Глава 6. Ускользающее (В четырёх стенах. Ворон) (1/1)

47Головная боль из-за выпитого накануне алкоголя сработала лучше будильника. Я даже не сразу понял, что нахожусь у Ксавьера, если бы не его голос за стеной.Дверь спальни вывела в прихожую, а оттуда я уже попал в ?гараж?. Утро было до отвращения солнечным, заполняющим комнату ярким светом, проникающим внутрь через огромные окна. Ксавьер говорил по телефону, стоя у включённой беговой дорожки, Гас крутился у его ног. Я прошёл в кухню и стал рыться в ящиках в поисках таблетки. В висках нестерпимо ныло. Выпил сразу две. Хотел позвонить Жюльет, но когда увидел, что на часах всего лишь шесть, решил не беспокоить её в такую рань.—?Уходишь? —?оглушил меня вопрос Ксавьера, пока я дремал над стаканом воды. —?Пойди отоспись, я вернусь в обед, отвезу.Это вчера, как однажды выразился Даниэль, ?надравшись смелости?, я с безрассудной отвагой намеревался сесть за руль с помутнённым сознанием. Сейчас же, казалось, что я и джинсы без посторонней помощи надеть не смогу.48В следующий раз меня разбудил Гас. Он скулил и, царапая дверь спальни, рвался в прихожую, откуда доносились звуки открывающегося замка. Я выпустил его и вернулся в кровать, рухнув на одеяло. За дверью послышался голос Ксавьера и лай Гаса, затем замок снова щёлкнул, и стало тихо.—?Штэф! Штэф! —?всё кто-то назойливо повторял моё имя в странном сне, где я петлял по коридорам больницы. —?Штэф! Два! —?Я открыл глаза и понял, что голос был настоящим. —?Два,?— указал Ксавьер на наручные часы. Голова не болела, но вот от долгого сна тело превратилось в обрюзгший кусок желе, не желающий двигаться. —?Сварить кофе? —?вопросительно посмотрел он. Я выдавил слабый кивок и потянулся за телефоном.Позвонил Жюльет, услышал, что у них ?всё хорошо?. Попросил дать трубку Эли, в ответ получил: ?Она спит?.—?Не хочу тебя грузить, но… —?начал Ксавьер, поставив две чашки кофе на барную стойку и взяв в руки стопку бумаг, заговорил о рабочем расписании, концертах, новых съёмках клипа, интервью, светских мероприятиях и прочем. А я молча кивал. —?Том и Лео сейчас в Бохуме, вместе с моделями на фотосессии. Решили добавить мужской и женской одежды с обложкой альбома для интернет-магазина. Скоро понадобятся снимки для промо тура, а у вас прошлогодние костюмы. Ты этим всегда занимался. Не хочу давить, за меня это делает время, но давай наймём кого-нибудь, кто разработал бы образы… Ещё, сегодня я должен дать ответ Harley Davidson. Штэф? —?посмотрел он исподлобья.—?Давай наймём.Ксавьер выдохнул и придвинул мне кипу бумаг. Я не собирался открещиваться от группы. Мне лишь был нужен кто-то, кто разобрал бы рабочее расписание, расставив дела в порядке их важности. В списке моих приоритетов Эли стояла на первом месте, поэтому я даже не хотел тратить время, забивая органайзер телефона напоминаниями о том, где и во сколько должен быть в такой-то день. Есть мероприятия и интервью, на которых парни вполне смогли бы обойтись без меня, именно от таких ?лишних? рабочих моментов, мне и необходимо было расчистить календарь.—?А Harley? —?продолжал он выжигать пристальным взглядом. —?Подтверждаю?—?Подтверждай.—?Тебя отвезти?—?Сам доберусь.—?Уверен? —?прозвучал вопрос так, словно это я был тяжёло болен.49Собрав все возможные пробки, до больницы я добрался к четырём. Взял маску из бокса у двери, надел на лицо и вошёл в палату. Странное чувство. За всю жизнь ни разу не носил медицинской маски.В палате было тихо, оттого писк аппаратов казался громче обычного. На экранах светились жизненные показатели и ещё какие-то цифры. Эли спала, запрокинув голову на подушке. Жюльет, расположившись за столом перед ноутбуком, что-то печатала.—?Ту, красную, химию уже вводили? —?прошептал я и сел рядом.—?В три,?— так же, чуть слышно, ответила она. —?Снова тошнило. Дали новое лекарство. Сильнее. Быстро помогло. И она заснула.—?Почему сразу нельзя было его дать? —?вернулось былое раздражение. —?Да знаю-знаю,?— осёкся прежде, чем Жюльет что-либо сказала. Медсестра ещё в прошлый раз говорила о том, что организм у всех по-разному реагирует даже на одни и те же препараты. Потому-то поиск ?своего? часто осуществлялся ?методом проб?. —?Вы звонили Дидье? —?заметил я окошко Скайпа с его именем. —?Это вообще нормально?— сочетать терапию с химией? —?Жюльет тяжело выдохнула и ответила ?да?.—?Нервная система и органы неизбежно пострадают… Лэли пичкают таким количеством таблеток… Все они должны сочетаться между собой. Вчера Геро и Дидье согласовывали лечение. Дидье… —?так и не договорила она, потому как Эли болезненно простонала, и мы решили, что, вероятно, своими перешёптываниями разбудили её. Но она лишь повернула голову набок. —?Дидье смотрел результаты анализов, сделанные до начала химиотерапии. Сказал, у неё хорошие показатели: вирусная нагрузка неопределяемая, клеток иммунитета почти такое же количество, что и в июле. Зря вы промолчали о переливании. Но… что сделано, то сделано. Лейкемию диагностировали рано, прогноз очень хороший. Организм молодой, сильный…Не знаю, кого из нас сейчас утешала Жюльет.—?Вы выглядите изнурённой, может, принести еды?—?Не спала всю ночь. Ей было плохо.—?Вы провели ночь с ней? —?Жюльет кивнула и спросила обо мне. —?У Ксавьера,?— ответил я.В пять часов пришёл Геро, проверить состояние Эли. Как и медсёстры?— в маске. Достал из ящика резиновые перчатки и попросил нас ненадолго выйти из палаты.Около восьми уже засыпая на ходу, Жюльет ушла в номер.В десять в палате наконец-таки воцарился покой. Да и в коридоре стало тише. Все необходимые процедуры были сделаны. Разложив и придвинув кресло к кровати Эли, я соорудил собственную кровать, признаться, намного более удобную, чем узкий диван. По телевизору показывали молодёжное шоу. Глупое. Однако эти пустые диалоги притупляли собственные мозговые процессы, позволяя разуму отдохнуть от запутанных мыслей. Но судьбу, верно, воротит от малейшего проявления гармонии, или её тошнит лишь от меня? Я заметил, что что-то не так, когда выразил мнение, касаемо происходящего на экране, и Эли спросила: ?А что там было??. Я решил, что она просто просмотрела, потому-то и не придал особого значения. Когда же это повторилось в четвёртый раз, она заверила меня в том, что внимательно смотрела, но ?уже забыла?. Это ?уже? составляло не больше пары минут. ?Наверное, из-за лекарств. На всякий случай уточню, как просили ассистенты?,?— настолько спокойно, насколько мог, произнёс я. А сам с маской ужаса на лице вышел из палаты, направившись к блокпосту медсестёр. Я так часто обращался к ним по пустякам, расспрашивал о любых мелочах, оттого мне и показалось, будто они желали поскорее от меня отделаться ответив ?это нормально?.Час был поздний, но я бы не смог заснуть, не получив развёрнутого ответа, потому позвонил Геро. Извинился за беспокойство, пересказал случившееся, однако услышал те же слова и ободряющую речь. Поблагодарил его и вернулся к Эли.—?Это нормально,?— сказал я, и снова улёгся в кресле.Она улыбнулась так, будто и без того уже знала.—?Где ты провёл прошлую ночь? —?не поворачивая головы, не отрываясь от просмотра уже нового шоу, спросила как бы между прочим, но голос выдал то ли раздражённость, то ли обиду.—?У Ксавьера. —?Она хмыкнула так, словно не поверила. —?Он завёл собаку. Зовут ?Гас?. Тебе понравится. Тоже француз,?— попытался я пошутить, чтобы разрядить возникшее между нами напряжение.—?Ты его сфотографировал?—?Кого? Бульдога? Нет. Зачем?—?Мне показать,?— дёрнула она плечом и кинула короткий взгляд, кричащий вслед за голосом, что, по какой-то непонятной причине, она мне не верит. Я промолчал, лишь взяв её за руку, сжал ладонь. —?Я пойму,?— дрогнул её голос, а на глазах проступили слёзы.Я не понимал. Смотрел на неё в ожидании объяснения, она же молчала, делала вид, будто увлечена просмотром шоу.—?Ты бред какой-то там, у себя в голове, насочиняла. —?Последовал я её примеру, решив не развивать тему.50Хоть накануне я и проспал в два раза больше нормы, бессонница меня не мучила. Я заснул вслед за Эли, как только она приняла лекарства. Зато проснулся ни свет ни заря.Раненный час и синее утро. В коридоре?— полнейшая тишина. В палате?— сопение Эли и писк аппаратов, исправно контролирующих биологические показатели. Я пролежал так, сверля потолок, какое-то время. До прихода медсестры и утренних водных процедур всё равно оставались часы. Нужно было занять себя чем-нибудь, занять мысли, доводящие до новых приступов необъяснимой и неконтролируемой агрессии. Включи я телевизор?— разбудил бы Эли. На кипу листов с рабочим расписанием даже смотреть не хотел. Пусть этим занимается Дэвид. И я машинально перевёл взгляд на окно, и ответ нашёл меня там?— в ветре, с шумом раскачивающем зелёные кроны леса. Я подскочил с кресла, в чём был?— шортах и футболке,?— накинул ветровку, надел громоздкие наушники поверх капюшона и, оглушив себя музыкой, отправился на пробежку. Прав был тот, кто сказал, что в движении скрыта жизнь. Права была Жюльет, говорящая о том, что если я буду обездвижено сидеть на одном месте, сделаю себе хуже.Я так сильно погряз в новых мелодиях, рождающихся в голове и звучащих громче играющих треков, что и не заметил, как пробежка стала марафоном. По моим подсчётам, я намотал километров десять, прежде чем организм начал отказывать, и я в бессилии упал на колени, склонившись над берегом реки и едва не выблевав лёгкие. В груди бесновалось пламя, дыхание сбилось, пульс лихорадочно барабанил в висках. Я хватал воздух ртом, втягивал его носом, но кислорода всё равно не хватало. Перед глазами летали то белые мушки, то тёмные круги. В ушах звенело, как после оглушительного выстрела, а сердце работало на пределах своих возможностей. Нужно было встать и идти, чтобы хоть как-то помочь ему восстановить ритм?— мышцы ног тряслись и гудели. Я откинулся на спину, но не пролежал и минуты, как разум отдал приказ подняться. Моя кровь пылала, от земли же тянуло холодом и грибной сыростью. Если я умудрюсь простудиться и подхватить заразу по собственной глупости, то не прощу себе подобной беспечности.Пробежав час с небольшим, я потратил почти вдвое больше времени на дорогу обратно. Однако пока шёл, привёл мысли в порядок. Мне было стыдно и за вчерашнюю выходку в отеле, и у Ксавьера. Распсиховался, точно истеричная особа. Утопил в своей неуёмной импульсивности здравомыслие и сознательность.Номер хостела пустовал. Кровать Жюльет была аккуратно застелена. На моей же лежала гора одежды, что я вывалил из чемодана, так и не разложив в шкафу.?Чистота в доме даёт ясность мыслей и гармонию в душе?,?— однажды сказала Эли, когда я попрекнул её в излишней педантичности, после того как она разобралась с моим творческим хаосом, царившим в кабинете. На удивление я стал заходить туда чаще.Приняв душ и закончив с ?разбором? хаоса тут, ясность мыслей не покинула меня, но гармония так и не воцарилась. С каждой пройденной ступенькой, пульс предательски учащался. С каждым днём с Эли происходили какие-то изменения, к которым я не был готов.Когда вошёл в палату, не сразу понял, что вообще происходит. Жюльет заслоняла собой дочь, явно помогая медсестре с чем-то. Я шагнул к ним и увидел зарёванное лицо Эли, но, как оказалось, это были не те слёзы, о коих подумал я. Жюльет держала в руках маленький тазик, медсестра?— трубки капельницы, а Эли рвало.—?Что случилось? —?Поправив маску на лице, встал я поодаль, дабы не мешаться.—?Завтрак,?— коротко ответила Жюльет.51Ответ Harley Davidson уже дан. Отказаться за сутки до съёмок стало бы для группы непростительным непрофессионализмом. Но отчего-то, ещё не уехав, я уже чувствовал себя виноватым за то, что оставлял Эли одну. Виноватым не перед ней, а перед собой. Как ни старался, не мог избавиться от мыслей о смерти. Я видел, что химиотерапия делала с ней: она начала отказываться от еды, воды, нехотя вставала с кровати, её то тошнило, то рвало, она жаловалась на боль в мышцах и животе. И это только третий день!Мне страшно думать, до стиснутых зубов и скрежета, страшно осознавать, что по существующей статистической вероятности, даже индукционный курс может стать для неё последним. А что если это всё? Конец. Что если Бог вот так решил поквитаться со мной? Говорят, перед смертью не надышишься… Но это единственное, что было в моих силах?— находиться рядом.—?Штэфан? —?коснулась моей руки Жюльет.—?Хм? —?перевёл я взгляд с экрана телевизора на неё.—?Ты не услышал мой вопрос? —?удивлённо прозвучал её голос. —?Спущусь на обед, ты со мной? —?Я отрицательно мотнул головой. —?Уговори Лэли попить, если она проснётся,?— прошептала она и излишне ободряюще похлопала по плечу.Я видел?— Жюльет хотела помочь. Но все эти разговоры?— лишь пустые слова. Ни у неё, ни у Геро не было гарантий того, что ?всё? действительно ?будет хорошо?.В три часа в защитном костюме в палате появилась медсестра. Эли всё ещё спала. А когда проснулась, даже не поняла, что находится в больнице.—?Последний день,?— улыбнувшись, сказала медсестра, медленно вводя ядовито-красную жидкость по трубке в порт. —?Последний день ?Даунорубицина?,?— поспешила уточнить, потому как Эли решила, будто это конец всего лечения.Да, Геро говорил о том, что химиотерапия отразится на когнитивных способностях. Но… Её полное непонимание того где она находилась, её твёрдая убеждённость в том, что прошла целая неделя, меня не столько озадачила, сколько напугала.Мы смотрели ток-шоу на музыкальном канале. Жюльет уехала в город за тёплыми кофтами. Потому как упакованные нами вещи никуда не годились. Главным критерием при выборе футболок и свитеров должен был стать глубокий вырез, чтобы протянутые от груди трубки капельницы не цеплялись за ткань. Но разве могли мы знать заранее, к чему готовиться? Сейчас же простое переодевание выливалось в сущую мороку. Несколько футболок даже пришлось ?подгонять? вручную, а от единственного шерстяного джемпера на молнии у Эли зудела кожа.К счастью, сегодня ?Даунорубицин? не вызвал тошноту. И, пользуясь моментом ?затишья? и её приливом сил, медсестра позволила принять душ. На водные процедуры отводилось десять минут, а вот на то, чтобы отсоединить её от капельницы и заклеить порт целлофановым пластырем времени ушло вдвое больше.Всякий раз, что Эли мылась, она должна была протирать тело ещё и специальными влажными салфетками. Надпись на упаковке гласила: ?2% Chlorhexidine Gluconate?, я не знал, что означал этот небольшой процент, но если медсёстры и ассистенты постоянно напоминали нам о необходимости дезинфицировать кожу, значит, прок в салфетках действительно был.52—?Скажи, и я останусь на выходные с тобой. —?Я неумело заплетал её волосы в косы, а она жаловалась на то, как долго тянутся дни.—?Прекрати,?— фыркнула она. —?А когда начнётся турне? Ты же не будешь сидеть здесь? —?произнесла полувопросительно.—?К тому времени тебя уже выпишут.—?Думаешь, одного курса будет достаточно? —?спросила так, как если бы секунду назад я произнёс полнейшую чепуху.—?Я в этом уверен,?— не задумываясь, ответил я, и тут же поймал себя на мысли, что у меня и в самом деле не было сомнений в том, что к ноябрю мы вернёмся домой.Эли промолчала, уголки её губ дрогнули, точно сдерживая улыбку, и она перевела взгляд на экран. Я тоже решил не развивать тему химиотерапии, ведь однозначного ответа не знал никто. Мы могли только надеяться на лучшее. Однако не прошло и получаса, как Эли пожаловалась на боль в висках и тошноту. Ассистент дала ей таблетки. Но состояние не улучшилось.Её вырвало трижды, и уже когда Эли разрыдалась в полном отчаянии, медсестра вызвала Геро. Только он имел право назначать медикаменты.Геро пришёл вместе c пожилой женщиной. Оба в белых халатах и масках. Изучили дневную карту Эли, о чём-то посовещались и ушли. А минутами погодя в палату вбежала ассистентка с новым лекарством. Оно помогло моментально. Позже Эли даже поужинала, после чего заснула. В десять мы её разбудили, принять таблетки, она проглотила их махом и снова заснула.—?Что они ей дали? —?спросила Жюльет, и я раскрыл блокнот с записями всех названий и дозировок препаратов, коими её пичкали. Попытался прочесть, что сам же и нацарапал, но запутался в звуках. Протянул блокнот Жюльет. Она взглянула на мои каракули и быстро протараторила написанное слово.—?Это нейролептик,?— пояснила, а я пожал плечами. —?Он оказывает антипсихотическое действие. Его часто назначают больным шизофренией.Её просто вырубили.53Признаться, я до последнего втайне надеялся, что по какой-то магической причине и съёмки, и презентация отменятся. Но ровно в семь, следом за будильником, пропищало смс с подтверждением о трансфере из аэропорта Франкфурта. А в одиннадцать группа в полном составе уже прибыла в фото-студию. Повсюду расхаживали полуголые девушки-модели, техники отстраивали свет, парнишка в кепке ?Harley Davidson? полировал один из подготовленных для съёмок байков.—?Штэф! —?окликнул меня Рене.Я натянул приветливую улыбку и подошёл к их компании, распивающей кофе. Мы пожали руки, перекинулись парой дежурных фраз. После очередного тяжёлого вздоха Том первым решился спросить, как у меня дела.—?Потом,?— коротко ответил я и, прихватив кружку кофе и извинившись, отошёл позвонить Эли. Убедился, что у неё всё хорошо, насколько это возможно. А затем старался вообще не вступать ни в какие беседы. Мне не хотелось портить приподнятое настроение парней разговорами о своих проблемах.Когда приехали гримёры и стилисты, казалось, даже дышать стало легче. Мысли были заняты работой. Нас раздели по пояс, покрыли кожу чем-то похожим на мазут и, всучив разодранные джинсы и ботинки, отправили переодеваться.В шесть, под всеобщие аплодисменты и радостные возгласы, снимки для рекламы новой модели мотоцикла и fashion-бренда были готовы. Завтра в обед?— презентация на заводе ?Harley?. Будет пресса и много звёзд.—?Давай с нами! —?похлопал меня по плечу Лео. —?Пропустим по одной.Помешкав пару секунд, я согласился и сел в такси.Разговоры о работе и предстоящем турне исчерпали себя довольно быстро, потому как у каждого из нас на руках имелось расписание. Мы перешли на тему футбола, но и она долго не продержалась. Я видел, что парни пытались заговорить обо мне, но всякий раз тактично осекались, переключая внимание на что-нибудь ещё. И тогда я сам нарушил их негласную игру в деликатность.—?У неё лейкемия,?— сказал я и, словно услышав свои же слова со стороны, ужаснулся от внезапно накатившего чувства спокойствия.Как-то слишком быстро я подобрался к ?принятию?, перескочив через депрессию. Отрицание было. Злость, заточившись ещё где-то за рёбрами, зудела. Торг? Я послал Бога к чёрту. Мне не с кем было торговаться. Я что и вправду смирился?—?Ты как? —?спросил Рене, прерывая затянувшуюся паузу.—?Нормально,?— без фальши в голосе произнёс я.Всё вдруг стало таким очевидным и простым. Вслед за смирением пришло знание того, что делать дальше, даже несмотря на простирающуюся неизвестность.Парни поочерёдно кидались речами поддержки, а я улыбался как кретин. Из всех моих страхов остался лишь один?— страх быть в мыслях Эли не тем, кем я являлся. Мне нужно было продолжить тот разговор и ответить на её ?я пойму? иначе. Мы оба привыкли оставлять недосказанности, и оставаться с уверенностью быть понятыми.—?Пожалуй, пойду,?— бросив купюры рядом со своей пустой бутылкой пива, встал я из-за стола.?—?Давай с тобой? —?прилично захмелевшим голосом предложил Том.Я отрицательно мотнул головой и, хлопнув его по спине и выйдя из бара в стылый воздух шумящего города, побрёл в сторону отеля.Солнце уже село, но фонари ещё не зажгли. И что-то интимно-особенное витало в этом сумеречном сине-сером свете. Что-то, чего я никогда не замечал раньше. Раньше… Казалось, раньше я жил в какой-то сенсорной слепоте. Сейчас же я ощущал, как жизнь заполняла меня изнутри своими красками, своими звуками, я чувствовал себя живым, но не живущим. В какой-то ускользнувший от меня момент, я потерял связь со временем. Я то забывался в прошлом, то терялся в призрачном будущем, а настоящее проносилось над головой сверкающим шёлком вечернего неба. Прошло около часа, как после очередной безуспешной попытки дозвониться до Эли, я отложил телефон. И, наверное, так и сидел бы в тишине мыслей, слушая тиканье наручных часов, если бы не затрезвонивший будильник, напомнивший о необходимости принять лекарства. А чуть погодя позвонила и Эли. Я готовился к плохим новостям, но вместо них услышал её смех и рассказ о сумасшествии Жюльет.—?Я говорила с дядей и Жаклин,?— ответила она, прежде чем я вообще что-либо спросил. —?Мама хочет, чтобы они приехали.—?Зачем? —?предательски дрогнул голос, а в сознание закралась гадкая мысль о том, что Жюльет узнала о диагнозе что-то такое, для чего собирают всю семью.—?На мой день рождения,?— чуть погодя сказала Эли.—?День рождения? —?удивлённая интонация сдала меня с потрохами.—?Как прошли съёмки? —?оставила она без внимания мою забывчивость.—?Хорошо,?— коротко ответил я, в свою очередь намереваясь увести разговор подальше от темы работы.—?А сейчас ты где? —?В трубке послышался шорох.—?В номере…—?Один? —?оборвав на полуслове, тут же уточнила.—?Если я прилечу первым рейсом, это положит конец твоим идиотским вопросам и безосновательным предположениям? —?всё накопившееся за день раздражение вылилось на неё в собственном желчном вопросе.Повисла тишина.—?Прости,?— одновременно произнесли мы.А потом проговорили так долго и тепло, отчего мне вспомнилась прошлая осень: наши телефонные звонки и поэтические вечера, оттого сейчас и стало противно. Все мои былые чувства, желания и планы на будущее сочились из углов комнаты холодным мраком. Мысли, чёрными змеями, поползли по возбуждённому сознанию, скручиваясь в водовороты. Я ощущал, как начинал сходить с ума. Мне нужна была отключка, разрядка и перезарядка. Секунды раздумий и я достал из дорожной сумки ноутбук. Включил. Открыл порносайт и намерился решить проблему самым животным способом?— мастурбацией.54Меня разбудил деликатный стук и голос Рене. Он звал так, словно проверял, жив ли я. На часах?— начало восьмого?— слишком рано для запланированных на сегодня дел.—?Я о чём-то забыл и проспал? —?открыв дверь, спросил его.Он мотнул козырьком кепки и предложил составить ему компанию на пробежке.Пробежка завершилась на баскетбольной площадке, где, потеряв счёт времени, мы увлеклись игрой, познакомившись с местными спортсменами.Когда же вернулись в отель, парни сидели в фойе уже с прибывшими по случаю презентации стилистами и визажистами. У всех в руках были чашки, все что-то бурно обсуждали.—?Ну наконец-то! —?фыркнул Том.—?Десять минут,?— кинул я ему, и мы побежали вверх по лестнице.—?Вечером на after-party с нами? —?спросил Рене, остановившись у своего номера.—?У меня самолёт в четыре.Он понимающе поджал губы и скрылся за дверью.Я же, позвонив Эли, и услышав неубедительное ?всё хорошо?, был готов вернуться в Берлин ближайшим рейсом, наплевав на презентацию. Меня изъедала мысль о том, что я здесь, в каком-то смысле, развлекался, в то время как она там лежала под капельницей.Три неимоверных долгих часа, наполненных вспышками фотоаппаратов, деловыми беседами и фальшивыми улыбками наконец закончились речью благодарности Маттиаса Корте. И, сев в такси с чувством выполненного долга, я направился в аэропорт.Долетел быстрее, чем добрался до Шарите. Воскресенье. Вечер. Город в пробках. В коридорах больницы тоже оживлённо: медперсонал, пациенты, визитёры. Не знаю, было ли тут так всегда, или мы попали во время наибольшей загруженности.А вот в палате царила тишина. Жюльет не было. Эли спала. Я дважды помыл руки, обработал антисептическими салфетками. Стараясь не шуметь, сел в кресло и незаметно для себя задремал. Но долго не проспал. Пришла медсестра. Разбудила и Эли. Проверила температуру и капельницу, убедилась, что всё в порядке и ушла. Следом за ней появилась Жюльет с ужином и ассистентка с новой бутылочкой средства для полоскания рта. Ужин, впрочем, пришлось съесть мне. Эли осилила только банан с соком. Глотала так, словно у неё страшная ангина. Жжение присутствовало и раньше, но сейчас оно отражалось на её лице маской сильнейшей боли.У Геро был выходной, потому мы вызвали его ассистента?— доктора Хофманна. Он осмотрел горло Эли, изучил показатели сегодняшних анализов и сказал, что ?никаких проблем нет?, что цель химиотерапии?— убивать любые быстро делящиеся клетки, все, без разбора?— бласты и здоровые: клетки пищевода, волос, ногтей и костный мозг.—?Но если боль нестерпимая, мы можем ненадолго отключить тебя от капельницы, чтобы дать организму передохнуть. Приостановим? —?вопросительно посмотрел он на Эли.Она отказалась, попросив обезболивающего. Но вместо обезболивающего ей дали снотворное.55Ночь была спокойной, однако утром ситуация ухудшилась. Первый стакан воды до начала процедур, Эли так и не смогла выпить. Сделала лишь пару глотков. В половину восьмого пришла медсестра, проверить жизненные показатели. Отклонений не было. Взяв из порта кровь на анализ, она отсоединила Эли от капельницы и позволила принять душ.Когда ассистент принёс чистое бельё, я хотел помочь и перестелить постель. Но парень не позволил. В отсутствие всякой физической активности, Эли должна заниматься этим сама. Я отложил комплект в сторону и пересел на диван, дабы не мешаться, пока он занимался влажной уборкой и дезинфекцией ручек и разных поверхностей.Сначала за матовой дверью ванной показался блёклый силуэт, а затем в какой-то до безобразия розовой пижаме, покрытой рюшем и рисунком бантиков, вышла Эли.—?Это всё мама,?— поймав мой взгляд, кивнула она на свою одежду и улыбнулась.—?Как себя чувствуешь?Она снова улыбнулась, подошла к кровати и принялась стаскивать простынь.Я начинаю бояться вопроса о её самочувствии. Оно меняется столь резко, что ?всё хорошо? порой длится не больше пары минут.Как только она всё перестелила и наспех высушила волосы, медсестра подключила её к порту и дала лекарства, которые следовало принять до завтрака. Потом появился и завтрак: чёрный чай, коробочка апельсинового сока, йогурт, банан, три круглых булочки, для каждой по кусочку масла, и джем: клубничный и абрикосовый?— всё в упаковках. Через боль, но половину она съела. После завтрака следовали очередные лекарства.Когда ?суматоха? в палате успокоилась, пришла Жюльет. Она помогала сёстрам с процедурами, не требующими обязательного участия медперсонала: обрабатывала кожу Эли кремом, так как химиотерапия делала её сухой и раздражённой, закапывала ей в глаза какие-то капли. Я уже и не помнил, для чего они были нужны.В десять я ушёл на пробежку. Позанимался на турниках. В половину двенадцатого вернулся в хостел. Принял контрастный душ и отправился в буфет на завтрак. С недавних пор ел только здоровую пищу и надеялся, что собственный иммунитет не подведёт меня, пока Эли находится здесь. Скоро её организм ослабнет настолько, что станет в разы более восприимчивым к инфекциям. Я мог заразить её, являясь носителем какой-нибудь заразы, никак не проявляющейся на моём физическом состоянии.Но уже вечером после ужина что-то пошло не так. У неё подскочила температура. Она находилась в полуобморочном состоянии. Жар вызывал галлюцинации. Ей казалось, что она находилась не в своей палате. Просилась отвезти назад. Медсестра вызвала Геро, но и он не смог назвать причину, по которой ей стало так плохо. Следующий час дверь в палату открывалась с периодичностью в десять минут. Ассистентка и медсестра без конца меняли мокрые полотенца, пытаясь охладить тело Эли. Температура не спадала. Врачи же проверяли её почки, потому что у неё болела именно эта область. В десять часов, когда пришло время принимать лекарства от ВИЧ, у нас так и не получилось заставить Эли проглотить их. Она по-прежнему бредила. Таблетки пришлось размять и ввести через трубку сразу в горло.Утром её самочувствие улучшилось. Но после обеда температура опять поползла вверх. Никакие лекарства не помогали. Всё отделение онкологии стояло на ушах, в нашей палате без конца топтались врачи, ломая головы и теряясь в догадках.К ужину температура спала, но только Эли поела, как жар вернулся. У неё заболел живот. Она не покидала туалета. Вызвали гастроэнтеролога. Взяли очередные анализы и, наконец, нашли ответ?— инфекция кишечника. Назначили антибиотики. И позже этот ад закончился?— она заснула.Я думал, что закончился. Наивно полагал что, наступит среда, курс химиотерапии завершится, Эли отключат от капельницы и ей станет хоть немного легче, но, очевидно, ошибся. Побочные эффекты от литров влитого яда только набирали силу. Уровень гемоглобина и тромбоцитов упал до критических отметок. За одни только сутки ей провели переливание крови дважды.А вечером меня и Жюльет вызвал Геро. Он говорил долго и вкрадчиво. Объяснял, с чем нам предстоит столкнуться в ближайшие недели. Если к концу октября в крови всё ещё будут присутствовать бласты?— придётся провести второй круг индукционного курса.—?Мы как-то можем повлиять?.. —?спросил я, хоть, кажется, и знал ответ.—?Сейчас нужно помочь организму восстановиться. Требуется много трансфузий.—?Я могу стать донором,?— тон прозвучал полувопросительно, потому как я сомневался, подойдёт ли моя кровь. Но Жюльет вдруг почему-то категорично возразила.Спорить в кабинете Геро было глупо. Поэтому я спросил о причине её несогласия, лишь когда мы спустились на ужин. Она ответила, что того, что я сдам, всё равно будет мало.—?Ну хоть что-то! —?возразил я.—?Какая у тебя группа? —?сдалась она, тяжело выдохнув.—?Третья положительная. А у Эли?—?Вторая положительная.—?Ты не подойдёшь, а если ты что-то напутал и подойдёшь… Пойми, для неё это?— капля в море. Твоё здоровье сейчас тоже важно. —?Накрыла она мою ладонь своей и принялась приводить новые доводы ?против?. Сказала, что мой уровень гемоглобина восстановится не сразу, иммунитет может ослабнуть… Сейчас осень?— сезон простуд. На носу?— турне.Да, с тем, что я нужен и Эли и работе здоровым, не поспоришь.Следующим утром, в четверг, обнаружили ещё какую-то кишечную инфекцию. И на дверь повесили табличку ?Карантин?. Все должны были тщательно дезинфицировать руки, носить маски и следовать новым санитарным правилам.Врачи опасались, что придётся прибегнуть к хирургическому вмешательству. Из-за критически низкого уровня тромбоцитов кровотечение попросту могли не остановить. К счастью, антибиотики помогли и в этот раз.Дни превратились в американские горки.А потом она начала терять силы. Мало ела. Плохо спала. Сильно побледнела. На коже то и дело появлялись какие-то высыпания и пятна. Синяки всё никак не сходили. А нескончаемые трансфузии, казалось, не помогали. Показатели лейкоцитов и эритроцитов падали вдвое за одну ночь. Врачи уверяли, что так и должно быть. Парни предлагали свою помощь, но я не мог согласиться. Аргумент Жюльет крепко вцепился в память. Совсем скоро?— съёмки клипа, затем репетиции перед началом тура, а весь ноябрь?— концерты, билеты на которые разлетелись ещё в августе. Слишком многое стояло на кону. Никто из нас не имел права болеть.В субботу утром мне позвонила сестра Майера. А вечером из военного госпиталя доставили ещё пакеты крови.Несмотря на слабость, Эли рекомендовали меньше времени лежать в постели. Геро настаивал на любой физической активности. Если проводили переливание крови?— то мы с ней просто вышагивали от двери до окна, если же вливали только компоненты крови?— выходить из палаты разрешалось, и тогда мы втроём: я, она и наш приятель капельница, по имени Понедельник, нарезали круги по коридорам больницы.Это произошло в пасмурный полдень понедельника, когда мы столкнулись у лифта с лысым мужчиной, американцем. Он так сильно был измучен болезнью, что даже возраст стёрся с его лица. Мы перекинулись парой слов о диагнозах, лечении и разошлись по своим сторонам. Но буквально несколько минут погодя он нас нашёл и зачем-то подарил бейсбольную кепку его любимой команды, сказав, что она ему больше не нужна. Кепку мы повесили на стойку капельницы. Так появился Понедельник. Так и развлекались.Утро вторника ничем не отличалось от остальных дней. Вся та же рутина: проверка состояния, сбор анализов, приём лекарств. В девять принесли завтрак. И я отправился на пробежку, а Жюльет поехала в город за покупками разных необходимых мелочей.Приняв душ, переодевшись и даже успев перекусить, я всё равно вернулся раньше Жюльет. Но в палате никого не было. Я подумал, Эли увели на какую-нибудь очередную проверку, а потом услышал шорох за дверью в ванную.В халате, накинутом на мокрое тело, она сидела на полу и бесшумно плакала. На мой вопрос, что случилось, вытянула ладонь с клоком волос.В два часа пришла психолог, и нас с Жюльет выставили из палаты в коридор. В три психолог ушла, оставив Эли, рыдающей взахлёб.—?По-вашему, это нормально?! —?не выдержал я, и голос сорвался на крик.—?Ей нужно выпускать эмоции,?— прошептала Жюльет.—?Что-то в кабинете доктор Хентшель я не наблюдал подобного!—?Штэфан! Не надо! —?окликнула она, когда я уже вышел из палаты.Я не собирался ни с кем ругаться, только написал отказ от услуг психолога. Такую помощь я и сам мог оказать.А позже Жюльет её подстригла. Побриться налысо Эли не решилась.56Последний вечер сентября сгорал в пламени заката мерзостным кровавым светом, рвущемся в палату и нещадно рвущем сердце в клочья. Комната медленно погружалась в болезненный сумрак. Унылый, угрюмый, несущий с собой лишь тягостную вялость. Сон был нашим единственным спасением, способом сбежать из серой реальности. Но разум предательски бодрствовал.Эли только завершили переливать тромбоциты. А вслед за ушедшими медсестрой и Жюльет, всё наполнилась немым отчаянием и… не знаю, апатичностью? Испарилось что-то, что не позволяло мыслям беспечно блуждать по сознанию. Обнявшись, мы ютились на кровати, смотрели в окно, где кроме макушек деревьев да теряющего краски неба, больше ничего и не было видно.Пока я отсеивал возникающие ?ненужные? мысли, прокручивал по несколько раз ?нужные?, вдруг ощутил, как моя футболка стала мокрой. Эли беззвучно заплакала, и я не представлял, что мне делать. Когда это происходило раньше, я просто устранял источник её слёз. Но сейчас, не способная влиять на происходящие внутри неё процессы, она сама являлась этим источником. Я был бессилен, оттого и взбешён.—?Знаешь, каре тебе идёт. —?Погладил её по волосам. Она всхлипнула и уткнулась носом мне в шею. —?Похожа на типичную француженку с открыток.—?Это ведь тоже временно… потом ведь всё равно… а что если… —?так и не договорив, посмотрела она на меня совершенно опустошённым взглядом.—?Не будет никакого если. —?Впервые за всё это время поцеловал её в губы. Впервые за все эти дни ощутил на собственном языке тот самый ?металлический? привкус химикатов, о котором Эли без конца говорила, жалуясь на неприязнь к еде.57Среда. Первое октября. Прошли две с половиной недели, но чувство такое, словно мы живём в Шарите вот уже несколько месяцев.Я ушёл в тренажёрный зал ещё до того, как Эли проснулась. Мне было жизненно необходимо уровнять наше с ней ощущение боли: выжать свой максимум, заставить каждую мышцу ныть и сгорать от боли. И если Эли теряла силы, то я набирался их за нас двоих. Но, как ни старался, во всех моих уравнениях вместо знака ?равно?, стоял грёбанный знак ?больше?, обращённый в сторону Эли.Я завтракал в столовой, наслаждался горьким кофе и минутами покоя. Но позвонил Том, напомнил о первой репетиции группы в эту субботу, развеяв это хрупкое состояние нестабильного затишья.—?Ты приедешь? —?его голос сделался мягче.—?Да. Да. Конечно,?— лишённый выбора, подтвердил я.—?Ты как? —?после короткой паузы спросил он, словно невзначай.—?Без изменений,?— ответил я быстрее, чем увидел наличие тех самых ?изменений? или, вернее было бы сказать, ?изменения??— осознания собственной эгоистичности. Я вёл себя так, будто бы это была моя личная трагедия,?— не считался ни с чьими чувствами. Но если парням, в каком-то смысле, на это было плевать, об Эли и Жюльет я не мог сказать того же. Мы нуждались друг в друге. Но вместо этого почему-то сражались с собственными демонами в одиночку.58Я не сразу открыл дверь. Парализованный чьим-то тихим плачем, доносящимся из коридора, стоял прислушивался к происходящему в палате. Ни звука. Когда всё же дёрнул ручку и вошёл, увидел Эли, лежащей на простыне. Она была лишь в нижнем белье. Рёбра чётко виднелись, а бледную кожу покрывали жёлтые и тёмно-бордовые синяки. Жюльет суетилась над ней, протирая тело теми специальными влажными салфетками.—?Что-то… —?в горле вдруг пересохло. —?Что-то случилось? —?Жюльет посмотрела на меня. А в уголках её глаз сверкнули слёзы. Моё же сердце, подобно сдувающемуся воздушному шару, сжалось, выпустив или испустив, живительные силы, что заставляли его биться.—?Эй,?— коснулся я её лба. Эли никак не отреагировала. Вялый взгляд застыл на потолке.—?Упала в душевой кабинке,?— прошептала Жюльет.К вечеру у неё не хватало сил даже на то, чтобы подняться в туалет.Вариантов было немного: или утка или помощь ассистента. Эли залилась слезами и отказалась от обоих. Попыталась встать с кровати самостоятельно, но едва не свалилась на пол, ухватившись за мою руку.Я относился к ситуации, как к чему-то естественному: без малейшего отвращения, без доли ханжества. Но… но всё же, ставя себя на место Эли, прекрасно понимал, сколь унизительным было положение. Я, наверное, просто полосонул бы себе по венам, нежели позволил кому-то подтирать собственный зад.Вызывать медперсонал приходилось каждый час, а то и чаще. Я доносил Эли до унитаза, помогал сесть и затем оставлял на поруку ассистентки, искренне надеясь, что после очередного переливания крови всё изменится, и Эли придёт в норму.Однако на следующий день ей стало только хуже. Она не могла ни принять сидячее положение, ни пошевелиться. Когда принесли завтрак, отказалась от еды и воды, лишь бы не ходить в туалет. Медсестре ничего не оставалось, как вызвать Геро. Ещё ни разу он не показывался в палате утром, обычно посещал пациентов после пяти часов. И в силу своей загруженности, уделял им не больше десяти минут. Но сейчас просидел с Эли целый час, в итоге убедив поесть. Позже, после череды неудачных попыток подняться с кровати, она наконец смирилась со своим положением, позволив нам помочь.Я терялся в вариантах, не знал, как притупить в ней чувство стыда, и просто не представлял, какой модели поведения стоило придерживаться. Все психологические ходы и уловки?— мои и Жюльет?— потерпели фиаско, и как результат?— Эли замкнулась в себе: перестала с нами разговаривать, а если и отвечала то нехотя и междометиями.К ней вернулась тошнота. Пищевод жгло так сильно, что ужин пришлось вводить через трубку. Её снова до беспамятства накачивали лекарствами.В пятницу погода сильно переменилась. Похолодало. Было ветрено и дождливо. Я собирался в тренажёрный зал, но позвонила Жюльет, сказала, у неё подскочило давление. И мне пришлось остаться. Вообще я планировал помочь Эли с душем, раз у неё появились силы хотя бы сидеть. Но она отказалась выбираться из постели из-за ломки в костях.—?Тогда ограничимся влажными салфетками.—?О, нет! Нет! Нет! Нет! —?вдруг закричала она.—?Я могу позвать медсестру или ассистентку, кто-нибудь из них протрёт тебе кожу вместо меня,?— в замешательстве предложил я, выйдя из ванной.Но, оказалось, дело было не во мне… Её волосы, тонкой, издали почти невидимой паутиной, покрывали белоснежную наволочку подушки.Закончив с утренними процедурами и завтраком, ассистентка надела на Эли маску и защитный халат и, усадив в кресло-каталку, уже собралась отвезти в парикмахерскую больницы, когда в палату вдруг зашёл Геро. Признаться, его появление напугало нас всех. Первое, о чём я подумал,?— с анализами что-то не так. Слабость, тошнота и головные боли были тому прямым подтверждением. Но Геро сказал, что все показатели крови достигли нижней границы нормы, поэтому сегодня ей сделают первую пункцию костного мозга. Я инстинктивно улыбнулся, хотя в душе боялся услышать результаты.59Я думал, что был готов к этому. Думал, был готов увидеть её без волос. Ведь в собственном воображении столько раз представлял её такой. В реальности же всё вышло иначе. Всегда всё иначе. Никогда не совпадает с голографическими картинами сознания.Какое-то время назад на форуме онкобольных я наткнулся на пару историй, где пациенты рассказывали о том, что облысение их не коснулось. Они писали о криотерапии, делились рекомендациями по уходу за волосами. Однако поселившаяся во мне надежда, развеялась довольно быстро?— после разговора с Геро. Он сказал, что такое действительно бывает. И существует ряд факторов, отталкиваясь от которого, может быть назначен курс химиотерапии малых доз токсичности, но не в случае с острыми лейкозами. Доза Эли превышала этот ?низкий уровень? в десять раз.Наверное, минут пять или дольше я стоял в оцепенении, смотря на неё. Она лежала на кровати, накрывшись двумя тёплыми одеялами. По виску скатывалась слеза, оставляя влажную дорожку, но Эли и звука не издавала. Так и не сумев подобрать нужных слов, я сглотнул тяжёлый ком, жгучей желчью подступивший к горлу. Вышло громко. И я выдал своё присутствие. Эли посмотрела пустым взглядом и снова спрятала лицо в ладонях.—?Обед не приносили? —?спросил я, хотя прекрасно знал?— он через час. За то время, что я был в тренажёрном зале, её только подстригли и сделали пункцию.—?Рано,?— буркнула она, всем видом показывая нежелание общаться.—?Это ведь временно,?— повторил я заученную ?мантру?. —?Эли,?— с толикой осторожности коснулся её лба,?— ну посмотри на меня. —?Она отрицательно мотнула головой. —?Будь это возможным, я бы поменялся с тобой местами. Да и волосы мне сбривать не впервой,?— попытался хоть как-то приободрить её.—?Ты бы не справился,?— отозвалась она.—?Мне нравится, что ты всегда в меня веришь,?— усмехнулся я.Однако она была права. Я признал это ещё в тот день, когда она ослабла настолько, что не смогла подняться с кровати. Мне было бы проще выйти из игры.—?Правда, не справился бы,?— наконец убрала ладони с лица, улыбнувшись. —?Очень плохо, да? —?спросила, вероятно, трактовав мой оценивающий взгляд по-своему.Нет, плохо не было. Это по-прежнему была она, но… более взрослая что ли. Я знал немало женщин, женственность которых не могли скрыть ни ?мальчишеские? причёски, ни лишний вес, ни возраст, ни несуразная одежда. На её пухлых губах и аккуратном носе стояло несмываемое клеймо ?la femme?.—?Так давно не видел твоей улыбки,?— ответил я, и её лицо вновь сделалось хмурым. —?У меня для тебя что-то есть. —?Достал я из рюкзака бандану с логотипом ?Harley Davidson?. А Эли посмотрела в замешательстве. —?Или мы могли бы спуститься в парикмахерскую, и ты сама выбрала бы платок или какую-нибудь шапочку.—?Не знаю, как её повязать. Не умею… —?пожала она плечами, протянув мне бандану, предлагая сделать это за неё.К вечеру пришла Жюльет, увидев Эли без волос, разрыдалась. И я, решив оставить их наедине, направился в столовую.А когда вернулся, застал только Эли. Она спала, укутавшись в одеяло.В палате звучала привычная колыбельная: тиканье настенных часов, писк машин, и лишь только дождь бесшумно накрапывал, осыпая стекло мелкими каплями. Я растянулся на диване у окна, тоже собираясь вздремнуть, но так и пролежал без сна до самого ужина.—?Помочь? —?предложил я после того, как ассистентка поставила поднос на прикроватную столешницу.—?Нет,?— живо отказалась Эли. —?Думаю… думаю я сегодня справлюсь сама. Спасибо. —?Разорвав упаковку, вытащила она вилку.Настаивать я не стал.60Была полночь. Эли только подключили к капельнице, начав переливание крови. Я сидел рядом, в кресле, и, слушая её мерное сопение, клевал носом под монотонную речь, вырывающуюся из динамиков телевизора. В итоге заснул.Меня разбудил звук знакомого гитарного соло. На экране одна за другой сменялись мрачные картины чёрного города. И только когда я увидел ворона, летящего по улице без фонарей, узнал фильм. Я кинулся за листом бумаги и ручкой. И через несколько минут эскиз моего нового сценического образа был готов. С дождливой осени прошлого года он преследовал меня утренними криками ворон и поэзией По. И вот теперь Брэндон Ли, стоя на крыше дома и с яростью разбивая гитару о комбик, стал воплощением того сакрального смысла, вложенного в рваные мелодии нашего альбома.Не дожидаясь утра и встречи с парнями на студии Sony, я сфотографировал эскиз и отправил всем. Ответил только Том, написал короткое: ?Отлично!?. Остальные, должно быть, спали. Ведь завтра нас ждал ранний подъём и восемь часов работы.61Эли тошнило с самого утра. Она жаловалась на противный запах химии в носу. Ей дали лекарство, но после завтрака её всё равно вырвало. Опять знобило, но температуры не было. Да и Жюльет не помешал бы покой. Её давление так и скакало.По всем показателям, было ясно?— момент для репетиции выбран не подходящий, я нужен здесь, но… парни уже в Берлине и ждут только меня.62—?Не знаю, что со мной. —?Повесил я микрофон на стойку, подавляя в себе желание разбить его с той же яростью, что это делал и Брэндон Ли.—?Пойдём перекурим,?— похлопал меня по плечу Том.—?Хорошая идея. —?Хаген отложил бас-гитару.—?Ты с нами? —?поднявшись из-за ударной установки, Лео обратился к Рене.—?Я ж не курю,?— ответил тот, всё ещё перебирая струны гитары.—?Да и я… вроде как… —?добавил я.Прохладный вечерний воздух и моросящий дождь охладили накалившиеся нервы. Но абстрагироваться от больницы не получалось. Мысли вращались вокруг результатов первой пункции, которые должны были сообщить ещё в обед.—?Может, из-за субботы? —?кивнул мне Лео, тут же уточнив:?— Выходной же.Подобный вариант звучал вполне логично.—?У Майера в кабинете есть коньяк. Поможет разогреть связки,?— Том демонстративно ударил себя по шее двумя пальцами.—?Дело не в связках, дело в нервах…—?Ну вот и расслабишься. Штэф, все билеты на шоу в Кёльне раскуплены. Без вокалиста нам не обойтись,?— усмехнулся он.Пятьдесят грамм алкоголя и впрямь помогли. Я хотя бы перестал фальшивить, но голос всё равно звучал не так, как мне хотелось. Глотку, словно ошейником, сдавило.63Парни упаковывали гитары, когда в репетиционной появился Ксавьер, кивнул на потолок, в сторону своего кабинета, и, не отрываясь от телефона, так же быстро удалился.—?Эскизы,?— кивнул он на стол, стоило нам войти в кабинет.Том первым схватил листы, так же лаконично констатировав: ?Мне нравится?.—?Это те, что ты вчера прислал? —?рассматривая рисунок, спросил Лео. —?Оперативно. Чья визуализация?—?Да ты её не знаешь,?— отмахнулся Ксавьер.—?Чёрный стройнит,?— хохотнул Хаген, хлопнув себя по пивному пузу.—?Твои металлические фастексы заменили на пластмассовые. Иначе костюмы будут весить по десять килограмм.—?Хагену оставьте металл,?— загоготал Том.—?Фастексы?— это что? —?вопросительно кивнул тот, забрав лист из рук Лео.—?Вот эти застёжки по всей длине штанин,?— ответил я. —?Они ещё и на пиджаках, и на футболках. —?Протянул ему оставшиеся листы.—?Утверждаем? —?хрустя яблоком, спросил Ксавьер.—?Я за,?— сказал Рене и его примеру последовали остальные.—?Оставайся сегодня с нами. Посидим,?— обратился ко мне Том, когда я, засунув копии эскизов в рюкзак, уже собирался уйти.—?Давай, тебе это нужно,?— оказалась на моём плече ладонь Лео, а потом вступился и Ксавьер.Мне было противно от того, что они всеми меня уговаривали. Но они бы, наверное, в полной мере и не поняли истинных мотивов моего отказа.—?Хоть пару часов посидим вместе,?— затянувшуюся паузу нарушил Рене.—?Хорошо,?— сдался я,?— только позвоню.Результаты анализа так и не пришли. Эли забрали на ЭКГ. Жюльет же уверяла, что у них всё в порядке.64По инициативе парней мы купили ящик пива, приехав к Ксавьеру. Выпить я хотел, но напиваться не планировал. Состояние собственного здоровья волновало меня ни чуть не меньше, чем состояние Эли.—?Как она? —?спросил, Ксавьер, возясь с пивными кружками.—?Нормально. Как дела в GUN Records? —?Разговоры о больнице были явно не тем, ради чего я приехал.—?Штэф, ты зря… —?морщины на его лбу собрались гармошкой, и он развёл руками, так и не договорив.—?Я хочу отвлечься от этого.Том молча сел рядом, поставив передо мной бутылку пива.—?Может, пока мы все здесь, навестим её завтра? —?спросил Лео, придвинув стул к барной стойке.—?Нет! —?излишне эмоционально вырвалось из меня. —?Её… её вчера подстригли. Думаю, она не обрадуется визитёрам.—?Наголо? —?отхлебнув из бутылки, вопросительно кивнул Ксавьер, и я указал взглядом на лысую макушку Рене. Тот с шумом выдохнул. —?Давайте, правда, о работе или не знаю… —?Они же впятером, рассевшись по обе стороны барной стойки, прожигали меня глазами.Да, если у кого-то из нас или членов семьи случалась неприятность, мы приходили на помощь друг другу. Но сейчас эти душевные излияния вызывали во мне отторжение.—?Вся влитая химия выходит,?— начал я, понимая, что, приехав сюда, сам вынудил их на подобные расспросы,?— из-за чего Эли сильно ослабла. У неё столько побочных эффектов и столько лекарств, направленных на их подавление. Даже перечислять не хочу. С нами на этаже лежит женщина, её курс начался на день раньше нашего, так у неё ни тошноты, ни рвоты, ни инфекций. Есть ещё мужчина, американец, прошёл три круга химии, ремиссии так и не достиг. Похож на ходячий труп. Не знаю, как держится на ногах. Я боюсь, что это коснётся и нас. ВИЧ всё осложняет. Если в крови будут злокачественные клетки, врачи не смогут приступить к следующему этапу лечения, или как там это у них называется. Кровь вливают каким-то сумасшедшим количеством. Едва не каждый день… Ждём результаты первой пункции… Пока на этом всё…—?Той крови, что прислали, хватает? —?спросил Ксавьер, а я невольно улыбнулся, потому как он даже не представлял, о чём спрашивал.—?Закончилась на четвёртые сутки.—?П… почему не сообщил?! —?запнувшись, он удивлённо вскинул брови.—?Сави, брось. Я… мне… —?так и не нашлось у меня слов, способных описать неприятное чувство. Если бы это была только его помощь, а не людей, которых я толком-то и не знал. Они делали это безвозмездно, однако я всё равно ощущал себя в долгу. Мне было проще заплатить Шарите.—?Штэф, ты не прав,?— неодобрительно закачал головой Хаген.—?А вот он прав! —?теперь подключился и Том, ткнув пальцем в Хагена. —?Штэф, ну твою мать, мы сколько знакомы? А ты как…—?Вспомни моего деда,?— затряс ладонью Рене. —?Ты первым тогда вызвался в доноры. И главное?— лечение-то помогло!—?А что у него было? —?вопросительно кивнул Ксавьер, потому как эта история случилась задолго до знакомства с ним.—?Тоже лейкемия. Ему было шестьдесят два, и прожил он до восьмидесяти пяти, и если бы кипяток на себя не перевернул, жил бы и дальше. Всё будет хорошо,?— отчеканив слова, похлопал он меня по плечу. —?Это какая-то нелепость.Я улыбнулся и, в подтверждение его слов, кивнул.До момента постановки точного диагноза, я был убеждён в том, что лейкемия?— это одно, общее, заболевание. Оказалось, есть столько разных типов, видов, стадий… Потому-то истории жизней других людей ни коем боком не имели отношения к нам. Идентичных случаев нет. И это даже не русская рулетка. Здесь судьба меняет правила игры, когда ей вздумается.—?Сфотографируешь меня со щенком? —?обратился я к Ксавьеру. —?Обещал ей показать.Он засмеялся и прокричал ?Гас?.65Мы проговорили о жизни, о философии, о музыке несколько часов, разойдясь лишь за полночь. Впервые за последние две недели, я выспался. Может, алкоголь, а может, наш разговор притупил во мне тревожные мысли. Утром же всё вернулось.Я, наверное, целый час так и пролежал на диване, наблюдая за серыми облаками, проносящимися над рекой. Да, вчера мы душевно посидели. А сегодня парни разъедутся по своим делам, выкинув мысли о моих проблемах, что вполне логично. И я не имел права их в чём-то упрекать. Этот короткий проблеск положительных эмоций для меня закончен. Теперь всё по-старому: страхи, больница, палата, картины того, как жизнь делает из Эли игрушку для битья, в то время как я сижу со связанными руками, наблюдая за всем.Парни напились изрядно, поэтому я не ожидал, что кто-то из них проснётся так же рано, как и я. Думал, уйду по-английски?— не прощаясь, но наверху послышалась возня, и вслед за сбежавшим по ступеням Гасом спустился помятый Ксавьер.—?Уходишь? —?невнятно пробормотал он.—?Угу,?— натянул я джинсы.—?Мы с тобой. Дай только куртку накинуть.На улице было мерзко: сыро, туманно. Я стоял вместе с Ксавьером на лужайке. Он, без конца зевая, ждал, когда Гас закончит свои дела, я?— когда прогреется машина. Гас справился быстро и, трясясь от холода, жалобно заскулил. И мы коротко попрощались.Я боялся приехать и увидеть, что с Эли произошла очередная метаморфоза, которая, находясь в списке ?маловероятных побочных эффектов?, опять выпала нам. Анализ тоже не выходил из головы. Одно накладывалось на другое, отчего, потеряв бдительность, пару раз я даже отвлёкся от дороги.66Медсестра брала кровь из порта. Эли, в розовой пижаме и чёрной бандане ?Harley?, сидела на кровати, протирая салфеткой руки.—?Как всё прошло? —?спросила она, едва я скинул куртку.—?Хорошо. А ты как? —?Поцеловал её, ощутив на губах противный привкус химии.Она отвела взгляд, тяжело выдохнув.—?Результаты готовы? —?обратился к медсестре.—?Нет,?— ответила та, отсоединив иголку.Теперь тяжёлый выдох вырвался из меня.—?Ты завтракал? —?Эли дважды коснулась моей руки.Я отрицательно мотнул головой. И буквально минутой погодя в палате появилась ассистентка с подносом. Взяв только сок, Эли пожаловалась на отсутствие аппетита, но и у меня его не было.—?Мама придёт не одна,?— сказала она, когда мы наконец остались наедине.—?М? —?вытащив из рюкзака копии с эскизами костюмов, посмотрел я на неё. И в памяти вмиг щёлкнула дата ?7 октября??— её день рождения, приезд родственников. —?Нужно было напомнить, я бы встретил их в аэропорту.—?Кого? —?удивлённо хлопнула она глазами.—?Дядю и Жаклин.—?Это не они. Они… Мама здесь, Жаклин не может бросить лабораторию, а дяде лучше не навещать меня… пока. У него свои проблемы со здоровьем.—?Тогда о ком речь? —?пожал я плечами. —?Профессор Краус?—?Кто? Нет! —?вдруг засмеялась она.Признаться, я даже опешил, услышав её смех. Был больше рад не визиту какого-то там их знакомого или родственника, а тому, что сегодня ей, очевидно, лучше, чем вчера.—?Это гостья.—?Гостья? —?переспросил я, сев рядом на кровать, всё ещё не понимая загадочных намёков.—?Да,?— кивнула она, добавив:?— из Италии.—?Италии? —?опять попугаем повторил я, а Эли закатилась громким смехом.А я смотрел на неё и не знал, что думать. Может, это вообще действие лекарств?—?Вы хорошо знакомы,?— всё не сходила с её лица улыбка, и я окончательно убедился в том, что Эли бредила, потому что до сегодняшнего дня я даже не знал, что в Италии у них есть какие-то родственники. Будь мы ?хорошо знакомы?, я бы запомнил момент встречи.Коснулся ладонью её лба. Он не был горячим.—?Ты чего? —?снова рассмеялась она.—?Эли… я… я не понимаю, что происходит. Не понимаю о ком, ты говоришь.—?Ну пицца же! —?согнулась она от смеха пополам. —?Мне разрешили поесть человеческой еды!—?Могла бы написать мне, я бы купил.Видимо с чувством юмора одного из нас что-то не ладное.—?Это костюмы для тура? —?забрав копии из моих рук, принялась рассматривать. —?Чёрные совсем.—?Розовые тебе бы пришлись по вкусу? —?улыбнулся я, заметив, как изогнулись её брови, отчего лицо сделалось ужасно серьёзным. Она ничего не ответила, лишь, достав из-под подушки, протянула какой-то листок, продолжив внимательно изучать эскизы.—?Эли, что это? —?На её глазах проступили слёзы, но она молчала. —?Медсестра же сказала, что результаты ещё не готовы.Я вновь посмотрел на строчку ?Бласты?— 0, 2%?, а затем на Эли. И только когда она разрыдалась, повиснув на моей шее, разум разгадал её ?игру? и этот всеобщий сговор.—?Почему ты не сказала?—?По телефону?!—?Это не ошибка? —?ещё не до конца веря цифрам, уточнил я.Она отрицательно качнула головой, и комната наполнилась её звенящим смехом.—?В понедельник консультация с Геро о дальнейшем лечении.Не помню, когда-либо проступали ли у самого слёзы счастья. Не помню, был ли в моей жизни вообще момент, когда я ощущал счастье всеми органами чувств сразу. Пульс зашкаливал, а сердце пыталось проломить рёбра. Мне казалось, я был готов поверить и в чудеса, и в Бога. И я бы простил его за то, что он допустил оплошность, вылив свой гнев не на меня, а на Эли. Простил бы, не задумываясь.