Но, вопреки протесту собственного тела, я остановился.—?Душ,?— кивнула Эли на кабинку. —?Включи душ. Нас услышат,?— переплетается шёпот со стоном, отчего я не понимаю смысла её просьбы. Пытаюсь сквозь темноту найти ответ в её глазах. Но она и вовсе опускает веки, чуть запрокидывая голову назад. И всё, что я вижу,?— поблёскивающие в оранжевом свете фонаря дорожки, что я выводил языком на её груди. Я собирался сказать, что это неправильно, но не успел даже имени её произнести?— ощутил на своих губах её влажные губы. Это был не поцелуй, требовательный толчок в сторону душа.—?Твоему организму нужен отдых.?— Поцеловал её в лоб, коря себя за начатое и понимая, что сам не хочу останавливаться на полпути.—?А твоему?.. —?с вызовом в голосе произнесла она, обхватив меня ногами. Но окончание фразы я не расслышал — её горячий шёпот прощекотал в ухе то ли словом ?организму?, то ли ?оргазм?, отчего по телу прокатилась электрическая волна возбуждения. И, не найдя выхода, куда излиться, болезненно растеклась в паху. —?Всё будет нормально,?— явно поймав мои мысли, заверила она.Повернув все краны и оставив дверцу душа приоткрытой, я перевёл взгляд на Эли. Чуть склонившись вперёд, она всё так же сидела на столешнице, цепко держась за её края. Свет фонаря расплавленной медью растекался по её животу и груди, жаром опаляя и меня. Она что-то явно произнесла, но в шуме воды, звонко барабанящей по кафелю, слов я не услышал.В два шага оказался рядом с ней, но от её недавней уверенности не осталось и следа. Она зачем-то вновь заговорила о парике и, спрыгнув со столешницы, даже было направилась за ним. Вот только я не пустил, сказав, что хочу её такой.Не знаю, какой она видела себя в своей голове. Но, должно быть, наши с ней образы не совпадали. И я злился на себя, на собственную беспомощность, на то, что у меня, очевидно, не получалось показать ей, какой вижу её я. Злился на то, каким видела меня она?— вероятно, ослеплённым желанием самоудовлетворения. Ведь она удовольствие толком-то и не получала: не позволяли либо притупившиеся из-за химии ощущения, либо её самовосприятие. Последнее было куда более серьёзной проблемой, нежели её упадок сил. Ведь психолог из меня так и не вышел, а в свою голову Эли не пускала.—?Если ты вдруг плохо себя почувствовала, скажи, и я… —?Но она ответила ?нет? одним только взглядом и, приподнявшись на носочках, стала целовать мою шею так ласково и нежно, отчего мой страстный порыв, мои нарисованные воображением порнографические картины оказались под запретом невидимого цензора, поменявшего рейтинг нашего с ней кино, понизившего его до ?подростковой романтики?. —?Dis-moi, ce que tu aimes. Ce que tu veux,?— прошептал я где-то рядом с её ухом, слепо надеясь, что, облачив слова в язык её мыслей, она доверится мне, расскажет о своих желаниях. Но вместо слов моей груди коснулось её надрывное и горячее дыхание.—?Tes mains,?— чуть слышно всё же ответила она, и я почувствовал, как под моей ладонью затвердел её сосок.Может, кожа на моих пальцах была слишком грубой, может, мои движения, но каждое моё прикосновение отражалось на её лице гримасой неприязни. А потом, громко и болезненно простонав, она и вовсе пошатнулась, тут же цепко ухватившись за мою шею. И снова ничего не получается…—?Давай остановимся и отложим это на другой раз,?— чувствуя, что она вот-вот упадёт, прижал я её к себе.Она снова отрицательно мотнула головой. И только когда её ладони оказались на моих бёдрах, а пальцы крепче сжали мою кожу, и она попыталась встать на колени, я понял её замысел. Вот только я этого не хотел, потому и не позволил опуститься. Она непонимающе посмотрела и вопросительно дёрнула плечом. Но что я мог ответить? Сказать, что чувствую себя несостоятельным оттого, что не способен доставить удовольствие любимой женщине? Из-за чего она лишь хочет дать мне то, что снимет моё напряжение. И мы сделаем вид, что оба удовлетворены?И тогда я снова стал просить её открыться мне, не думать о предрассудках и поделиться желаниями. Но она ответила, что не знает и отчего-то пошатнулась. А я, опасаясь, что она и вовсе потеряет равновесие, усадил её на столешницу.—?Скажи, когда угадаю,?— коснулся я губами её холмика с портом, затем скользнув вниз?— до груди, почувствовав, как быстро забилось её сердце.—?Тебе покажется это глупостью,?— вновь шёпот переплетается с тихим стоном.—?Только если ты попросишь и меня надеть парик,?— улыбнулся я, поцеловав крошечную ямочку, прорисовавшуюся на её щеке.Эли отрицательно покачала головой и, пряча взгляд, ответила: ?Говори со мной?. Я сперва даже не понял, что произнесла она это со всей серьёзностью. Не понял, как разговор и секс вообще можно совместить, и какое удовольствие это может доставить.—?Твой шёпот меня успокаивает,?— посмотрела она в тот момент, когда с моего лица исчезла улыбка, появившаяся из-за того, что я и в самом деле счёл её просьбу шуткой.Но я не знал, что она хотела услышать, оттого и стал нашёптывать всё подряд: глупости, пошлости. Но чаще других слов произносил ?расслабься?, потому что напряжена она была, точно перетянутая струна. Но ни шёпот, ни осторожные движения моих рук не смогли настроить её гармонической тональности?— она по-прежнему была в своих мыслях, а её тело?— всё так же сковано надуманными тревогами.—?Эли… —?разорвал я наш поцелуй.—?Прости,?— не знаю за что, извинилась она.—?Расслабься,?— снова прошу, успокаивающе лаская её бёдра, но она напрягается ещё сильней.—?Не получается. Давай я… —?Опять остановил я её ладонь, скользнувшую вниз по моему животу. Это было слишком простым решением. Единоличным удовлетворением.—?Давай лучше я. —?Опустился я перед ней, но она скрестила ноги.—?У меня так выпрыгнет сердце,?— судорожно выдохнула она, запрокинув голову и шумно втянув носом воздух.—?Я поймаю.Развёл я её колени и, придвинув ближе, закинул ноги себе на плечи. Её руки едва не соскользнули с гладкого мрамора, отчего пальцы сильнее обхватили края столешницы. И, боясь, что она рухнет на меня от переполнивших её чувств ещё до того, как я вообще что-либо сделаю, я поцеловал её ладони.—?Солдатик,?— улыбнулся я, когда она резво выпрямила спину, стоило только коснуться её живота.Ещё одно движение ниже, ещё одно прикосновение интимнее, и её рваное дыхание звучит громче капель воды. Стараюсь вложить в поцелуй нежность, но из-за собственного возрастающего возбуждения, нажимаю сильнее положенного, и Эли инстинктивно подаётся назад. А я ощущаю, что просто не выдержу этой томительной прелюдии. Вновь тяну её на себя, проталкиваясь языком сквозь бархатные складки её кожи. И это уже не стон, надрывный крик разрезает спёртый воздух комнаты. Зализываю то место, куда не слишком осторожно надавил. Её запах, который я уже начал забывать, проникает в лёгкие, растекается по коже липким вожделением. И я уже не отличаю её дыхание от её шёпота. Разум затуманен. А собственное тело сгорает и изнывает от ноющей боли. Бесстыдно упиваюсь её сладкой истомой, ощущая, как от каждого соприкосновения кончика моего языка и её пульсирующего клитора, ускоряется биение её сердца, которое, кажется, уже стучит в унисон с моим.—?Двигайся мне навстречу,?— прошу, чувствуя, что от того, что её движения направлены от меня, её мышцы опять начинает сковывать напряжение. Но она, кажется, и не слышит.Тогда, крепче обхватив её бёдра, сам слежу за её темпом и верной направленностью движений. Когда у неё получается справиться без моей помощи, вновь проникаю в неё пальцами, кончики которых тут же обжигает пылающий здесь жар. Вторя её вдохам и выдохам, настойчивее толкаю внутри. Стоны становятся мелодичней. А её тело наконец откликается лёгкими сокращениями мышц.Я успеваю только подняться с колен, когда пронзившая её судорога до боли сдавливает мои пальцы. И я, чувствую, что если сейчас же их не выну, переполняющая её жидкость, разорвёт её изнутри. Эли вскрикивает, и я вжимаюсь губами в её приоткрытый рот. Пытаюсь заглушить звуки, но вместо этого невольно лишаю её кислорода. Она виснет на моей шее. И я испуганно заглядываю ей в глаза, проверяя, не потеряла ли она сознание. Её блуждающий взгляд смотрит сквозь меня, а губы растягиваются в мягкой улыбке. Она пытается дотянуться ими до моего лба, но лишь целует воздух рядом.Я понимаю, что на второй круг у неё уже просто не хватит сил, если они вообще остались. Но всё же, притягивая её бёдра ближе, осторожно вхожу. Её мышцы по-прежнему сокращаются, а разлившаяся внутри жидкость кажется расплавленной лавой. Слишком горячо. Слишком влажно. И слишком сильно она сжимает меня. Отчего от давно непривычных ощущений я слишком остро и выразительно ярко чувствую каждое новое проникновение, пронзающее меня электрическим током. Всего лишь ещё несколько глубоких толчков, и разрядка наступает прямо в ней. И это самое приятное из всех существующих ощущений.—?Эли,?— поглаживая её спину, заглядываю ей в глаза. Но они закрыты, а дыхание всё так же сбито. —?Всё хорошо? —?Целую в шею, и в ответ получаю вялый кивок.—?В ушах звенит. —?Кладёт она голову на моё плечо и мягко целует кожу. —?Слышу тебя, как будто бы я под водой.—?Это нормально,?— невольно улыбаюсь и осторожно выхожу из неё. —?Пойдём,?— тяну в сторону душа, но она едва не падает на пол от лёгкого прикосновения. Успеваю поймать.—?Колени,?— не весело усмехается она,?— онемели. Не чувствую их.Но если с душем она ещё как-то справляется, сил на то, чтобы просто позволить мне насухо её вытереть, у неё уже нет. И, наспех обернувшись полотенцами, мы незаметно проскальзываем в спальню.Опускаю её на кровать, и Эли устало постанывает, сминая и обнимая одеяло.—?Принесу лосьон,?— киваю я на дверь, но она и не смотрит.—?Можно, я посплю? —?когда возвращаюсь, просит она, в ответ на мою просьбу перевернуться на живот, чтобы я мог втереть лосьон в спину.—?Только футболку надень,?— отбрасывая мокрое полотенце в сторону, быстро размазываю лосьон по её коже. И она тянется за моей майкой, валяющейся на кровати.144Начавшийся ещё в пять часов дождь и не думал прекращаться. Сейчас уже лил совсем по-осеннему, тихо барабаня по крыше и искрясь на окнах бесконечными потоками ручейков. Что за декабрь?И снова тот же разговор. И снова тот же пересказ. Тоби всё задавал и задавал нескончаемую череду вопросов, а я рассказывал о неделях, проведённых в больнице. Мать сидела молча, на пару с братом пила виски и изредка покачивала головой.Прозвенел будильник ?воды?, но Эли так и не вышла к нам. Ещё через полчаса другой будильник оповестил о приёме лекарств. Но опять?— её нет.—?Всё в порядке? —?сделав глоток, Тоби перевёл на меня обеспокоенный взгляд.—?Да,?— скорее вопросительно прозвучал ответ.—?А что за таблетки? —?тогда спросил он.—?Какие-то против бактерий. Всё же позову её.Нервы сдали, и, вопреки просьбе Эли?— дать ей поспать, я направился в спальню.—?Можно я останусь здесь? —?едва я вошёл в комнату, сказала она, почему-то сидя перед зеркалом и смотря на меня через него же.Жалюзи были плотно закрыты, а лампы, все до единой, включены.—?Тебе нужно выпить воды и таблетки, и поесть. Эли… —?чуть было не ляпнул, что её перепады настроения тяжело даются и мне, но вовремя осёкся.Да, сейчас она выглядела хуже, чем ещё неделю назад, но и ожидать, что последствия химии никак не отразятся на организме, было, по крайней мере, глупо. Если мы выбирались из дома, тёмные пятна под глазами она прятала под косметикой, а синеватые губы замазывала алой помадой. Но дома… присутствие мамы и Синди доставляло ей явный дискомфорт. А теперь и Тоби.—?Им нет никакого дела до твоих синяков. Ты же сама понимаешь, что… —?так и не договорил я?— она накрыла лицо ладонями, прошептав: ?Я устала?.—?У меня уходит час на то, чтобы привести себя в порядок, ещё час на то, чтобы собраться с мыслями, от парика зудит кожа, если я надеваю кофту с длинными рукавами?— мне жарко, если нет?— торчат синяки. Все смотрят только на них и говорят только о них. А когда…—?Я знаю,?— прервал я её, сев на край кровати.—?Я не хочу этих сочувствующих взглядов и разговоров о лечении.—?Мы поговорим о чём-нибудь другом.—?О том, что твой брат во второй раз станет отцом, и они снова посмотрят на нас взглядом, не требующим слов? Говорить о сказках? притворяясь, что кому-то есть до этого дело?Я понимал, что она была права, но иного выхода я просто не видел. Подумал, может, стоит рассказать ей о моём типировании, чтобы тема вечера окрасилась для нас хоть чем-то позитивным, но через секунду откинул эту мысль.—?Эли… —?не знал я, что ещё сказать. —?Сон помог?Она утвердительно кивнула, добавив, что сейчас придёт.145Но как бы нам ни хотелось, больничных тем было не избежать. Напоминания навязчивыми пятнами мелькали повсюду: расписание приёма лекарств висело на холодильнике, контейнеры с таблетками были расставлены по всей кухне, куча листов и блокнотов с рекомендациями кипой лежали на столе в столовой, будильник, стоящий на пианино, трезвонил каждый час. А из-за того что Эли разделывала запеканку пластмассовыми ножом и вилкой, Тоби задал вполне логичный вопрос: ?Почему пластик?? И пока Эли говорила о побочных эффектах химиотерапии, мне на секунду вновь показалось, что это подходящий момент для того, чтобы рассказать ей обо всём, а ещё через миг снова отказался от этой затеи. Это начинает сводить с ума.—?Да мы сами не ожидали, что это произойдёт так скоро,?— сказала Эли, но я прослушал, о чём они говорили.—?Кстати! —?Резво подскочив со стула, Тоби вышел из кухни, дошёл до прихожей и так же стремительно вернулся, протянув Эли тёмно-синий бархатный коробок, предназначавшийся для ювелирных изделий. —?Штэф сказал, ремиссия и твой день рождения совпали. Потому, хоть и запоздалое, но всё же поздравление. Надеюсь, понравится.?— Заняв своё место, улыбнулся он и выжидающе посмотрел на Эли.—?Спасибо,?— явно растерявшись ответила она и, открыв коробок, перевела на меня озадаченный взгляд.—?Что там? —?кивнул я, и Эли показала содержимое?— две сверкающие серёжки. —?Ну-у, это моя вина,?— рассмеялся я, и Тоби непонимающе изогнул брови.—?Они не проколоты,?— пояснила Эли, демонстративно оттянув мочку уха, но тут же ободряюще добавив:?— А может, это знак. Или ты будешь носить,?— усмехнувшись, поднесла серёжку к моему уху.—?М-да, глупо получилось,?— раздосадовано вздохнул Тоби, заговорив о возможности возврата или обмена.—?Всё нормально. Правда. Они очень красивые. Спасибо. —?Закрыла Эли коробок. —?Может, уже и проколю уши наконец. А как концерт?—?М? —?пожал Тоби плечами.—?Вы же виделись в Мюнхене? Или ты не был на самом выступлении?—?Был. Конечно, был. Было громко. Я отстоял несколько песен и ушёл к бару. Не понимаю, как ты умудряешься прыгать два часа,?— кинул он на меня короткий взгляд, театрально покачав головой.И мы заговорили о турне?— о том, что волновало их в последнюю очередь. А я невольно стал вспоминать месяцы, проведённые с Томом и Рене в студии. Мы строили большие планы на релиз альбома, вернее, планы выстроились сами, после того как синглы один за другим стали занимать верхние строчки чатов. Сейчас почта лейбла забита предложениями, а голова идеями. Но…—?Второй раз едете весной? —?спросил Тоби, когда я погряз в собственных мыслях, наполненных музыкой настолько, отчего, потерявшись в правильных словах, я и вовсе промолчал.—?Ты чего? —?удивлённо посмотрела на меня Эли, удерживая чашку с чаем перед губами.Наверное, я сейчас был похож на какого-то немого кретина, но, боясь потерять идеи, боясь забыть ноты и мелодии, я лишь мотнул головой и, встав из-за стола, пошёл к пианино.—?Штэфан! —?точно строгая учительница, окликнула меня Эли.Это был момент предельной ясности. Но любая ясность, подобно вспышке молнии,?— мимолётна. Я знал, что хотел сказать, но не понимал как. Лихорадочно перебирал чёрно-белыми клавишами, пытаясь найти нужные звуки. Всё не то. И я не мог почувствовать, чего не хватает, или что я упускал, или чего не видел.—?Что это? —?Держа чашку в руках, Эли села рядом, на краешек скамейки.—?Творческий порыв,?— хохоча, ответил Тоби. —?Может, сыграешь что-нибудь, раз купил пианино?И всё. Призрачная мелодия исчезла, вслед за последним звуком, оборвавшимся на ?до диез минор?, растворилась в воздухе.—?Сыграешь? —?повторил брат, но мои пальцы, зависшие над клавишами, казалось, окаменели.—?Ты вообще с нами? —?улыбнувшись, Эли коснулась моего плеча.Я улыбнулся в ответ, и кивнув, стал наигрывать адажио ?Лунной сонаты?. Не знаю, почему именно её. Быть может, причина крылась уже в её тональности?— ?до диез минор?. И чем больше я играл, тем сильнее живые звуки переплетались с аккордами в моём сознании. Мозг снова принялся работать над собственной ?призрачной мелодией?, оттого я то и дело сбивался, забывая ноты Бетховена.—?Штэф,?— ладонь Тоби тяжело упала на плечо,?— давай что-нибудь повеселей.Нет, так ничего не выйдет, чтобы услышать мелодию в крике мыслей, мне нужна тишина.—?Давай,?— выдохнул я и резво заиграл ?Don’t Be Cruel? Элвиса. —?Угадывай.—?Брамс! —?щёлкнув пальцами, Тоби с уверенностью направил на меня указательный палец.—?Почти,?— засмеялся я.И вместо ненужных и пустых разговоров вечер мы провели перед пианино. Я играл. Они угадывали мелодии, хотя чаще не угадывали. И несмотря на эмоционально-истощающий день, вечер был полон тепла, уюта и на удивление семейной гармонии. Всё было хорошо.Но это хорошо продлилось ровно до утра следующего дня. Я собирался лично отвезти маму и брата в аэропорт, по пути забрать Синди из отеля и посвятить день репетиции. Но вместо этого везу Эли в больницу, а Тоби и мама уехали на такси. Эли жаловалась на боль во всём теле, а я прокручивал страшные мысли.Когда же приехали в больницу недавняя боль, словно по щелчку пальцев, прошла. Все анализы были в норме, а осмотр ничего не выявил. И в обед нас уже отпустили домой со стандартным списком рекомендаций: ?Принимать лекарства по инструкции, соблюдать режим дня, не волноваться, не переутомляться, не игнорировать прогулки на свежем воздухе?.Пока ехали в отель, чтобы забрать Синди, я в сотый раз корил себя в мыслях, что согласился на предложение канала. Вчера репетицию пришлось отменить, сегодня перенести. Я не хотел подставлять ни собственный лейбл, ни продюсеров шоу, однако понимал?— случись ещё какая непредвиденная ситуация?— у меня может просто не оказаться иного выбора.Осталось два дня репетиций под руководством хореографа. А в понедельник нужно лететь в Мюнхен.—?Это не страшно,?— всё ободряла Синди. —?Съёмка будет не общего плана, поэтому какие-либо ?неровности? останутся за кадром. Давай ещё раз отсюда,?— указала она на экран ноутбука, на котором видео стояло на паузе. —?На позицию. Пятка-носок, и?— раз-два, три-четыре! —?захлопала она. —?Пятку забыл! Теперь смазал!—?Пойду вниз,?— поднялась Эли с кресла и направилась к лестнице.—?Всё нормально? —?продолжая чеканить ритм, спросил я.—?Голова от стука заболела. Но ты молодец,?— улыбнулась она.Признаться, у меня самого после двух часов тренировки трещало в мозгу. Но на четвёртый час стало получаться изобразить то, что требовала Синди. Да уж, этот минутный танец оказался сложнее, чем выглядел на видео. Поэтому, когда мы закончили с тренировкой, я намеревался спуститься в студию и поработать над голосом для песни, ведь её я ещё ни разу не пропевал.Однако все репетиционные и комната звукозаписи оказались заняты.—?Это что-то новенькое,?— сел я на диван напротив Тони, кивнув на стену за его спиной, которая была завешана мерчем группы.—?Идея Тома,?— ответил он. —?Сегодня только повесили. Одну футболку уже купили и несколько дисков с автографами, тех, что остались после тура. Подпишешь ещё кое-что?—?Давай,?— взял я из стакана маркер, и Тони поставил передо мной коробку.И пока я возился с компакт-дисками и медиаторами, он рассказывал о группе, что должна была вот-вот приехать на запись, но почему-то опаздывала.—?Тебе бы их послушать. Прикольные ребята,?— сделал он намерено сильное ударение на ?ко? и глупо захихикал. —?О! А вот и они! —?перевёл взгляд на лестницу, на которой появились подростки, лет пятнадцати, а то и меньше. Все как один?— крашеные чёрные волосы и чёлка, скрывающая половину лица.—?Пробки,?— виновато произнёс паренёк с гитарой в руках.—?Долбанный дождь! —?убирая мокрые волосы с лица, выругался последний зашедший.—?Эмоциональные ребята,?— рассмеялся Тони и, похлопав меня по плечу, направился к ним, указывая на полку со сланцами. —?Ну хоть бы ноги вытирали! Все ступеньки в глине какой-то! Переобувайтесь и проходите. А это что?! —?ткнул он на пол.—?Это с моего ботинка.—?Давай я помою,?— вступился за приятеля всё тот же гитарист.—?Тони, брось, я уберу,?— едва сказал я, как все пятеро перевели взгляды на меня, застыв на месте.—?Вы лично нас запишете? —?вытянув шею, уставился на меня паренёк в очках, из-за чего его удивлённые глаза казались неестественно большими.Но я и ответить не успел, Тони опередил, сказав, что записью теперь занимается он. И пока они переобувались, я слышал тихие перешёптывания о том, кто из них станет парламентёром, предложив мне хотя бы их послушать.—?Что играете? —?тогда спросил я, пытаясь разрядить их напряжение.Кажется, они вообще первая столь молодая группа, пришедшая сюда не на репетицию. Сколько же им пришлось отложить карманных денег на запись именно здесь? Ведь вариантов, где это можно сделать в разы дешевле?— уйма.—?Альтернативу,?— отозвался кто-то.—?Родители поддерживают ваше начинание?Ребятня дружно рассмеялась.—?Они даже не в курсе.—?А чего решили писаться тут? —?всё же полюбопытствовал я.—?Фанаты,?— ответил Тони. —?Идём? —?теперь обратился к подросткам, и те пошагали за ним в комнату звукозаписи.На самом деле, я не ожидал от их музыки многого. Ну о чём можно петь в пятнадцать лет? Был уверен, что услышу заурядную мелодию и текст о желании изменить мир. Но ребята оказались со знанием дела. Парнишка-вокалист прекрасно владел голосом, да и музыку, что они сочиняли, альтернативой и не назвать: довольно нестандартные размеры тактов и смещение акцентов были связаны интересной гармонией?— тяжело и технично.—?Прикольные ребята,?— повторил я с той же интонацией недавнюю фразу Тони.—?А то! —?усмехнулся он, подав стоящим за стеклом музыкантам знак ?стоп?.—?Когда сведёшь, отправь демо Майеру.—?Уже писал ему. Обещал послушать.—?Давай ещё дубль,?— скомандовал Тони, теперь подав знак ?запись?.—?Ладно, работайте. Сделай копию и мне. И, знаешь, запиши их бесплатно. Скажи, мол… Что хочешь скажи.—?Уверен? —?озадаченно посмотрел он, и я утвердительно кивнул.Пока их слушал, в очередной раз почувствовал непреодолимое желание засесть в одной из репетиционных и поработать над песней. Но… Всё занято. И везде знакомые лица. Посидел послушал одних, зашёл к другим, и в итоге проторчал в студии два часа.Когда же вышел на улицу, к своему удивлению, обнаружил, что дождь не только не прекратился, так и вовсе уже лил как из ведра. Думал, быстро укроюсь под навесом крыльца, но пока добежал, промок, ещё и поскользнулся на грязи, отчего с ноги слетел сланец.—?Штэф?! —?прокричала из гостиной Эли, верно, услышав хлопнувшую дверь. И ещё через мгновение показалась в коридоре, удивлённо наблюдая за тем, как я стягиваю с себя мокрые носки.—?Что-то мне это напоминает,?— рассмеялся я.—?Там такой дождь? —?покосилась она на тёмные окна столовой. —?Заварить горячего чаю? —?спросила, и меня словно током прошибло.Шанс, что я подхвачу простуду после минуты пребывания под проливным дождём, практически равен нулю. Но в этот момент мне показалось, будто и того жизни хватит, чтобы преподнести мне очередной ?дерьмовый презент?.—?Да, завари,?— ответил я, направившись в ванную.Принял горячий душ, надел тёплую, но дурацкую рождественскую пижаму в клетку, на покупке которой настояла Эли, и даже натянул шерстяные носки.—?Готово! —?кивнула Эли на дымящуюся чашку и села за стол.А я достал бутылку коньяка. Хотел добавить пару капель, но в итоге и вовсе заменил чай алкоголем.—?Голова перестала болеть? —?Эли снова кивнула и забрала мою чашку себе.—?А ты? Поработал над песней?Но пока я рассказывал ей о подростках и их необычной музыке, мыслями почему-то уходил в тот октябрьский день, когда лил такой же дождь.—?Думаешь, он за них возьмётся? —?спросила она. —?М? —?теперь, поддев носом воздух, вопросительно кивнула.—?Почему ты тогда пришла?—?Что? —?явно и не догадываясь, о чём я думал, озадаченно изогнула она брови.—?Ты прождала целый час, промокнув до нитки, но так и не ушла. Хотя разумнее было бы вернуться и, возможно, заночевать у фрау Рубинштейн или герра Крауса.Я лишь пытался понять её мотивы, однако Эли расценила мой вопрос по-своему. Но я смог услышать себя со стороны только после того, как на её глазах вдруг заблестели слёзы.—?Эли, я… —?так и не успел закончить я мысль?— она побежала прочь из кухни. —?Эли! —?вскочив со стула, догнал я её, обхватив в объятья и пытаясь подавить её истерику.—?Просто так и скажи, что это было ошибкой! —?уже захлёбываясь слезами, стала она просить прощения за мою ?сломанную жизнь?.Мои же слова о том, что я лишь неправильно сформулировал вопрос, она будто и не слышала.—?Не будь это для меня важно, я не уехал бы с вечеринки по случаю закрытия лейбла, благодаря которому наши синглы впервые попали в топ чатов,?— сказал я, и она разрыдалась сильнее.Ни одно из моих утешений не возымело над ней силу. И я просто сел на скамью у пианино, усадив Эли на коленях и пресекая все её попытки вырваться. И всё ждал, ждал, когда эта истерика наконец прекратится.—?Эли,?— спокойнее произнёс я, стирая слёзы с её лица,?— сколько бы я ни думал о случившемся, всякий раз упирался в какой-то логический тупик, не понимая мотивов твоих действий. Я должен был спросить ?почему ты не ушла?, а не ?пришла?. Зачем сидела под дождём и…—?Ты мне снился,?— надрывно выдохнув, уткнулась она лбом в моё плечо. Прошла, верно, минута, прежде чем её дыхание выровнялось, и она продолжила:?— Когда избегала наших встреч, ты мне везде мерещился. А потом начал сниться. Постоянно. Каждую ночь. Сны меня выматывали. Это как жить на две реальности: там мы одни, здесь?— другие. В тот день я почти не спала, пришла с работы и свалилась с ног. И всё опять… Ты опять,?— кинула она на меня вороватый взгляд. —?Проснулась из-за сильной боли в голове, спустилась до аптеки… А потом…—?Ключ надломился пополам,?— закончил я. —?Но, как оказалось, его и впрямь можно было вытащить с помощью плоскогубец и без моей помощи. Однако… —?пожал я плечами.—?В тот момент я почувствовала, словно сломалась вся моя жизнь. Это как… Это бесконечная ложь и притворство. Мне было плохо, и я не знала, что делать. Побежала к тебе, чтобы обо всём рассказать, но пошёл дождь. А потом… Просто захотелось умереть, утопнуть, замёрзнуть, исчезнуть,?— вновь потекли по её щекам слёзы.—?Значит, я приехал вовремя,?— улыбнулся я. Но её моя шутка не успокоила. —?Почему же ты так и не рассказала? —?спросил, хоть отчасти и понимал её страхи. —?Очередной вороватый взгляд и тишина. —?Эли,?— поцеловал её в висок, но она и вовсе отвернулась от меня.—?Меня от одного твоего присутствия пробивала дрожь, я… Если бы уровень гемоглобина был выше, ты бы увидел, что мои щёки покраснели и сейчас. Будь у меня второй шанс, я бы всё изменила.—?Всё, это что? —?Она промолчала, по-прежнему пряча от меня глаза. —?Всё было так, как должно было быть. И я сам не имею ни малейшего понятия, поступи мы иначе, стало бы от этого лучше. Эли,?— коснулся я губами её шеи,?— я не хочу ничего менять. Ты не можешь быть правым во всём. Не можешь знать наверняка, какое из твоих решений правильное. И если здесь, в настоящем, тебе не хочется ничего менять, значит, ошибки прошлого?— это плата за то, что мы имеем сейчас. Единственное, что бы изменил я, и что не повлияло бы на наше будущее?— ту ночь, когда я остался с тобой, не поехав в Мюнхен поездом. Мне бы хотелось быть для тебя другим.—?Другим? —?подняла она на меня непонимающий взгляд.—?Менее резким… Более осторожным. Сдержанным. Я не хотел делать тебе больно. Знаешь…Чуть было не сказал, что когда вернулся из Бохума и не обнаружил её дома, одной из множества мыслей, почему она не пришла, была и эта. Но побоявшись спровоцировать новую истерику разговорами о расставании, вовремя закусил губу. Я больше не чувствовал обиды. Давно не чувствовал, но вот её чувство вины никуда не девалось. И кроме как стараться не нажимать на болезненные воспоминания, я не знал, как с ним бороться.—?Я бы этого не хотела. Не хотела бы, чтобы ты был другим,?— сказала она, отчего я невольно усмехнулся.—?А это помнишь? —?коснувшись клавиш пианино, стал я наигрывать саундтрек ?Титаника?. Но Эли лишь пожала плечами. —?Две руки нужно,?— улыбнулся я, и она села рядом, а ещё через мгновение, узнав знакомую мелодию, рассмеялась.—?Ты тогда пытался переубедить меня, доказывая, что Роуз сделала правильный выбор.—?Я лишь подчеркнул, что это было не её решение, а обещание данное Джеку.—?В любом случае, если бы она нарушила своё обещание и ушла вслед за Джеком, их имена подарили бы им бессмертие. А так, выходит, что история их любви закончилась со смертью Джека,?— всё яро настаивала она на своём.—?Если бы погибла и Роуз, кто бы узнал их историю? —?не отрываясь от игры, покосился я на явно озадачившуюся Эли.—?А зачем вообще кому-то знать их историю? К тому же, мы говорим о фильме,?— покачала она головой.—?В первый раз наш разговор был о любви, насколько я помню, выходящей за рамки кино. Или я тебя тогда неправильно понял? —?улыбнулся я. Эли обиженно фыркнула, признав своё поражение, но так ничего и не ответила. —?Если с тобой что-то случится, чтобы доказать искренность своих чувств, мне нужно будет замёрзнуть в водах Атлантики? Кажется, похожие брачные обряды были у викингов. Если считаешь, что это…—?Штэф! —?прервала она меня.И только когда я увидел блестящие от слёз глаза, понял, что мою шутку она восприняла со всей серьёзностью. Стала говорить о трансплантации, о том, что будет, если донора не найдут, или новые клетки не приживутся. И вот мы вернулись к тому, отчего я старался нас увести?— к истерике. Попытки снова перевести всё в шутку не увенчались успехом. И вопреки своим же убеждениям, Эли зачем-то взяла с меня клятву, что я ничего с собой не сделаю, если трансплантация не даст результата.Сильнее, чем в эту минуту мне ещё ни разу не хотелось рассказать ей о своём тесте, тогда бы она поняла, сколь глупы её волнения. Но почему-то я не смог этого сделать. Не смог пересилить себя. Испугался, что после двух истерик за вечер Эли просто окажется не готовой к подобному.—?Дай руку,?— тогда сказал я, и она с недоверием посмотрела. —?Давай сейчас не будем об этом. Дай,?— мягче попросил я.—?Правую или левую? —?наспех стёрла она со щёк слёзы, вытянув ладони вперёд.—?Любую,?— ответил я и, обхватив её ладонь, поднёс к клавишам, затем нажав на на ноту ?ре? её же пальцем.—?Ты хочешь научить меня играть ?Титаник?? —?с сомнением в голосе спросила она.—?Угу,?— промычал я в ответ. —?У тебя очень простая партия. Основную мелодию буду играть я, а эту?— ты. Эта клавиша?— ?до? третьей октавы, запомни её. Будешь нажимать на неё и соседние с ней клавиши по моему сигналу. Начинаешь с ?ре?, затем назад на ?до?, потом ещё левее, к этой чёрной клавише?— ?си бемоль?, опять ?до?, потом ?ре?, ?до?, ?си бемоль?, ?до?, а вот здесь двигаешься ближе ко мне и жмёшь на ?фа?. И потом: ?до?, ?си бемоль?, ?фа?, ?до?, ?фа?, ?до?, ?си бемоль?. А вот здесь чуть быстрее и поочерёдно: ?до?, ?ре?, ?фа?, ?фа? и опять на ?до?,?— сыграл я её партию.—?Действительно — просто!—?Покажи ?до? третьей октавы,?— проигнорировав её ироничную ремарку, попросил я, и она нажала на верную клавишу. —?А теперь по моей команде: ре-до-си бемоль-до-ре-до-си бемоль-до-фа,?— но Эли нажала на ?соль?. —?Нужно их подписать.—?Ты ведь не серьёзно? —?спросила она, но я уже направился в комнату за маркером.146И несмотря на музыкальный вечер и моё вчерашнее желание?— поработать в студии, пока там свободно?— утром подняться с постели я так и не смог. Перевёл будильник и снова провалился в сон. Тело нестерпимо требовало отдыха. Я, наверное, и целый день провёл бы в кровати, но нужно проверить состояние Эли и, если всё в порядке, позвонить Синди.К счастью, в больницу ехать не пришлось. Эли чувствовала себя удовлетворительно хорошо и даже порывалась побегать на дорожке. Я сомневался в том, что после недавнего упадка сил это разумное решение. Но переспорить её не удалось, разве что она согласилась с установленной мной скоростью и временем?— шесть километров в час и двадцать минут. Однако на пятнадцатой минуте сама нажала на ?стоп?.—?С душем помочь?Тяжело дыша, она отрицательно мотнула головой, затем кивнув на окно, за которым остановилось такси?— Синди.Последняя тренировка под её руководством давалась сложнее всех предыдущих. Синди заставляла работать с удвоенной силой, без конца напоминая о каких-то мелочах, о которых я не должен забыть, когда буду репетировать самостоятельно. Но я бы забыл, безусловно, и не вспомнил бы о них. Поэтому Синди написала ещё и пошаговый план-конспект именно моих движений, указав в каждом пункте мои ?типичные ошибки? и советы по их исправлению.—?Опять нога скользит,?— остановила она меня. —?Удар должен быть коротким и точным. —?Показала, как нужно. Я повторил. Она довольно улыбнулась и сказала:?— Сначала.Увлечённый работой я даже и не сразу понял, что доносившиеся снизу голоса были не из телевизора. Только когда я спустился, напомнить Эли о приёме воды, опешил на месте, увидев её, играющую со щенком Ксавьера. Он же сам сидел на кушетке, увлечённо рассказывая о погоде.—?Эй! —?заметив меня в дверном проёме, улыбнулся он.—?Думаю, это плохая идея,?— кивнул я на Гаса.Ксавьер озадаченно нахмурился и непонимающе пожал плечами.—?Он прелесть! —?воодушевлённо произнесла Эли, уткнувшись носом в щёку Гаса.—?Эли, ты можешь так что-нибудь подцепить…—?Не будь занудой,?— пренебрежительно фыркнула она, а Ксавьер вылил на меня полный медицинский отчёт о состоянии здоровья Гаса. —?Ему явно не нравится мой парик! —?засмеялась она, когда Гас попытался укусить её локон.—?Ты какими ветрами? —?спросил я Ксавьера и, зайдя в кухню и набрав стакан воды, вынес его Эли. Но она протянула его Гасу, с интересом потянувшему нос к стакану. —?Эли! —?не выдержал я и сорвался на крик, когда Гас принялся лакать воду. Теперь она рассмеялась на пару с Ксавьером.—?Был у своих, еду в Бохум,?— ответил он. —?Тони вторую неделю настаивает на том, чтобы я послушал какую-то там группу.—?Толковые ребята. А с GUN что?—?Всё,?— развёл он руками.—?Ты во сколько уезжаешь? Я закончу в четыре. Поговорим позже?—?Я не спешу,?— улыбнулся он. —?Так, приятель, а тебя нужно вывести,?— обратился он к Гасу, который вылакал добрую половину стакана.—?Эли, а тебе выпить воды.—?Ладно, ладно,?— поднялась она с пола. —?А тебе пора танцевать,?— передразнила. —?Я пойду с вами! —?прокричала Ксавьеру, надевающему на Гаса куртку.—?Лапы ему помой, когда вернётесь.—?Помою, хоть они и будут чистыми. Ортопедические,?— кивнув на четыре крошечных ботинка, заскрипел он смехом.147Закончив тренировку в четыре и получив от Синди напутственное ?Ты справишься?, я вызвал ей такси, и мы простились до понедельника.Эли и Ксавьер сидели в столовой, судя по жидкостям в их стаканах, пили молочные коктейли и рассматривали фотоальбом.—?А Гас где? —?спросил я.—?Отвёз к своим, иначе он вам тут всё разнесёт, пока мы будем в студии.—?Приму душ и пойдём.Эли хотела послушать ребят вместе с нами, но, так же как и встречу с Гасом, я не считал это правильным. За сутки в студии бывает по пять групп, и хоть вытяжка работает исправно, воздух она не дезинфицирует. В первые пару недель после химии, не стоит так рисковать. Эли с её ослабленным иммунитетом лучше держаться подальше от закрытых людных помещений. Поэтому, несмотря на её протесты, я решил перестраховаться.Однако слушать там толком было и нечего. В присутствии меня и Ксавьера ребята нервничали так сильно, отчего постоянно ошибались в собственных замудрёных партиях.—?Мы пока посидим в соседней комнате, как будете готовы?— дайте знать,?— недовольно просипел Ксавьер.И, заварив по чашке кофе, мы засели на диване. Ксавьер заваливал меня каким-то бесчисленным количеством фактов и событий. Разразившийся мировой кризис коснулся и GUN. Лейбл закрывают в начале года, в лучшем случае в феврале. Юристы уже занимаются нашим переходом на Sony. Съёмки четвёртого клипа, запланированного на конец января, переносятся на март.—?Там ещё много любопытных предложений о сотрудничестве и интервью. Может, хотя бы посмотришь? —?с сомнением в голосе спросил он.И тогда я рассказал ему о своём типировании, о том, что если медосмотр не выявит никаких отклонений, второго круга консолидации не будет, сразу назначат трансплантацию, и если это произойдёт в начале января, первое время я сам буду прикован к больнице.—?А откуда брать будут? —?Ксавьер перевёл на меня вопросительный взгляд.—?Читал в интернете, что из тазовой кости. Надеюсь, осложнений не возникнет.—?Под наркозом? —?Его лицо перекосилось от отвращения.—?Да, поэтому…—?В голове не укладывается,?— сказал он и дважды выругался, уточнив, не может ли быть ошибки.Я лишь отрицательно помотал головой, прекрасно понимая его неверие.—?Штэф! —?окликнул Тони, кивнув на репетиционную. —?Они готовы.Во второй раз ребятне удалось собраться духом и исполнить пару песен. Но другая проблема упиралась в их возраст?— они были несовершеннолетними и без участия родителей их дальнейший промоушен был невозможен. Поэтому отказ Ксавьера довёл их едва не до полного отчаяния.—?Без вариантов? —?посмотрел на нас вокалист.—?Если ваши родители против вашего творчества, тут я бессилен,?— развёл он руками. —?Подождём два-три года. Или давай, ты как сведёшь трек,?— обратился уже к Тони,?— пригласи их, попробуем найти компромисс.А потом, расположившись в кабинете перед монитором компьютера, мы несколько часов напролёт провели за обсуждением всех писем, присланных группе на адрес лейбла. Я распечатывал наиболее важные или интересные, помечал те, за которые взяться было реальнее всего, а остальные добавлял в папку ?Дать отказ?.Ксавьер уехал за полночь, потому спать я лёг и того позже, оттого на следующий день и проснулся в обед. То ли не услышал будильник, то ли Эли опять его отключила.Лестница на чердак опущена, а это значит, Эли опять, наплевав на указание Дидье, бегала на дорожке. И я хотел уже было подняться, но услышал, как она звонко стучит ложкой по стеклянной кружке, вероятно, помешивая чай.—?Эли,?— намереваясь сказать, чтобы она вообще не поднималась на чердак без меня, обратился я к ней.Закинув ноги на подоконник, она сидела на кушетке у окна: на голове?— белое полотенце, повязанное, как тюрбан, на теле?— белый махровый халат, из-под откинутого подола которого обольстительно виднелась нога, оголённая до самого бедра. Одной рукой она помешивала чай, чашка с которым стояла на табуретке рядом, другой рукой держала газету, читая что-то с до неприличия серьёзным выражением лица, оттого я и произнёс совсем не то, что собирался сказать, поинтересовавшись, как обстоят дела на рынке ценных бумаг, ведь только подобные новости можно столь сосредоточенно изучать.—?Это гороскоп,?— улыбнулась она.—?Что пишут?—?Что сегодняшняя полная Луна соединится с твоим покровителем Марсом, и Солнцем, и поэтому тебе нужно следить за своими эмоциями. А моя Венера будет спать с Драконом в Водолее, поэтому это время каких-то там прояснений, когда я обнаружу, что смотрю назад и вперёд, обнаружу закономерности и значения многих событий своей жизни,?— поморщила она нос, опять улыбнувшись и затем добавив:?— А ещё пишут, что мы подходим. —?Но, поймав мой хмурый взгляд, тут же уточнила, чем я недоволен.И тогда я решил ей всё рассказать, если даже глупый гороскоп по де Моргановским законам намекал на то, что пора избавиться от невыносимой тайны.—?Давай поговорим,?— сел я напротив, и выражение лица Эли сделалось в разы более хмурым, нежели моё.—?Что-то плохое? —?осторожно спросила она, и я покачал головой. —?Я только маску смою, кожа уже горит,?— указала она на полотенце.И пока она была в ванной, я несколько раз успел усомниться в правильности собственного решения и столько же раз, убедить себя в том, что даже несмотря на то, что я могу не подойти, она имеет право знать о нашей совместимости.Я был готов и к истерике, и слезам, и, наверное, обвинениям, но у неё, казалось, не дрогнула ни одна мышца лица. Она молчала, а пустой взгляд, направленный сквозь меня, ничего не выражал.—?А мама знает? —?вдруг спросила она, и я мотнул головой. —?А Дидье?—?Я не хотел говорить никому, пока не получу окончательное заключение от врачей.—?Покажешь бланки с тестом? —?прозвучал вопрос так, словно она до сих пор не верила мне.Я принёс ноутбук и, открыв письма от Геро, стал пересказывать всё то, о чём узнал от него сам, в том числе и о невозможности иметь собственных детей. Эли по-прежнему молчала, внимательно вчитываясь в результаты последнего типирования, где единственной важной строчкой была: ?HLA-генотипы пациента и донора идентичны в следующих локусах: A*0201 B*0702,3501; Cw*0401,0702; DRB1*0101,1501; и DQB1*0501,0602?.—?А это что? ?Геномная ДНК была извлечена из моноцитов гепаринизированной периферической венозной крови с помощью QIAamp Blood Midi Kit (Qiagen). Скрининг CCR5 delta 32 аллеи был выполнен при помощи полимеразной цепной реакции с…?. Я не понимаю, это?.. —?вопросительно посмотрела на меня.—?Такая же мутация, как и у донора Берлинского пациента. Я не восприимчив к ВИЧ.Её до этой секунды ничего не выражающий взгляд вмиг изменился и, накрыв лицо ладонями, она разрыдалась. Плач перешёл в судорогу. Она хватала ртом воздух так часто, что потом вдруг стала задыхаться. Её лицо побелело, и уже паника захлестнула меня.Легче ей не становилось. Дыхание было неровным, отчего тело трясло. Я понимал, что именно дыхание и нужно в первую очередь привести в норму, вот только не знал как. Первое, что пришло на ум?— упражнение на дыхание при схватках. Видел в каком-то кино. И, сев на ковре, и вытянув ноги, я взял ли за ладони, попросив вдыхать и выдыхать с той же частотой, что делал и я. И только, наверное, минут через десять её пульс выровнялся.Я планировал выбраться в тренажёрный зал после обеда, но теперь уже оставить её одну не мог, уговорил выйти на свежий воздух. Но после прогулки в парке, Эли снова стала расспрашивать меня обо всём.Мы говорили долго, к тому моменту, когда Эли приняла новую правду, решив сообщить об этом и матери, за окном смерклось.Жюльет восприняла новость спокойней, однако голос выдал, насколько и ей всё это виделось чем-то фантастичным. А я задавал ей всё те же вопросы, что готовил для Геро, и получал всё те же утвердительные ответы?— ни одно из моих опасений не имело оснований для отказа в донорстве: ни татуировки, ни пневмония, ни эпизоды депрессий. И тогда я спросил её, если донором стану не я, сможем ли мы завести собственных детей в будущем. Но Жюльет словно и не поняла вопроса. Удивлённо уточнила, с чего я решил, что это невозможно. Я процитировал ей слова Геро о том, что из-за HLA-совместимости организм матери будет отторгать плод.—?Отторгать?— да. Но зачать-то возможно. А выносить сможет суррогатная мать. Совместимость партнёров встречается нечасто, но встречается. И решение проблемы давно есть?— половые клетки соединяют в лаборатории, а затем подсаживают в матку суррогатной матери. Но вам сейчас об этом не стоит думать,?— сказала Жюльет, и перевернувшийся с ног на голову мир ещё там, в кабинете Геро, снова обрёл привычное положение. Я и осмыслить-то толком не успел услышанное?— Жюльет поинтересовалась, на какое число назначен медосмотр. И, поправив очки, раскрыла блокнот, готовясь сделать пометку.—?Дата ещё не выбрана. Геро рекомендовал пройти позже, сказал нужно за две-три недели до трансплантации.—?Свяжитесь с Дидье, пусть он этим займётся.Мне кажется, сообщать важные новости в разы сложнее, чем их получать. Дидье был откровенно поражён новостью о нашей совместимости, и, недолго думая, назначил встречу на следующую среду, а обследование на четверг.А потом для уточнения чего-нибудь мы ещё точно час перезванивались то с Дидье, то с Жюльет. Он заверил, что медосмотр не займёт и суток, но на всякий случай в Париже мы пробудем до утра субботы. А Жюльет настояла на том, чтобы после обследования мы полетели в Кассис, вместе отпраздновали Рождество и провели несколько оздоровительных недель у моря.Все мои планы на декабрь, которых толком-то и не было, поменялись за один вечер. В последний день тура я так сильно грезил о доме, хотел провести эти дни с Эли, но в понедельник нужно лететь в Мюнхен, в среду?— в Париж, в субботу?— в Кассис, и через неделю снова в Мюнхен.148Субботу мы провели дома, и я не мог понять Эли, а она отказывалась говорить. На всё реагировала апатично, выбраться на прогулку отказалась. Я донимать тоже не стал, решил дать ей время побыть одной. Ушёл смотреть футбол, но последнюю игру перед зимним окном Вольфсбург проиграл, кажется, в этом сезоне нам не стоит рассчитывать на верхние места турнирной таблицы. И чтобы отвлечься и от обидного поражения, оставшийся вечер я провёл в студии, работал над голосом и репетировал песню.В воскресенье, когда Эли сделали полное переливание крови, я даже думал перенести репетицию на другой день, но другого дня и не было?— во вторник снова нужно быть в больнице, а в среду встреча с Дидье. Держать труппу в подвешенном состоянии было бы неправильным, наверняка у них свои планы, которые пришлось бы переносить из-за меня.—?Что такое? —?спросила Эли, после того как моя очередная попытка связаться с продюсером шоу закончилась обречённым вздохом и отложенным в сторону телефоном.Я сел на диван рядом с ней и рассказал о своих опасениях, что в моё отсутствие ей может понадобиться помощь и, хоть Тони и обещал быть на подхвате, я ему не доверяю.—?Всё в порядке,?— заверила она.—?В порядке? Ты второй день не выходишь из комнаты и игнорируешь мои вопросы.—?Это не так,?— обняла она меня. —?Не игнорирую. Просто погода такая, в сон всё время клонит.—?Погода?Эли сипло выдохнула и опустила глаза.—?У меня нет ответов. Я не понимаю, что чувствую. Мне нужно радоваться, что нашли донора. Но почему я не чувствую радости, зная, что это ты? Это всё… —?пожала она плечами.Но вот я прекрасно понимал её чувства, потому как сам до сих пор находился в состоянии полной амбивалентности. Стал убеждать её, что это нормально. И лучше бы медосмотр не выявил никаких отклонений, тогда бы трансплантацию назначили уже на январь, и этот ад с химиотерапией для нас закончился бы.—?Это всё странно,?— закончил я её мысль. —?И я почти поверил в Бога.—?В Бога? —?тихо усмехнулась она.—?В нечто. В нечто божественное. Знаешь, когда ты не думаешь о Боге, как о человеке, он уже не кажется таким жестоким. Это какая-то сила уравновешивающая всё вокруг. Нашему миру нужен баланс, чтобы он не превратился в утопию. То, что произошло с тобой… с нами, это плохо, но это не делает эту силу плохой. Мы просто оказались на другой чаше весов. Это несправедливо, но что мы можем поделать, когда мы же и нарушили вселенский баланс? Я не знаю. Я ищу объяснения, но это за гранью моего понимания.—?Значит, всё закончится плохо? —?спросила она.—?Эли,?— улыбнулся я. —?Я думаю, нам стоит подождать. Дождаться момента равновесия. Сейчас его нарушили мы. Но потом…—?А если не будет ?потом?? —?настойчивее спросила она.—?Будет.—?Ты так в этом уверен?—?Я в этом уверен.—?Почему? —?всё не отступала она.Не знаю, что она хотела услышать, во что хотела, чтобы я её убедил, поэтому я отшутился, сказав, что на самом деле я супергерой, как один из тех, про которых рисуют комиксы. А моя кровь?— моя суперсила, и когда она окажется в Эли, сделает и её неуязвимой.—?А если нет?—?А если да? —?передразнил я её, не желая продолжать этот разговор.—?Ну, а если будет отторжение?—?Категорически невозможно. Это же буду я. —?Эли надрывно вздохнула и уткнулась лбом в моё плечо. —?Я знаю, что тебе страшно. Но мы справимся, давай только сперва разберёмся с моим обследованием.149Чего я никак не ожидал увидеть в Мюнхене, так это снега. Утро было ветряным и таким солнечным, отчего покрытые тонким слоем снега улицы слепили своей белизной. Света было слишком много, и он болезненно щипал в глазах.—?Мы разве не в студию? —?спросил я водителя, когда тот съехал с автобана на улицу, ведущую прямо в центр.—?В театр,?— ответил он и, обернувшись, посмотрел на меня в полном недоумении. —?Разве вам не сообщили?Наверняка сообщили. Я знал время прилёта и обратного рейса, знал, что в аэропорту меня будет ждать трансфер, и это считал достаточным. Но мне действительно стоило бы проверить электронную почту накануне вечером. Не выглядел бы сейчас кретином, полным равнодушия к проекту. Поэтому, всё что мне оставалось?— признать оплошность и уточнить, зачем мы туда едем. Но этого водитель не знал, сказал, согласно расписанию забрать он меня оттуда должен в полдень и отвезти в студию.Площадь перед театром, на удивление, была совершенно пустой: ни машин, ни людей. Вероятно, из-за столь раннего часа. Без напутственной речи водителя, вход в театр, находившийся под аркой между Фонтанным и Аптекарским дворами, сам бы я не нашёл. Даже странно: столько раз я бывал в Мюнхене, а сегодня впервые очутился в его главном театре.Дверь была не заперта, а пост охраны пустовал. Не зная, к кому и куда мне идти, я просто побрёл по коридору, вслушиваясь в звуки. Однако внутри царила гробовая тишина. И к намеренно громким шагам я добавил протяжное ?ау-у?, и из-за одной из дверей появилась светловолосая девушка. По выражению её лица было понятно?— ей известно, кто я. Поэтому, поздоровавшись, я тут же уточнил, зачем я здесь.Всё оказалось до банальности простым?— канал организовал костюмированную фотосессию для танцоров ?Щелкунчика?.Пока визажисты и стилисты занимались нами в гримёрке, я успел познакомиться с труппой, кроме как ?харизматично-артистичные? иначе их и не назвать. Приятные ребята, думаю, сработаемся.В комнату так часто входили новые люди, что я уже путался в именах, без конца пожимал руки, приветственно улыбаясь. А потом нас вывели в зрительный зал, и я застыл в откровенном изумлении, поразившись красоте интерьера. Интимно-красные тона зала контрастировали с белой обшивкой ярусов, густо покрытой золотой лепниной, блестящей в свете многочисленных люстр. И если бы кто-то из техников не сказал, что декор зала был полностью восстановлен после войны, я бы так и остался уверенным в том, что время тут застыло ещё пару веков назад.150А вот наше время неумолимо неслось вперёд. Вроде бы только секунду назад стояли на сцене, сменяя позы под указания фотографов и постановщиков, но вот уже, рассевшись по машинам, направляемся в студию.На телефоне два смс от Эли с ?отчётом? о приёме лекарств, и одно от Тони о том, что он заходил к ней, и ?всё в порядке?. Но я всё равно позвонил и убедился, что это действительно так.Короткий перерыв на обед в обществе продюсера и сценариста, и нас снова ведут в какой-то зал. На этот раз в зал, где будут проходить съёмки рождественского шоу: слева?— сцена, справа?— огромный фиолетовый полукруглый диван для гостей, рядом?— стол и кресло ведущего, позади?— фотообои с изображением украшенной к рождеству гостиной и большой экран, напротив дивана?— около двадцати рядов для зрителей.—?А здесь мы установим ёлку,?— сценарист указал на пространство между сценой и диваном. —?Танец с песней отснимем утром. Прямой эфир стартует в четыре. Выступаете вы якобы после него, просто пустим запись, поэтому,?— посмотрел он на меня,?— осложнений не должно возникнуть. Запас времени и дубли будут.—?Это хорошо,?— улыбнулся я. —?Хотя все эти дни прилежно следовал указаниям Синди.—?Сейчас проверим! —?услышал я за спиной её голос и смех. —?Давайте на сцену! —?подгоняя танцоров, похлопала она в ладоши. —?Щелкунчик, принцесса, вперёд, трое за ними и четверо назад.Как оказалось, танцевать одному и с труппой?— совсем разные вещи. Только к концу второго часа у меня стало получаться ?как надо?, и мы начали репетировать выступление целиком?— с песней. Сегодня это делали без музыкантов?— под ?минус?. Но на записи звук будет полностью живым. Это меня несомненно радовало.Мы закончили шестичасовую репетицию в шесть часов, и, учитывая, что на ногах я так же?— с шести, эти самые ноги меня уже не держали. Ступни и пятки ныли. Хотелось снять напряжение сев уж хоть куда, но времени не было даже на ужин. Нужно принять душ и ехать в аэропорт.Уже в такси проверил сообщения от Эли и график приёма лекарств. Вроде, ничего не забыла. Осталось лишь АРВТ на ночь, но в десять часов я уже буду дома, поэтому необходимости в напоминании нет.Однако, добравшись до аэропорта, я узнал, что мой рейс задерживают. Из-за сильного бокового ветра предыдущие самолёты не смогли вылететь вовремя, произошли изменения в расписании, и теперь ещё непонятно сколько придётся ждать.Этот день мне так упорно напоминал день нашего с ней расставания в прошлом году, отчего мне было даже не по себе. После восьми Эли перестала отвечать на телефон, и до Тони не удавалось дозвониться. Ему о задержке рейса я не сообщил, и, возможно, потому он засел в студии, куда связь не проходила. Хоть бы покурить вышел, прихватив трубку! Но нет.В девять, наконец, объявили о начале посадки, и, сев в самолёт, мне и того вовсе пришлось перевести телефон в режим ?авиа?. Весь перелёт старался не накручивать себя, находя разумные доводы сложившейся ситуации: Тони в студии без связи, Эли спит, а мобильный лежит в другой комнате.Я включил телефон, едва шасси коснулись посадочной полосы. И сообщения запищали бесконечной чередой: в основном, не принятые вызовы от Тони, и лишь одно смс от Эли о том, что она действительно заснула, оставив телефон в кухне.151Только лишь потому что водитель припарковался на углу, за домом, я заметил мерцающий голубой свет телевизора в гостиной. И в одночасье место недавних волнений и тревог заняло обволакивающе-тёплое спокойствие. А может, я просто уже был вымотан настолько, что принял навалившуюся на тело усталость за покой.—?Ещё не спишь? —?прокричал я в сторону гостиной, но ответа не последовало, и, сбросив с плеча спортивную сумку и сняв куртку, я заглянул в комнату: на экране один за одним сменялись кадры какой-то погони и перестрелок, но звук был отключён, а Эли, укрывшись пледом, спала. И, бесшумно прикрыв дверь, я направился в душ: помыть руки, умыться и переодеться. Сам уже засыпал на ходу.—?Не слышала, как ты вошёл,?— сонно пробормотала она, когда я коснулся её лба, проверяя температуру?— нормальная. —?Устал?Я кивнул и, вместо того чтобы отнести её в кровать, обессилено уселся на ковре рядом.—?А ты чем весь день занималась? На чердак не поднималась?—?Ты же его замкнул,?— улыбнулась она, запустив пальцы мне в волосы.—?Ты же знаешь, где лежит ключ,?— ответил я, почувствовав, как от её массирующих движений начинаю проваливаться в сон. —?Пойдём спать? —?пересилив себя, поднялся я с пола, протянув руку Эли.Странно на меня посмотрев, она нехотя выбралась из-под пледа. А я обнаружил на ней свою белую майку и какие-то несуразные чёрные шорты, в которых ещё через секунду узнал собственные трусы!—?Мне было так спокойней,?— объяснила она, опять улыбнувшись.152Вторник был серым. Снег валил без остановки, а термометр показывал минус один. Сегодняшний анализ крови оказался в норме, переливание не потребовалось. И уже в обед мы вернулись из больницы, собрали чемодан в дорогу и до вечера проторчали на чердаке, изредка спускаясь перекусить, принять лекарства, выпить воды или ещё за чем. Я репетировал танец, Эли занималась йогой.А в среду утром разразилась настоящая пурга, я опасался, что из-за непогоды рейс задержат. Но вылетели мы с военной точностью в ?10:23? и уже в обед приземлились в тёплом и совершенно бесснежном Париже. Однако до Монмартра мы добирались едва не дольше, чем летели. Центр города стоял, оттого наше такси плелось медленнее шагающих прохожих. А потом и у Эли, и у меня сдали нервы, и, вытащив чемодан из багажника и выйдя на улице Святого Лазаря, мы решили дойти до отеля пешком?— тот находился рядом с клиникой?— на углу кладбища Монмартра.Нацепив на лица маски, мы брели вверх по узкой улице де Клиши, витрины магазинов которой были украшены сверкающими гирляндами, Эли с восторженным энтузиазмом гида рассказывала обо всём, что встречалось нам на пути или находилось в относительной близости. Я делал вид, что мне интересно, хотя мысли уже были заняты предстоящими анализами.—?Смотри! —?дёрнула она меня за руку, но я не сразу понял, на что именно мне стоило направить взгляд. —?Там,?— тогда указала она на витрину обувного бутика, за стеклом которого на невысоком пьедестале красовались малиновые ботинки, чем-то напоминающие армейские. —?У них даже пуговицы, как тут,?— указала она на свою шинель и, обхватив мою ладонь крепче, потащила внутрь магазина.—?И больше ничего для счастья и не надо,?— выдохнул я, когда она нескрываемо повеселела, как только пакет с обувью оказался в её руках.—?Да,?— улыбнулись её глаза.—?Значит, вернёмся домой? —?Она отрицательно помотала головой и глаза снова задорно сверкнули. —?А там что за улочка? —?кивнул я налево, на ещё более узкую дорогу, заключённую меж типично парижских светлых домов.—?Rue д’Атен,?— ответила она. —?Атен?— это Афины, а следующий поворот на Rue де Милан,?— опять произнесла она слово ?улица? по-французски.—?Оригинальные названия,?— усмехнулся я.—?Этот квартал называется Европейским, здесь многие rues названы в честь европейских городов, там ещё есть,?— повела она рукой влево,?— Рим, Москва, Турин, Берн… —?на миг задумалась,?— и ещё какие-то. А вот там,?— указала рукой куда-то назад, — у вокзала Святого Лазаря, на Rue Пепиньер, есть очень вкусная блинная. Когда прогуливали школу, часто ходили туда,?— засмеялась она, а потом, приспустив маску, шумно втянула носом влажный тёплый воздух, сказав, что скучает по Парижу. —?А ты? Разве не тоскуешь по тому месту, в котором вырос? Ты так мало говоришь о нём.—?То место, в котором я рос, и то, какое оно сейчас?— два разных места. Может, потому и скучаю не так сильно, как ты по Парижу. Париж не имеет права меняться. А впереди что за улицы? —?спросил, заметив, как она нахмурилась, явно из-за моего менее оптимистичного ответа.—?Авеню де Клиши.—?А куда же делась ?Rue?? —?наигранно удивился я, а Эли неодобрительно посмотрела, спросив, знаю ли я, чем отличается ?rue? от ?avenue?. Но ответить я даже не успел, она пояснила сама:—?Авеню шире улицы.—?Не сказал бы что намного,?— сравнил я размеры дорог.—?А ещё должны быть деревья,?— тогда Эли рассудительно пояснила. —?С двух сторон.—?А это что за монумент? —?показал я на памятник посреди маленькой площади, пересекая которую улица Клиши и превращалась в авеню.—?Какой-то маршал Монсей,?— Эли пожала плечами. —?А нам направо?— на бульвар Клише,?— задорно улыбнулась, явно ожидая моего вопроса.—?Сразу сдаюсь,?— рассмеялся я.—?Потому что деревья не по краям улицы, а в центре, и разделяют её на две дороги. Здесь?— движение только вперёд, там?— назад.—?Вас этому в школе учат? —?Её глаза опять улыбнулись, но она ничего не ответила. —?Далеко ещё идти?Да уж, ехать нам пришлось бы действительно долго, и на ру, и на авеню, и на бульваре Клиши собрались непробиваемые пробки. Правильнее было бы воспользоваться метро, но, вспоминая свои прошлогодние рождественские ?приключения?, в этот рассадник инфекций сейчас я бы не рискнул спускаться.—?Вон то здание?— отель,?— вытянула она руку вперёд.—?А это мост что ли? —?совсем потерял я ориентир, потому как в нескольких метрах от нас каменные плиты по обе стороны сужавшейся дороги напоминали ограды моста, за которыми торчали макушки деревьев.Однако я оказался неправ, то были ограды кладбища Монмартра, а прямо за ним, на углу двух встречающихся улиц возвышался отель ?Terrasse?. И только когда мы подошли к его порогу, я заметил неподалёку и крышу клиники.Дидье ждал нас к трём, но в это время мы только переступили порог номера. Позвонили ему, сообщив, что опаздываем, и тогда он сам пообещал подойти. Скинув верхнюю одежду и взяв необходимые документы, мы направились на верхний этаж отеля, где находился ресторан. Люстры и лампы уже горели внутри, из-за чего сгущающиеся за окном сумерки, казались уж совсем какими-то тёмными.Эли рассматривала меню, а я?— распечатанные копии списка анализов, оттого мы и не сразу заметили появление Дидье. Он пришёл вместе с супругой. Оба выглядели счастливыми. Оба были по-вечернему одеты. А из-за резкого парфюма Флоранс, у меня щекотало в носу.—?Что-нибудь выпьете? —?предложил я, когда официант поднёс два дополнительных меню.Но они отказались, сказав, что нас долго не задержат, потому как едут на какое-то медицинское мероприятие, и, в общем-то, пришли главным образом для того, чтобы просто повидаться.Дидье лишь просмотрел результаты моего типирования и уточнил время завтрашней встречи. А потом они ушли. Оставив после себя приторно-сладкий аромат парфюма и почти осязаемое чувство счастья. Они оба быль столь спокойны и отозвались о трансплантации, как об окончании ?неприятного периода? в нашей жизни, отчего их приподнятое настроение передалось и нам.И мы даже выбрались на короткую прогулку. А вернувшись, хотели сходить на массаж, так как отель предлагал ещё и спа-услуги. Но вместо этого поругались прямо у стойки администрации. И хоть причиной недовольства Эли стал я, виноватым я себя не считал и не чувствовал. Массажистом оказался старый таец, потому я и выказал Эли своё недовольство тем фактом, что ей придётся раздеться перед ним по пояс и позволить облапать. Она обозвала меня явно каким-то французским ругательством и ушла в номер. А потом ещё час дулась, отказываясь разговаривать на немецком, отвечая лишь на своём гундосом. Когда пришло время принимать таблетки, ситуация меня вконец выбесила, и, переступив через собственные принципы, я извинился перед ней, но только для того, чтобы хотя бы спокойно лечь спать.—?Завтра тогда сходим? —?спросила она, забравшись под одеяло.—?Куда? —?не сразу сообразил я.—?На массаж.—?Нет,?— ответил я, она фыркнула и повернулась ко мне спиной.Положил конец нашей глупой размолвке телефонный звонок от брата. Он сообщил о том, что стал отцом. Но после его новости я ещё долго не мог уснуть. Думал обо всём на свете. В голове был хаос из мыслей. Но на мгновение задумавшись о том, какое число мне следует запомнить, чтобы теперь не забывать про поздравления племянника с днём рождения, в сознании вспыхнула цифра ?17?. И мысли завертелись по-новому, пытаясь отыскать связь между сегодняшним днём и рождением племянника, названным в честь святого Матфея. Прошлым семнадцатым декабря я сидел в самолёте, направляясь из Исландии в Канаду, а девушка Сесиль, зачитав строки Евангелия Матфея, кажется, предсказала моё будущее: ?…так что они уже не двое, но одна плоть?. От охватившего страха у меня даже похолодели ладони. Жаль, что я сжёг Евангелие, сейчас как никогда захотелось посмотреть на его новое предсказание.—?Ты куда? —?прошептала Эли, когда, надев штаны и футболку, я направился к выходу.Я солгал, ответив, что не хотел её будить телефонным звонком на ресепшен с просьбой о доставке завтрака к определённому времени. На самом же деле, не заглянув в Евангелие, я бы уже не уснул, поэтому, прихватив ноутбук, засел в общем зале. Однако, открыв священное писание, вдруг понял, что время рождения Матиаса я не знаю. И тогда отправными точками выбрал день и месяц, прокрутив страницу семнадцатой главы до двенадцатого стиха: ?…но говорю вам, что Илия уже пришёл, и не узнали его, а поступили с ним, как хотели; та?к и Сын Человеческий пострадает от них?. Илия? Кроме того что был такой пророк я, собственно, больше ничего о нём и не знал, потому и полез в поисковик за дополнительной информацией. В одной из статей говорилось, что Илия будет послан на землю перед вторым пришествием Христа. Дальше читать я не стал, закрыл ноутбук, решив, выкинуть все домыслы из головы. Ведь если я продолжу искать связь между событиями, по одному из законов де Моргана обязательно её найду. И если я найду не самую лучшую, она обязательно станет правдой.153Но с наступлением утра все волнения остались в ушедшем дне. На удивление, я не чувствовал ничего, разве что нехватку сна.Дидье отчего-то тоже выглядел не выспавшимся. И пока мы все втроём шли в кабинет для сдачи крови, он рассказывал, что меня сегодня ожидает: собственно сдача крови, ЭКГ, рентген лёгких и несколько стандартных осмотров. Всё. На этом мой осмотр, на который, как я думал, уйдёт едва не неделя, закончится.—?Кровь?— это главное,?— ответил Дидье. —?И ещё мы проведём повторное типирование уже вас обоих.Поинтересоваться, допускают ли они возможность ошибки, я не успел. Дидье переключил внимание на Эли, спросив, когда была последняя проверка крови.—?Во вторник,?— ответил я. —?Переливание не потребовалось.—?Славно,?— улыбнулся он, открыв перед нами дверь в кабинет.У Эли кровь взяли быстро, а вот со мной врач возилась долго. Что-то бубня себе под нос на французском, всё пыталась найти вену среди чёрных сплетений татуировок. И только когда она затянула жгут туже, вены на руках чуть надулись, и она вставила иглу. Крови из меня понабрали на какое-то немыслимое количество пробирок, и затем отправили на ЭКГ.А после того как мне сделали рентген, я не пошёл к следующему врачу, заглянул в кабинет Дидье. Хотел убедиться, что Эли и сегодня переливание не понадобилось.Накрывшись пледом, она лежала на диване и смотрела ток-шоу.—?Ты уже всё? —?устало вздохнула, заметив меня.—?Осталось нервы проверить,?— улыбнулся я.Последний осмотр не занял и пяти минут. И в два часа мы уже были свободны. Эли чувствовала себя хорошо, поэтому в отель мы не спешили. Петляли по узким улочкам в поисках приличного кафе, пока не вывернули на какую-то авеню. В том, что это была именно авеню, я не сомневался?— по обе стороны двухполосной дороги выстроились деревья с редкой зелёно-бурой листвой. Я зверски хотел есть, Эли же словно нарочно с восторженным ?регардэ?!? останавливалась у каждой витрины. А ещё меня беспокоило то, что обрадовавшись хорошим анализам, она отказалась надеть маску, но сам же и поддался её уговорам.—?Regarde! —?ещё через несколько метров произнесла она.В этот раз мы стояли у магазина нижнего белья.—?У тебя всё есть, я не думаю… —?так и не договорил я?— она потащила внутрь. —?Эли, я голоден, и ты должна…—?Мы на минуточку,?— опять прервала она.Но она только десять о чём-то увлечённо трещала с ассистенткой, рискну предположить, что даже не о представленном здесь ассортименте. Мой живот протяжно и громко проурчал, но никто и внимания не обратил.—?Эли.—?Une petite minute,?— не повернув головы в мою сторону, ответила она.—?Тебе не нужно бельё, ты всё равно спишь в моих трусах,?— не выдержал я. В этот раз она обернулась, ошарашено посмотрев, а её щёки стали такого же цвета, как и парик. —?Здесь кроме нас с тобой, никто не понимает по-немецки,?— улыбнулся я.И уже через мгновение, купив зелёные колготки, мы вышли из магазина, наконец направившись поесть.154Было около восьми, когда позвонил Дидье. Вымотанные ранним подъёмом, мы в полудрёме валялись в кровати. Он сообщил, что часть моих анализов готова?— всё хорошо, и уточнил время завтрашнего обследования, не касающегося донорства?— более дотошный осмотр нас обоих ?раз уж мы в Париже?.155Второе обследование мы закончили уже в обед. Показатели крови Эли были и в этот раз в норме и на удивление даже не падали. Ещё часть моих результатов пришла из лаборатории утром?— всё чисто?— никаких инфекций.—?Поразительно, что с прошлого января у меня и простуды-то не было. А с сентября я слежу за собственным здоровьем совсем с нездоровым фанатизмом: правильное питание, режим дня, спорт, контрастный душ, три литра воды в день, ложка масла чёрного тмина на ночь и не забываю стучать по дереву,?— рассмеялся я, постучав костяшками пальцев о стол Дидье.—?Опережать события не буду,?— постучал и он по деревянному столу,?— но вероятнее всего трансплантация состоится в январе. Поэтому,?— посмотрел он на Эли, рассматривающую серое небо за окном,?— нужно начать готовиться уже сейчас. Отдых у моря, несомненно, пойдёт на пользу, но нужно подготовиться не только физически, но и психологически, потому как пред-трансплантационная терапия будет жестокой.—?А ещё тебе не помешало бы набрать вес,?— заключил он, осмотрев её с ног до головы.—?Меня тошнит от еды,?— ответила она. —?А если ем много?— тошнит сильно.—?Значит, ешь мало и часто,?— озвучил он то, что я и так ей неустанно твержу. —?Самолёт у вас завтра?—?Днём.Дидье подошёл к шкафу и, достав бутылку коньяка, протянул её мне, сказав, что это рождественский подарок для Грегори.156А вот мы даже и не подумали о подарках, потому, пообедав в отеле, поехали за сувенирами на Рождественскую ярмарку на Елисейских полях.На улицах же единственным напоминанием о Рождестве были яркие декорации, развешанные повсюду: над дорогами, на деревьях и витринах. А ещё, почему-то чаще других сказочных персонажей, на глаза попадался именно Щелкунчик.День был прекрасным?— плюс десять и безветренно, оттого мы и неспешно гуляли вдоль праздничных торговых домиков-лотков, рассматривая всякую всячину, а люди без конца рассматривали нас.—?Это всё твои зелёные колготки,?— притянув её ближе?— подальше от прохожих, прошептал ей на ухо, хотя прекрасно понимал?— причиной тому её розовый парик и малиновая шинель, которые в декабрьской парижской серости выглядели ярким отголоском весны.—?Это не зелёный, а ?армоуз?,?— прогундосила она последнее слово, горделиво вздёрнув нос.—?Не знаю такой цвет.—?Это трава такая. Как же она по-немецки,?— задумалась она.—?Резеда, может? —?вдруг вспомнил я наш вечер сказок. —?Помнишь, её лягушки в сказке братьев Гримм нюхали. На миг лицо Эли сделалось серьёзным, а потом она уверенно заявила: ?Нет, точно нет?. —?Ты же не знаешь, как выглядит резеда,?— рассмеялся я, укусив её за мочку уха, отчего она откровенно смутилась, боязливо оглядевшись по сторонам.—?Штэф,?— посмотрела на меня исподлобья так, будто идиотом здесь был я. —?Armoise растёт в полях, там нет лягушек.—?Резонно,?— засмеялся я. —?Из тебя бы вышел прекрасный профессор ботаники,?— шепнул непристойное окончание мысли ей на ухо, и на её щеках вмиг вспыхнул румянец. —?Вижу, у тебя гемоглобин и вправду в норме. —?И Эли тут же накрыла щёки ладонями, проверяя истинность моих слов.Почему-то чем сильнее она смущалась, тем сильнее мне хотелось её смутить. Она так отчаянно старалась следовать правилам своего ?французского этикета?, отчего меня это только раззадоривало.—?Прекращай,?— сердито фыркнула. —?Мы на людях.—?Держу пари, никто из них не понимает по-немецки. —?Закинув руку ей на плечи и крепче обняв, продолжил я нашёптывать ей глупые непристойности о том, что бы я сделал с её колготками цвета загадочной травы. Хотя, вполне вероятно, она бы первой и привязала меня ими к кровати, отомстив за каждый раз, что её щёки краснели по моей вине.Не знаю, о чём думали прохожие, бросающие на нас беглые взгляды, пока мы брели к саду Тюильри. Любопытство? Зависть? Презрение? Я и сам, наверное, заметь такую воркующую парочку, насмешливо поморщился бы.Щёки Эли уже стали одного цвета с шинелью. До белизны закусив нижнюю губу, она давила в себе улыбку и рвущийся наружу смех.—?Если ты не перестанешь, я просто прокушу себе губу и тогда до смерти истеку кровью! И тогда тебе придётся похоронить меня в саду Тюильри! —?всё же звонко захохотала она.—?Под кустом армозы? —?рассмеялся я вслед за ней. —?Твои тромбоциты тоже в норме, поэтому, нет, не истечёшь.—?Не ?армозы?, а ?армоуз?,?— поправила она.—?Мистическое какое-то растение.—?Боже, ну как же оно по-немецки! Его ещё для котов можно использовать,?— задумалась она так сильно, отчего на лбу собрались морщинки.—?Валерьяна? —?Посмотрел я на её колготки.Из Эли вырвался негромкий смешок, и она отрицательно мотнула головой.—?Armoise отпугивает блох,?— сказала она, и я невольно поморщился.—?Полынь что ли?—?Полынь! —?громко повторила она, театрально вскинув в воздух ладонь. —?Ну точно же!—?Из неё абсент делают. Говорю же?— волшебная трава!157Когда мы дошли-таки до парка, людей там почему-то оказалось в разы больше, чем на ярмарке. Я был рад тому, что у Эли наконец появились и силы, и хорошее настроение. Беспокоило только её нежелание надевать маску, даже на пару со мной.—?Мы можем пойти к набережной,?— кивнула она влево.Но у колеса обозрения к нам привязался какой-то местный художник. Я не понимал ни слова из того, что он воодушевлённо говорил. А Эли была увлечена беседой с ним, поэтому переводить не спешила.—?Он хочет нас нарисовать,?— коротко пояснила погодя.Несмотря на тёплую погоду, стоять и позировать посреди площади, у меня не было ни малейшего желания, поэтому я коротко ответил: ?Non, merci?. А парень принялся донимать ещё настырнее.—?Скажи, у нас нет времени.—?Nous n'avons pas le temps,?— виновато скривила она лицо. Парень снова что-то произнёс, явно не желая нас отпускать. Не знаю, что он такого сказал. Но Эли вдруг поблагодарила его, отчего-то смутившись. —?Он говорит, это быстро.—?C'est combien? —?спросил я его.—?Vingt euros,?— для пущей наглядности показал он на пальцах ?два? и ?ноль?.—?Dix minutes,?— так же на пальцах показал я ?единицу? и ?ноль? и поставил пакет с сувенирами на его раскладной стул.—?Ici,?— указал он нам куда стать, а затем вскрикнул:?— Quelles couleurs!—?Что он хочет? —?посмотрел я на Эли.—?Восторгается цветами,?— улыбнулась она, поправив рюш своего персикового платья.—?Какими цветами?—?Ну явно не твоим чёрным пальто,?— засмеялась, обняв меня.Намуливал он картинку и правда быстро. Хотя двадцатку она, конечно, не стояла. Мы были не сильно на себя похожи, разве что одежда наша. И только он торжественно вручил нам этот клочок бумаги, как к нам подошёл ещё один маляр, явно предлагающий свои услуги. Еле отвязались.—?Дойдём до башни, возьмём такси и в отель? —?предложил я Эли, но она заверила, что не устала.Однако, когда мы дошли до моста, ведущего к Эйфелевой башне, сама же изъявила желание вернуться в номер, сославшись на усталость. Туристов здесь было так много, что маску я всё же убедил её надеть.И пока мы ожидали такси, вышагивая взад-вперёд вдоль набережной, очередной француз сделал комплимент Эли. Я даже не сразу понял, с какой стороны донёсся звук?— люди, точно муравьи, мельтешили повсюду. А потом неподалёку от автобусной остановки я заметил букиниста, разложившего книги на скамье.—?Говорит, мы похожи на персонажей его книги,?— улыбнулась Эли.—?Угу,?— взяв её под руку, потянул её прочь. Выкидывать на ветер ещё несколько десятков евро я не собирался.—?Daniele et Stephan! —?прозвучало за спиной, и мы остолбенели на месте. —?Ce sont les prénoms de ce couple! —?улыбнувшись, сказал он, когда мы обернулись.—?Вы говорите по-немецки? —?сомневаясь в собственном предположении, всё же уточнил я, на что получил короткое: ?Да, прекрасно?. А я всматривался в его черты лица, но из-за густой щетины не мог понять, верна ли была моя догадка.—?Дэниэль и Штэфан,?— повторил он. —?Это имена той пары. Девушка в малиновой шинели, которую искал Штэфан,?— пояснил он, окончательно развеяв мои сомнения.—?Как видите, нашёл,?— ответил я, помотав головой всё ещё в неверии. И теперь мужчина ошарашено округлил глаза, вновь обратившись ко мне по имени. —?Он самый,?— заверил я его, стащив с лица маску. Он широко улыбнулся и протянул мне ладонь для рукопожатия.Мы проговорили, верно, с двадцать минут, и ровно столько же мне пришлось отдать таксисту за ожидание. Букинист показывал тот сборник поэзии, в котором я так и не дописал своё послание Эли. Он с ностальгией и мягкой сентиментальностью в голосе рассказывал, во что превратилась эта книженция. Пытаясь нацарапать те слова, я уж точно никак не предполагал, что впишу наши имена в маленькую историю Парижа. Исписав страницы книги разными посланиями едва не на всех языках мира, всё романтизирующие туристы и вовсе сделали из нас эдаких Ромео и Джульетту.—?Хотите её забрать? —?он вопросительно посмотрел на нас. А я?— на Эли. Но она отрицательно помотала головой, протянув ему рисунок со словами: ?Вы только скажите им, что он её нашёл?. А потом, немного подумав, попросила у него ручку, затем написав что-то на последней странице, и, так и не показав мне, захлопнула книгу, быстро вернув её букинисту, на что тот сказал, если однажды мы всё-таки захотим забрать свою историю себе, то сможем связаться с ним через магазинчик ?Шекспир и ко?. —?Глядишь, и ещё чего интересного напишут,?— добавил он.158А в пасмурный полдень субботы мы вылетели из Орли, и через час с небольшим приземлились в солнечном Марселе. На небе не было ни облачка, а термометр аэропорта показывал ?+14?.—?Лэли! —?сначала услышал я несколько голосов, и только потом заметил шагающих к нам навстречу Жюльет с братом.И пока я жал руку Грегори, Эли, повиснув на шее матери, стала о чём-то радостно рассказывать ей на французском. Грегори же всё без конца повторял, как хорошо, что мы приехали к ним на Рождество.Но Кассис мы поехали не сразу, сперва направились в больницу, чтобы сдать анализ крови; потому как, если понадобится переливание, сделать его смогут, скорее всего, лишь в Марселе.Но, к счастью, несмотря на то, что количество тромбоцитов действительно уменьшилось, переливание пока ещё не требовалось.159—?Bienvenue! —?прокричала из окна кухни Колетт, как только мы вышли из машины.И уже у порога я унюхал аромат чего-то съестного. Вот только аппетита после перелёта не было совсем. Однако если откажусь я, откажется и Эли. Пришлось идти мыть руки и садиться за стол.Жюльет рассказывала о том, что утром над морем ходили тёмные тучи, но стоило нам прилететь, как вышло солнце. Я подыгрывал ей, поражаясь удивительному погодному явлению и нахваливая суп Колетт. Эли же осилила лишь полтарелки. Пожаловавшись на отсутствие аппетита и усталость и так и не доев обед, она ушла отдыхать. А мы, наверное, ещё с час проговорили о трансплантации и моём типировании. Когда же я поднялся к Эли, она, уже переодевшись в пижаму, спала. Я тоже принял душ, проверил будильники и в каком-то бессилии свалился рядом. Вот только яркий солнечный свет уснуть не давал, пришлось закрыть ставни. И комната утопла в обволакивающем полумраке и покое.160И Эли, и я были вымотаны разъездами так сильно, отчего оба выходных провели в комнате: то спали, то смотрели фильмы. Даже в кухню иной раз спускаться не хотелось, и тогда Жюльет или Колетт приносили еду нам прямо в спальню, отчего, признаться, нам было стыдно. И мы обещали в следующий раз спуститься ко всем. Но когда наступал следующий раз, мы так долго собирались встать с кровати, что обед нам опять приносили на подносе. Силы появились к вечеру воскресенья, силы на то, чтобы сменить кровать на диван. Засев со всеми в гостиной, мы проговорили до позднего вечера. А я незаметно для себя вдруг понял, что научился лучше понимать французский, но только если со мной говорили медленно. Да и изъясняться мог уже вполне сносно. Хоть Эли и попрекала меня за недостаточную ?гундосость?, они понимали меня, а я?— их, и это было главным.161Утром в понедельник, сдав анализ крови в клинике Кассиса, нам пришлось ехать в Марсель на переливание. Я хотел отвезти Эли сам, но вместе с нами поехали и Жюльет, и Грегори, и Колетт.Помню, на одной из наших встреч Геро говорил о каких-то осложнениях, объяснял, почему тромбоциты постоянно падают, но в те дни я находился в состоянии, в котором было сложно понимать и воспринимать любую информацию. Потому сейчас, пока Эли сидела под капельницей, я расспрашивал об этом Жюльет. Жюльет же пыталась говорить на немецком, но иной раз, из-за незнания перевода, произносила какой-нибудь термин на французском. Я переводил взгляд на Эли, но та лишь пожимала плечами. И тогда Жюльет подключала английский.Из её длинного рассказа я уловил только две главных мысли: с седьмой и двадцать первой хромосомами что-то не в порядке. Анормальность седьмой хромосомы осложняла наступление долгосрочной ремиссии, оттого и требовалась трансплантация. А мутация двадцать первой хромосомы нарушала продукцию тромбоцитов?— было то ли что-то не так с геном RUNX1, то ли он и вовсе отсутствовал, из-за чего возникала тромбоцитопения.—?Это всё слишком сложно. Это не для обычных людей. Не представляю, как вы сами не путаетесь во всех этих микроскопических штуках внутри нас. Нужно ещё почитать статьи в интернете. Постараюсь понять.—?Тебе это и не нужно понимать,?— улыбнулась она. —?Сделают пересадку, и всё это станет ненужным,?— поднеся ладонь Эли к своим губам, поцеловала она её пальцы.Но, вернувшись домой, вместо того чтобы репетировать танец, я засел с ноутбуком в комнате. Эли лежала на кровати, в полудрёме слушала французское кино, а я сидел за столиком у окна и изучал статьи о хромосомах. Однако информации о мутации двадцать первой хромосомы так и не смог найти.162Вторник был тёплым и солнечным, оттого Грегори возился с кустарниками в саду. Колетт и Жюльет уехали за продуктами. А мы, будучи не вовлечёнными во всеобщие приготовления к Рождеству, чувствовали себя полными бездельниками. И чтобы хоть чем-то себя занять, мы занялись спортом: я репетировал танец, Эли делала йогу.Позже мы предложили помочь хоть с чем-нибудь, и, скорее в качестве одолжения, Колетт вручила нам коробку с гирляндой и декорациями, позволив нарядить растущие у входа в дом кипарисы. А после обеда, когда все, кроме нас, продолжили работу, дабы не мешаться, мы ушли гулять к морю?— слоняться по набережной бухты. Обсуждение тех ничем непримечательных мест, мимо которых мы проходили, быстро наскучило, и мы переключились на философию. Опять говорили о смысле, о бессмысленном, о жизни, о мире, и нашем месте среди всех этих звёзд. Мы говорили много, ещё больше смеялись, и то и дело целовались. И чувствовали себя беспечными подростками, в обязанности которых входило лишь вовремя вернуться домой.Однако домой мы пришли раньше планируемого?— Эли пожаловалась на усталость. А потом до самого ужина провалялись в постели: Эли спала, я?— смотрел на море в окне и в мыслях сочинял новые мелодии.—?Вы с нами не посидите? —?спросила Жюльет, явно расстроившись словами Эли, что мы опять вернёмся в спальню.—?В сон клонит,?— ответила она, встав из-за стола.В доме Грегори и Колетт царил такой умиротворяющий покой, отчего, даже не чувствуя усталости, после каждого приёма пищи почему-то хотелось вздремнуть. Или если ты сидел без дела дольше десяти минут вслед за окутывающей тебя тишиной, веки наливались тяжестью, и сознание погружалось в липкую дрёму. Однако, в отличие от Эли, я проспал недолго. Проснулся от какого-то шума. Оказалось, за окном бушевал ветер, и то скрипели сосны, вероятно, роняя шишки на крышу.Часы показывали ?21:51?. Я дал Эли лекарства и предложил спуститься вниз, потому как был полон сил и бодрости. Но она лишь лениво перевернулась на другой бок.Жюльет, Грегори и Колетт, расположившись в гостиной на диване перед зажжённым камином, в полумраке пили вино и тихо смеялись, что-то бурно обсуждая. А за огромным окном неспокойное море неистово билось о скалистый берег. Несколько секунд я так и простоял у лестницы?— заворожено наблюдая за ненастьем?— пока Жюльет не обратилась ко мне по имени.—?Tu veux un verre? —?тоже заметив меня, спросил Грегори, кивнув на бутылку.—?Oui, parquoi pas,?— пожал я плечами, присоединившись к ним.Однако в беседе толком-то и не участвовал. Половину того, о чём они говорили, я попросту не понимал. Потому лишь пил вино и наблюдал за надвигающимся штормом. Глаза привыкли к темноте, и теперь я уже мог разглядеть линию горизонта, разрезающую тёмно-синее море. И если бы не пенистые белые гребни прибрежных волн, распознать в этом смоляном пятне море я бы, наверное, и не смог.—?Штэфан,?— коснулась моего плеча Жюльет. Я обернулся и заметил, что Грегори и Колетт уже куда-то делись. —?Ты как? —?Настороженно заглянула она мне в глаза.Но, честно говоря, вопроса её я не понял. Я чувствовал себя отдохнувшим и захмелевшим, оттого и сказал: ?Всё хорошо?, улыбнувшись в подтверждение своего ответа. Но взгляд Жюльет не изменился?— она по-прежнему обеспокоенно смотрела мне прямо в глаза.—?Как ты справляешься? —?спросила она и почему-то извинилась за то, что эти недели её не было рядом, чтобы помочь.—?Всё хорошо,?— повторил я. —?Мы справляемся.А Жюльет вдруг стала просить прощения уже за всё подряд. Но когда на её глазах заблестели слёзы, я растерялся вконец. Она извинялась и за то, что я не могу работать, потому что вынужден сидеть с Эли, и за дни, проведённые в больнице, и за кучу разной чепухи, которая не требовала извинений, и о которой я даже никогда и не задумывался. Она извинилась даже за мои прошлогодние скитания по Канаде!—?Должно быть, в вас говорит вино. Жюльет, уж за последнее явно не вам извиняться.Но она меня словно и не услышала.—?Дидье сказал, результаты ЭКГ не очень хорошие,?— взглянула какой-то украдкой. —?У вас что-то случилось?—?Чьи результаты? —?откровенно озадачила она меня. —?Мои? —?Жюльет отрицательно покачала головой. —?Не понимаю, почему Дидье не сообщил об этом нам.—?Не хотел, чтобы Лэли лишний раз нервничала. Если это у неё из-за стресса, то всё поправимо… —?замялась она. —?Вы ссорились? —?На секунду мне показалось, что я даже ослышался. —?Ты извини за вопрос и за то, что лезу в ваши отношения. Но… —?замолчала она, опустив голову.И тогда я стал убеждать её в том, что у нас действительно всё хорошо.—?Может, она переживает внутри себя, а ты не замечаешь? —?скорее утвердительно произнесла, и я всерьёз задумался обо всех прошедших событиях, которые могли спровоцировать сильный стресс, что отразился на Эли нарушением сердечного ритма.Вспомнил и ссору с матерью, свидетелем которой стала Эли, и нашу с ней размолвку, когда я заговорил о сломанном ключе. Но Жюльет рассказал лишь о том дне, когда признался Эли, что мой тест на резистентность к ВИЧ?— положительный.—?Да, она восприняла это… довольно эмоционально, но не думаю, что это могло…—?Могло,?— с уверенностью в голосе произнесла Жюльет. —?Я с ней поговорю. Она всегда была излишне впечатлительной, но последние годы… —?опять замолчала она и перевела взгляд на окно. —?Сейчас даже я не поспеваю за её жизнью. В прошлом декабре, когда она прилетела в Монреаль… она сутки со мной не разговаривала. Общалась какими-то кивками. Я о разном думала, но не думала, что за это время она успела завести отношения. Думала, она расстроена из-за того, что я не позволила ей принять участие в клинических испытаниях. Я хочу сказать, она так сильно переживала из-за того, что между вами произошло, отчего это стало отражаться не только на её психическом здоровье. Я даже испугалась, что это что-то серьёзное, из-за того, что она бросила терапию, а это… всё как с Этьеном,?— вероятно, её речь звучала сбивчиво из-за выпитого вина, потому как я вроде и понимал её, но в то же время и не понимал, что конкретно она имела в виду. И кто такой Этьен?—?Этьен? —?всё же спросил я.Жюльет перевела на меня взгляд, посмотрев так, будто бы до этого момента она говорила сама с собой и только в эту секунду заметила меня.—?Лэли не рассказывала? —?вполголоса произнесла она. Я мотнул головой. —?Тогда и мне не следует.Эли и так всегда с неохотой делилась своим прошлым, оттого теперь, узнав, что за именем ?Этьен? скрывается нечто такое, отчего Жюльет сравнила наше расставание с Эли с историей ?Этьен?, я не хотел оставлять это ещё одной тайной. Потому и настоял на том, чтобы она рассказала о произошедшем.—?Или это настолько лично, что даже я не имею права знать?Жюльет сделала очередной глоток и отрицательно покачала головой.—?Они познакомились в то лето, когда Лэли поступила на биофак,?— после затяжной паузы всё же начала она. —?Он был то ли на втором, то ли на третьем курсе, не помню. Проводил экскурсии для абитуриентов, показывал университет. Так они и познакомились,?— опять повторила она,?— в июле. Стали дружить. А в августе Лэли с отцом поехали в Нигерию,?— вдруг замолчала она и стала качать головой. —?Он нехорошо поступил,?— сказала, посмотрев на меня, и снова замолчала, судя по собравшимся на её лбу морщинкам, о чём-то задумавшись.—?Бросил её? —?предположил я наиболее очевидное.—?Уж лучше бы просто бросил. Пока она находилась здесь в больнице, он даже был рядом. У неё было сильное сотрясение, вывихи, переломы пальцев, но она на удивление быстро поправилась. И первые недели всё не отходила от меня. Ни с кем не общалась, не ходила в университет. Случившееся с Франсуа нас сломило, но я не хотела, чтобы она пропускала занятия из-за того, что вынуждена опекать мать. И я вернулась к работе, стала забываться в работе. Сбилась с мысли,?— тяжело выдохнула она.—?Эли не говорила, что продолжила учёбу на биофаке.?— Действительно удивила меня эта часть рассказа. —?А Этьен? Они продолжили общаться? —?Жюльет неопределённо покачала головой. —?Он знал о ВИЧ?—?Знал о первом тесте. Знал, что он может оказаться ошибочным. А когда повторный тест показал положительный результат, они расстались. Но, мне кажется, Лэли была к этому готова. Она с самого начала говорила мне, что, должно быть, заразилась. Там и пробирки все побились на неё, и в местном госпитале ей делали уколы грязными шприцами. После их расставания она полностью сосредоточилась на учёбе. Я заметила, что что-то не так, может, в феврале. У неё начались головные боли, вечерами поднималась температура. Но я-то думала это из-за вируса. Дидье провёл обследование и всё равно не смог объяснить, почему поднималась температура. Температуру сбивали, но на следующий вечер или через день она опять подскакивала до тридцать девяти. Лэли становилось хуже, появилась тахикардия, а из-за нестерпимой головной боли она даже перестала говорить. Мы как раз собирались в больницу, когда её вдруг вырвало. Но МРТ не выявило никаких патологий. Понимаешь, мы тогда всё связывали с ВИЧ, я и предположить не могла, что это как-то касается моей специализации,?— сказала она так, словно оправдывалась передо мной. —?Вот тогда Лэли и призналась мне, на фоне чего произошёл нервный срыв. Этьен зачем-то рассказал их общим друзьям о том, что она ВИЧ-положительна. Ну… а слухи разлетаются быстро. Это было что-то, что я никогда не смогу понять. Это была даже не травля... Не знаю, как назвать. Герг настаивал на судебном иске, Лэли, естественно, была против. После курса антидепрессантов вернулась к учёбе, но учиться ей просто не давали… Она из дома толком выйти не могла, все вокруг вдруг узнали о её болезни. А о том, как она заразилась, стали строить какие-то безумные теории. И в марте мы улетели из Парижа в Канаду. Прожили там год… чего за тот год только ни произошло… Когда вернулись, подруга Лэли поддерживала её. Они вместе поступили в другой университет, а через три года история повторилась и там. И она окончательно бросила учёбу. Перебралась ко мне, в Монреаль. Стала работать в лаборатории, но наслушавшись моих рассказов о клинических исследованиях, загорелась этой идеей.—?Не знал, что вы занимаетесь клиническими исследованиями.—?Пляшем под дудку фармкомпаний,?— невесело улыбнулась она.—?И в Лиме?—?Об этом мне вообще не положено говорить, — сказала она, а во мне возникло противное чувство, будто мы вообще обсуждаем нечто противозаконное. Оттого я и повернул наш разговор в его первоначальное русло, спросив, какие рекомендации дал Дидье. Но в ответ услышал всё тот же совет от Дидье?— покой. И решительное заверение Жюльет в том, что Эли нужно пропить курс антидепрессантов.—?Геро с самого начала рекомендовал поступить так. Это я отказалась, думала, справимся сами. Но Лэли… —?покачала она головой. —?Никогда не говорит, что ей плохо, пока дело не дойдёт до больницы.—?А прошлой зимой?.. —?всё никак не получалось сформулировать вопрос так, чтобы в нём было то же сравнение с историей ?Этьен?.—?У неё опять из-за стресса… —?махнула она рукой, так и не договорив. —?Она рассказала о вас… Была убеждена, что заразила тебя. Она же бросила терапию, потому и думала, что вирусная нагрузка выросла. Мы сделали анализ. Однако всё было в норме. Вирусная нагрузка была неопределяемой. Я настаивала на том, чтобы она хотя бы тебе позвонила. Но Лэли… —?выдохнула она.—?Я этого её решения?— в знак протеста прервать терапию?— до сих пор не понимаю. Она так рвалась принять участие в этих клинических испытаниях и…—?Какого протеста? —?Жюльет посмотрела на меня непонимающе и крайне озадачено. —?Вы запретили принять участие?— Эли бросила терапию.—?Это она так сказала?! —?от явного удивления голос Жюльет даже повысился на тон. —?Лэли прервала терапию в середине октября из-за ваших отношений.—?Из-за наших чего?! —?едва не поперхнулся я вином.А потом услышал совершенно иную версию произошедшего. Жюльет говорила о том, что из-за наших ?отношений? Эли переживала так сильно, отчего пару раз даже забыла о приёме лекарств. Ну, эти её внезапные перепады настроения я помнил хорошо.—?Мне она сказала, что бросила терапию, потому что боялась снова забыть о приёме из-за,?— почесала она лоб так, словно пыталась вспомнить что-то,?— из-за переживаний. Не знаю, что у вас там было. Может, оно и к лучшему. Если слишком часто нарушать схему, вирус разовьёт резистентность к препаратам.Сам не знаю, ?что у нас там было?, потому как я, кажется, только сейчас в полной мере осознал, насколько по-разному мы с Эли относились к происходящему. Жюльет всё так же?— на англо-немецком?— рассказывала о событиях прошлой зимы. А я всё больше убеждался в том, что совсем не знал ту Эли. Той осенью мой разум был затуманен собственными желаниями и эмоциями, оттого он самовольно и дорисовывал недостающие ?детали? образа Эли. Сейчас я понимал, что если бы тот самый Океан воссоздал ту Эли из моих мыслей, она была бы слишком далека от настоящей. Мой идеальный, почти совершенный образ совершенно не был похож на тот, что вырисовывался сейчас. Но чем лучше я узнавал её сейчас, тем сильнее она мне и нравилась. Я вдруг даже на секунду почувствовал, что если бы всё же действительно узнал её раньше, то, наверное, влюбился бы в неё ещё сильнее.—?Хм? —?в замешательстве посмотрела на меня Жюльет, когда я невольно усмехнулся из-за собственной сентиментальной мысли.—?Вином поперхнулся,?— ответил я, и Жюльет продолжила говорить:—?…возобновила терапию, пропила курс антидепрессантов. Её эмоции пришли в норму. Но Лэли прошла обследование ещё и в Париже. Мы опасались, что всё же из-за перерыва схему придётся менять. Но Дидье сказал, что старая схема по-прежнему работает.—?А потом? —?не хотел я, чтобы её рассказ закончился на событиях декабря. —?Вы говорили, в феврале она пыталась покончить с собой,?— отчего-то прошептал я.—?Рождество мы провели у Грега. Потом я вернулась в Монреаль. Лэли говорила, что хочет работать со мной. Но Колетт убедила её пожить у них до весны. Мы планировали, что в Канаду она переедет в апреле... переедет насовсем. Это случилось четырнадцатого февраля. Я не знаю, что произошло,?— пожала она плечами. —?Тем вечером она посмотрела какое-то ваше выступление. Грег позвонил мне уже утром, сказал, что Лэли в больнице из-за передозировки снотворным. Она же утверждала, что приняла больше нужного, оттого что не могла заснуть. —?Жюльет опять пожала плечами. —?А потом ей опять стало хуже… Дидье предложил положить её в одну хорошую клинику. Это что-то вроде ?санатория?, который не назвали ?психиатрической клиникой? лишь из-за имиджа. Пациенты клиники?— зачастую известные личности особенно в парижских кругах. Все?— ВИЧ-положительные. У них там, в том санатории, постоянно какие-то исследования проходят, совместно с клиникой Дидье. Лэли была в группе с ?депрессиями и биполярным расстройством?. Но я не хотела, чтобы её сажали на таблетки, поэтому с ней работал только когнитивный психолог. Ей так хотелось быть вовлечённой хоть в какие-нибудь исследования, связанные с ВИЧ, что мне казалось, этого будет достаточно. Но я и предположить не могла, что она потом захочет большего и поедет в Гамбург… Сейчас её переживания нормальны, но психике требуется помощь. Я тоже иной раз уснуть не могу, всё думаю о трансплантации.—?Последние результаты моего теста должны прийти завтра. Сам весь как на иголках.И мы, верно, ещё с получаса обменивались похожими переживаниями из-за всей этой неопределённости, касаемо даты трансплантации. А когда и я ощутимо захмелел, мы вдруг и вовсе завели какую-то псевдо-философскую беседу о природе человеческой психики, о причинах, по которым люди лишаются рассудка и сходят с ума. Я даже не услышал, как к нам подошла Эли, сев рядом.—?Ты пьёшь? —?спросила она, но я не понял, кому из нас был адресован вопрос.—?Всё хорошо? —?Проверил я её лоб.—?Ветер разбудил,?— ответила она и, взяв маленькую декоративную подушку, положила её мне на колени, а затем и сама устроилась рядом?— растянувшись на диване и положив голову на эту самую подушку. —?О чём говорите? —?теперь кивнула матери.И тогда Жюльет просто продолжила свою недавнюю мысль о природе ?безумства?.—?Им действительно можно помочь или безумство… —?всё никак не мог я подобрать точного слова,?— необратимо?—?Иногда кажется, что наметился прогресс, иногда человеку становится лучше, а потом… —?развела она руками. —?То, что предлагают фармкомпании,?— это… —?теперь замолчала она, сильно задумавшись. —?Это своего рода ?сдерживающая? терапия. Сейчас мы будем вести исследования совместно с генетиками, есть интересные идеи…—?В Лиме? —?кивнула ей Эли. Но Жюльет промолчала. —?Прости, мы же ?не говорим о Лиме?,?— укоризненно произнесла она, а меня поразил тот факт, что о своих исследованиях Жюльет не рассказала даже дочери.—?Лэли,?— выдохнула она. —?Я не хочу, чтобы ты переживала.—?Я? —?удивилась она. —?Ей-богу, когда я была ребёнком, ты опекала меня меньше, чем сейчас. А сейчас ведёшь себя так, словно я ребёнок.—?Потому что неразумно ведёшь ты себя сейчас,?— парировала Жюльет. —?Каждый раз, когда мы говорим о клинических исследованиях, ты… Тебе туда не нужно лезть.—?Сейчас и потом там я уже буду бесполезна. Мам,?— произнесла она и замолчала.—?Сейчас и потом эта тема ведь осталась навсегда закрытой? —?посмотрел я Эли в глаза, потому как слово ?бесполезна? мне не понравилось. Будь она ?полезна?, загорелась бы опять своей благородной идеей?—?Закрыта,?— отозвалась она. —?Поэтому можешь не переживать, что я буду переживать,?— улыбнулась она, обратившись к матери. —?И из-за чего я вообще должна переживать? —?пожала она плечами. Впрочем, это было непонятно даже мне.—?Мы будем работать с нехорошими людьми,?— после недолгой паузы ответила Жюльет. —?С людьми, убивавшими других людей.—?Мам,?— тон Эли сделался донельзя серьёзным, признаться, я и сам предположить не мог, что эти исследования касались уголовников.И тогда Эли вполне ожидаемо стала уговаривать мать не участвовать в этом.—?У вас хотя бы охрана будет? Они же конченные психи!—?Всё будет в порядке. А мы сможем далеко продвинуться в изучении шизофрении, если проведём исследование. Ни в Канаде, ни в Европе протестировать препарат нам не позволят.—?Почему? Это что-то садистское? —?спросил я, и Жюльет тихо усмехнулась.—?Это коммерчески не выгодно. Если лекарство окажется эффективным, оно станет более дешёвым аналогом того, что предлагает рынок сейчас, его можно будет использовать и в лечении ряда других расстройств.—?Или как было с Меркьюри,?— сказала Эли.—?А что с ним было? —?пожал я плечами. И Эли стала рассказывать, что по одной из версий, его заразили намеренно, возможно, во время какого-то планового обследования.—?Зачем это было нужно? Всё равно не понимаю.—?Чтобы фармкомпании могли сделать деньги,?— ответила Эли.—?Взяв известную личность для… —?не мог я подобрать правильное слово. —?Промоушена?И я опять услышал какую-то теорию заговора о том, что изначально заражать ВИЧ вообще стали специально. Взяли вирус, сделали из него что-то типа ?вакцины? от гепатита, а мишенью выбрали геев. Вроде как, потому что считали их ненужной частью общества. А потом началась массовая вакцинация. Люди думали, что им делают обычные прививки, а на самом деле им вводили ВИЧ. Так появилась новая болезнь. Заболевших было очень много. Значит, было необходимо лекарство. А есть лекарство?— есть деньги с его продажи. Но чтобы лекарство поступило в продажу, нужны клинические исследования. А для того, чтобы их ускорить, взяли известную личность. Мол, так мир бы понял насколько всё серьёзно. Да и разные благотворительные фонды смогли бы получить финансовую поддержку от той самой знаменитости. — Но... это лишь теория. —?Эли пожала плечами.—?Впервые слышу. А вы что думаете? —?перевёл я взгляд на Жюльет.—?Что вам пора пойти спать.?— Улыбнувшись, взглянула она на часы, которые показывали полночь.Но мы разошлись только в два утра, когда шторм за окном стих, а по крыше застучал редкий дождь.