отголосок (1/1)

Это место рушит все стереотипы о пансионатах, которые Мафу успел себе надумать, сидя тогда в машине. Обычно столовые находятся внизу, на этаже первом, приготовленная еда отвратительная и безвкусная, поварихи не знают, что такое вежливость и шапочка для волос, поэтому помимо слепленного из остатков обеда, в подарок можно получить и пару сальных темных волосинок.Однако, они поднимались на самый последний этаж – четвёртый. Аки–сан задавала глупые, по мнению парня, вопросы по типу, какая твоя любимая книга, смотрел ли ты этот фильм, слушал ли такую-то группу и вообще какая музыка тебе больше всего нравится. Прощупывала почву, пытаясь подобрать темы для разговора. И действительно, они смогли найти тему дискуссии – музыка (что была одной из немногих вещей, которые смогли найти радостный отклик в его пустом сердце).Он пропустил много хитов, по словам Мизуки, что тщательно пыталась одновременно напевать их мелодию и подниматься. В итоге, девушка рано выдохлась, и уже молчала, когда они подходили к столовой.Четвертый представлял из себя пару спортзалов с раздевалками, где учащиеся проводят бо?льшее количество своего времени, библиотеку, медицинский пункт – и все они хитроумно переплетены между собой с помощью коридоров, так что парень приметил пару темных закоулков во время их краткого экскурса по этажу – и ту самую столовую, дверь которой открыла впереди идущая девушка, пропуская его. Мафу увидел тёмное небо, покрытое облаками, сквозь витражные в пол окна, небольшие столики, разбросанные по залу, по правую сторону буфет с едой, на темно-коричневых стенах голограммные плакаты. И еще один стереотип рухнул. Словно вовсе и не в военной академии находился.Сидевшая возле входа компания резко повернулась на вошедшего парня, мигом прекращая длившийся до этого разговор. Мафу почувствовал на себе их изучающие взгляды, как будто проникающие к нему под кожу. Разглядывание это подействовало как цепная реакция; всего каких-то пару секунд, и на него смотрела добрая половина собравшихся в зале учеников. Всё то дружелюбие и весёлый гам резко пропали, сменяясь на холод. Его собственный, царствовавший под ребрами, холодок становится ледяным, остро режущим, как бритва.— Из тебя сочится только гниль. Ты знал, что уже мёртв и резать тебя становится бесполезным? Он прикусил губу изнутри, сжимая в карманах толстовки руки. Очевидно, что им он не по душе. По ранее сказанным словам Мизуки, здесь существовала сильная конкуренция между учениками, в добавок дискриминация тех, кто ниже тебя местом в этом, кажется определявшим всё, рейтинге. Только вот все они были когда-то новенькими, всех их гнобили, но сейчас, прижившись здесь, они делают тоже самое… Миг неприятия со стороны толпы, длившийся пару секунд, показался стоявшему на месте парню слишком долгим, и когда все постепенно возвращались к тому на чем остановились, разрывая зрительный контакт, он смог более менее вздохнуть. Оборачиваясь через правое плечо к находившейся все это время позади него старосте, в глазах которой мелькали нотки удивления, он устало попросил её:— Покажешь, как надо отмечаться, чтобы взять еду? Мизуки отвлекаясь от своих мыслей, улыбнувшись, кивнула ему. Она приблизилась к буфету, и взяв поднос со стола рядом, снова включила появлявшийся раньше штрих-код, и направила его голограммное изображение в сторону прибора, висевшего на стене поблизости. Тот слабо пикнул, и на маленьком экране снизу появилось число пятнадцать. Когда же Мафу проделал все то же самое, прибор не показал никакого числа внизу. И подумав, что это скорее всего место в топе, направился за девушкой, что подошла к стоявшей за стойкой поварихе, чьи рыжие волосы были собраны в шапочку (парень мысленно вычеркнул ещё один предрассудок из списка). Он, также как и Аки–сан, получив тарелку макарон с котлетой, овощной салат и пакетик сока, отправился за позвавшей за собой старостой к дальнему столику у окна, из-за чего пришлось идти сквозь всю столовую. Они не пялились на него прямо, всего-то украдкой смотрели, и сразу перешептывались между собой. Только вот эти сплетни, наоборот, ещё больше раздражали, чем открытое отвращение. Парень слишком громко опустил свой поднос на столешницу, что только-только севшая напротив девушка, невольно вздрогнула, обратив на него свой взор. Сочувствие так и оседало на дне синих глаз, и Мафу, скривившись сел на стул, взяв в руки пакетик апельсинового сока. Отвернувшись к окну, он недовольно смотрел на открывшийся пейзаж деревьев, но мешавшая темнота явно портила весь обзор. Он не любит людей. Нет, скорее даже не понимает. То, что является важным для них, для него– пустое место. Может все потому что он сам и есть пустышка?— Братик, ты слишком милый, только и можешь, что прогибаться под меня У него неожиданно заболели новые порезы под бинтами, и ему очень захотелось почесать их. Он даже не обратил внимания, как начал скрести руки, пока не отвлёкся на резкий звук. Поворачиваясь в его направлении?– к столу впереди их собственного – он увидел высокого парня с лицом-кирпичом, сложенными на груди руками, и пару похожих с ним ребят. Скорее всего тот щуплый парень, которого держал за шиворот один из амбалов, случайно опрокинул свой стул, поэтому Мафу и услышал железный треск.— Хорошо живём, да, Сэмми? Раз свои должки не возвращаем.Юноша скептично глядел на развернувшееся представление. За пару увиденных секунд, он понял, что этот хмырь не шибко умный; какой смысл угрожать человеку перед свидетелями? Оказывается, что в его школе парни то были не настолько тупыми, каждый раз подбирали удачные моменты, когда он оставался один, и только потом избивали.На его теле до сих пор расцветало пару фиолетовых, синих гематом после стычки, произошедшей неделю назад. А ощущение будто уже год прошёл. Он даже уже не вспомнит за что его, кстати говоря, били. Синяки не пульсировали болью как раньше, в больнице их, накладывая мази, обмотали бинтами.Мафу привык, что его тело всегда болит.Так называемый Сэмми позеленел ещё больше. Его дрожащие от страха пальцы цеплялись за большие руки, пытаясь удержаться за них, мутные глаза бегали по залу в поиске поддержки со стороны одноклассников и других учеников. Однако, те даже с интересом наблюдали за ними, ожидая концовки. Краем глаза парень заметил, как напряглась Аки–сан, внимательно наблюдающая за всем этим, словно готовая в любой момент подорваться с места. Почему-то захотелось засмеяться в голос. Даже в ?дисциплинарной? военной академии существовали такие вот мудаки и беспомощные жертвы, гнилые люди-наблюдатели, якобы в будущем великие защитники Отечества. Тогда в чем их отличие от обычных гражданских?Он всё-таки не смог сдержаться, и в образовавшейся перед бурей тишине, послышался тихий смешок. Один из их шайки, услышав оный, направился к ним с угрожающим и недовольным лицом. Мизуки также, как и многие, посмотрела на него, хмуря брови.— Кто такой, чтобы ржать здесь? Теперь, значит, переключились на него. Коротко-стриженный, широкий в плечах крендель, возвышался перед ним и хрустел своими пальцами.Мафу, в который раз за этот нескончаемый день, устало выдохнул, и поставил пакетик недопитого сока на стол. А он ведь старался сильно не выделяться, и как обычно, все равно сделал это.—?Не-ублюдок, а что? –даже не съязвив, повседневно, будто констатируя очевидный факт, ответил юноша.— Лицемерная сука. На лице амбала появилась злая ухмылка, единственное, что он смог увидеть, перед тем как впечататься спиной в соседнюю стену. От затылка вдоль спины прошлась острая волна боли. Стиснув зубы, он смотрел сквозь парня, чьи руки яростно сдавили его тонкую шею. Ладно, он признаёт, что заслужил это. Ему стоило ответить как-то повежливее, либо вообще промолчать и уйти отсюда. Но он ничуть не сожалеет, да и если его задушат, он будет только рад. Всяко лучше, чем всё творившееся внутри него.—Чё, умный тут нашёлся, а?От него зверски воняло чем-то, и парень слегка поморщил нос. Вдобавок его противный и громкий голос долбил по, итак кружившейся, голове. А ещё юноша игнорировал деталь, что его как бы душат, и он стал дышать чаще.— Прости, мы не сможем отметить с тобой день рождения, у нас важная конференция сегодня вечером— Мы не общаемся с дебилами-суицидниками, отвали.— Ты моя самая любимая зверушка, такая покорная.— Сдохни. Может в этот раз все получится?Мафу не увидел, как Аки–сан подпрыгнула со своего места, попутно отправляя сигнал о нарушении членам студсовета через часы, не услышал, как входная дверь открылась и внутрь вошли двое, не смог заметить, что толпа зевак начала коситься на вошедших и спешно выходить из столовой. Потому что в его мыслях шум, в глазах черные пляшущие точки, легкие горят от недостатка кислорода, а между рёбрами глубокая рана, из которой течёт вся его гниль, и ему снова холодно-холодно (он же дрожит из-за этого, ведь так?) Незнакомец что-то проговорил, и юноша почувствовал, что хватка на его шеи моментально ослабла, и он, кашляя, свалился бы на пол, если не руки, поймавшие его.Опять. Ему опять кто-то помог. Он опять кому-то доставил неудобства. Он медленно приходил в себя, пытаясь отдышаться, стараясь отодвинуться от чужих прикосновений. Голова всё ещё кружилась и болела, а перед глазами словно была пелена, через которую было очень трудно что-то разглядеть. Он так бы и не понял, кто, к сожалению, его спас, если бы не знакомый низкий голос.— Вызовите Минами–доно, пусть разбирается. Я в медпункт. Мир, как обычно, издевался над ним. Почему именно он? Единственный человек, перед кем Мафу не хотелось позориться ещё больше, чем он уже успел. Его попытались схватить за запястье и поднять, но парень, ощутив повторное к себе касание, неожиданно резко вырвал левую руку, и прижимая ее к груди, посмотрел нечётким фокусом глаз на пятно, где предположительно находился парень.— Я сам, – тише, почти неслышно, произнёс Мафу, много раз моргая, пытаясь сконцентрировать своё внимание, и подняться с мраморного темного пола.Парень цыкнул, и раздражённо пробормотал:— Какой же ты проблемный. Он старался не показать, что эти правдивые слова как-то отозвались внутри него. Он знал это раньше, всё ?хорошо?.Пятно уменьшилось в росте – темноволосый присел на корточки – и ему помог кто-то второй взобраться на предоставленную спину. Юноша уже слабо сопротивлялся, и был готов разлечься прямо здесь. Сейчас как раз и проверится его то ?всего лишь?, о котором он думал, стоя у порога собственной комнаты. И как ни странно, ему не было противно соприкасаться с несущим его парнем, который поудобнее перехватил свою ношу под бедра. Мафу положил свою голову на его плечо, прикрывая глаза, пока они шли по коридорам к кабинету медсестры. Он вообще когда-нибудь вылезет из череды больниц? Перед тем, как открыть дверь в медпункт, юноша тихо стучит по стеклянной матовой двери ногой, и по ту сторону послышались лёгкие шаги. Он немного отошёл назад, и в этот момент перед носом открылась дверь.— Сорару? Ты же только… Её перебил красноречивый взгляд стоявшего на пороге.Мафу опознавая удивленную интонацию в женском голосе, сильнее спрятался за спину, слегка приоткрыв глаза. Пелена спала, и теперь он более менее мог ориентироваться в пространстве.— Сузуми–сенсей,?– специально выделяя последнее слово, начал Сорару,?– помогите ему, пожалуйста. Девушка приподнявшись на носочки, быстрым взглядом просканировала нового и незнакомого для себя пациента, после чего отошла в сторону, освободив проход. Когда они зашли, та прикрыла дверь, попросила парня аккуратно посадить другого на стул рядом со столом, и подошла к раковине, быстро ополоснув руки водой с мылом. Когда Мафу усадили на мягкий стул, парень ища что-то взглядом подошел к графину с питьевой водой, и налив стакан, предложил его ему.—?Меня точно стошнит, если я выпью,?— пояснил он свой отказ.— Тебя тошнит? –?тут же всполошилась подошедшая ближе медсестра, и осторожно положила на стол аптечку, которую успела взять.—?Его приложили головой об стену,?– пояснил Сузуми допивший воду Сорару, тоже подойдя поближе, но оставаясь при этом на достаточном расстоянии. Он между делом заметил, что они очень похожи друг с другом. У медсестры таким же синевато-черным отливом длинные волосы, заплетённые в густую косу и длинная косая челка. Только глаза у неё были не морскими, а зелёными, да и губы несколько пухлее. Она наклонилась, чтобы получше его рассмотреть, и мягко попросила:— Опиши своё состояние после удара.— Начала сильно пульсировать и болеть голова,?– смотря на стену позади девушки, равнодушно сказал он,?– потом не получалось сосредоточить взгляд, но сейчас более менее нормально. Сузуми нахмурилась: ей не хотелось задавать вопрос, появившийся в голове, но, как у врача, у нее не было выбора.— Почему у тебя обмотанная голова?Сорару заметил, как сидевший юноша сжал правую руку на стуле, а в его красных пустых глазах мелькнула какая-то искра эмоции. Больная тема, которую он старался скрыть от остальных.Мафу сглотнул. Что ему сказать? Что его приложил старший брат о пол, чтобы он не смог двигаться??Не жди, что сегодня я буду нежен?. К горлу начал поступать склизкий ком, и продолжив смотреть сквозь Сузуми–сенсей, он ответил:—?Неделю назад меня ударили головой о пол.— Понятно,?– задумчиво сказала девушка, разгибаясь,?– я сделаю снимок головы, но придется снять одежду, где есть какие-нибудь металлические вставки.А у него они были. Сердце сильно колотилось о ребра, грозясь сломать их.— Пожалуйста, только не снова…я буду тебя слушаться, буду… пожалуйстаОн всё еще слышит отголоски собственного крика. Уже отвернувшаяся медсестра, что направилась во вторую комнату настраивать прибор, не увидела, как Мафу резко бледнея, медленно поднялся и трясущимися руками начал снимать тёмную толстовку, обнажая тонкую фигуру и грудь, перевязанную поперёк, такие же худые руки, которые тоже были обмотаны с запястий и до чуть выше локтя. Он кинул кофту на стул, куда следом отправились и темные джинсы. Ноги уже не были в бинтах, и под ярким светом лампы были заметны темные пятна синяков. Зато всё это видел Сорару, который расположился на кушетке, и наблюдал за всем со стороны. Многие раны оставили ему другие люди, вывод, к которому он пришёл, посмотрев внимательнее на худое тело. Ему стала понятна причина его страха к телесному контакту. Сорару поднимаясь, взял лежащее сбоку простыню, и подойдя на расстояние вытянутой руки, протянул ее юноше, сжимавшему свою белую чёлку.—?Укройся,?– твёрдо предложил он, и дождавшись, когда маленькая, по сравнению с его собственной, ладонь возьмёт ткань, и когда парень сможет прикрыться, осторожно взял его за дрожащую кисть.Он помог Мафу дойти до кушетки и сесть на неё. Сам же сел рядом (все еще соблюдая чужое личное пространство), опустив его руку. Укрытый в легкую ткань, юноша чувствовал себя несколько лучше. Смог начать глубже дышать, а не краткими рывками, как делал это, когда раздевался.Ему самому от себя отвратительно. Почему он просто не может все забыть? Почему ему не разрешают все забыть? Сколько ему нужно помучиться, чтобы в один прекрасный день прекратить всё? Сколько ему нужно ненавидеть себя, чтобы наконец-то получить возможность повеситься где-нибудь?Он очень устал.Ему сделали рентген головы, сказали, что не смертельно, жить (к несчастью) будет, что выпишут таблетки, которые он пропьет неделю и все пройдет, что первые пару дней ему лучше отлежаться в постели. На всё это он утвердительно мычал, стараясь быстрее уже уйти отсюда. Обратно его также ввел Сорару, только не на своей спине, а за руку. Мафу было очень-очень стыдно, за то, что заставил его нянчиться с ним всё это время. Ему следовало бы извиниться и отблагодарить его, что он и собирался сделать, когда они вошли в свою комнату.—Извини,?– шедший впереди него парень остановился, и обернувшись, случайно сжал его запястье, надавив пальцами на свежие порезы, тем не менее, он никак не отреагировал на новую порцию ноющей боли, по сравнению с головой, почти неощутимой,?– и спасибо, что помог мне.Блеклые красные глаза также, как он успел заметить при общении с Сузуми, смотрели сквозь него. Словно юноша был и не здесь вовсе.?— Ты не должен просить прощения за то, в чём не виноват,– агрессивнее, чем он хотел, ответил Сорару, скептично приподняв бровь. И тут же прикусил свой острый язык, когда в радужке напротив снова появилась незнакомая эмоция, сразу скрываемая напускным безразличием. В этот миг Мафу казался меньше, чем он есть на самом деле. Он вяло пожал плечами в ответ, и выдернув свою руку из расслабившейся хватки, прошёл мимо парня к кровати. Не опускаясь вниз, он стянул кеды с ног, и лег в уличной одежде на матрас (ещё не успел одеть постельное бельё), спиной к следившему за ним темноволосому.Который после этого, развернувшись, стремительно покинул комнату.Он быстрым шагом двинулся к лестнице, и спускаясь вниз, взглянул на часы. Прошло примерно полчаса. Получив сообщение от Мизуки, ему пришлось бросить важные дела, которые ему нужно было выполнить сегодня. Открыв железную дверь лестничной площадки, он внезапно столкнулся с каким-то парнем, и тихо шипя, отстранился от него. Тем самым парнем оказался его друг, который также недовольно тер свой лоб, даже не подняв свои глаза от проекции экрана часов.— Изви…— Вин,?– перебив его, привлек к себе внимание Сорару. Может его напарник и был очень внимателен в бою, в повседневной же жизни это его качество магическим образом куда-то исчезало, что очень бесило.Он услышав знакомые недовольные интонации, оторвал взгляд от часов.— Наконец-то, я то уже думать начал, что ты шляешься где-то,?– пожаловался друг, и потянул темноволосого за собой по широким коридорам первого к нужному им кабинету. Он закатил глаза, идя следом за напарником и развязывая надоевший за день красный галстук.— Кстати, как он там? Ты же в курсе, что мог не провожать его лично?–?поинтересовался Вин, когда они подошли к двойным черным дверям.—Что, ревнуешь меня? —?насмешливо спросил он, расстегивая первые пуговицы своей рубашки, и снимая пиджак.—Если бы,?— ухмыльнулся парень, и провел штрих-кодом по замку, висевшему около входа. Когда они вошли, все уже были в сборе и сидели за тёмным крайне большим круглым столом.—?О-хо-хо, даже глава дисциплинарного опаздывает,?— ехидно пропел лежащий на локтях парень, на голове которого творился кавардак похлеще, чем у раздраженного Сорару, подошедшего к своему месту.—Все ещё злишься за прошлый свой проигрыш? —?давя на больное, хищно улыбнулся парень, и перед тем, как сесть по правую руку от президента, повесил свой пиджак на спинку стула. Сам многоуважаемый начальник молча сидел, бесцельно катая ручку по столешнице, ожидая, когда они успокоятся.—Гаденыш,?— угрожающе прорычали в отместку с противоположной стороны стола, и у юноши чесались руки, чтобы начистить лишний раз кому-то морду, и он почти сделал бы это, если бы его не пнул ногой по щиколотке Вин, сидевший рядом, напоминая этим, что они и так опоздали на давно начавшееся собрание.—?Нам нужно обсудить проведение турнира. Недавно стали известны даты,?— начал говорить он, отложив металлическую ручку в сторону, и скинув с глаз длинноватую пшеничную челку,?— И заранее составить списки. Сорару откинулся назад, прикрыв глаза. Иногда он забывает, в каком дерьме они все находятся. × Темнота окутывала его с головы до ног, проникала внутрь. Принимала в свои холодно-родные объятья, и крепко-накрепко стискивала в них, душила. Пробираясь сквозь неё, он бесконечно долго и одновременно ничтожно мало– казалось, как такое вообще возможно? —?шел в пустоте. Вокруг было лишь ничего, такое же, как и внутри. Мафу не знал, что это за место и почему он куда-то идет, для чего он ищет в этом мраке свет?Он просто шёл, просто слышал и слушал чьи-то громкие крики, звон наручников, незнакомо-знакомую истерику. Это могло так и продолжаться вечно, по кругу, пока он не встретил маленького мальчика, неожиданно появившегося перед ним.Он чем-то напоминал парню самого себя: схожий цвет волос, глаз, бледная кожа, похожий немного вздёрнутый нос, и точно на тех же местах, что и у него, замотаны бинты. Заплаканные красные глаза смотрели прямо в его, смотрели с ненавистью и обидой.—Что я сделал тебе? —?надломленно спросил мальчик, медленно приближаясь к нему. Парень заметил, что из бинтов его правой руки словно кровь начала капать какая-то темная жидкость. Впервые брат порезал именно правое запястье.—Ничего,?— не раздумывая, ответил юноша, остановившись на месте, наблюдая. Вблизи он смог получше разглядеть лицо, приметив, что ребёнок плакал. Крупные слезы градом скатывались по его щекам, оставляя на них мокрые дорожки.—Почему ты убиваешь меня?У Мафу дернулся правый глаз. Внутри словно скреблись тупым лезвием ножа, ломались кости. Он сжал ткань футболки на груди, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слова-оправдания. Потому что он не убийца.Ведь так?Крики на фоне резко прекратились, и темнота стала бесшумной. Черная кровь стекала уже и по второй маленькой ручке, а большие глаза ожидали ответа.?— Почему ты не разрешаешь мне выйти отсюда? –?продолжая задавать странные вопросы, ребенок резко толкнул юношу в грудь, и он, не удержавший равновесия, упал на спину.— Я старался быть хорошим. Слушаться,?– забравшись на него, он схватил его шею и начал сильно сжимать, его слезы падали на щеки лежавшего парня.Ему постепенно становилось тяжело дышать, он ничего не понимал, в глазах двоилось, но следующие слова прозвучали, будто бы кто-то прошептал их ему на ухо:—?Я старался терпеть тебя, но больше не буду.