intro. Приход весны (1/1)
С тех пор, как Харусе очнулся ото сна, он видел нити. Весь снежно-белый мир был прошит ими, словно полными яркой красной крови венами. Множество нитей, дрожащих на безжалостном ветру, знаменующем наступающие перемены.
Бог покинул мир.Его шаги исчезли вместе с уносящимся прочь пеплом.Тишина и запах дыма.Свет за сомкнутыми веками.
Тающее в воздухе ?Прости…?Красные нити на белом.Маленькая ладошка крепко сжимала его окровавленные пальцы. Нить, тянущаяся из сердца Куроюри, трепетала. Харусе почувствовал боль утраты, чувство, будто целый кусок плоти вырвали из груди, оставив пустую рану. Куроюри не сдерживал слёз, позволяя им течь по своим щекам.Чувствовал и плакал он за обоих. Харусе мог только любить.И наблюдать за нитями.
– А быстро же вы умудрились дело поднять! В такое время ещё неспокойное! Ай да молодцы!– Почти год прошёл, Хьюга-сан, это вы изволили всё это время проболтаться в пробирке, уподобляясь электрическому угрю.
– Вот и опять ты ворчишь, а! Это от смущения, уж наверняка.– Непутёвого вы с собой зачем притащили?– Для солидности!– …А вас тут любят, господин Шури…Куроюри, в белом фартуке и заляпанном мукой колпаке, хотя и стоял, грозно уперев руки в бока, уставившись на ворвавшихся посреди перерыва старых товарищей с неодобрением, с трудом сдерживал улыбку. Харусе считал секунды до момента, когда выдержка его друга иссякнет.
Три, два, один…– Ребята!
Куроюри попытался обнять Хьюгу и Конацу одновременно, но быстро сориентировавшийся Хьюга выставил Конацу перед собой как щит, так что вся тяжесть чужого обожания пала на него. Впрочем, в стороне не остался, приобняв Конацу за плечи одной рукой, а второй поманив Харусе.Нити спутались бесформенным клубком.Было тепло и дыра в груди почти не вызывала дискомфорта.Отстранившись, Харусе вернулся за стойку, чтобы приготовить посетителям кофе. Хьюга и Конацу уселись за ближайший столик. Погрузившись в изучение меню, Хьюга то и дело выкрикивал какие-то неосмысленные восторги, в то время как Конацу, как хороший мальчик, сложив руки на коленях, с любопытством оглядывался. Светлый интерьер с элементами чёрного и фиолетового. Без всякого подтекста, естественно.Конацу и Хьюга были связаны нитью. Харусе отчётливо её видел. Потрепавшуюся от времени, со множеством узелков, словно её много раз обрывали и связывали снова. Из-за этого она стала значительно короче. Харусе полагал, что Конацу и Хьюга уже не могут уйти далеко друг от друга. Их нить – поводок, концы которого прошивали сердца. Короче нить – короче жизнь – сильнее притяжение.
– Аргх! – вдруг воскликнул Куроюри. – Не могу это терпеть! Не стой столбом, непутёвый, иди сюда! Да не бойся! Я только обниму!Прежде чем отозваться, Шури опасливо оглянулся на своего провожатого – незнакомого юношу с многозначительной улыбкой. Между ними тоже была связь. Непримечательная и почти теряющаяся среди других струящихся по воздуху нитей, исходящих от Шури. Когда он сделал несколько неуверенных шагов навстречу Куроюри, Харусе увидел их все: десятки или сотни – множество оборванных нитей, тянущихся за Шури подолом плаща. Они льнули к пустому воздуху в поисках отзвука, стремились обрести цельность связи с кем-то, кто ушёл давным-давно. Нити болтались, словно края рваной раны посреди пустоты.
Каждый из них утратил половину себя, когда он оставил их.От Шури осталась только огранённая кровавой рамой пустота. Его ушедший бог был много больше, чем половиной его души.И всё-таки Шури улыбнулся, когда Куроюри – маленький колючий сгусток света – обнял его.Они все улыбались.– …Хару!
Куроюри ворвался в его мысли, вдруг возникнув перед глазами. Для этого ему пришлось взобраться на табуретку и взять лицо Харусе в руки, обхватив его ладонями. Он хмурился, пока Харусе не улыбнулся ему.
– Ты чего?– Да просто задумался. Пустяки.– И о чём ты думал?– О том, как нам повезло.Куроюри с важным видом кивнул, отстранился. На щеках появился нежный румянец. Пряча взгляд, Куроюри отвернулся к окну, в которое заглядывали ветви вишни с уже набухшими светло-зелёными почками
– Мы живы, – тихо произнёс он.– Верно, – отозвался Харусе. Обняв Куроюри, он прижал его к себе, посмотрел за окно и увидел то же самое. И нити. Неуверенный солнечный свет на пробу тронул его лицо, дохнув теплом. – Мы пережили зиму.– …Весна пришла.
* * *