Убей меня (1/1)

—?Неужели ты нашёл дорогу домой, —?язвит омега, стоя возле плиты, когда в кухню заходит Намджун, и сразу лезет целовать мужа.—?Я ужасно соскучился,?— обнимая со спины, альфа утыкается в чужую шею, вдыхая такой желанный и любимый запах лаванды.—?Поэтому мой телефон разрывался от твоих сообщений, —?подкалывает его Джин, не отрываясь от турки на плите.—?Ну прости, малыш, я правда был занят. Кстати, мне кажется, или ты поправился? —?Альфа отстраняется, начинает разглядывать омегу со спины, медленно спускаясь к заднице. —?Мне так даже больше нравится,?— руки Джуна автоматически тянутся под пижамную рубашку и вот-вот дотронутся к уже выпуклому животу омеги, но младший сразу отстраняется и приподнимается, чтобы достать чашки для кофе.—?Джун, —?омега ищет в себе силы, чтобы рассказать мужу про своё положение.Каждое утро, просыпаясь, он обещал себе сходить в больницу и избавиться от чада, но не мог. Не мог потому, что хотел взять малыша на руки, хотел прижать его к себе и в нём находить покой. Беременность сильно сказалась не только на физическом состоянии. Джин стал более спокоен, хоть и часто читал, что омеги в положении очень капризны, стал внимательнее к мелочам, а главное, — его начало тянуть к мужу сильнее, чем когда-либо. Намджун так редко появлялся дома, что его омега и запах начал забывать, из-за чего сам Джин злился. Но говорить ему о секрете в утробе не может, будто весь мир против идёт, даже голос предательски дрожит и заикается. Но тот решил, как только альфа заявится домой, сразу ему рассказать.—?Я был у Тэхёна вчера,?— доставая воду из холодильника, говорит альфа.—?Как он там? Почему меня с собой не взял? Я ведь тоже хочу его увидеть.—?Мне сказали, что ему опять стало плохо, и он несколько дней пролежал в больнице, но он ничего о своём состоянии не говорит.—?Что? —?Джин обратно кладёт турку на уже выключенную плиту, потому что начали дрожать руки. —?Нужно было его забрать оттуда.—?Он сказал, чтобы я больше там не появлялся, а ещё признался мне в своих чувствах.—?Рано или поздно это должно было произойти, надеюсь, ты с ним поговорил и всё объяснил.—?Не переживай, у него в школе появился какой-то альфа, в скором времени он должен забыть о детских чувствах ко мне, —?опустошив стакан, Джун собирается положить бутылку с водой обратно в холодильник, как неожиданно зазвенел телефон, и тот остановился.Омега закатывает глаза от злости и в голове у себя проклинает весь мир, который так и мешает ему признаться мужу.—?Я отправил последний груз и скоро должен добраться до вас. Да, люди тоже, Чонгук, я всё контролирую сам, не сомневайся в этом. Перевёл, как и договаривались. Хорошо, пока, —?альфа убирает телефон в карман и, как ни в чём не бывало, открывает дверцу холодильника и кладёт бутылку.—?Какие у вас с Чонгуком могут быть дела? Что это ты ему переводишь? —?Джин стоит рядом и смотрит на мужа.—?Малыш, мои дела тебя касаться не должны, —?улыбается ему Джун.—?Он воюет против Юнги.—?Вообще-то Юнги начинает эту войну против грешников.—?Он ещё так молод, а вы собираетесь вместе от него избавиться.—?Он собирается напасть на простой народ, который никак ему не мешал. Это он потакает королю и, как его ручной пёс, делает всё, что велят. Он такой же, как и все из комитета?— продажный.—?Не смей так о нём говорить. Если ты не забыл, он остался абсолютно один с таким грузом на плечах. Юнги умный парень, если он взялся за оборону страны, он сделает это хорошо. Ты не должен лезть в их дела или,?— делает короткую паузу омега,?— тебе, видимо, за это заплатят.—?Я повторюсь: тебя это не касается, —?Намджун унимает злость, просит себя успокоиться и на очередные провокации Джина не реагировать, но каждый раз, каждый чёртов раз, когда он уверяет, что тот не прав, сдерживать себя сложнее становится.Да, он любит его всем сердцем. Да, он жизни ради него не пожалеет, но альфа этот путь к созданию империи в одиночку проходил. Его омега не видел, через скольких тому пришлось переступить, сколько жизней чужих он, не жалея, перешёл, и сейчас будет, пусть и супруг не знает, как сложно ему было и по сей день порой бывает. Он этого ради будущего своей семьи хочет.—?Ты никогда не изменишься. Всю жизнь деньги были твоей главной ценностью, и сколько бы ты не кричал о любви?— ты никогда её не познаешь, потому что ты никогда не узнаешь истинную её сущность. Придёт день и всё, что у тебя будет?— это только фальшивая роскошь, —?Джин от своего спокойствия сам в шоке. Никогда доселе не мог так сдержанно говорить с ним. ?Это всё ребёнок?,?— тихо на ушко шепчет сердце, а омега лишь улыбается и хлопает по плечу мужа.?— Хорошего тебе дня,?— уходит.Ким Намджун всю жизнь готовил себя к издевательствам судьбы, к её жестокости, порой неожиданным ?сюрпризам?, но сейчас его будто всего перекосило. Пятый год, прожитый с Джином, а он будто каждый день его по-новому узнаёт и каждый раз не перестаёт удивляться. Но кое-что оставалось неизменным?— его упрямый характер и неумолкающий язык. А что видит альфа сейчас? Он абсолютно спокойно и без его коронной дерзости сказал то, что больше всего не хотел слышать альфа. ?Лучше бы ты накричал, лучше бы вновь сказал, что ненавидишь?.***Полумрак окутал комнату, и лишь тусклый лунный свет из больших окон падает на кровать, на которой лежит Юнги. Лицо омеги под светом будто светится, искрит жизнью и энергией, которой самому омеге так не хватает.Парень только закончил проверять отчёты и со спокойной душой поднялся к себе в спальню, надеясь, что заснёт, как только тело коснётся кровати. К сожалению, сна не было ни в одном глазу, парня мучали разные мысли, боли в голове и теле, и даже усталость ему сейчас мешала спать.Омега лежит, сверля потолок взглядом, как совсем тихо, рядом слышится знакомый голос, кровать медленно прогибается от тяжести лежащего рядом.—?Знаешь, каким запахом ты бы пах? —?тихо произносит голос рядом. —?Сиренью.—?Слишком банально, хотелось бы чего-нибудь экзотического.—?Например? —?заинтересованно спрашивает тот.— Пина-колада,?— с улыбкой на лице отвечает Мин. Оба молчат, омега не убирает улыбку, но чувствует, как ком в горле разрастается, и наворачиваются слёзы. —?Я бы хотел пахнуть для тебя и только для тебя. Никогда ещё не чувствовал столько комплексов из-за отсутствия течки до встречи с тобой. Я каждую ночь жду, когда придёшь по мою душу, но этого не происходит. После долгих лет мучений я думал, что, наконец, встретил покой, но ты опять мне сделал больно. Я не знаю, что я делаю, это ведь делаю не я. А ты, Чонгук, всё видишь и ничего не делаешь. Я нуждаюсь в тебе, а ты каждую ночь меня душишь. Ведь и сегодня пришёл убивать? —?Юнги медленно поворачивает голову к лежащему рядом альфе и продолжает. —?Я уже не живу, сам же видишь. Ты всё знаешь, но заставляешь меня марать руки.—?Не я тебя заставляю это делать, и ты сам прекрасно знаешь, кто, но признавать не хочешь, —?Чон приближается, прижимает омегу к себе, чувствует, как тот, уткнувшись в шею, душу изливает. Плачет, чужую кофту обеими руками сжимает и во весь голос кричит. Тепло рядом, потому себе позволяет не сдерживаться и всё, что внутри, грешнику показать.Юнги устал, устал морально, он к ногам его падает, полный сосуд с терпением и силой разбивает. Чонгук его мираж, иллюзия, омега в этом уверен. Ему бы сейчас хоть чьё-то присутствие рядом, а в Чоне он исцеление находит, обо всём забывает. Плачет так, будто всю жизнь слёзы в себе хранил, словно переполнен тяжестью мук. Чон сильнее прижимает, легонько по волосам гладит, наслаждается. Альфа помнит каждую ночь, когда приходил к нему, до мелочей помнит, и каждый раз ждал.Ждал, когда Юнги сам сдастся и на поклон к нему пойдёт, и всего себя ему отдаст. Но омега удивлял и с каждой их встречей к себе сильнее цеплял, манил своим взглядом, хриплым стоном, когда альфа его горло сжимал и придушить грозился. Чон не мог. Когда руки обхватывали чужую шею, что-то внутри легкие сжимало и кислород перекрывало, грозилось бессмертного убить, если это ангельски-невинное существо попробует жизни лишить и Чон отпускал. Сам не понимал от чего, но отпускал и наблюдал, как тот просыпается и, дрожа, в комочек собирался, себя успокоить пытался.—?Убей меня, пожалуйста,?— тихо, дрожащим голосом молвит омега. —?Избавь меня от этих мучений, прошу тебя, —?это Юнги альфе в шею твердит, но плакать не перестаёт, как за спасательный круг сильнее держится, воет.—?Не проси меня делать то, чего сам не хочешь, —?спокойно произносит Чонгук.Чонгук не понял, как его стало тянуть к человеку, которого должен был убить ещё десять лет назад, когда его предупредили о кровопролитии невинных из-за этого омеги. Каждую ночь он шёл с целью избавиться от будущей проблемы, но в эти глаза он с головой ушёл, без возврата, и по сей день в них ныряет.С каждым днём его опасения подтверждались, и Юнги стал тем, кто постарается избавиться от грешников, но даже после этого Чонгук не осмелился покончить с ним. Альфа тихонько целует Юнги в лоб, вдыхает запах его волос, Чон от таких нежностей сам спокойствием наполняется, а Мин в чужих руках расслабляется и медленно погружается в царство Морфея.Омега просыпается в полдень от жуткого озноба и головной боли, но, открыв глаза, не может стереть улыбку с лица, вспоминая ?сон? прошлой ночью, и, кажется, вновь тем теплом наполняется, но дрожь не унимается, всего знобит.Попытки встать оказались тщетны: головокружение и спазмы в желудке парня с ног валили. Сам омега такому состоянию причину найти не мог, а рядом, как на зло, никого не оказалось.Джевон всегда находился за стеной спальни и по первому зову являлся к омеге, но на этот раз Мина будто никто не слышал и слышать не хотел. Зная, что персонал всегда бывает дома, Юнги позвал Батлера к себе, и тот, впопыхах взбежав по лестнице, сразу же примчался к хозяину.—?Милорд, я к вашим услугам, —?кланяется ему бета средних лет, одетый в идеально выглаженный чёрный фрак с лакейскими пуговицами.Мужчина не поднимает голову и ждёт, пока омега не даст разрешения, но Юнги молча сидит с выпученными глазами от непонятности ситуации. Юнги никогда этого батлера в доме не видел, как и остальной персонал. Его удивлению не было предела, когда к нему с таким почтением и с уважением, в первую очередь к своей работе, заявляется бета. Но быстро приходит в себя и просит не обращаться с ним в таком тоне.—?Ты не знаешь, где Джевон? Я звоню, а он трубку не берёт.—?Вы дали ему выходной на сегодня.—?Я? —?задумчиво косится омега.—?Я могу отправить за ним людей, его в миг доставят.—?Нет, не нужно, пусть отдыхает. А Минхёк? Он не приходил?—?После вашей последней встречи он тут не появлялся. Простите, милорд, но вы хорошо себя чувствуете? Простите за бестактность, —?вновь кланяется бета.—?Не знаю, можешь принести какие-нибудь лекарства, мне нужно хотя бы самому с кровати встать, голова сильно кружится.—?Мне кажется, что вас лучше показать врачу и хорошенько подлечить, не дай бог что-нибудь серьёзное.—?Я вам прощаю вашу бестактность, — омега не успевает договорить, как в комнату без стука и приглашения входит Джин с сумками в руках. —?Джин? —?Юнги и забыл, когда в последний раз виделся с лучшим другом и по совместительству вторым папой, хоть и старше него всего-то на год.Единственный человек, которому никогда от Юнги ничего не нужно и всю жизнь на его стороне был.—?Самый красивый омега к вашим услугам, милорд,?— говорит Джин и, положив на пол сумки, спешит обнять друга. —?Наконец-то приятное лицо, а то надоело то на прислуг, то на стены смотреть.—?Я так рад тебя видеть, ты даже не представляешь,?— обнимает в ответ Юнги, не сдерживая улыбки.—?Поверь мне, представляю. Господи, ты чего такой горячий? —?омега отстраняется и сразу трогает лоб рукой. —?Да ты весь горишь, Юнни, как так-то.—?Всё в порядке, сейчас я встану, и мы пойдём пить чай, —?Мин вновь пытается встать, но старший тянет вниз.—?Никуда ты не пойдёшь, будем тебя лечить. Если не я, то никто за тобой и не поухаживает. Мой мальчик, не так ты должен был проживать свою жизнь, —?Джин, гладит парня по волосам, смотря таким заботливым взглядом, он его глазами ласкает, теплом делится.Омега берёт себя в руки, поднимается и уже обращается к батлеру.—?Как ваше имя, уважаемый? —?и в ответ тихое ?Адис, господин? слышит. —?Замечательно, Адис, будем лечить нашего капризного лорда, будьте любезны, принесите марлю, тазик с холодной водой, спирт и чашку ромашкового чая, если не поможет, то обратимся к врачу.Бета поклонился и в тот час ушёл за порученными средствами. А Джин вновь садится рядом и просит Юнги снять одежду, и тот беспрекословно подчиняется.—?Ты куда-то собирался? —?обращая внимание на сумки около дверей, спрашивает Юн.—?Да, к тебе. Ты ведь не против, если я у тебя поживу? Точно не знаю сколько.—?Конечно не против. Но как же Намджун, он позволит тебе жить у меня?—?Я ушёл от него, и не спрашивай причины, это семейное, но скажу прямо, что скоро у тебя появится ещё один, только маленький, гость, —?Джин задумчиво улыбается и медленно гладит живот, привлекая к нему внимание младшего. Тот, увидев, расплывается в улыбке и вновь бросается в объятия.—?Не могу в это поверить, это ведь такое счастье! Ты ему не сказал, да?—?Нет. Как жаль, что этого не ценит его отец.В комнату входят несколько прислуг и приносят на сервировочном столике то, что просил Джин, и, поклонившись, уходят. Сразу входит Адис и интересуется, не нужно ли что омегам. Поблагодарив батлера, Джин просит принести ему чашку кофе и каких-нибудь сладостей, после чего тот уходит.Джин разбавляет воду со спиртом и обтирает обнаженное тело омеги, трёт спину и живот, позже кладёт мокрую марлю на лоб Юнги и проделывает эти процедуры несколько раз. Старший сидел возле его кровати до самого вечера и по несколько раз проверял температуру, пока градусник не показал желанные тридцать семь градусов, и только тогда Джин выдохнул спокойно и допил свой остывший кофе. Из-за своего положения омега не может долго ничего не есть, и ему каждые полчаса в комнату приносили разные десерты, выпечку и напитки. Под ужин омегу стало тошнить и посещения уборной участились, и недовольства тоже. Юнги переоделся, выпил лекарства от головной боли и по приказу Джина принялся за принесённый к нему ужин. Из всего изобилия блюд омега осилил только половину салата с ростбифом и стакан свежевыжатого апельсинового сока.Юнги с Джином болтали, когда в комнату залетает молодой омега и просит Юнги спуститься, так как в дом ворвался разъярённый альфа?— Ким Намджун, призывая мужа к себе.Младший сразу на Джина смотрит, ждёт, что тот сам спустится, но тот испуганными глазами смотрит и лишь голову отпускает.—?Я не смогу, пожалуйста, скажи, чтобы он ушёл. Если в глаза посмотрю, знаю, не сдержусь, я перед ним упаду, как щенок за ним уползу, я этого не хочу, —?в чужих глазах страх и мольба читаются. Он чуть ли не на колени встаёт и Юнги просит выгнать альфу, чтобы запах тот свой с собой, а лучше и чувства к нему забрал. Мин не уговаривает, лишь уголками губ улыбается и уверяет, что сделает так, как хочет он.Спускается Юн не торопясь, вслушивается в крики альфы, угрозы, что всех поубивает, если мужа не увидит. Охрана вокруг столпилась, дальше гостиной не пускает, а он будто не реагирует, сквозь живую стену пройти пытается.—?Прекрати орать, ты в моём доме, прояви уважение, —?спокойным голосом говорит омега, пока медленно спускается. После просит охрану их оставить, на что те не сразу, но покидают дом, выходят во двор.—?Позови его, пусть спустится, мы уходим.—?Он не хочет, сегодня ты поспишь один, с тебя не убудет.—?Юнги, я не хочу тебя калечить, но лучше тебе не злить меня и сделать так, как я прошу.—?Пока он находится в моём доме, он будет под моей защитой. Это ещё вопрос, кто кого покалечит.—?Ты мне бросаешь вызов? —?выгибает бровь Нам и проходит оценивающим взглядом по омеге.Перед собой худощавого, с нездорово-бледной кожей и синяками под глазами омегу видит. В альфе вдруг жалость к этому омеге зародилась, она ему сейчас всю злость потушила. Жалости больше становится, но с этим совесть просыпается, видит, что Джин прав был: перед ним ребёнок стоит, с таким воевать нельзя, его не обижать нужно, а согревать, чтобы у кожи цвет появился, а на лице улыбка.Этому мальчишке и пятнадцати не дашь, не то что еле-еле дожитых двадцать. В его глазах столько грусти, а на плечах груза больше, чем у любого альфы в стране. Он на Мина смотрит и в нём себя видит, никогда доселе за собой такого не замечал, никогда с собой никого не сравнивал, но Юнги?— это Намджун, когда против всего мира шёл и себе путь прокладывал. Когда не ел и сутками не спал, когда свой характер формировал и принципы, с которыми всю жизнь жил. Омега на глазах будто исчезает, за лестничные перила держится, подрагивает и болезненным взглядом смотрит. Сильным казаться хочет, но альфа знает, что внутри у него, знает, потому что сам таким был, а потому свои глаза опускает.—?Ты на ногах еле стоишь, а сам собираешься против грешников идти. Ты глуп или…—?Или! —?перебивает Джуна омега, в руках дерево сильнее сжимает. —?Не нужно меня жалеть. Я за себя постоять смогу, ты лучше за своим отношением к омегам следи и вечный голод к власти свой усмири. Вот когда поймёшь, в чём ошибаешься?— приходи и прощения у Джина проси, а пока целую армию, если нужно, выстрою, но к нему не подпущу.—?Теперь я понимаю Чонгука, такого, как ты, нужно ломать, пока от страха дрожать не будешь. А я лично за этим наблюдать буду, поверь мне, он это сделает с тобой, а мужа своего я заберу, а как, я сам решу. И никакая армия мне не помешает.Джин на втором этаже сидит, за перегородкой прячется, слушает. Всеми силами себя сдержать пытается, чтобы не помчаться к нему и в объятия не заключить. Сидит и тихо всхлипывает, душу разрывает, до последнего надеется, что альфа ворвётся к нему и заберёт, но тот поворачивается и уходит, с собой и так ему принадлежащее сердце забрав.Омега не понимает, откуда такая тяга возникла, откуда столько чувств к нему появилось. Почему сейчас его нутро чужим запахом наполняется, по венам растекается и воздухом служит.Джин так и остаётся сидеть, на подошедшего омегу внимания не обращает, куда-то в пустоту смотрит, слёзы вытирает, но не сдерживается и вновь слабо оседает на самое дно, к Юнги тянется, тот на колени встаёт, к себе прижимает, позволяет в руках своих расслабиться и всё, что накопилось выплеснуть.—?Он монстр, он убийца, я должен был его ненавидеть, он ужасен. Я себя ненавижу, Юнги, я полюбил того, кто меня купил, кто чужую жизнь ни во что не ставит. Насколько же я слаб, что ему к себе в самое сердце залезть позволил.—?Перед ней мы все стоим на коленях. С нами она никогда не считается, ей это не нужно, она своих жертв сама выбирает. Сама прикажет, кого в сердце впускать, а кого — презирать. Любовь нам всем хозяйка, она щелчком к себе зазовёт, а мы мигом примчимся. Ничего больше не остаётся, кроме как поддаться, принять, смириться в конце концов. Я рядом буду, мы с тобой от неё не избавимся, но перехитрим, заставим хоть на время умолкнуть, —?Юнги нежно поглаживает чужие волосы, успокаивает, хоть и сам знает, что покой без своего альфы, чей ребёнок под сердцем,?— лишь скудное воображение.***Минхёк только лёг, когда настойчиво начали звонить в дверь и оборвали огромное желание спать. Альфа, проклиная человека, что стоит за дверью, готов уже был разорвать его, как видит стоящего, прислонившись о стену, альфу?— Джевона. Тот стоит и улыбается, видя перед собой сонного, растрёпанного и уже готового накинуться на него альфу.—?Что-то с Юнги? —?ошеломлённо смотрит на Джевона Минхёк, прокручивая в голове сотни разных вопросов.—?Нет, я просто соскучился, —?не стирает с лица улыбку и вновь облизывается.—?Ты с ума сошёл?—?Кажется, что да. Сошёл с ума от любви к тебе, —?выдыхает Дже и сияющими глазами на альфу смотрит, в запах внюхивается, наслаждается. Хёк только глаза закатывает и дверь собирается закрыть прямо перед его носом, но Джевон ногу подставляет, после руками держится, не позволяет. —?Как неприлично, я ведь в гости пришёл, а ты меня за дверь выставляешь.—?Иди домой, не испытывай моего терпения. Сделаю больно, будешь потом ныть, а королю ещё такая шестёрка целая нужна.—?Говори, что угодно, но по глазам вижу, что меня хочешь, —?альфа толкает Минхёка внутрь и закрывает за собой дверь. Минхёк и опомниться не успел, как стоит прижатый к стене своей квартиры и только слюну сглатывает от такой близости с ним. Джевон локтем мощную грудь сдавливает, чувствует через тонкую белую футболку, как бьётся его сердце и видит, как горят глаза.Медленно касается чужих губ, пробует, отстраняется. Повторяет, настойчивее становится, а тот, поражённый действиями альфы, стоит, будто прибитый, всё позволяет. Руки Дже медленно тянутся под футболку, ласкают, но альфа останавливает.—?Уходи,?— прямо в губы шепчет тому.—?Не уйду, пока не получу то, за чем пришёл, —?не успевает договорить альфа, Минхёк впивается в чужие губы, от стены отстраняется, целует жадно, рвано. Обеими руками за него держится, сам им управляет, на кухню попадают.Мебель вокруг только мешает, Джевон в губы Хёку шипит, когда на углы попадает. Минхёк со стола всё швыряет, прямо там альфу раскладывает, сдирает с него лишнюю одежду, с себя снимает. В голове будто все шайбы выбило, разум смыло, а сознание покинуло, пока в руках такое желанное и горячее тело держит.Губы от чужих оторвать не может, каждым мгновением наслаждается, удовольствие оттягивает, с сильным телом в руках играется. А тот голову назад откидывает, от бушующих чувств стонет, до хруста в костях край стола сжимает и будто заново рождается.Альфы друг в друге тонут, задыхаются и вновь учатся дышать. Минхёк давно такого не испытывал, а Дже знал, что так хорошо может сделать только он. Минхёк знает, что нельзя, но своим инстинктам приказать не может. А Джевон с первой их встречи этого хотел, и было это отнюдь не в доме Минов.