...А не надо жрать что попало. (1/1)
...— Ну все! Давай еще по одной твоего "Lalais francais", и пойду я. — Дания со звоном поставил пустой бокал на стол. — Мы же так хорошо сидели, — возразил Франция, — К тому же так сложно бывает найти хорошего собутыльника. — Не-не-не, дела у меня. Давай я лучше на следующей неделе к тебе приду? — Ну хорошо, — Франциск отвернулся и стал смешивать еще две порции изысканного алкогольного пойла. Хендрик поразился, с какой ловкостью, почти не глядя тот трясет стаканчики с разноцветной весело булькающей жидкостью. Наконец, Франциск поставил перед собутыльником бокал с чем-то ярким, по цвету напоминающим жутковатые тортики Америки. Хендрик залпом выпил и поднялся со стула. Франция вздохнул, поставил свой бокал на стол и пошел провожать Данию.— Заглядывай ко мне почаще, mon ami! — кричал он, махая датчанину вслед розовым шейным платочком. Вернувшись в дом, Бофнуа взял стакан со стола и поднес его к губам. Но случайно взгляд француза упал на стол, на котором стояли все баночки-скляночки с ингридиентами для его кулинарных экспериментов, и он выплюнул содержимое бокала. Эффектно так, фонтанчиком, ну вы знаете. Дело было в том, что случайно он перепутал эти самые баночки-скляночки (еще бы, их же так много!), и вместо спирта медицинского налил в коктейль сильнейший афродизиак, хранимый им на случай Англии."Ой-е, лишь бы Дания не узнал..." — подумал Франциск, выливая в себя полбанки спирта медицинского. ...В дверь кто-то позвонил. Финляндия выразительно взглянул на Швецию, намекая, что неплохо бы было открыть дверь. Силенд не менее выразительным: "Ну пап, че расселся-то?" попросил о том же. Со вздохом оторвавшись... Нет, не от Тино, но позже это будет, обещаю. От банальных макарон он оторвался. Вобщем, Оксенштерна пошел открывать дверь, плохо думая о молодежи. И о двери. Хорошо в этот момент он думал лишь о макаронах. Оторвемся же и мы от макарон. Открыв дверь, швед обнаружил там Данию. Пьяноватого такого Данию, который, нагло ухмыляясь и не снимая ботинок(о ужас! Тино только сегодня пылесосил!), вошел в дом. Прижал Бервальда к стене и поцеловал.Бервальд... Мягко сказать был в шоке. Если точнее — то в а*уе полном. Хенрик же все шарил и шарил языком, и очень даже приятно шарил, и Швеция бы даже не сопротивлялся наверное, если бы не вспомнил, что у него там на кухне макароны остывают. Грубо отпихнув Данию, он спросил: — Ты что вообще себе позволяешь? Хенрик, облизнувшись, снова нацелился на губы шведа, и даже попал бы наверное, если бы из кухни не вышел финн. — Дания? Что ты здесь делаешь?А Хендрик дружелюбно так в ответ улыбнулся, во время прыжка на Тино через всю прихожую. Бервальд поймал его, когда губы датчанина были уже в сантиметре от шеи Финляндии. Крепко держа Хендрика, он про себя заметил: "Мдаа. Стояк у него конкретный." Дания извивался, пытаясь освободиться, и истошно орал: — Какие вы все сегодня сексуальныеее! А как я вас всех хочуу-то! Тино вздрогнул и побежал за веревкой, чтобы хоть на некоторое время обезвредить коварного маньяка. Тем временем на кухне раздался телефонный звонок. Трубку снял Силенд. Выйдя в коридор, он сказал шведу и финну, вернувшемуся с огромной простыней вместо веревки: — Мам, пап, звонил Франция. Он сказал, что дядя Хендрик нажрался у него каких-то афрокаков. То есть афрозодиаков. Вот вобщем, — и Питер вернулся на кухню, дабы нагло умять папкины макароны, пока никто не видит. Совместными усилиями Тино и Бервальд скрутили Данию простыней и повалили на диван. В комнату зашел Силенд. — Пап, мам, а дядя Хендрик что-то из магазина спер? — Нет, — удивился финн, — с чего ты взял? — А что у него тогда в штанах такое топорщится? Финляндия покраснел. — Ну-ка быстро спать! — шуганул он пацана. Дите невинное весело убежало на второй этаж. — Может, его снотворным напоить? — предложил финн. — Идея, — кивнул его муж. ...После долгих мучений и покусанных пальцев им все же удалось запихнуть в Данию снотворное. Теперь Хендрик валялся на полу за диваном, извивался во сне и пускал слюни изо рта и кровь из носу(вероятно, от снов эротических). Финляндия со Швецией упали на диван.— Надо будет потом Франции его отдать, маньяка такого. Пусть его лучше насилует, — сказал финн и обнял мужа. — Надо, — согласился Бервальд, нежно целуя Тино в висок и снимая очки, — Как думаешь, он до утра не проснется? — Думаю, нет. Финляндия потянулся к шведу, целуя его и расстегивая рубашку. Оксенштерна все-таки его муж, а не Хендриков.