Пролог (1/1)
В редкие моменты, когда я его слушал, компьютер заявлял мне, что нельзя так быстро печатать, что ему на такой скорости неудобно обрабатывать информацию. Нет, я вовсе не садист и отлично его понимаю, но, тем не менее, зачастую забываю о его словах, и тогда символы заполняют экран с невероятной скоростью. Случается так вовсе не от моей рассеянности или моего нежелания аккуратно обращаться с несчастной техникой, а оттого, что мне нужно отвлечься, забыться и это?— единственный способ. Чем быстрее я что-то делаю, тем меньше успеваю расстраиваться, или обижаться, или грустить. И вот сейчас именно такой случай. Сегодня придет Сергей… Нет, я очень радуюсь каждый раз, когда он приходит. Но мне больно его видеть. Каждый раз больно, как бы я ни старался с этим бороться. Дело вовсе не в том, что он вечно теперь занят, что приходит едва ли раз в два месяца… нет, я ведь и сам тоже занят. Дело в том, что он вырос, и я вижу по взгляду, чувствую, понимаю по некоторым жестам?— я все еще кажусь ему ребенком. Для него я не взрослею, как, впрочем, и для всех вокруг. Для профессора… ну, для него-то естественно, а вот то, что для друзей я, как однажды кто-то из них сказал, ?скорее кусочек детства, чем друг?, вот это неприятно. Нет, я не обижаюсь, это было бы глупо, а их несложно понять. В институте тоже никто не смотрит на меня, как на равного. Даже педагоги… да, но что об этом говорить? Кто виноват, что я не могу вырасти? И не сам ли я виновен в их отношении? Ведь важнее же то, как ты себя ведешь. Но мне, порой, кажется?— даже если я стану еще серьезнее, все равно они не будут считать, что я стал старше. Да и прямо сейчас это не так мне нужно… но все же обидно, ведь таким образом… для меня закрыты многие возможности. Вот почему мне больно видеть Сергея и вот почему я стараюсь загружать себя целиком, уходить с головой в любой труд, в любое задание, вот почему из-за меня приходится страдать клавиатуре и компьютеру. Мне… плохо. И, если совсем быть честным, одиноко. Я часто не могу чувствовать себя частью коллектива, потому что отличаюсь… Уже больше не ровесник. Да, конечно, я и тогда не был им ровесником, но выглядел так, да и… таким было мое состояние. Может, я был более наивным, чем люди в таком возрасте, но все же я был к ним близок. Просто близок, а теперь, кажется, нет.Ну, вот и звонок в дверь. Он пришел. Пришлось оторваться от компьютера и отправиться к двери.—?Сергей… —?открыв ему, улыбнулся я. Меня всякий раз посещает странное чувство, когда я вижу друга. Мне начинает казаться, что я ужасающе маленький и что он?— просто огромен. А ведь совсем недавно мы были одинаковые… Даже каких-то пять лет назад разница была почти незаметна. И даже три года назад…Сергей был непривычно грустен, смотрел с болью, едва ли не с жалостью и не улыбался.—?Что-то случилось?Он опустил взгляд и тяжело вздохнул.—?Можно войти, Эл? —?тихо спросил он.—?Да, конечно… —?пробормотал я, пропуская его в квартиру. Тяжёлое предчувствие сжимало сердце… Ничего хорошего он не скажет. Случилось что-то очень плохое…Сергей медленно вошел в комнату и опустился на диван. Я сел рядом, боясь даже смотреть на друга. Минута прошла в тишине, только компьютер слабо гудел рядом.—?Эл… —?и он вдруг обнял меня за плечи, прижал к себе так, что мне пришлось уткнуться носом ему в грудь. Я боялся пошевелиться, чувствуя, как увлажняются глаза. Отчего мне так страшно и горько я не знал, и от этого было только еще хуже, еще страшнее. Друг с явным трудом вздохнул. —?Профессора больше нет.С губ сорвался тихий вскрик, я слабо дернулся… слез почти не было, как не было и сил, и мыслей. Пустота. Верить, знать, понимать… это было невозможным. Слишком страшным для реальности…—?Почему?Но ответом была тишина. Слова были бы неприятны, но молчание не могло открыть… ведь вчера… и почему?..Я чуть сильнее прижался к Сергею. Спрашивать не хотелось…На какое-то время я просто забылся. Вокруг словно ничего и никого никогда не было. Только тишина и пустота. Не знаю, что вывело меня из этого состояния: какой-то звук или движение друга, или что-то еще… Я отстранился от Сергея и прошептал:—?Ты заберешь меня к себе?Я жил один, но теперь одиночество было бы непереносимым…—?Да…