we fuck off and on (1/1)

Я просыпаюсь от звона битого стекла и от тупой ноющей боли в голове хочется взвыть. Я не провел трезвым ни одну ночь лет с двадцати, но иногда мешать безымянные препараты – слишком плохая идея даже для меня. Где я? Я не открываю глаза. Будет намного лучше, если я пойму все сам. Я помню встречу с ним и помню, как мы... Помню таблетки прямо с его пальцев и то, как все медленно затягивается туманными пятнами, его запахом, его голосом. Помню его руки на себе и помню, как яростно он божится, когда чувствует мои. Помню, что его руки ледяные и то, как ночной ветер пробивает до мурашек, когда и он, и я уже в одних джинсах. Блять. Постельное белье пропитано дымом. Табачным, с родными нотами вишни. Звон где-то по ту сторону стены продолжается, и я, открывая глаза, убеждаюсь: это его спальня. Все идеально вычищено, все вылизано, от черно-белых сертификаций в деревянных рамках до кожаного кресла, стоящего прямо под ними. Прямо на широкой двери напротив кровати, в которой я и лежу, плакат с Джеймсом Дином. Я не понимаю, чего мне хочется больше: смеяться или плакать. Ровно в тот момент, когда я решаюсь подниматься, дверь открывается. Теперь, сидя на его кровати, глядя на него, ситуация приобретает другой оборот, и я понимаю, что как бы я не хотел поскорее отвязаться от происходящего и уйти, так это не работает. Джи немного растрепан. Волосы его взъерошены, он в какой-то растянутой черной футболке и боксерах. Он тянет руку к губам. На тыльной стороне ладони у него свежая широкая царапина. – Спящая красавица,– глухо смеётся.– Таблетки от головы и вода на тумбочке. Тебе вызвать такси? (Мне хватает ещё нескольких секунд, чтобы понять, что я без одежды) – Твою мать,– я подпираю лицо руками. Медленно вдыхаю и выдыхаю.– Что вчера... Мы... Сейчас Джи кажется мне непривычно холодным. Он улыбается и я хочу сдохнуть, серьезно. То ли от внезапного чувства стыда, то ли от ненависти ко всему происходящему и к нему. – Для тебя – не произошло ничего особенного, думаю,– плюется ядом. Да ладно, чего я ещё ожидал? Я поднимаюсь в одно движение и вовсе не подаю вида, что моя голова сейчас разорвется. Я беру свою одежду. Она оказывается лежащей на полу, портит идеальную картину. Моя толстовка, кажется, мокрая, поэтому приоткрытый шкаф с его одеждой оказывается очень кстати. Джи безмолвно наблюдает за тем, как я бесцеремонно краду у него одну из множества брендовых футболок. – Я приму у тебя душ, раз уж ты не против, сладкий. Дверь за мной хлопает и я знаю, что он выглядит уже менее уверенным, несмотря на то, что я снова слышу за своей спиной какой-то треск. И мы больше не говорим. Мы видимся, видимся регулярно, виделись все эти несколько месяцев. И каждый раз я чувствую: он смотрит. Он знает, я тоже. Мы оба делаем вид, что этого не происходит и произойти не могло. Я делаю вид, что не сплю в его футболке, он делает вид, что вишнёвые сигареты ему просто так надоели, да и машина просто была старая. Если у тебя нет пары сотен тысяч (неважно: подписчиков, проданных копий или долларов), то единственный способ попасть на такую частную тусовку – быть приближенным к лейблам или просто другом одному из этих парней. Либо, конечно, быть вот той элитной девочкой с парой банкнот за резинкой бикини, да, та самая, у пилона. Он стоит рядом с барной стойкой, спиной к самому бару, он глушит очередной шот и смотрит на нее. Нет. Это не так. Он в своих мыслях. Он видел это слишком много раз, чтобы так засмотреться. Его ненависть так взаимна. Мы чувствуем это, когда я прошу бармена повторить, когда его взгляд мимолётно скользит от моей шеи к лицу. Он готов свернуть мою шею, готов содрать каждый миллиметр синеющей следами от укусов кожи. Я знаю это. Я готов подставить шею ему. Осознание того, что мы переспали пришло ко мне не утром того злополучного дня, но как я этому рад. Я не знаю, что бы ещё говорил ему тогда. "Это было неправильно"? Ужасно. "Если бы ты не хотел, этого бы не было". Ещё хуже. "Из нас все равно бы ничего не вышло". Рыдать хочется и смеяться, клянусь. Я кладу купюру и пью. Мерными глотками, обжигая горло ещё сильнее, оставляя играющую вокруг музыку где-то за стенами коттеджа. Оставляя ту ебаную ночь ошибкой прошлого и... – Ты в порядке? Он близко. Он слишком близко, чтобы я был в порядке, и одновременно он недостаточно близко. Он говорит это так обыденно, так, словно убеждается уже третий раз на день. Он говорит это громко, прямо мне на ухо, сократив расстояние до опасного минимума, так привычно за последнее время по-пьяному улыбаясь. Не знает, как завести разговор? Он ведь знает, я не бываю в порядке. И он не бывает. Здесь никто не в порядке. – Пошел ты,– и я тоже улыбаюсь. Привкус горечи алкоголя меняется солёным и металлическим, когда я кусаю собственные губы. – Прости меня. Все происходит спонтанно. Мы поднимаемся на второй этаж, мы где-то в глубине дома, когда я хватаюсь за его руки, как за последнее, что у меня вообще есть. Музыка бьётся в ритме пульсации на его запястье. Она остаётся внизу. Я снова чувствую себя подростком на дешёвой вечеринке с бассейном. Разве что дом и бассейн раза в три больше, дороже, богаче и... Он, блять, парень. Я чувствую себя подростком, потому что я нервничаю, я пьян до безумия, я ждал и я хочу.