Женщины! Часть II (1/1)

— Так, остановились! — крикнул постановщик актёрам, — С какого места повторить? — обратился он к сидящему подле него автору.— С первых слов Короля, пожалуйста.— попросил Шиллер. — Заново, со слов ?Вы здесь одни гуляете, синьора??, и строго по тексту, Зейдельман, слышите? Чтобы никаких вольностей!Актёры снова начали играть. Шиллер вздохнул и провёл рукой по лицу. — Что так плохо? — обратился к нему постановщик — Знаю, состав новый, они не привыкшие...— Да нет, не так плохо. Мне говорили, правда, что ?Дона Карлоса? уже ставили, это так? — Ну, честно говоря, да, но это были попытки в старом театре со старыми актёрами, в общем до того, как сюда вторгся господин Гёте. — А! Ну да... Какое-то время Шиллер ещё посидел, затем пришёл к выводу, что всё идёт как следует. Он распрощался с постановщиком, пожал руки всем актёрам, попросил ещё раз всех соблюдать текст и вышел. День был очень тёплый и солнечный. Яркое солнце сильно ударило по привыкшим к полутёмному помещению театра глазам Фридриха, он сощурился. — Эй, герр Шиллер! — окликнул его звонкий и низкий мужской голос. Шиллер обернулся. Это был Мейер, художник. Они с ним особо не общались, но Мейер был очень хорошим другом Гёте, и они иногда встречались у него. — Герр Мейер, — Шиллер слегка улыбнулся и поклонился ему. — Вы в театр?— Нет, я только оттуда. Вы что-то хотели?— Гёте, — улыбнулся Мейер. Это было, в общем, ожидаемо. — Он просил меня передать вам приглашение.Мейер передал Шиллеру конверт. Фридрих в некотором удивлении слегка сдвинул брови, уставившись на послание.— Встретимся вечером! — художник улыбнулся и пошёл своей дорогой.Шиллер посмотрел ему вслед, сложил конверт в карман сюртука и пошёл домой. ***— Папа! — встречал с порога звонкий детский голосок.Маленький Карл бежал на встречу отцу. На крыльце Фридрих легко подхватил его и усадил на своих руках. Сын своими крохотными ручками обхватил его шею.— Здравствуй, солдат! — с улыбкой сказал Фридрих.Карл смеялся, потом слегка взмахнул ручкой и сказал:— Не хочу быть солдатом! Хочу разбойником!Фридрих засмеялся, расцеловал сына в обе щеки. — Вырастешь — будешь, кем захочешь.Он опустил мальчика на землю, тот, встав на ноги, вытер щеки рукавом.— Где мама?— В гостиной, — ответил мальчик, — они там с тётушкой. — Хорошо. Беги к няне!Карл убежал, а Фридрих направился в гостиную. Там действительно сидели Лотта и Лина и о чём-то оживлённо беседовали. Шиллер слегка прокашлялся.— Фридрих! — женщины обернулись почти синхронно. Каролина встала и подошла к вошедшему.Шиллера всегда это забавило. Сколько он знал сестёр Ленгефельд они всегда были будто зеркальным отражением друг друга, во всех повадках, движениях, даже в мыслях. Со временем только он начал замечать, что Каролина была более строгой, сосредоточенной, местами даже угрюмой. Шарлотта же была всегда весела, добра, иногда легкомысленна.Лина протянула руку в приветствии. Фридрих улыбнулся, пожал руку.— Здравствуй, Лина! Прости, что не смог встретить.Он улыбался. Ему так приятно было снова видеть её. На душе было так светло, перед глазами носились воспоминания о счастливых днях там, в Рудольштадте, когда все они были так счастливы. Он украдкой посмотрел на жену, нянчившуюся с Эрнстом, их младшеньким, и свет в душе притух.— Не беда, — улыбнулась фрау фон Вольцоген — я была вполне удовлетворенна компанией сестры.Каролина как то испытующе посмотрела в глаза Фридриха. Теперь и Шарлотта тоже встала и, посадив сына на диван, подошла к ним.— Ты как раз вовремя, милый, мы собирались пить чай.***— Ну как прошло? — Гёте протянул бокал старого сухого Кьянти. Шиллер про себя усмехнулся, подумав о влиянии на него Италии. Они снова были в узком кабинете дома на Фрауэнплан.— Ты о сёстрах? Неплохо. Они обе были в добром расположении духа, и...— Я о тебе, Шиллер. — Гёте со своим бокалом сел в своё привычное кресло напротив.— Обо мне? А что со мной?— С тобой ... были сёстры. Как ты себя чувствуешь?Шиллер слегка опешил и испугался одновременно.— Всё ... в порядке. Если же ты намекаешь на меня и Каролину, ...Тут Гёте сделал длинный глоток, не отрывая глаз от лица Фридриха.— ... то это неверно с твоей стороны. Всё, что между нами было — прошло.Гёте усмехнулся, продолжая пристально смотреть на друга. Шиллер, в силу своего порывистого и неугомонного характера не выдержал.— Ну что ещё ты хочешь от меня?— Фридрих, правду сказать, я думаю ты врёшь.Шиллер хотел было запротестовать, но вдруг подумал, а зачем? Разве он должен что-то доказывать? Да и какая в самом деле Гёте разница? Это ведь его, Фридриха, личная жизнь, и она не касается никого другого. Конечно, они с Гёте друзья, но это всё-таки за гранью. Фридрих встал с дивана, на котором сидел, и, сделав вид, что собирается уходить, процедил сквозь зубы:— Это в любом случае не ваше дело, герр фон Гёте.— Стоило ли тогда вообще посвящать меня? — задумчивым и одновременно игривым тоном, с той же улыбкой на губах сказал тайный советник Герцога, подавая Шиллеру его блокнот.Он проводил друга до дверей. Возле самого выхода Шиллер вспомнил про переданный ему Мейером конверт.— Мейер сегодня передал мне от вас приглашение, что это?— Ты не удосужился прочесть? — плечи Гёте слегка дрогнули в новой усмешке, — Фортепьянный концерт. Играет одна весьма одарённая особа. Я хотел использовать его как предлог для одного довольно личного разговора, однако — он прервался, улыбка сошла с его губ. Приподняв брови он заговорил резко, почти нагло, — если ты считаешь неприличным говорить со мной на такие темы, твоё появление там необязательно.Шиллер слегка обиделся, а потом почувствовал себя виноватым. Но вскоре он переборол эмоции, потому что знал, как легко может его друг прочесть их на его лице. К тому же, ему не хотелось, чтобы Гёте думал, будто может словесно манипулировать его чувствами (что вообще-то было абсолютной правдой, хотя касалось только письменной формы). — Всё же буду очень рад увидеть тебя, если всё-таки решишь прийти. Гёте снова по-доброму улыбался. Они пожали руки, и когда Фридрих уже повернулся, чтобы уйти, Гёте снова окликнул его.— Шиллер, — сказал он тихим и спокойным голосом, — я прошу тебя сильно не обижаться на мои слова. Я часто могу быть слишком резким в выражениях, но я люблю тебя и желаю только лучшего. Фридрих не знал как реагировать и просто помолчал, внутренне чувствуя то ли вину, то ли некую победу.— Надеюсь ты в себе более уверен, чем мне кажется.Наконец они распрощались и Фридрих, смятённый, направился домой.